Текст книги "Парфянин. Книга 1. Ярость орла"

– Стой! – вдруг скомандовал Виштасп, и мы с Ватой чуть не врезались друг в друга. – В две шеренги стройся! Быстро!

Воины позади меня бросились вправо и влево и выстроились двумя рядами по пятьдесят воинов в каждом, один ряд позади другого. Мы оказались сейчас в районе низких холмов, и из-за одного из них вдруг показался верблюжий караван. Мне показалось, что до него по крайней мере миля, может, чуть меньше.

– Копья к бою! – приказал Виштасп. – Цель – вон тот караван. Когда отдам приказ, начинаем атаку. Надо его захватить.

Я был поражен. Мы уже почти лишились сил, а он хочет атаковать на открытой местности, да еще и пробежать целую милю!

– Во имя Хатры! – провозгласил Виштасп и бросился вперед. Мы последовали за ним, выставив перед собой щиты и опустив копья. Издали хором наш боевой клич и помчались к назначенной цели. Я был изумлен выносливостью Виштаспа, ему ведь уже пятьдесят, а он обгоняет всех нас! Примерно через полмили наши шеренги поредели – многие падали, ноги отказывались повиноваться. Но остальные продолжали упрямо двигаться вперед, превозмогая себя. У меня в боку возникла острая колющая боль, я скривился. Пот затекал в глаза, я почти ничего перед собой не видел.

– Давай, Пакор, вперед! Не сдавайся! – я едва распознал придушенный, напряженный голос Ваты, бежавшего рядом, но его подбадривающий крик и впрямь заставил меня двигаться быстрее. Мы продолжали бежать замедленной рысью.

– Вперед, вперед, вы, обленившиеся ублюдки! – орал Виштасп, все больше отрываясь от нас вперед. И откуда только он черпает энергию?! Я уже едва бежал, а караван вдруг оказался прямо перед нами. Я слышал, как воины стонут и кряхтят рядом со мной, а еще металлический грохот, когда кто-то упал на землю, и его, несомненно, рывком поставили обратно на ноги товарищи, точно такие же вымотанные. У меня возникло такое ощущение, словно грудь мне зажали в тиски, которые все больше сжимались. Перед глазами почернело, ног я не чувствовал. Я лишь сумел разглядеть впереди нескольких верблюдов и фигуры людей, суетящихся вокруг них, а потом в глазах потемнело и все вокруг снова стало черным.

Очнулся я от того, что на лицо мне кто-то лил воду. Я открыл глаза и увидел Виштаспа. Он держал в руках кожаный мех с водой, из которого текла струйка. Рядом с ним стоял мой отец. Я попытался встать, но ноги отказывались повиноваться.

– Ты извини нас, Виштасп, – сказал отец.

– Конечно, государь.

Виштасп отошел, и отец опустился на колени рядом со мной.

– Дай своему телу время отдохнуть. Соберись с силами. А пока расслабляешься, припомни свое поведение вчера вечером. Ты расстроил мать и меня, но ты и себя поставил в дурацкое положение. Ты же должен служить примером, мой сын, а не предметом насмешек. Если тебе все же хочется выглядеть как павлин, отправляйся обратно в Зевгму и живи у Дария, среди его мальчиков. Ты же сын Хатры, и от тебя ждут соответствующего достойного поведения. Помни об этом. Это превыше всего!

Я впал в жуткое уныние. Через несколько минут неловкого молчания отец протянул мне фляжку. Я жадно напился и постепенно начал вновь ощущать свои ноги и руки. Шлем с меня уже сняли, но пластинчатый доспех по-прежнему оставался на моем теле. Вата помог мне встать, на его круглом лице сияла широкая улыбка.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно, – признался я. – Я долго пробыл без сознания?

– Недолго, да ты был не один такой, так что можешь особо не расстраиваться.

