Текст книги "Мозг и боль. Как сознание влияет на наши ощущения"

Виктория Мэдден – светловолосая девушка со свежим лицом, говорит с легким южноафриканским акцентом в четкой, бодрой и лиричной манере. Чтобы восполнить пробел в знаниях, она проявила настойчивость и творческий подход. Она, Мозли и группа ученых кинули клич о том, что ищут участников исследования. [45] Это должны быть взрослые люди, которые не испытывают острой боли и никогда не страдали хроническими. Участники также должны были обладать толстой кожей, в буквальном смысле этого слова. Это связано с тем, что ее предстояло облучить лазером – не тем, который режет сталь, а тем, который дерматологи используют для удаления сосудистых звездочек. Лазеры используют свет и тепло и могут повредить хрупкую кожу. Кроме того, они причиняют боль, а это именно то, чего хотела Виктория. Другой ключевой деталью в ее арсенале было устройство, заставляющее вибрировать ваш смартфон, – вибромотор.

Шестнадцать человек приняли предложение, и Мэдден с командой приступили к работе. Они попросили группу снять верхнюю одежду, лечь на живот и слушать белый шум через наушники, чтобы замаскировать звук нажатия на педаль лазера. Затем команда приступила к болевой тренировке. Сначала они облучали лазером спину каждого испытуемого, чтобы установить мощность для наименьшей интенсивности боли. После этого они были готовы к серии болевых разрядов, но с некоторым отличием: прямо над зоной лазерной мишени на спине каждого человека был закреплен вибромотор смартфона, который Виктория Мэдден настроила на срабатывание при каждом разряде. Во время третьей тренировки лазерное излучение было ослаблено, чтобы не причинять боли, а вибромотор был пристегнут чуть ниже зоны лазерной мишени на спине каждого испытуемого, но настроен на срабатывание одновременно с каждым импульсом.

Теперь добровольцы были готовы к болевому обследованию. Лазер, откалиброванный таким образом, чтобы находиться на пороге восприятия боли, был направлен на их спины, а вибромотор располагался либо над точкой лазера, либо под ней.

Виктория Мэдден и ее коллеги хотели выяснить следующее: влияет ли положение жужжащего вибромоторчика на то, причиняет ли лазер боль? То, что они обнаружили, вознесло команду на Олимп ученых. В случаях, если вибромотор располагался выше лазера, добровольцы ощущали его более интенсивно, неприятно и чаще болезненнее, чем при воздействии лазера с вибромотором снизу. И это притом, что интенсивность всех импульсов была абсолютно одинаковой. Что же произошло? Расположенный выше вибромотор оказался связан с болью в сознании добровольцев. Теперь он мог обмануть их, заставив думать, что не вызывающий боли стимул на самом деле причиняет ее.

Виктория Мэдден представила первые, пусть и предварительные, доказательства того, что боль можно обусловить. То есть ей можно просто научиться. Как же это может работать при болях в спине? Допустим, вы наклоняетесь, чтобы поднять тяжелую коробку. Когда выпрямляетесь и поворачиваетесь с коробкой в руках, вы чувствуете резкую боль в спине и получаете травму, которая на несколько дней укладывает вас в постель. В результате ассоциативного обучения движения, связанные с наклоном вперед, выпрямлением и скручиванием, связываются в вашем сознании с болью. Из-за этой ассоциации, когда будете наклоняться или поворачиваться, может возникнуть боль, даже после того, как травма заживет. Нагибание подобно вибромотору Виктории Мэдден: оно нажимает на кнопку боли, даже когда ее не должно быть.

Но, хотя исследование Виктории Мэдден свидетельствует о том, что боль может быть обусловлена, оно упускает нечто важное. Почему это происходит только с некоторыми людьми? Как получается, что один человек, повредив спину, поправляется с помощью отдыха, обезболивающих средств и постепенного возвращения к движению, а у другого возникает постоянная, распространяющаяся боль?

Одно из объяснений возвращает нас к оригинальным экспериментам Павлова. Известная всем история, как я уже упоминал, гласит, что русский лауреат Нобелевской премии приучил своих гончих к слюноотделению в ответ на звон колокольчика непосредственно перед подачей мясной каши. На самом деле Павлов использовал метроном, регулярное тиканье которого работало [46] как неосознаваемый предвестник появления мяса. Но в этих ранних экспериментах сокрыт еще один, менее известный алмаз. Павлов заметил, что, как только собаки приучились пускать слюни под звук метронома, другие звуки также могли спровоцировать слюноотделение, даже если они никогда не использовались в паре с мясной кашей, например колокольчики и свистки. [47]

Это явление называется генерализацией стимулов [48], поскольку первоначальный стимул, вызывающий слюноотделение, метроном, обобщается до аналогичных – колокольчиков и свистков, которые затем наделяются способностью вызывать такое же поведение.

