Текст книги "Воздастся каждому"

12. ВКЛЮЧАЯ ПОХИЩЕНИЕ ДЕТЕЙ И ЖЕНЩИН

Кэллаген повернул на Ченсери Лейн и зашагал в сторону Холборн. Накрапывал дождь, и он поднял воротник пальто, стараясь держаться подветренной стороны,

Вспомнилась ночь, когда началось дело Мероултонов. Тогда тоже шел дождь. Он негромко выругался, поминая ночи, которые приходилось проводить, вышагивая по Ченсери Лейн, то в офис, то на дело, то покупая информацию. то пытаясь раздобыть немного денег для себя. И удивившись сам себе, пришел к выводу, что сыт по горло ролью частного детектива. Ему уже осточертело и «Сыскное агентство Кэллагена», и сам Кэллаген.

Беспрерывной череде дел не видно было конца. Он задумался, что происходит с частными сыщиками, когда они стареют и устают бегать по всему городу, вызволяя приличных леди и джентльменов из неприличных затруднений, устают вечно повсюду совать свой нос, общаться с никчемными людишками, жуликами и прожженными мошенниками. А ведь это и есть жизнь частного сыщика. Конечно, некоторые справляются с этой рутиной и выходят на уровень большого бизнеса. Пример – Пинкертон. Теперь он преуспевающий бизнесмен с внушительной организацией национального масштаба в Штатах, где частный детектив с хорошей репутацией что-то значит.

Кэллаген пошарил в поисках сигареты, удивляясь, какого дьявола он вдруг стал думать о преуспевающих коллегах. Несбыточные мечты – ему никогда такого не добиться. Так что лучше не забивать ерундой голову.

В поисках сигареты он нащупал на оставшиеся 180 фунтов . Жалкие крохи! Как бы там ни было, он расколол Мероултонов на 1180 фунтов и в принципе мог оставить их себе, продолжая игру с Гринголом. Но он пожертвовал тысячей, отдав её Полу; и, говоря по – правде, это было крайне необходимо.

Дарки ждет 80 фунтов за работу. Да и другим, кто помогал, немного полагается. В итоге ему останется всего с полсотни фунтов. И то, если повезет.

Но он знал, почему именно так вел дело. Не стоило хитрить, его зацепила женщина, и зацепила крепко. Такие женщины, как Цинтия Мероултон, не каждый день встречаются. Он втюрился в неё как мальчишка, с первого взгляда, словно наглотался кокаина. Она обладала всем, что он ценил и любил в женщинах, и как он догадывался, ещё гораздо большим.

Свернув с Холборн в переулок, потом темный тупичок, он постучал в ветхую дверь. Оттуда выглянуло очень старое морщинистое лицо.

– Привет, Слим, – проскрипел его обладатель. – Как дела? Что надо?

Кэллаген ухмыльнулся.

– Ты же не думаешь, что я пришел спросить, который час? Дай мне одну из тех бутылочек для отключения сознания, получишь фунт.

Старик поморщился.

– Обычно я беру пятерку, Слим. За фунт по нынешним временам далеко не уедешь.

– Я плачу фунт, – твердо сказал Кэллаген. – И не делай слишком крепким. Придется пользоваться носовым платком.

– Ладно, – вздохнул дед. – Только для тебя, Слим! На какое время тебе нужно?

– На пару часов.

– Тогда тебе нужен хлороформ. Погоди, я принесу бутылку.

Кэллаген ждал, постукивая ногой о ступеньку, и курил сигарету. Спустя пять минут старик принес бутылку.

Кэллаген заплатил обещанный фунт, распрощался и отправился в гараж на Лэмб Кондуит Стрит. Оплатив счет почти в четыре фунта за хранение машины, он вновь получил право пользоваться своим доисторическим «купе» 1929г. Но Слим с циничным пренебрежением относился к антиквариату, к полностью выработанным тормозам и постоянной одышке и хрипам старенького мотора.