Я огляделся по сторонам. Сотня уже сидела на земле, поедая припасы, которые воины прихватили из города. Все выглядели грязными и измученными, резко отличаясь от безупречно одетых воинов отцовской гвардии, которые сидели за столами под огромными полотняными навесами, воздвигнутыми для защиты от солнца. Отец сидел во главе стола, Виштасп, одетый в чистое, рядом с ним. Слуги разносили приготовленную заранее легкую закуску – жареную ягнятину и рис, которые все запивали водой. Мы же ели сухари, но, по крайней мере, у нас тоже была вода. Через полчаса Виштасп приказал нам построиться в две колонны. Возвращение назад в город было трудным, снова под палящим солнцем, но мы, по крайней мере, успели поесть и напиться, пусть и немного. Никаких безумных атак больше не произошло, просто обычный спокойный марш обратно в город. В ту ночь я спал как убитый.

Следующие несколько недель мы занимались рутинными боевыми учениями, которые сопровождали меня с самого детства: подъем до зари, двухчасовой пеший марш в полном боевом снаряжении, потом завтрак; два часа тренировочных стрельб из лука; борьба и прочие виды самозащиты без оружия; двухчасовой перерыв на обед и отдых, пока не спадет дневная жара; потом, во второй половине дня, конные учения и маневры. Последние могли продолжаться по три или четыре часа в зависимости от того, где они проходили. Обычно мы выезжали из города в пустыню на севере, где равнина казалась более или менее гладкой, без холмов и оврагов. Поверхность земли здесь была твердая, пропеченная солнцем, по большей части глинистая и без песка, поэтому идеально подходила для тренировок конницы. Все знатные парфяне с детства учились ездить верхом. С течением лет мы осваивали все приемы конного боя, необходимые на войне: учились преодолевать препятствия, скакать галопом по неровной местности, четко выполнять повороты, маневры вправо и влево, внезапные остановки. Когда я достиг совершеннолетия, то уже владел искусством верховой езды, необходимым для катафракта, и обучился всем приемам боя тяжелой конницы. Эти приемы включали в себя рассыпной и тесный строй, атаку, преследование неприятеля, все повороты и развороты. Иногда мы выезжали в более холмистые районы и учились атаковать вверх и вниз по склону. Это была бесконечная цепь упражнений, за которыми следовали новые, еще более сложные тренировки. Закончив дневную программу, мы возвращались в конюшни, где каждый из нас обихаживал своего боевого коня и кормил его. Сами конюшни чистили и убирали молодые служители. Царские конюшни в дворцовом квартале являлись наиболее просторными и роскошными, как и следовало помещениям для самых дорогостоящих лошадей в стране, но, сказать по правде, все войсковые конюшни у нас были отлично оборудованы. Парфяне любят своих лошадей, поскольку именно их выучка и храбрость помогают нам выигрывать битвы; а в случае беды они уносят своих хозяев в безопасное место. Для конницы предпочтительно держать меринов и кобыл, однако жеребцы, хотя и более норовистые и быстрые, перестают подчиняться всаднику, если рядом оказывается кобыла в течке.

Именно такой была теперь моя жизнь. Шесть дней в неделю постоянных учений, тренировок и муштры, за ними день отдыха, хотя даже в такие дни я предпочитал отрабатывать приемы боя на мечах. Иногда мы фехтовали с отцом, который всякий раз неизбежно меня посрамлял. «Надо все время двигаться, Пакор, – поучал он. – Не останавливайся, не торчи на одном месте. Воин, застрявший на одном месте, уже труп!»

Через два месяца после того боя, когда я захватил римского орла, нам с отцом пришло приглашение от царя царей Синтарука посетить его во дворце в Ктесифоне, столице Парфянской империи. Ктесифон расположен на правом берегу Тигра, там, где в него впадает река Диала. Приглашение стало для нас сюрпризом, поскольку Синтаруку было почти восемьдесят лет и он вел жизнь затворника. Последний раз мой отец виделся с ним пять лет назад, да и тогда их свидание оказалось коротким. Через два дня после получения этого приглашения отец созвал царский совет.

