Текст книги "Последнее дело Даймонда"

Наклонившись, я положил парня на землю. Чтобы у него появился шанс выжить, мне нужно было делать искусственное дыхание. Но я плохо представлял, с чего начать. И тут, словно в ответ на мои мысли, раздался юный голос:

– Поцелуй жизни, сэр! Попробуйте поцелуй жизни!

Это советовал один из товарищей парня.

Я пытался вспомнить, что следует делать. Положил ладонь на лоб бесчувственного мальчишки и запрокинул голову. Из края рта вытекла струйка воды. Повернул голову, но безрезультатно. Ноздри и рот, похоже, были свободны от водорослей и тины.

– Зажмите нос и дуньте в рот!

Я попробовал. Губы были клейкими, неживыми. Дунул несколько раз и вдруг увидел, что грудь парня поднялась – воздух попал ему в легкие. Но на этом все и закончилось – у меня ничего не получилось. Тогда я стал ритмично давить ему в нижнюю часть грудины. И, не отрывая взгляда от бледного лица, спросил:

– Ты сбегал за помощью?

– Нельсон побежал, – ответил мальчик. – Тот, что кинул деревяшку.

Мне было наплевать, как звали метателя деревяшки. Я быстро терял уверенность, что мне удастся привести несчастного в сознание.

Я перестал давить на грудину и, коснувшись пальцем шеи, попытался нащупать пульс. Если в парне и сохранилось биение жизни, оно было слишком слабым, чтобы различить. Я приподнял ему веки – глаза были неподвижны. Опять зажал ноздри и приложил свои губы к его губам.

На таком близком расстоянии трудно было не ошибиться, но, когда я дунул ему в легкие во второй раз, мне показалось, будто его глаза дернулись. Они оставались закрытыми, но я ощутил движение мышц вокруг глазниц. Хотя не мог сказать, было ли это на самом деле или кожа собралась, потому что я надавил ему на нос.

Я перестал дуть и отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть лицо, и, когда поднес руку к глазу, он открылся и радужка дернулась. Полностью открылись оба глаза.

Это был поистине трогательный момент. Спасение. Помилование. Человеку вновь даровали жизнь.

– Слава богу! – Я неверующий, но другие слова не могли бы вместить мои чувства.

Парень закашлялся и стал отплевываться.

– Сейчас положу тебя на бок, – предупредил я. Никогда радость общения не была настолько совершенной.

Он сделал несколько коротких вздохов, а затем его стошнило водой. Я принялся массировать ему спину.

– С ним все в порядке! Вы его спасли! – Другой парень опустился около товарища на колени. – Ты живой, Мэт?

– Его зовут Мэт? – спросил я.

– Мэтью. А я Пирс.

– Хорошо, Пирс, тащи рубашку. Надо накинуть ему на плечи. – Мэт повернул голову, и я его успокоил: – Скоро доставим тебя домой.

– Вон бегут Нельсон со старым Биллом, – сообщил Пирс.

Я повернулся. Бежали не только Нельсон со старым Биллом. По берегу к каскаду спешили еще человек двадцать. Им предстояло подняться по лестнице и перебраться через шлюз. Я воспользовался временем, чтобы замолвить слово за Нельсона.

– Слушай, Пирс, я бы на твоем месте больше не распространялся о той брошенной деревяшке. Мэтью топал по границе водораздела, споткнулся и упал. Вот все, что тебе следует сказать.

– Наверное, сэр.

– Не сомневаюсь.

– Хорошо, сэр.

Хриплым голосом заговорил сам Мэтью:

– Он не специально.

Я взглянул ему в лицо – веки покраснели, темные волосы прилипли ко лбу. Он производил впечатление сообразительного парня.

– Ты прав, сынок, – произнес я. – Случается, мы совершаем в жизни дурацкие поступки, а потом об этом жалеем и не хотим, чтобы о них вспоминали. – «Сынок» сорвалось с губ непроизвольно, хотя у меня не было ни сына, ни дочери. В тот чудесный момент, когда Мэтью открыл глаза, я испытал нечто подобное радости и облегчению отца, узнавшего о рождении ребенка.

