Текст книги "Здравый смысл, или Идеи естественные противопоставленные идеям сверхъестественным"

Предисловие

Когда хочешь хладнокровно разобраться в воззрениях людей, даже в тех воззрениях, которые кажутся наиболее важными, неожиданно для себя замечаешь, что в них редко заключен здравый смысл, то есть прием суждений, достаточный для познания простейших истин, для того, чтобы отвергнуть наиболее грубые нелепости, для того, чтобы поражаться очевидными противоречиями. Примером служит богословие – наука, почитаемая во все времена и у всех народов огромным большинством смертных, вещь, которую церковники считают наиболее значительной, полезной и незаменимой для блага общества. В самом деле, стоит хоть немного потрудиться над исследованием тех основ, на которые опирается богословская наука, и мы принуждены будем признать, что эти основы, считающиеся неопровержимыми, являются лишь смелыми предположениями, вымышленными невежеством их авторов, распространяемые при помощи фанатизма либо недобросовестности, принимаемые благодаря легковерию, сохраняемые благодаря неразумной привычке и почитаемые единственно благодаря тому, что они непонятны.

«Одни, – говорит Монтэнь, – стараются уверить всех, что они верят в то, во что они не верят, другие – и их значительное большинство – стараются уверить самих себя, не давая себе труда проникнуть в то, во что им следует верить».

Одним словом, всякий, кто соблаговолит посоветоваться со здравым смыслом в вопросах религии, причем проделает это с таким же вниманием, с каким он относится к предметам, кажущимся ему интересными, легко убедится, что религиозные воззрения не имеют под собой солидного фундамента, что религия – это воздушный замок, что богословие – это незнание естественных причин, возведенное в систему, что оно является лишь бесконечным сцеплением призраков и противоречий; что оно во всех странах и среди различных народов земного шара распространяет лишенный правдоподобия роман, герой которого наделен рядом несовместимых качеств. Имя этого героя, долженствующего владычествовать над всеми сердцами, рождая в них благоговение и радость, является лишь пустым звуком, произносимым людьми без связи с идеями или свойствами, которые не были бы опровергнуты фактами либо явно не противоречили бы друг другу.

Познание этого существа, не вызывающего в уме никаких представлений, или, правильнее говоря, слова, которым это существо изображается, было бы само по себе делом крайне маловажным, если бы оно не причиняло страшных опустошений на земном шаре. Предупрежденные, что этот призрак является интересной для них реальностью, люди, вместо того чтобы мудро решить, что он непостижим, что они не должны о нем думать, решают, напротив, что они постоянно должны заниматься им, что должны рассуждать о нем без конца, никогда не выпуская его из виду. Непреодолимое невежество, свойственное им, не только не отталкивает их, а, наоборот, возбуждает любопытство. Вместо того, чтобы испугаться вымыслов воображения, они под влиянием своего невежества становятся сухими догматиками, нетерпеливыми, переполняются гневом по отношению к тем, кто противопоставляет некоторые сомнения вымыслам, родившимся в головах богословов.

Какая нерешительность охватывает человека при столкновении с неразрешимой проблемой! Беспокойные размышления о предмете, который невозможно охватить, но который в то же время этот человек считает очень важным для себя, могут привести его в очень скверное настроение и породить в его голове исступление. Если же к этому примешаются еще выгода, тщеславие либо честолюбие, то может быть потрясено и общество. Вот почему столько стран частенько становились ареной сумасбродств нескольких глупых мечтателей, которые, принимая либо выдавая свои пустые теории за вечные истины, зажигали фанатизм правителей и народов и вооружали их на борьбу за идеи, которые эти фанатики представляли крайне существенными для славы божества и благосостояния империй. Тысячи раз во всех частях земного шара мы видели, как опьяненные фанатики вгрызались в глотки друг другу, зажигали костры, без колебаний и даже по чувству долга вершили величайшие преступления, проливали потоки человеческой крови. Зачем? Затем, чтобы заставить уважать, чтобы укрепить и пропагандировать наглые домыслы нескольких фанатиков либо чтобы утвердить плутни нескольких лжецов о существе, которое имеется лишь в их воображении и давало о себе знать лишь опустошениями, распрями и безумствами, производимыми им на земле.

В начале времен дикие, свирепые, вечно воевавшие друг с другом народы под разными именами поклонялись нескольким богам, приспособленным к их представлениям, то есть жестоким, хищным, корыстным, кровожадным. Мы находим во всех религиях земли бога войны, бога зависти, бога мести, бога истребления, бога, радующегося резне, которому его поклонники считают своим долгом служить согласно его вкусам. Ему приносят в жертву ягнят, быков, детей, мужчин, еретиков, неверных, королей, целые нации. А разве ревностные слуги этого столь варварского бога не считают обязанными приносить в жертву ему самих себя? Всюду появляются безумцы, которые после печальных размышлений о своем ужасном боге внушают себе, что для того, чтобы быть угодными ему, они должны причинять себе всевозможное зло, они должны обрекать себя во славу его на мучительные пытки Одним словом, злополучные идеи о божестве повсюду, куда бы они ни проникали, не только не утешают в неизбежных человеческих несчастьях, но вносят сомнения в сердца и рождают разрушительные для них безумства.