Члены совета собирались обычно раз в месяц для обсуждения текущих дел, важных для города и для всей страны. Это заседание совета являлось необычным по двум причинам. Во-первых, оно было чрезвычайным; во-вторых, оно стало первым, в котором принимал участие я. Как сын царя, я должен был в один прекрасный день возглавить этот совет, но до сего времени мне запрещалось присутствовать на его заседаниях. Теперь же, поскольку я хорошо показал себя в бою, мне оказали честь стать официальным членом совета. Говоря по правде, в зале, где совет собирался на свои заседания, не обнаружилось ничего грандиозного и роскошного – небольшое, удобно обставленное помещение позади тронного зала. Там стояли большой деревянный стол, удобные стулья и висела огромная, выполненная на коже, карта Парфянской империи, занимающая целиком одну из стен. Присутствовали мой отец, Виштасп, Бозан, Ассур, Адду, царский казначей, и Коган, командир городского гарнизона. Гарнизон насчитывал две тысячи воинов, которые размещались в четырех казармах в самом городе. В его составе были воины, которые патрулировали город, поддерживая закон и порядок. Довольно трудная задача при наличии ста тысяч жителей плюс тысяч чужеземцев, которые каждый день прибывали в город с караванами. Мир и порядок означали добрую торговлю, а торговля означала поступление денег в казну. На Когане лежала ответственность поддерживать мир и спокойствие, что было относительно нетрудно, если давить в зародыше любые попытки их нарушить. Отец возложил на него все эти функции, отлично зная, что такой суровый, усердный и старательный тип, которому было столько же лет, сколько отцу, никогда не подведет своего царя. Подобно другим эффективным чиновникам, Коган был жесток, но, надо отдать ему должное, всегда держал эту черту своего характера под контролем. Ну, по большей части.

После того как Ассур вознес молитвы Шамашу, началось само заседание совета. Настроение у всех было спокойное и расслабленное. Бозан удобно развалился на стуле, Виштасп сидел совершенно прямо, а Коган сверлил присутствующих ястребиным взглядом. Адду возился со своими пергаментами.

– Я собрал вас всех по двум причинам, – начал отец. – Первая – вхождение моего сына в состав совета. Он хорошо показал себя в битве, и я решил, что настало время вплотную познакомить его с вопросами управления городом, ответственность за который в свое время ляжет на его плечи.

– Еще не так скоро, я надеюсь, – заметил суровый Ассур.

– С благословения Шамаша, – резко бросил в ответ отец. – Вторая причина заключается в том, что нам с сыном велено прибыть ко двору царя царей Синтарука в Ктесифон.

– Я считал, что он совсем отошел от дел, – заметил Бозан.

– Да, это так, – ответил отец.

– По всей видимости, наше небольшое столкновение с римлянами возбудило у него какой-то интерес, – продолжал Бозан. – Нет сомнений, он рассчитывает на свою долю трофеев.

– Как царь царей, он имеет на это право, – добавил Ассур.

– Он остается царем царей только благодаря нашим мечам, – язвительно заметил Бозан.

– Спасибо, Бозан, – сказал отец. – Хатра внесет свою долю в его казну, если он того потребует, хотя я не вижу причин быть щедрым.

– Возможно, римляне принесли ему официальную жалобу, – сказал Виштасп. – Возможно, он вызывает вас к себе для объяснений. Значит, ехать туда глупо.

Я был изумлен тем, как Виштасп обращается к отцу, но потом напомнил себе, что на подобных заседаниях все присутствующие свободно выражают свое мнение вне зависимости от ранга или занимаемого поста. Отец говорил мне, что такие заседания не будут иметь смысла, если присутствующим не позволят свободно выражать свои взгляды.

– Вам было приказано прибыть? – осведомился Ассур.

– Нам было предложено, – ответил отец.

– Тогда вы вполне можете отказаться, хотя я счел бы такой отказ неблагоразумным.

Виштасп пожал плечами и посмотрел в окно. Бозан поставил локти на стол и положил подбородок на сомкнутые ладони.

– Они хотят получить назад своего орла, – сказал он.

– Что?! – воскликнул я, немало удивленный. Я впервые заговорил на совете и тут же почувствовал, что краснею.

– Именно так, Пакор, – сказал Бозан и посмотрел прямо мне в глаза. – Ты захватил их орла, и они хотят получить его назад. Думаю, они отправили к Синтаруку послов, и те нынче пресмыкаются у ног царя и рассказывают ему сказки про то, как мы вторглись на их территорию и вырезали их воинство.