Он влез в машину, посмотрел на часы – 0.45 – и покатил на запад.

Кэллаген стоял посреди комнаты, разглядывая Цинтию Мероултон с головы до ног тем же оценивающим взглядом, что и при первой встрече.

Она устроилась около камина. Крепдешиновое домашнее платье, искусно сшитое по её фигуре, тонко гармонировало с туфельками черного атласа и бежевыми чулками. Кэллаген думал, что с каждой встречей она выглядит все более холодной и одновременно все более желанной.

У стены стояли два собранных в дорогу саквояжа. Черное пальто с меховым воротником, маленькая шляпка и перчатки лежали рядом на столике.

Кэллаген виновато улыбался. Его пальцы в кармане пальто крутили бутылочку с хлороформом и мяли носовой платок с завернутой в нем ватой.

– Я всегда прошу у вас за что-нибудь прощения, – бодро начал он, – но мои поступки не всегда совпадают с тем, чего бы вам хотелось.

Она взглянула на него в упор.

– Мистер Кэллаген, я думаю – вы лжец, и не особенно искусный. Вы обещали привезти Вилли. И обманули. Вы говорили, что он в Эдинбурге – это тоже ложь.

Кэллаген пожал плечами.

– Иногда ложь того стоит. Но как вы узнали про Вилли?

– Вечером он позвонил и рассказал, что вы попросили его не контактировать со мной, но он, конечно, беспокоился и волновался. Если бы не вы, с вашими дешевыми фокусами, он давно был бы здесь.

– Замечательно, – кивнул Кэллаген, – но как он узнал, что вы здесь? Хотя, полагаю, я сам могу ответить. Бьюсь об заклад, ему сказал Грингол!

Она казалась озадаченной, глаза вопрошающе глядели на него со странной смесью любопытства и презрения.

– Грингол… Это не тот офицер полиции, которому поручено расследование? Не он ли стал причиной того, что вы упрятали меня сюда? Как же он мог сообщить адрес Вилли?

– Грингол давно уже знает, что вы здесь. Но ничего не предпринимает. Он уверен, что всегда сможет добраться до вас, если понадобится. Грингол не дурак.

Цинтия спокойно и сдержанно заметила:

– Я не считала, что он глуп, и полагаю, что вы тоже не дурак. Зато оказались глупцами мы с Вилли… и, может быть, Беллами. Беллами – несчастный пьяница, загубленный наркотиками, и вы его подвергли унижению ареста и заключения лишь для того, чтобы выжать денег для себя! Да, вы недурно заработали на семье Мероултонов, мистер Кэллаген.

Кэллаген улыбнулся.

– Неплохо получилось! Но я ещё не представил окончательного счета. Но скажите: откуда вы узнали про Беллами? Он что, наговорил на вас?

– А чего вы ожидали? – презрительно бросила она. – Беллами арестовали по обвинению, которое служило лишь прикрытием подозрения в совершении убийства. И, разумеется, чтобы спастись он рассказал все. Его заставили оговорить меня, чтобы купить себе свободу.

– Может быть, – согласился Кэллаген. – Но все-таки вы понимаете…

– Я понимаю, что вы абсолютно бесчестный человек, – резко прервала она. – Понимаю, что вы использовали все беды, которые на нас посыпались… даже смерть Августа Мероултона, чтобы выжать деньги и ещё раз деньги. Чтобы направить развитие событий по вашему плану, вы не стеснялись делать все, что только играло вам на руку. Так вот, мистер Кэллаген, с вами все. Ваша миссия окончена.

Кэллаген продолжал улыбаться.

– Клянусь небом, это не так! Черт возьми, моя миссия ещё далеко не окончена! И я пока ещё работаю над этим делом. Мне кажется, вы очень довольны собой. Возможно, вы жалеете себя, а может быть, считаете, что все проблемы возникли только потому, что вас насильно здесь удерживают и не позволяют увидеться с лучшим другом? Но неужели вам никогда не приходило в голову, что в первый раз явившись в мой офис, вы раскрутили дело, которое необходимо завершить, даже если бы меня просто поставили присматривать за вами? Я не просил вас приходить, верно? Вы сделали это сами. Ну почему, черт вас подери, вы тогда просто не сказали мне, что невиновны? Скажите, почему?