– Этот джентльмен спас тебе жизнь, Мэт, – объяснил Пирс.

– Мэту нужно отдохнуть, – сказал я.

Нельсон нашел не полицейского, а дорожного инспектора и вел спасательную партию к лестнице и через платформу. Им оставалось перелезть через ограждение и спуститься вниз. Кто-то предусмотрительно захватил мой пиджак и ботинки. Пока я надевал их, парни излагали свою версию происшествия. Их рассказ прервала сирена «Скорой помощи». Вниз передали одеяло. Мэтью возражал, хотел идти домой, но его завернули и подняли наверх.

Теперь мне представилась возможность исчезнуть. Меня нисколько не привлекала роль отважного спасителя. Пусть меня лучше считают отравляющим декану жизнь бунтарем.

Глава четвертая

Позднее в тот же день я пил кофе в кухне своего дома на Батуик-Хилл, когда барабанная дробь колесиков гаражных ворот возвестила, что после ланча в пабе вернулась Джеральдин. Последовала быстрая череда звуков: стук дверцы «Метро», дробь каблучков по бетону и скрип дверной ручки. Она распахнула створку. После долгих лет съемок на телевидении Джеральдин любила эффектные выходы. Этот тоже прекрасно получился.

– Боже, что происходит? – воскликнула она, увидев меня в белом банном халате. – Ты мне изменяешь?

Я улыбнулся. Если жена способна на юмор, в чем я в последнее время начал сомневаться, это хорошо.

– Хочешь кофе?

Она кивнула. От выпитого коктейля с джином Джерри раскраснелась. Туго натянутая кожа на скулах, четкий контур подбородка. Почти десятилетие косметический отдел Би-би-си хранил и лелеял персиковую мягкость ее юности. Теперь мягкость исчезла. Уже два года, как Джерри убрали из сериала, но и сейчас при взгляде на нее нельзя было не вспомнить Кэндис. Она была по-прежнему потрясающе привлекательной женщиной, однако и перемены все же были разительными – горькая иллюстрация того, почему свадебные фотографии по прошествии нескольких лет во многих семьях прячут в ящик комода.

– А мне сейчас показалось, будто ты умер, – произнесла мне жена.

– Умер?

– Увидела в гараже твой висящий костюм и сначала подумала, что ты в нем. С какой стати он там?

– Намок. По крайней мере, брюки. Сегодня мне пришлось понырять. Ткань пахнет речной водой. Вот я и повесил его там.

– Речной водой? Ты серьезно?

Я насыпал в чашку растворимый кофе, налил кипяток и рассказал ей о парне в каскаде. А когда закончил, Джерри заметила:

– Ты же мог утонуть. Действительно умереть. – В ее голосе не прозвучало озабоченности. Напротив, в тоне проскользнула нотка сожаления.

Я не обратил внимания. Как имеющий отношение к литературе человек, я принимал ограниченность способности мозга к полету воображения. И бодро ответил:

– Вряд ли. Меня Бог бережет, как того голубя на Грейт-Рассел-стрит.

– Неужели?

– Еще не забыла?

– Не собираюсь забывать.

В те дни голубь с Грейт-Рассел-стрит превратился в птицу, символизирующую несчастья. Наш брак не дал бы трещину, если бы мы не выбрали тот образ жизни, который вели. Джеральдин больше не снималась, однако мы придерживались соглашения о полной независимости друг от друга. Я ехал на курсы за границу, не ожидая, что она захочет составить мне компанию. Джеральдин без меня каталась на лыжах по выходным. У каждого из нас имелись свои машины, кровати, газеты, книги, музыкальные записи. Она ходила в церковь, я нет. Иногда порознь шли с кем-нибудь пообедать. В теории предполагалось, что время, которое мы проводим вместе, будем больше ценить, поскольку это наш собственный выбор, а не дань обстоятельствам. В первые месяцы брака все прекрасно получалось – мы любили друг друга и с радостью занимались сексом.