– Но это же ложь! – воскликнул я.

Бозан рассмеялся.

– Да, и в самом деле ложь. Но римляне известные лжецы, равно как и жадные ублюдки.

– Мы не можем отдать им орла, – заявил я. – Он – мой трофей!

Сидящие вокруг стола засмеялись; даже Коган улыбнулся.

– Ты захватил его, мой мальчик, – заметил Виштасп. – Вот только сможешь ли ты его удержать?

– Хватит! – сказал отец, явно раздраженный всеми этими мелочами. – Мы все же поедем в Ктесифон и выясним, что Синтарук хочет нам сказать. А между тем я намерен увеличить наше войско.

– Хорошая мысль, – заметил Бозан.

– Это будет дорого стоить, – впервые на совете заговорил Адду, тощий, сухопарый человек лет пятидесяти с редеющими каштановыми волосами. У него был высокий тонкий голос, отчего создавалось впечатление, что он очень огорчен.

– Но казна ведь полна, не так ли? – осведомился отец.

– Да, твое величество, – ответил Ассур. – Но военные расходы истощают ее, они подобны воде, вытекающей из разбитого сосуда.

– Захваченные у римлян сундуки с золотом следует использовать для оплаты новых отрядов тяжелой конницы, – заметил Виштасп.

– Или для увеличения гарнизона, – добавил Коган.

– А зачем нужно увеличивать гарнизон? – спросил отец.

– В городе полно римлян, твое величество, – ответил Коган. – Они могут замышлять мятеж.

Коган был прав, однако в Хатре находилось множество людей самых разных наций и народов. Здесь располагались конторы многих иностранных торговых компаний, и все они занимались организацией торговли между странами Востока и своими странами, включая Рим. Пока они платят налоги и не чинят бед и неприятностей, их никто не трогает, точно так, как никто не лезет в дела множества храмов, построенных в городе. В Хатре молятся многим богам и богиням, включая Митру, Аллат, Мару, Шиву, Мардука и прочих. И пока люди платят налоги и не чинят неприятностей, эти храмы будут терпеть. Ассур и его жрецы всегда громогласно возражали против того, что город разрешает исповедовать здесь любые религии, но их оппозиционные настроения частично смягчались щедрыми подношениями их храму от имени чужестранных богов и мест поклонения им. Результатом этой веротерпимости явилось то, что Хатру стали называть Бет-Алаха, то есть Дом Бога. А это, в свою очередь, привело к тому, что в город шел постоянный мощный поток паломников, которые также приносили доходы казне.

– Ты – наши глаза и уши в городе, Коган, – сказал отец. – Я полностью доверяю тебе и рассчитываю, что ты обеспечишь здесь полный порядок. Однако наше царство сможет защитить от внешних врагов только конное войско. Итак, мы с Пакором отправляемся в Ктесифон. Бозан, ты займешься формированием дополнительных пяти сотен тяжеловооруженных всадников и тысячи конных лучников. Мы выезжаем через три дня.

После заседания мы с Ватой воспользовались представившейся возможностью, чтобы выбраться в город. Хотя мы и жили в Хатре, наши обязанности редко позволяли нам побродить по ее оживленным улицам. Вид многочисленных представителей разных рас и народностей всегда вызывал у нас живейшее любопытство, равно как и храмы, сосредоточенные возле восточных и западных ворот, через которые круглый год шел нескончаемый поток людей. Внутри городских стен располагалось немало парков, где можно было покормить вьючных и верховых животных и даже поставить их на ночь, поскольку там имелись каналы с водой и для людей, и для животных. Они охранялись воинами гарнизона, хотя многие караваны имели свою охрану. Воздух вокруг рынков был наполнен незнакомыми ароматами экзотических специй, привозимых с Востока, другие торговцы расхваливали шелк и другие драгоценные ткани. Мы с Ватой как раз проходили мимо римской торговой конторы, чьи агенты активно действовали в Парфянской империи, закупая главным образом шелк, на который в Риме существовал постоянный, ненасытный спрос. Миновав большой портик, мы вошли в двухэтажный дом, выкрашенный известью. Внутри оказалось большое помещение, где за столами сидели торговцы, обсуждая сделки с приезжими и жителями города. Здесь все было строго функционально, хотя и несколько бедновато, по-спартански.