Кэллаген сделал паузу и закурил.

– Вы должны понять, что в моем офисе в столь поздний час мне не случается обычно принимать невиновных молодых женщин. Я всегда полагал, что если женщина совершенно невиновна, то она так не поступит.

Он выпустил дым из одной ноздри, не сводя взгляда с её лица. Она молчала, словно застыв в оцепенении.

– Единственное, о чем я не подумал, – продолжал он, – что женщина может оказаться столь безмозглой, как вы. Если бы я это учел, то не попал бы в столь тяжелую ситуацию, из которой с тех пор пытаюсь выкарабкаться.

– Я поняла, – зло процедила она . – Итак, все это время вы заботились о мистере Кэллагене. Вы всегда мне не нравились, просто с первого взгляда. Но оставалась слабая надежда, что вы можете быть хотя бы лояльным. Очевидно, я и в этом ошиблась.

– Может быть да, а может быть нет, – заявил Кэллаген, скривив губы в циничной улыбке. – Но здесь и сейчас я не собираюсь это с вами обсуждать. Я просто вам рассказываю, как вы притворялись, разыгрывая чертов спектакль, который даже меня заставил допустить, что нечто вас чрезвычайно напугало, так что я начал фабриковать ложное алиби и накликал на себя беду. Ладно, пусть… Но одна беда ведет за собой другую. Только я настроился на ложное алиби, как меня доставили к Гринголу, так что пришлось выкручиваться на ходу. Нужно было выиграть время. Тогда я на скорую руку соорудил некую ложную улику против Беллами, что привело к его аресту. Вот как это было. И если завтра я окажусь в аналогичной ситуации, я снова это сделаю.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, – отрезала она. – И я уверена, что вы используете тот же самый метод каждый раз, когда хотите вытянуть деньги. Если я даже поверю, что подставить Беллами было необходимо, все равно низко и бесчеловечно вытягивать из него деньги. Деньги за ложное обещание его защищать уже после того, как вы его подставили.

Кэллаген вскинул руки.

– Тут я с вами согласен. Но признайтесь, что сделано было мастерски. Это характеризует вашего покорного слугу как мастера своего дела!

Он стоял и улыбался. Дрожа от гнева, встала и она.

– Будьте любезны немедленно уйти отсюда. Подите прочь! Слышите? Я не хочу вас больше видеть. Никогда! Но вот что мне хотелось бы сказать. Когда я увижу мистера Грингола, я расскажу ему обо всем. О вашей лжи, жульничестве и обмане. Вы как-то говорили, что в Скотланд-Ярде ваша репутация не из блестящих. Так вот, когда они услышат то, что я расскажу, она станет ещё хуже. И я не удивлюсь, если вы вдруг окажетесь в тюрьме.

Она стояла у камина, с рукой на каминной доске, и губы дрожали от гнева. Весь её облик излучал негодование.

Кэллаген подумал, что выглядит она потрясающе.

– Ну а теперь будьте любезны уйти. И больше ни слова, а то я позвоню, чтобы вас вышвырнули!

Кэллаген поискал и нашел ещё одну сигарету в левом кармане пальто, достал её и закурил.

– Ну, этого вы не сделаете. Я собираюсь убедить вас, что это стало бы крайне нежелательным для Вилли.

Он затянулся, внимательно наблюдая за ней.

– Вы не слишком хорошего обо мне мнения. Беллами был у вас и наговорил кучу гадостей. С вами связывался Вилли и выяснилось, что я вас обманывал насчет его отъезда. Хорошо, я это признаю все это. И, может быть, приму упреки за некоторые другие вещи. Но вот что я вам скажу: как я вижу, все вещи сложены и вы собрались в дорогу. Полагаю, собираетесь встретиться с Вилли. Возможно, вы планируете срочно пожениться. Но, согласитесь, перед тем, как выйти замуж, следует снять с себя все подозрения в причастности к убийству.