Как же может прогрессировать человеческий ум, опустошенный ужасными призраками, руководимый людьми, заинтересованными в прочности, невежестве и в укреплении страха перед неведомым? Человека заставляли оставаться таким же тупым, как он был от начала времен, ему твердили о невидимых силах, от коих будто бы зависит его судьба. Отданный этим страхам и невразумительным измышлениям, человек находится всегда под властью своих священников, имеющих дерзость и мыслить за него, и руководить его жизнью.

Так человек пребывал всегда и сейчас остался неискушенным ребенком, рабом без мужества, тупоумным, не смеющим рассуждать существом, неспособным выкарабкаться из того лабиринта, куда завели его предков. Он считал, что обречен на страдание под игом богов, о которых имел представление лишь по тем побасенкам, кои слышал от земных служителей небесной религии, эти же последние, заковав его в цепи слепо воспринятых представлений, делались его повелителями либо отдавали беззащитного человека неограниченной власти тиранов, таких же жестоких, как и боги, чьими наместниками на земле являются эти тираны.

Под двойным ярмом власти неба и земли народы лишены были возможности получать знания и печься о своем благосостоянии. Политика и мораль, как и религия, стали алтарями, куда прекращен был доступ для простых смертных. У людей была лишь та мораль, которую их законодатели и священники ниспосылали с высот небесных; человеческий ум, помраченный богословскими вероучениями, не сумел поверить в себя, усомнился в своих силах, отошел от опыта, испугался истины, отвернулся от разума, для того чтобы слепо предаться чужой власти, человек стал бездушной машиной в руках тиранов и священников, которые монопольно пользовались правом управлять ею. Ставший рабом, человек почти повсюду и всегда приобретал качества и пороки раба.

Вот где истинный источник падения нравов, коему религия ставила лишь духовные барьеры, не оказывавшие этому падению никакого сопротивления.

Невежество и рабство делают людей злыми и обездоленными.

Лишь наука, разум, свобода способны исправить людей и сделать их более счастливыми. Но все происходящее в мире способствует тому, чтобы делать людей слепыми и закреплять их заблуждения. Священники лгут людям, тираны развращают их, и те и другие пользуются этими средствами, чтобы сделать людей рабами. Тирания всегда была и будет истинным источником падения нравственности и постоянных несчастий наций. Народы же почти всегда, одурманенные религиозными воззрениями либо метафизическими вымыслами, вместо того, чтобы отыскивать естественные и видимые причины своих бедствий, сваливают свои недостатки на несовершенство своей природы, а свои беды – на гнев богов. Они взывают к небу, принося обеты, жертвы, дары, чтобы вымолить конец несчастьям, в то время как по настоящему эти самые несчастья происходят от недосмотра, невежества и порочности их вожаков, благодаря преступным учреждениям, не имеющим смысла обрядам, лжеучениям и неразумным законам, а главное – благодаря отсутствию знаний. Если с детства станут давать уму человеческому правильные мысли, если станут развивать его, если людьми будут править справедливо, то отпадет необходимость противоставлять нашим страстям преграду страха перед богами. Когда люди получат хорошее образование, когда ими будут хорошо править, когда их станут наказывать и презирать за зло и справедливо награждать за добро, содеянное ближним, тогда они все окажутся добрыми.

Не стоит и пытаться вылечить смертных от пороков, не излечив их раньше от предрассудков. Лишь когда перед ними откроется истина, они узнают свои настоящие интересы и причины, которые должны побуждать их делать добро. Наставники народов чересчур долго заставляли последние смотреть на небо, пускай вернутся опять на землю; пускай человеческий разум, уставший от непонятного богословия, смехотворных басен, непостижимых тайн, детских обрядов, обратится к естественным вещам, реальным предметам, ощутимым истинам, полезным знаниям; пускай рассеются бесплодные призраки, поработившие народы, и тогда разумные мысли быстро и сами собой зародятся в умах, которые, казалось, были навсегда отданы в жертву заблуждениям. Для того, чтобы изжить либо хотя бы основательно поколебать предрассудки религии, достаточно доказать, что непонятное человеку не может принести ему никакой пользы. Существо, бытие которого несовместимо с очевидными для нас представлениями, являющееся причиной, всегда противоставляемой приписываемому ей следствию, о коем нельзя произнести ни слова, не впадая тут же в противоречие, которое не только не разъясняет тайн мироздания, но, наоборот, запутывает их, к которому в продолжение стольких веков обращаются люди без всякого результата для того, чтобы вымолить себе счастья либо пощады от бедствий, – да, достаточно обладать здравым смыслом для того, чтобы убедиться, что представление о подобном существе ничего не отражает, а само оно является существом безусловно вымышленным! Вполне достаточно обладать здравым смыслом, для того чтобы понять, что по меньшей мере безумно и безрассудно ненавидеть и терзать людей из-за непонятных ни для кого мнений об этом существе. И наконец решительно все доказывает нам, что нравственность и добродетель не могут быть совмещены с представлением о боге, коего его же служители и комментаторы рисуют везде самым причудливым, самым несправедливым, самым жестоким из тиранов, воля коего должна служить все же руководством и законом для всех обитателей земного шара.