– Интересно, они нарочно все устроили здесь так же, как и в своих римских домах? – задался вопросом Вата.

Прежде чем я успел ему ответить, к нам подошел мужчина невысокого роста в простой бежевой тунике. Волосы у него были острижены коротко, на римский манер.

– Чем могу вам служить?

– Мы просто зашли посмотреть, – ответил я.

– Посмотреть на что? – резко осведомился он. – Вы купцы? Торговцы?

Наш внешний вид – белые туники с золотой каймой и штаны, кожаные сапоги, изукрашенные кожаные пояса, с которых свисали отделанные серебром ножны мечей, – говорили сами за себя, выдавая, что мы вовсе не торговцы.

– Я – принц Пакор, а это мой друг Вата.

Римлянин посмотрел мне в лицо.

– Значит, это ты тот самый, что захватил орла.

Я подметил в его тоне насмешливую нотку.

– Это было довольно легко, – ответил я. – Он просто валялся в грязи.

При этих словах он прямо-таки ощетинился:

– Рим никогда не забывает своих врагов!

– А Парфия всегда ищет новых врагов и новые победы, – мне нравилась эта словесная баталия.

Он придвинулся ко мне ближе, так что наши лица разделяло всего несколько дюймов. Его смелость, принимая во внимание тот факт, что он находится в моем городе, казалась просто поразительной, но я уже начинал привыкать к заносчивости римлян.

– У нас еще много легионов, парфянин, – резко бросил он.

Я взялся правой рукой за рукоять меча.

– Ну, тогда ступай и приведи их.

– Хватит, Пакор, – сказал Вата, положив мне руку на плечо. – Выбери себе кого-нибудь другого, более подходящего тебе по росту. Это нехорошо – затевать ссору с карликом.

Мы оба рассмеялись, а щеки римлянина стали красными от ярости, он даже сжал кулаки. Мы покинули эту контору и вышли обратно на улицу.

– Ишь как распетушился, урод! – заметил Вата.

– Думаю, мы очень скоро опять будем воевать с римлянами.

– Как ты думаешь, сколько у них легионов?

– Не имею понятия, – ответил я. – Да какая разница?

Вата пожал плечами:

– Ну, по крайней мере, они все меньше ростом, чем мы. Всегда легче убить того, кто короче тебя. А вот мне бы хотелось сразиться с гигантами!

Через три дня мы с отцом выехали в Ктесифон. Виштасп, конечно же, отправился с нами вместе с сотней гвардейцев-телохранителей отца, сотней конных лучников и обозом с палатками, продовольствием и запасным оружием, нагруженным на сорок верблюдов. От Хатры до Ктесифона было двести миль, и мы ехали неспешным шагом.

Эта поездка через все царство дала отцу возможность проинспектировать состояние его собственной страны. Он всегда говорил мне, что людям важно видеть своих правителей, поэтому нужно давать им возможность пообщаться с ними. Многие цари смотрят на своих подданных с презрением и подозрением, считая себя ниспосланными богами, чтобы править на земле.

– По мне, это очень опасный образ мыслей, – говорил он, когда мы проезжали мимо группы рабочих, ремонтировавших ирригационный канал. – Некоторые из них – а я не раз встречался с такими, верят, что они и сами полубожества. Это все очень хорошо, но только до того момента, когда какой-нибудь лучник из войска противника выпустит в него стрелу или разрубит мечом. Они отнюдь не кажутся похожими на богов, когда их кишки разбросаны по земле.

– Конечно, это верно, если ты родился в царской семье и, таким образом, с самого рождения являешься принцем, но царство, которое ты в свое время унаследуешь, станет богаче только в том случае, если ты обеспечишь рост благосостояния своих подданных.

– Всех? – спросил я.