Она пренебрежительно вздернула голову.

– Это как решит Вилли, а он уже решил.

– Я понял. Он решил жениться на вас прежде, чем разрешится это дело. Отлично. Все что я могу сказать – я не высокого мнения о вас и о том, что вы собираетесь сделать. Думаю, у вас хорошо получается критиковать людишек наподобие меня. Но когда приходит время самой принимать решение, оказывается – вы не столь хороши!

От гнева она почти лишилась дара речи и, задыхаясь, едва выдавила:

– Что вы имеете в виду?

– Послушайте, я только что вам говорил и предлагал пари, что Вилли получил ваш адрес у Грингола. Так вот, Вилли наверняка знает, что Грингол собирается вас завтра задержать, так что считает своим долгом и успеть жениться на вас до этого. Про такую героическую чушь вы наверняка читали в романах.

Она внезапно села и обхватила голову руками. Кэллаген с серьезным видом наблюдал за ней.

– Хочу, чтобы вы знали, что на этот раз я не пудрю вам мозги. И докажу это. Вот послушайте…

Он пересек комнату и подошел к телефону. Она все ещё сидела, закрыв лицо руками.

Кэллаген слушал регулярные гудки и думал, что совсем некстати, если Вилли не окажется на месте. Услышав голос Вилли, он облегченно вздохнул.

– Это Кэллаген. Я на Делфин Корт, с Цинтией. Она уверена, что я веду двойную игру и обманываю всех, включая вас.

Вилли молчал. Кэллаген продолжал:

– Я только что ей заявил, что чрезвычайно глупо заключать ваш брак сейчас. Сказал, что, как мне кажется, если Грингол захочет, то завтра же потребует от неё детальных показаний, и может даже арестовать. Такое случается.

– Я знаю… – в голосе Вилли звучало сильное беспокойство, – знаю, Кэллаген. Но все равно, что бы ни случилось, думаю, лучше всего нам пожениться. Цинтия нуждается в близком друге, и теперь гораздо больше, чем раньше. Я могу наконец доказать, что я ей верен и предан.

Кэллаген дружелюбно усмехнулся в трубку.

– Я знаю. И могу понять ваши чувства. Но сейчас меня больше заботит, насколько вы мне доверяете. С самого начала задача была непростой, и вы знаете, что я решал её, не щадя сил и раскручивая дело так, как вы хотели. Сейчас будет полным сумасшествием начинать все заново, пока мы не добьемся каких-то результатов и не поправим ситуацию. Позвольте Гринголу делать свое дело. Пусть он вначале со всем разберется, потом можете жениться хоть каждый день и дважды по субботам.

Вилли колебался.

– Послушайте, Кэллаген. Я считаю, что за время работы по этому делу вы совершили немало странных поступков, но верю, что ваши мотивы были чисты, исключая разве что деньги Беллами. Он из-за них поднял чертовскую шумиху, все рассказал Гринголу и Цинтии. Вы не считаете, что это только усугубило положение Цинтии в глазах Грингола? Стало ясно, зачем вы всеми силами мешали её найти. Я понял это, и потому сказал ему, где она находится. Не вижу смысла пытаться избежать неизбежного. Но завтра утром мы собираемся пожениться. Мы решились, и будь что будет.

Кэллаген сочувственно и понимающе кивнул.

– Отлично, Вилли. Если вы решились – действуйте. Но помните мое предупреждение: вы должны пройти церемонию сразу, как только утром откроется Отдел регистрации. Причина – Гринголу может прийти в голову заняться Цинтией вечером или завтра с самого утра.

Он стал шарить по карманам в поисках сигареты.