Чтобы овладеть истинными основами морали, людям не нужны ни богословие, ни господне откровение, ни бог; для этого достаточен лишь здравый смысл. Достаточно людям посмотреть на самих себя, подумать над своей собственной природой, взвесить свои ощутимые интересы, разобраться в конечной цели существования общества в целом и каждой составляющей это последнее частицы в отдельности – и они сумеют без труда убедиться, что добродетель выгодна для них, а порок невыгоден. Станем говорить людям, чтобы они стали справедливыми, добрыми умеренными, уживчивыми не потому, что так хотят боги, а потому, что необходимо снискать расположение других людей; станем говорить им, что пороки и преступления должны быть отвергнуты не потому, что за них будет воздаяние в другой жизни, а потому, что они понесут наказание за них в той жизни, которою они реально живут. «Есть, – говорит Монтескье, – способ помешать совершению преступлений, – это наказание; есть способ изменять нравы, – это хороший пример».

Истина проста; заблуждение запутанно, путь его крив и изогнут. Голос природы ясен; голос искусственности двусмыслен, непонятен, таинственен. Путь правды прям; путь лжи – уклончив и мрачен. Эта истина, в коей всегда нуждалось человечество, понятна каждому справедливому человеку. Велений разума слушаются все честные и искренние сердца. Люди обездолены потому, что они невежественны; невежественны они потому, что им мешает окружающее познать истину; они злы потому, что разум их еще не развит в достаточной степени.

§1. Аполог

Существует обширная империя, управляемая монархом, странное поведение которого способно смущать умы его подданных. Он хочет, чтобы его знали, любили, уважали, слушались, а сам он между тем никогда не показывается, способствуя тому, чтобы представления, которые можно составить о нем, были неопределенными и неясными. Народы, живущие в его владении, имеют о характере и законах своего невидимого императора лишь те понятия, которые сообщают им министры империи; но и министры признают, что они сами не имеют понятия о своем повелителе, что его пути неисповедимы, что его цели и свойства абсолютно непостижимы; кроме того министры совершенно не согласны между собой в толковании законов, якобы исходящих от повелителя, представителями власти коего они себя называют. В каждой провинции империи они по-разному толкуют эти законы; они опровергают друг друга и называют друг друга обманщиками и подделывателями. Распоряжения и законоположения, которые они издают, темны и непонятны, – это загадки, непосильные для разгадывания их подданными, для просвещения коих эти загадки предназначены. Законы скрытого монарха требуют истолкования; но те, кто их объясняет, вечно спорят между собой о правильности понимания этих законов. Мало этого, они и сами с собой не согласны; все, рассказываемое ими о Скрытом властелине, является клубком противоречий; они не говорят о нем ни одного слова, которое тотчас же не было бы опровергнуто. Говорят о нем, что он чрезвычайно добр, но в то же время нет никого, кто не жаловался бы на его законы. Его объявляют бесконечно мудрым, а в его управлении все противоречит разуму и здравому смыслу. Хвалят его справедливость, в то время как лучших своих подданных он ценит меньше всего. Утверждают, что он все видит, но его присутствие никому ни в чем не помогает. Говорят, что он любит порядок, но в его государстве все в запустении и беспорядке. Он все делает сам, но действительность редко оправдывает то, что он хочет сделать. Он все предвидит, но ничего не может предупредить. Он нетерпеливо сносит оскорбления, но всякому позволяет оскорблять себя. Восторгаются его знаниями, совершенством его творений, однако его творения полны несовершенств, крайне непрочны. Он беспрестанно занят делами, переделками, затем он починяет то, что сделал, всегда при этом оставаясь недовольным сделанным. Во всех своих предприятиях он ставит целью собственную славу, но не может добиться этого прославления. Он трудится исключительно на благо своих подданных, а его подданные, большей частью нуждаются в наиболее необходимом. Те, кого он очевидно предпочитает, обычно менее всего довольны своей участью; их почти всегда видят восстающими против господина, величием коего они восхищаются, мудрость восхваляют, доброту прославляют, пред справедливостью трепещут, предписания воспринимают, но им никогда не следуют.