– Мы ничего не можем сделать в случае чумы или голода. Эти бедствия насылает сам Шамаш. Но мы можем обеспечить безопасность государства. А прочное и сильное государство – это процветающее государство. Если эта земля, – тут он махнул рукой, – будет полна разбойников, через нее не пойдут торговые караваны, здесь не останется хорошо возделанных плодоносных полей и действующих ирригационных каналов, несущих полям воду. Люди побегут отсюда, и мы станем нищими. Наши мечи и копья помогают сохранять мир и позволяют людям богатеть и процветать. Всегда помни об этом, потому что если забудешь, твое царство обречено.

– Да, отец.

Он был прав. Земля, наша земля, была плодородной и обильной. Расстояние между Евфратом и Тигром – двести миль в самом широком месте, и в районах, простирающихся между их берегами, культивируют зерновые, овощи и финиковую пальму. Сложная система ирригационных каналов и дамб забирает воду из рек и поддерживает плодородие почвы. Быки используются для пахоты плугами, а коровы, овцы и козы дают молоко и мясо. Работают также преуспевающие текстильные мастерские, производящие шерсть для одежды и лен для изготовления полотна.

Самой землей владеют знатные парфяне, но работают на ней крестьяне, и каждый из них платит владельцу за аренду своего участка. Аристократы, проживающие в Хатре, обладают огромными имениями, но те, кто живет в их поместьях в провинции, владеют гораздо более мелкими участками земли. Каждый свободный крестьянин обязан иметь коня и лук и постоянно тренироваться в верховой езде и в стрельбе. Таким образом, Хатра имеет готовый резерв воинов, которых можно в любой момент призвать под знамена. Неизбежны случаи, когда кто-то пренебрегает своими военными обязанностями и занимается только трудами на земле, но в целом эта система работает хорошо. И когда объявляется призыв и общий сбор, крупные землевладельцы выдвигаются на войну первыми. Парфянские цари и знать всегда идут в бой впереди.

Летний зной уже начинал уменьшаться, дни еще стояли солнечные, но удушающей жары уже не осталось. Шел сбор урожая, и это означало, что каждая дорога была забита повозками с запряженными в них осликами. Когда наша колонна приближалась к ним, повозки и пешеходы сходили с дороги и отступали в сторону, давая нам проехать. Люди кланялись отцу, после чего продолжали свой путь.

– Видишь, Пакор, – заметил отец, – они не боятся воинов и знают, что им ничто не угрожает.

– Это потому, что они ленивы и глупы, – сказал Виштасп, который поравнялся с нами, оставив передовой дозор.

– Это потому, что они чувствуют себя в безопасности, – сказал отец.

– Они слишком привыкли к миру, – проворчал Виштасп.

– Но ведь наше войско самое лучшее в Парфии, не так ли? – встрял я.

– Войско да, – ответил Виштасп, – но если нам придется объявить общий призыв, будет беда.

– Не всякий может быть воином, – заметил отец.

– Большинство не может, а жаль, – отрезал командир его телохранителей. Потом Виштасп пробормотал что-то себе под нос и отъехал в арьергард колонны, несомненно, чтобы выместить раздражение на каком-нибудь несчастном рядовом.

Отец улыбнулся.

– Он хороший человек, этот Виштасп, только, боюсь, слишком нетерпимый. Но в бою я не хотел бы иметь рядом с собой кого-то другого.

Ктесифон меня здорово разочаровал. Несомненно, это был огромный город, раскинувшийся очень широко, но его приземистые дома оказались грязными, а их кирпичные стены были выкрашены в темно-желтый цвет. Ктесифон выглядел бедно, или, по крайней мере, бедными выглядели его обитатели. Люди здесь жили и перебивались за счет сельского хозяйства, а Шелковый путь через Ктесифон не проходил, так что город не мог пополнять казну за счет торговых и проездных пошлин. Но ему это и не требовалось, потому что все царства империи платили дань царю царей, так что сюда, в столицу, шел постоянный поток денег, хотя было очевидно, что тратились они не на оборону.