Учитывая свободный стиль нашего союза, изменившаяся после потери работы на телевидении жизнь Джеральдин, казалось, не должна была слишком подорвать наш брак. Во время съемок она заработала много денег и тратила их, как хотела. Быстро познакомилась с веселой компанией из Бристоля, и люди охотно приняли ее в вихрь социальной жизни, какой ей раньше не хватало.

Но вот миновало два года, и наша независимость осталась тем единственным, что нас объединяло. Изменчивость настроений, ссоры, обвинения превратили созданное нами пространство в бездну. Сексом занимались с безразличием, наполовину притворяясь. Наши миры не совпадали, и нам не о чем стало говорить, даже когда Джеральдин находилась в хорошем настроении. Она обзавелась друзьями, с которыми я так и не познакомился. «Тебе будет с ними неинтересно, а им с тобой», – говорила она. Все шло к разрыву.

Но я не мог вообразить, насколько представление Джеральдин о разрыве категоричнее моего. И продолжал чувствовать по отношению к ней ответственность. Налив ей кофе, сказал:

– Сегодня утром ходил на медицинское обследование и познакомился с твоим врачом Букбиндером.

– Я тебе не говорила, что Букбиндер мой врач, – произнесла она.

– Ты мне также не говорила, что лечишься от бессонницы.

– Черт возьми! – Взмах ее руки, и чашка с кофе на столе перевернулась. – Это мое личное дело. Ты не имел права спрашивать!

– Успокойся, Джерри! – попросил я. – Пока не запустила что-нибудь в потолок. Он сам рассказал. Думал, я знаю. Я ответил, что не знал. Это для меня новость. Не замечал, чтобы ты лежала без сна.

Она не ответила – сверлила меня взглядом зеленых глаз, каждую секунду готовая подтвердить аксиому о вспыльчивом нраве рыжих.

– Джерри, – примирительно продолжал я, – я не хочу делать из этого историю. Если у тебя была бессонница – сочувствую. Мне недавно тоже не спалось, я слышал, как ты ровно дышала, и не сомневался, что совершенно отключилась. Видимо, таблетки сняли проблему.

Ее глаза округлились и тут же превратились в щелочки.

– И об этом пронюхал? Что еще удалось выяснить? Может, читаешь мои дневники?

Я хотел снизить градус нашего разговора, но ее упрек показался слишком обидным, и я отрезал:

– Жалуйся своему врачу, а не мне!

Она налетела на меня, как вихрь:

– Змея подколодная! Лезешь в мои дела! Ходишь за моей спиной к моему врачу и суешь нос в мою историю болезни! Это подло!

Обычная песня.

– Ты меня слушаешь? – огрызнулся я. – Мне осточертела твоя мания преследования. Меня послали на медицинское обследование. Но поскольку моего врача Маршалла не было, попал к Букбиндеру, узнать результаты.

– Специально отправился в тот день, когда отсутствовал Маршалл! – Джерри ткнула пальцем в мою сторону. – Воспользовался своим обследованием, чтобы выяснить, чем меня лечат.

– Уймись.

– И дураку понятно! Ты с ним что-то замышляешь за моей спиной. Сговорился с моим врачом, негодяй!

– Если бы я что-то замышлял за твоей спиной, то зачем бы я сейчас тебе все это рассказывал?

– Ты лживый подонок, вот почему! Притворяешься, будто играешь в открытую, а делаешь все исподтишка! Почему ты мне все это рассказал, если знал, что я расстроюсь? Наверняка задумал какую-то гнусность!

– Хочешь знать, почему я рассказал? Отвечу. Всегда считал, что нужно быть честным с тобой. И другая причина: уверен, что тебе нельзя пить, водить машину, если лечишься люминалом. Пользуйся такси.

– Иди к черту! – Джерри схватила сумку и направилась к двери.

– Я действительно так считаю! Если будешь продолжать в том же духе, то кого-нибудь убьешь.

Она расхохоталась.

Я отчаялся в чем-либо убедить ее.