Эта империя – мир; монарх – это бог; министры – это священники; подданные – это люди.

§2

Есть наука, предметом изучения которой являются непостижимые вещи. В противоположность всем остальным наукам она занимается лишь тем, что не поддается здравому смыслу. Гоббс называл ее царством тьмы. Это – страна, где все следует законам, прямо противоположным тем, которым люди подчиняются в обитаемом ими мире; в этом легендарном царстве свет – это тьма; очевидность – нечто сомнительное либо ложное; невозможное – возможно; разум – неверный руководитель, а здравый смысл – бессмысленный бред. Эта наука называется богословием, и это богословие не что иное, как беспрестанное попирание человеческого разума.

§3

При помощи нагромождения если, но, как знать, может быть создали бесформенную и нескладную систему, которая настолько запутывает человеческие умы, что заставляет их забывать самые ясные понятия и делает для них недостоверными самые прочные истины; при помощи этой систематизированной галиматьи окружающая природа представлена человеку необъяснимой загадкой; видимый мир исчез, чтобы дать место невидимым владениям; разум принужден отступить перед воображением, которое одно лишь может сопровождать в страну призраков, выдуманную им самим.

§4

Принципы всякой религии основаны на идее божества; но ведь люди не могут иметь правильных понятий о существе, которое не воздействует ни на одно из их чувств. Все наши идеи являются представлением о предметах, действующих на нас. Что может представлять для нас идея о боге, которая, совершенно очевидно, является идеей беспредметной? Разве возможна такая идея? Нет, она так же невозможна, как невозможно следствие без причины. Разве может быть идея без возбудившего о ней представление предмета чем-либо иным, как не призраком? Между тем некоторые доктора богословия уверяют нас, что идея божества врождена нам либо что люди обладали этой идеей уже во чреве матери! Всякий принцип является суждением, всякое суждение есть результат опыта; опыт же получается путем упражнения чувств; отсюда следует, что религиозные принципы абсолютно ничего не содержат и не врождены нам.

§5

Всякая религиозная система может основываться лишь на природе бога и человека и на взаимоотношениях, существующих между ними; но, чтобы судить о реальности этих отношений, необходимо было бы иметь некоторые представления о природе божества. В то же время все кричат нам, что сущность бога непостижима для человека, приписывая этому непостижимому богу всякие свойства, утверждая, что человек не может обойтись без познания этого бога, которого невозможно познать.

Наиболее важным для людей предметом и является тот, который они более всего неспособны понять. Если бог непостижим для человека, кажется наиболее разумным никогда о нем не думать; но религия заключает, что человек не может ни на одно мгновение перестать думать о боге, не делая этим преступления.

§6

Нам говорят, что божественные свойства не могут быть постигнуты ограниченными умами; естественным следствием этого принципа должно быть то положение, что ограниченные умы не должны заниматься свойствами божества; но религия утверждает, что ограниченные умы не должны никогда терять из вида непостижимое существо, свойства которого не могут быть постигнуты ими. Отсюда следует, что религия – это искусство занимать ограниченные человеческие умы тем, чего они не в состоянии понять.

§7

Религия объединяет человека с богом либо заставляет их вступить в сношения. Между тем, не говорите ли вы, что бог бесконечен? Если же бог бесконечен, ничто конечно не может вступить с ним в сношения либо во взаимоотношения. Где нет взаимоотношений, не может быть ни соединения, ни сношений, ни обязанностей. А раз нет обязанностей у человека к его богу, не может существовать и религии для человека. Следовательно, говоря, что бог бесконечен, вы отрицаете всякую религию для человека, который конечен. Идея о бесконечности для нас – идея без образца, без предшествующего, без предмета.

§8

Если бог – существо бесконечное, то ни в этом, ни в каком-либо другом мире не может существовать никаких соотношений между человеком и его богом; поэтому существование бога никогда не может быть освоено человеческим умом. Даже если предположить, что человек вступит в другую жизнь, где он будет значительно более просвещен, чем в этой жизни, бесконечность бога всегда оставит такое громадное расстояние между понятием о нем и конечным умом человека, что человек так же не сможет постичь бога на небе, как не постигает его на земле. Отсюда с очевидностью вытекает, что идея божества не будет более доступна человеку в другой жизни, чем в жизни настоящей. Отсюда следует также, что существа, высшие, чем человек, как например ангелы, архангелы, серафимы и избранные, не могут иметь более полного представления о боге, чем человек, который здесь, на земле, ничего не понимает.