Перед дворцом нас встретил отряд конницы, которую возглавлял сын Синтарука, Фраат. Над ними развевалось знамя царя царей, все они были отлично вооружены и одеты, все в стальных шлемах, с остро наточенными копьями и полированными щитами. На них были кольчужные доспехи и красные плащи. Сам Фраат с обнаженной головой ехал впереди отряда и приветствовал отца как равного, поскольку тот являлся царем в своем праве.

– Приветствую тебя, царь Вараз, – он поклонился. Отец ответил тем же. Фраат взглянул на меня. – А это, должно быть, твой сын, принц Пакор, о котором мы столько слышали.

Я поклонился.

Фраат показался мне человеком, увлекающимся науками. Волосы у него были подстрижены довольно коротко, не доходили до плеч, короткая борода ухожена, и в ней проглядывала седина. У него было широкое лицо и нос, смахивающий на крупную луковицу. Как мне показалось, ему было около шестидесяти.

Пока мы добирались до дворца, Фраат ехал рядом с отцом, а мы с Виштаспом следовали сразу за ними.

– Тебя можно поздравить, принц Пакор, – сказал Фраат. – Твое имя у всех на устах, по всей империи.

– Твои слова большая для меня честь, принц, – ответил я.

– Ты достойный сын Хатры, а это родина лучших воинов империи.

Его похвалы казались искренними, и я не мог не улыбнуться в ответ. Мы миновали ворота и остановились перед лестницей, ведущей во дворец. Это было огромное здание с резным каменным фасадом. На ступенях лестницы стояли воины, копейщики, с большими щитами, сплетенными из прутьев, и в красных войлочных шапках. Слуги забрали у нас лошадей, и Фраат повел нас вверх по лестнице, потом через зал приемов и тронный зал. Это оказалось большое, похожее на пещеру помещение высотой этажа в три, с полом, вымощенным белыми и черными мраморными плитами, и каменными колоннами по обе стороны от золотого трона, расположенного на возвышении, над которым стоял грифон. Придворные группами окружали трон, а возле каждой колонны находился вооруженный воин. Когда нас ввели в зал, приглушенные разговоры сразу смолкли. Все глаза смотрели на нас, пока мы приближались к возвышению. Мы остановились в нескольких шагах от сидящего на троне человека, старика с седыми волосами и редкой бородой, заплетенной в косичку и напоминающей высунутый змеиный язык. На голове у него была золотая корона, изукрашенная драгоценными камнями, а черная туника была расшита золотыми звездами. Лицо его оказалось узким и костлявым, щеки ввалились. Но темные глаза смотрели настороженно и проницательно, и он неотрывно наблюдал за нами, едва мы успели войти в зал.

Фраат кивнул высокому мужчине с посохом, который стоял рядом с троном. Видимо, он был кем-то вроде первого министра, как я понял.

– Твое величество, имею честь представить тебе царя Вараза и его сына, принца Пакора.

Мы опустились на колени и поклонились царю царей.

– Встаньте, встаньте, – сказал царь под вежливые аплодисменты придворных. Голос у царя был низкий и мощный, что стало для меня сюрпризом, принимая во внимание его хрупкое, высохшее тело. – Добро пожаловать в нашу столицу, царь Вараз. Мы поздравляем тебя и твоего сына, – тут он кивнул мне, – с победой над римскими захватчиками.

– Благодарю, государь, – ответил отец.

Синтарук протянул руку, и министр вложил в нее свернутый свиток. Пока он его разворачивал, в зале царило молчание.

– Этот документ и стал причиной, по которой я вызвал тебя сюда, царь Вараз. Это послание Сената Рима. Они требуют, чтобы я вернул им легионного орла, который, как они заявляют, был у них украден, и, более того, требуют, чтобы я выплатил им возмещение за разгром упомянутого легиона.

В зале раздались возмущенные реплики, которые Синтарук оборвал, подняв руку.

– Как мне представляется, – продолжал он, – римляне считают Парфянскую империю вассальным государством, которое обязано им подчиняться и оказывать всяческое уважение. С этими иллюзиями следует покончить. Я ответил, что это они должны выплатить нам компенсацию за злостное нарушение наших границ, а если в будущем они вновь к нам вторгнутся, то будут встречены огромными силами.