Глава пятая

В четверг на той же неделе я стоял перед телекамерой у одного из семи мраморных каминов в главном бальном зале Бата – месте, необдуманно выбранном для проведения посвященной Джейн Остен выставки. Но мое пребывание там не имело непосредственного отношения к ней. Меня пригласили по другому поводу – рассказать об истории здания для региональной программы Би-би-си. Однако мои мысли все равно уносились вперед, в сентябрь. Зал оказался больше, чем я помнил. Мой взгляд скользнул по коринфской колонне, по пышно украшенному потолку к оркестровой галерее.

– Профессор, вы не подвинетесь чуть ближе к Сэдди? – попросили меня.

– Если только Сэдди не перевозбудится.

– Так достаточно. Там и оставайтесь. – Нервный новозеландец, руководивший съемкой, повернулся к осветителю: – Тебя устраивает? – Тот поднял большой палец. – Со звуком порядок?

Пока они решали технические проблемы, я предупредил Сэдди, которой поручили задавать мне вопросы.

– Пока мы не начали, должен вам пояснить. Вы упомянули о выставке «Джейн Остен в Бате». На данной стадии милейшая Джейн только брезжит в моей голове, и причем смутно. Мне самому о ней поведали всего пару дней назад. Лучше не задавайте вопросов о моих планах.

– Хорошо. Разве Дуги вам не сказал? Я ни слова о ней не упомяну. После того как мы прокрутим интервью, сообщим зрителям, что в сентябре вы планируете провести такую выставку. Небольшая предварительная реклама. Но если возражаете, можем не говорить.

– Нисколько. Давайте приступим.

– Наша сегодняшняя тема, профессор: как пользовались этим залом в течение веков. Что происходило здесь в эпоху Джейн.

– За колоннами?

В глазах Сэдди мелькнуло беспокойство.

– Мы предпочли бы, чтобы вы сделали акцент на более формальные аспекты – бальные наряды и все такое. Я записала еще два интервью о менее респектабельном использовании зала в более поздние времена. Оказывается, между войнами тут устроили кинотеатр.

– Кинотеатр? – произнес я. И с тем же серьезным выражением лица добавил: – Не могу представить ничего менее респектабельного, чем кинотеатр.

Всякий берущий интервью журналист опасается остряков. Сэдди пристально посмотрела на меня и заявила:

– Должна предупредить, что все будет отредактировано. В эфир пойдет только в пятницу. Дуги хочет два дубля на случай, если возникнут технические проблемы. Например, если вы закашляетесь, это не попадет на экран. Не беспокойтесь.

– Дорогуша, я никогда не беспокоюсь.

Сэдди облизала губы и, отвернувшись, пробормотала:

– Как ты надоел мне, голубчик.

Я решил, что это адресовано съемочной группе. Она кивнула режиссеру Дуги.

– Тишина на площадке! – крикнул тот. – Дубль первый. Мотор!

Но не успели мы справиться с первым вопросом Сэдди, как он скомандовал:

– Стоп!

Что-то случилось со звуком. Пока телевизионщики налаживали аппаратуру, я позволил себе передышку. Отошел от камина к стульям восемнадцатого века, на которых телевизионщики отдыхали между дубляжами. Подобрал оставленную кем-то газету «Бат ивнинг кроникл», сел и прочитал заголовок: «Скромный герой спас тонувшего в каскаде мальчика». Далее следовал текст:

Вчера днем неизвестный мужчина прыгнул в Палтнийский каскад и спас тонувшего школьника, вытащив на безопасное место. Мэтью Дидриксону двенадцать лет. Он живет на Линкомб-Райз, учится в Хоровой школе аббатства. Когда его вытащили из воды, он был без сознания, но спасатель привел его в чувство «поцелуем жизни» – специальным методом реанимации. Потрясенного, нахлебавшегося воды подростка отвезли в больницу «Ройал юнайтед» и вскоре отпустили. Спасителем Мэтью стал хорошо одетый мужчина лет тридцати пяти, который, не назвавшись, ушел с места события.