– Если вы в самом деле собираетесь это сделать, Цинтии лучше бы сейчас поехать к вам. У меня здесь машина, я могу её подвезти. Тем более, нам следует поговорить. Кое-что нужно обсудить. Скажите ей пару слов, и убедите, чтобы она поехала со мной.

Вилли рассмеялся.

– Дайте ей трубку. Знаете, Кэллаген, вполне естественно, что она вам не доверяет. Влюбленная женщина становится очень чувствительной. Но я считаю, вы делаете все, что можете. И я скажу ей это.

– Спасибо. Передаю трубку, – он протянул трубку девушке. – Вилли хочет с вами поговорить.

А сам отошел к камину и остался там, наблюдая за ней и размышляя.

Разговор был коротким и через минуту Цинтия уже повесила трубку.

– Возможно, я была несправедлива, но большая часть сказанного – правда!

Кэллаген пожал плечами, усмехнулся, но в глазах застыло раздражение.

– Теперь это не имеет значение. Скоро вы от меня избавитесь. О вас будет заботиться Вилли.

Он подал ей пальто, передал перчатки. Легкий запах её духов коснулся его ноздрей. Он слегка поморщился, пренебрежительно ухмыльнулся, забрал багаж и зашагал впереди неё по коридору.

Допотопный автомобиль Кэллагена стал вести себя довольно странно, когда они достигли Гайд Парк Корнер. Он кашлял, визжал и скрежетал шестернями. Пару раз казалось, что машина встанет окончательно.

Цинтия Мероултон молчала. Она сидела рядом и смотрела прямо перед собой. Кэллаген догадывался, что ей хочется что-то сказать, но она считает это неудобным.

Миновав светофоры Гайд Парк Корнер, Кэллаген должен был свернуть на Парк Лейн, но он этого не сделал и продолжал ехать прямо. Краем глаза он заметил, как она взглянула на него.

– Вы пропустили поворот. Следовало ехать по Парк Лейн.

Он с досадой воскликнул:

– Точно! Должно быть, я задумался. Не беспокойтесь – повернем на Даун Стрит.

Минутой позже он свернул на Даун Стрит, оттуда – в темный переулок, остановился и заглушил мотор.

– В чем дело? – осведомилась она. – Новая идея? Некий блестящий план, который мистер Кэллаген выдумал по дороге? Будьте любезны ехать к Вилли, иначе я выйду.

Кэллаген улыбался, копаясь рукой в кармане.

– Послушайте, я вам сегодня объяснял, что мне не нравится идея вашего скоропалительного замужества. Не нравилась тогда и ещё больше не нравится сейчас. Но если вы столь дьявольски упрямы, у меня остается лишь один выход. Вот он!

Неожиданно его левая рука метнулась к её лицу. Она попыталась отвернуться в сторону, но не смогла, внезапно осознав, как он силен, и ощутив тошнотворный сладковатый запах. Какой-то миг она сопротивлялась, затем силы оставили её и она упала на сиденье.

Кэллаген сунул платок с хлороформом в карман, бросил быстрый взгляд по переулку и вывел машину на Даун Стрит. Оттуда повернул на Пикадилли и покатил прямо к Сиркус, затем – через Шафтсбери Авеню и Холборн, далее по Грей Инн Роуд к Хантер Стрит.

Приткнув машину возле дома Дарки, он вылез и постучал в дверь.

Через мгновение появился Дарки.

– Эй, парень! Похоже, я тебе опять понадобился!

Кэллаген усмехнулся.

– Вроде бы так. Фред или молодой Вилпинс здесь? Или хоть кто-то из ребят?

– Здесь Фред, – ответил Дарки.

– Отлично, – Кэллаген махнул в сторону машины. – Там мисс Мероултон. Пришлось её временно отключить. Пойди позови жену. Нужно внести её в дом, и пусть твоя жена уложит её в постель. После хлороформа ей придется несладко.

Дарки исчез. Кэллаген вернулся к машине и стал ждать.