И снова в зале раздались аплодисменты.

– Очень мудрый ответ, отец, – сказал Фраат.

Пока Синтарук говорил, я смотрел только в пол, как и полагалось по моему рангу, а вот отец смотрел прямо на царя царей. Когда было покончено со всеми предварительными любезностями, Синтарук что-то шепнул на ухо своему министру, который провозгласил, что все должны теперь покинуть зал, за исключением меня, отца и Фраата. Как только придворные вышли, за ними захлопнулись две высокие деревянные створки дверей. Стражи по-прежнему стояли по всему залу, и у меня не было никаких сомнений, что они станут внимательно слушать то, о чем здесь будет вестись беседа, а когда сменятся с дежурства, тут же разнесут соответствующие слухи и сплетни среди своих товарищей.

Стражи принесли стулья и расставили их перед возвышением. Мы расселись, после чего появились рабы, которые внесли подносы с серебряными кубками. Я взял один, отпил немного и удивился – это оказалась просто холодная вода, а не вино. Синтарук вздохнул и снова заговорил:

– Царь Вараз, твое княжество – это щит, прикрывающий наши западные границы, и я опасаюсь, что в ближайшие месяцы в этот щит начнут бить римские копья. Рим пока не угрожает нам войной, но в Сирии расположены большие римские гарнизоны, и я уверен, что их командующий скоро получит приказ проверить состояние твоей обороны. И он его будет выполнять. Но не сомневаюсь, что Харта достаточно сильна, чтобы с честью защитить себя.

– Харта сильна, государь, – ответил отец, – но будет еще сильнее, получив подкрепления.

– Ах! – вздохнул Синтарук. – Так я и думал, что мы придем к этому. Должен сообщить тебе, что империи угрожают и с севера – аланы, и с востока – саки. Я не могу просить войск у царей, которым угрожает эта опасность, потому что, если так сделать, наши границы станут уязвимы.

– Рим – гораздо более сильная угроза, нежели племена кочевников, твое величество, – заметил отец.

– Ты прав, царь Вараз, но войско Хатры – самое сильное в империи. Нам известно о твоих проблемах, поэтому мы готовы предоставить тебе помощь.

– Войска? – спросил отец.

– Увы, нет, но мы направляем тебе десять повозок золота, чтобы поддержать твои военные приготовления.

Я бросил взгляд на отца и увидел, как у него загорелись глаза. Казна Хатры уже была полна, но такое количество золота даст нам возможность сильно укрепить войско.

– Весьма щедрое предложение, твое величество.

Синтарук хлопнул в ладоши.

– Ну, вот и отлично. Вы оба приглашены на пир нынче вечером. Наша встреча дала весьма удовлетворительные результаты.

Нас провели в приготовленные заранее роскошные помещения во дворце. Нам прислуживала целая орда рабов. Я выкупался, потом получил сеанс массажа в руках юной девушки-армянки, чьи пальчики уничтожили все остатки боли у меня в шее и плечах и вообще погрузили меня в полусонное и мечтательное состояние. Жизнь великолепна, если ты член царской семьи, следовало это признать.

Вечернее пиршество оказалось совершенно потрясающим. Парфяне считают, что употребление в пищу сырого мяса и сала вызывает дурные мысли, да и в любом случае это пища варваров. Поэтому подносы были заполнены горами фруктов, овощей, жареной рыбы, дичи и ягнятины. Потом появились деликатесы – апельсины, фисташки, шафран, сладкие и кислые соусы, кебабы и миндальные пирожные, и все это запивалось лучшими винами. Отец сидел слева от Синтарука, а Фраат справа от него. Я сидел сразу за отцом, а позади нас стояли стражи, гвардейцы царя царей. Его первый министр и какие-то еще чиновники сидели за другим столом, одним из двадцати, расставленных по всему пиршественному залу. В центре группа жонглеров развлекала гостей своими фокусами, а небольшая армия слуг сновала с подносами с кухни на кухню. Синтарук, как я заметил, ел мало и почти не пил, время от времени обмениваясь репликами с моим отцом, который улыбался и кивал в ответ.