Мистер Дэвид Бродбент, бывший оптик, а ныне пенсионер, наблюдал за происшествием с набережной.

– Мальчик играл с двумя товарищами, – рассказал он, – и стал перемещаться к центру каскада. После недавних дождей течение было сильным. Мэтью пошатнулся и, поскользнувшись, упал в воду. Мужчина это заметил с Палтнийского моста, сбежал по лестнице и кинулся в воду. Не колеблясь, поплыл к каскаду за парнем. Героический поступок, потому что уже случалось, что люди тонули в этом месте. Каким-то образом ухватил парня. Их прибило к одной стороне, он вытащил Мэтью на берег и привел в чувство «поцелуем жизни». Думаю, нужно проинформировать Королевское общество спасения на водах, ведь этот человек заслуживает медали».

Доктор Раджиндер Мертак, принявший Мэтью в больнице, заявил:

– Мальчик, безусловно, обязан жизнью четким, разумным действиям неизвестного.

Мать Мэтью, Дана Дидриксон, водитель компании «Реалбрю эйлз лимитед», сказала:

– Я бы очень хотела поблагодарить храброго мужчину, спасшего жизнь моему сыну.

Сам Мэтью, нисколько не пострадавший, кроме царапин и ссадин, завтра вернется в школу.

Событие прокомментировал представитель полиции:

– В последние десять лет в Палтнийском каскаде утонули трое, и неизвестно, сколько инцидентов произошло с купальщиками и байдарочниками. Люди не сознают, что глубина там такова, что может погрузиться двухэтажный автобус. Если человека подхватит глубинное течение, то он окажется в смертельной ловушке.

– Не увильнете, – раздался за моей спиной голос. – Я вас нашла.

– Что? – Я отложил газету.

– Начинаем следующий дубль, – объяснила Сэдди.

В тот вечер, когда передавали интервью, меня вызвали на учебную комиссию, и я его пропустил. Видела Джерри и предусмотрительно включила видеомагнитофон, но не обратила внимания, что он настроен на четвертый канал. Поэтому я минут десять смотрел программу для огородников, прежде чем сообразил, в чем дело. Но после нашей ссоры по поводу моего визита к Букбиндеру поступок жены обрадовал меня, и я поблагодарил ее.

– Забавно, – сказала Джерри, – когда я вижу тебя в телевизоре, ты всегда разный. Иногда почти соблазнительный.

– Соблазнительный? – Я сделал вид, будто обиделся. – Мы обсуждали общественные нравы Бата эпохи Джейн Остен. Какие они были на мой профессорский взгляд.

– Я так не поняла. Это же был фарс. Грег Джекман притворялся, что он профессор, как актер изображает Юлия Цезаря.

В ее словах была немалая доля правды, но мне не понравилась аналогия.

Около десяти часов вечера, когда я потягивал коньяк перед тем, как проверить, закрыты ли окна и двери, зазвонил телефон. Джерри принимала душ, поэтому я поднял трубку, ожидая, что со мной заговорит один из ее многочисленных друзей, которые не стеснялись набирать наш номер в любой час, если хотелось поделиться очередной сплетней.

– Могу я поговорить с профессором Джекманом? – спросила женщина.

– Слушаю.

– Я узнала вас по голосу. Извините, что звоню поздно. Я не слишком вас беспокою?

– К вашим услугам, – осторожно отозвался я, прикидывая, не моя ли это студентка, решившая оспорить оценку. – Мы знакомы?

– Нет. Меня зовут Эйбершо. Молли Эйбершо. – Она помолчала, словно давая время вспомнить ее. – Я из «Бат ивнинг телеграф».

– Кажется, я встречал вашу фамилию в газете.

– А сегодня вечером я видела вас по телевизору.

Вот почему она узнала мой голос. Теперь, когда я выяснил, кто моя собеседница и почему ей знаком мой голос, я успокоился.

– Вероятно, вы обратили внимание на объявление о выставке, посвященной Джейн Остен?

– Да. Если не ошибаюсь, она состоится в сентябре?