Немного позже он стоял в гостиной Дарки и курил. Потом достал 180 фунтов и передал пачку Дарки.

– 80 фунтов – твои, Дарки. 50 пойдет ребятам, остальные сохрани для меня. Отдашь, когда спрошу.

Он повернулся к Фреду, который даже при тусклом освещении гостиной в который раз пытался вычислить шансы некого скакуна с помощью своего непременного талмуда со справочными данными по всем копытным. Кэллаген вытащил конверт, адресованный Гринголу, с его анализом и признаниями Пола Мероултона.

– Послушай, Фред, только смотри ничего не напутай.

Он взглянул на часы.

– Сейчас ровно два. Пойди на Грей Инн Роуд и возьми первое попавшееся такси. В Скотланд Ярде спросишь инспектора Грингола. Скажешь, что у тебя важное послание для передачи ему в собственные руки. Если Грингол ушел домой, спроси его домашний адрес. Или пусть с ним свяжутся по телефону. Он сразу же вернется, если узнает, что мне нужен.

Когда доберешься до него, передай этот конверт. Если с Гринголом встретиться на удастся, передай конверт сержанту Филдсу и вели вскрыть конверт немедленно. Потом можешь отправляться домой спать.

Фред Мейзин взял конверт, кивнул и вышел.

Дарки вытащил из-за уха сигарету, не отрывая испытующего взгляда от Кэллагена.

– Как дела, Слим? Все нормально?

Кэллаген усмехнулся.

– Это мы скоро узнаем.

Дарки кивнул.

– А что делать с девушкой? Моя хозяйка хочет знать, что нам говорить, когда выветрится твое снадобье. Она наверняка поднимет шум…

Кэллаген отрицательно покачал головой.

– Она будет спать долго. Не стоит беспокоиться. Другое дело, что я скоро жду сюда Грингола.

Брови Дарки полезли на лоб.

– Что? Сюда припрутся дрепаные полицейские? – Он рассмеялся. – И что, мне расстелить ковровую дорожку? Что мне им говорить, шеф?

Кэллаген швырнул окурок в камин, достал новую пачку, закурил и взял шляпу.

– Когда Грингол заявится, – медленно произнес он, – передай ему привет. Он поймет. До скорого, Дарки!

Он повернулся и вышел из комнаты. Дарки услышал, как хлопнула входная дверь, и поскреб в затылке.

Кэллаген вошел в телефонную будку не перекрестке Грей Инн Роуд и набрал номер Вилли Мероултона. При этом он улыбался своей особой жесткой улыбкой, чуть обнажавшей крепкие белые зубы.

Вилли взял трубку.

– Послушайте, Вилли, – обратился к нему Кэллаген. – Я сожалею, что опять пришлось взять дело в свои руки. Но выхода не было. Цинтия у моих хороших знакомых. Она сочла своим долгом перед бракосочетанием встретиться с Гринголом. Считает, что нельзя выходить замуж, пока она под подозрением. Но это не главное. Главное состоит в следующем: завещание, которое старик носил с собой в корпусе часов, ничего не стоило. Понимаете, старик сделал новое завещание. Самое последнее. В тот день, когда его убили.

И насчет этого завещания он был гораздо предусмотрительнее. Возможно, опасался, что оно может пропасть. Да, оно действительно исчезло, но мне повезло раздобыть дубликат. Он у меня в кармане. В конверте с надписью: «Заверенный дубликат последнего волеизъявления и посмертных распоряжений Августа Мероултона». Надпись сделана почерком старика.

Кэллаген выдержал паузу и глубоко затянулся табачным дымом.

– Я думаю отдать его вам, – сказал он, выпуская дым через нос. – Вы – единственный человек, которому старик мог бы его доверить. Полагаю, вы сами за ним придете в мой офис на Ченсери Лейн.

Последовала долгая пауза.

– Когда вы там будете? – в конце концов осведомился Вилли, выслушал ответ и положил трубку.