– Верно, – подтвердил я, но не добавил, что данный вопрос вряд ли оправдывает звонок незнакомому человеку в десять часов вечера.

– Вы наверняка захотите, чтобы она получила отклик в прессе, – продолжила журналистка. – Тогда поближе к делу просветите меня, что и как.

– Хорошо. Пока рано о чем-либо говорить, но с я удовольствием вам помогу. Мой домашний телефон у вас есть. Как и университетский. Связаться будет нетрудно.

– Хочу вас спросить еще кое о чем. Не знаю, знакомы ли вы с нашей газетой. Вероятно, дважды в неделю ее подсовывают под дверь. Газета распространяется бесплатно, но, благодаря нашим материалам, у нас прекрасная репутация. Сегодня вечером я разговаривала с одним юношей, который в понедельник чуть не утонул в Палтнийском каскаде. Он видел вас в телепередаче. Думает, что вы тот самый человек, профессор, который спас ему жизнь. Можете это подтвердить?

– С какой стати вы меня об этом спрашиваете, мисс Эйбершо?

– Случай представляет общественный интерес. Храбрый поступок заслуживает того, чтобы о нем написали.

– Но о нем уже сообщили на следующий день после того, как все произошо.

– Видела. В «Ивнинг кроникл». Но они не смогли назвать имени…

– Неизвестного героя?

– Да.

– А вы рассчитываете, что у вас получится эксклюзивный материал?

– Это были вы, профессор?

Я по глупости признался.

– Послушайте, я не хочу никакой шумихи, – добавил я. – Любой поступил бы так же, увидев парня в опасности.

– Старая песня! – рассмеялась Эйбершо.

– Вы о чем?

– Перестаньте! Подобные истории печатали тысячу раз. Мужчина спасает ребенка, или пожилую даму, или котенка и скрывается, не назвавшись. А когда его находят, заявляет: «Любой поступил бы так же». Черта с два! В наше время девять человек из десяти повели бы себя иначе.

– Не понимаю, мисс Эйбершо, чего вы от меня хотите, но я считаю инцидент исчерпанным.

– Моя газета все равно напечатает вашу фамилию, – заявила она. – Я посчитала, что вы захотите высказаться. Не возражаете, если утром мы пришлем к вам фотографа сделать снимок?

– Нет.

– Очень любезно с вашей стороны. Примерно в девять часов устроит?

– Не привык позировать перед объективом.

– Мы крупнейшая местная газета, сотрудничаем с университетом, освещаем различные события!

– На здоровье. Но данное событие не заслуживает вашего внимания.

– При всем уважении к вам я считаю по-другому.

– Значит, наши мнения расходятся.

И тут она пошла с козыря:

– Разве вам не интересно узнать, как дела у Мэтью?

В ее фразе чувствовалась угроза антирекламы – ведь она могла выставить меня не в самом лучшем свете.

– Вот вы мне и расскажите, – произнес я, – как у него дела?

– Нормально. Но он хочет встретиться с вами, чтобы лично поблагодарить.

– Нет, – быстро возразил я. – Прекрасно, что у него все в порядке. Но вопрос закрыт. Спасибо, что позвонили, мисс Эйбершо. – Я повесил трубку.

Из любопытства и повинуясь тревожному предчувствию, я открыл на следующее утро «Бат ивнинг телеграф». Все оказалось хуже, чем я предполагал. Статью поместили на первой полосе.

Профессор бросается на помощь

Неизвестный мужчина, бросившийся спасать тонувшего в Палтнийском каскаде школьника, оказался профессором Батского университета Грегори Джекманом. Ему тридцать семь лет, живет на Батуик-Хилл, в 1987 году получил назначение на недавно созданную кафедру английского языка. На этой неделе «Дейли телеграф» обратилась с просьбой найти героя, покинувшего место происшествия не назвавшись. В редакцию позвонили много людей, которые подробно описали мужчину, но узнал его тот, кто ему обязан жизнью, – двенадцатилетний Мэтью Дидриксон, ученик Хоровой аббатской школы. Мэтью узнал профессора, увидев его в телепередаче, в которой тот рассказывал об истории городского бального зала.

– Я не сомневаюсь, что профессор именно тот человек, кто спас мне жизнь, – сказал Метью, – когда вчера вечером ему позвонили из «Телеграф». – На тот канал я переключился случайно и вдруг вижу – вот он. Потрясающе!

Вчера вечером редакция связалась с профессором Джекманом, и он подтвердил, что спас юношу. Убедившись, что Мэтью пришел в сознание и «Скорая помощь» на подходе, он ушел, потому что, по его собственным словам, считал, что «инцидент исчерпан». Сказал, что рад, что с мальчиком все в порядке и случай остался без последствий.

Я поморщился, но понимал, что могло быть хуже. Надо было радоваться, что я успел прочитать последнюю в семестре лекцию, а то бы статья послужила отличным поводом для шуточек какому-нибудь острослову из студентов.

Выходные я планировал провести спокойно. Намечалось единственное общественное мероприятие – в воскресенье в магазине книжной сети «Уотерстоун» готовилась рекламная кампания сборника стихов придворного поэта-лауреата Теда Хьюза. Он должен был подписывать свои книги. Я никогда не встречался с Тедом Хьюзом, но мне нравилось его творчество и темы, которые он затрагивал. Затем, если встреча не затянется, решил поехать в Гэмпшир, в селение Чотон, где находится дом, где жила Джейн Остен. В нем организован музей, и я был просто обязан заглянуть в него в связи с предстоящей выставкой.

Выходные выдались необычными – драгоценной, если не сказать сверхъестественной, передышкой в типичном английском лете, когда прогноз погоды обещает знойную жару. Вся страна примеряла не тронутые с прошлого года шорты и смахивала пыль с соломенных шляп. Из пабов и кафе выносили на улицу столы и стулья. Увеличилась продажа кремов для загара, средств от насекомых, пива и латука. А моя жена, втайне от меня, готовилась убить меня.

В воскресенье мне потребовалось поработать в университете, и я провел там несколько часов, пока жара не выгнала из здания. Потом поехал в Бат на литературную встречу, которую омрачил неожиданный эпизод. В книжный магазин я вошел около двенадцати часов и застал столпотворение вокруг стола, за которым Тед Хьюз уже подписывал свои сборники стихов – прекрасное свидетельство литературного вкуса жителей Бата, хотя некоторые все-таки снизили тональность момента, забравшись на стулья, чтобы лучше разглядеть известного человека. Я поискал знакомых и нашел несколько родственных душ из университета. И вскоре мы погрузились в захватывающую дискуссию о направлениях в современной поэзии.

К нам подошла полная женщина и, фактически оттеснив одного из моих собеседников, назвала меня по фамилии. Я ее не знал, хотя голос показался мне знакомым. Женщина представилась – это была Молли Эйбершо, журналистка, звонившая поздно вечером в четверг. Подобная настырность мне не понравилась, и я ей напомнил, что мне больше нечего сообщить для печати.

Моя реакция была предсказуемой, хотя, вероятно, чрезмерной, но она, судя по всему, заранее разработала план кампании. Сказала с улыбкой, что пришла не задавать вопросы, а кое с кем меня познакомить. И тут же вытолкнула из-за спины Мэтью – парня, которого я выловил из воды в каскаде. Бедняга явно стеснялся. Журналистка пыталась заставить его произнести слова благодарности, но, прежде чем он успел открыть рот, я заявил, что этого не требуется.

Можно представить удивление моих знакомых. Они ничего не знали о моем приключении в каскаде. Но Молли Эйбершо на этом не остановилась. Сообщила, что со мной хочет познакомиться мать мальчика. Однако я успел прийти в такое состояние, что стало наплевать на церемонии, и, как только сверкнула вспышка фотоаппарата и я понял, что меня подловили, действовал решительно. Схватил фотографа и велел засветить и отдать мне пленку. Несчастный оцепенел от страха, но я не отступал и добился своего.

Ничего подобного не ожидаешь, когда идешь на литературную встречу.