Мозли полагает, что то же самое происходит и с болью, и он объяснил это в своей новаторской работе, написанной в соавторстве с голландским исследователем Йоханом Влаейеном в 2015 году. [49] Если вы повредили спину, поднимая ящик, то действительно можете научиться испытывать боль от точно такого же движения в будущем, уже после того, как все заживет. Но боль может возникнуть и от движений, которые лишь напоминают первоначальные: наклоны в стороны, потягивания назад, поднятие ноги также могут вызвать боль. Первое движение, связанное с болью, подобно метроному Павлова – только ассоциируется не со звонками и свистками, а с другими движениями. В пользу этой теории свидетельствует нечто очень странное, что происходит с телом людей, страдающих хронической болью, и что можно измерить с помощью одного из самых простых тестов, которые только можно себе представить, – для него нужна всего лишь скрепка.

Если хотите попробовать, раскройте скрепку так, чтобы ее концы находились на расстоянии полусантиметра друг от друга. Теперь прижмите их к кончику пальца. Вы почувствуете две точки или только одну? Большинство людей почувствует две точки. Но ладонь менее чувствительна [50] – вам нужно раскрыть скрепку примерно на сантиметр, чтобы наверняка ощутить именно две точки. Тыльная сторона еще меньше восприимчива к тесту, который называется двухточечной дискриминацией: булавки должны находиться на расстоянии трех-четырех сантиметров друг от друга, прежде чем вы сможете почувствовать две точки соприкосновения. Но вот в чем дело: если у вас хронические боли в спине, то расстояние еще сильнее увеличивается. Обзор 2018 года показал: нужно раздвинуть точки на целых 12 сантиметров [51], чтобы люди с хроническими болями в нижней части спины почувствовали обе. Итак, что же происходит?

«При хронической боли способность мозга точно представлять часть тела снижается», – отмечает Мозли. Представьте себе это так. У вашего разума есть глаза, на которые надеты пескоструйные очки. И через них отчетливые изгибы вашей спины он видит размыто. Фотореализм закрашивается широкой кистью импрессионизма. Мозли считает, что такое нечеткое представление спины мозгом, подтверждаемое тестом с двумя точками, – признак того, что, когда в мозгу регистрировалось исходное болезненное движение, оно тоже было нечетким и неопределенным. Именно это, по его мнению, повышает вероятность того, что движения, похожие на первое, болезненное, тоже будут причинять боль.

Когда Мозли впервые рассказал мне об открытии, я, как и вы, наверное, счел это несколько эзотерическим. Почему образ спины, обычно хранящийся в мозге в виде четкого знака, превращается в размытый рисунок акварелью? И почему хроническая боль, судя по его примеру, распространяется на соседние области? «Это не патология распространяется, а защитная система увеличивает зону своего действия», – объясняет Мозли. Мозг, похоже, снова выполняет свою функцию «родителя-защитника».

Согласно гипотезе неточности, как ее называет Мозли, наш мозг рисует нечеткую карту поврежденного участка, а затем огораживает расширенную зону сигнальным забором, чтобы не допустить вредных движений.

Сигналом тревоги, конечно же, является боль. Мотив, как вы уже догадались, – «лучше перестраховаться, чем потом жалеть».

Все эти механизмы казались бы очень интересными, если бы с ними можно было что-то сделать. Так можем ли мы приспособить наш близорукий мозг к очкам для повышения остроты зрения? И если да, утихнет ли от этого боль? Для всемирно известного исследователя боли Мозли ведет себя довольно непринужденно. И на спортплощадке, и в своем отделении Университета Южной Австралии, он одет в неизменную серую футболку под темным джемпером с открытым вырезом. Ему около 50 лет, редеющие темные волосы подстрижены очень коротко, выразительные брови, чистая, молодая кожа. Он осторожен в выборе слов о боли: «Я не шериф правды», – предостерегает он меня, но у него есть причудливая сторона. Когда я впервые написал ему письмо, то получил забавный, поэтичный автоответ: Мозли не увидит моего сообщения, говорилось в нем, потому что «блуждает мыслями» по «бушу и пляжам». Это мог бы сочинить американский трансценденталист XIX века Генри Торо. Однако основное впечатление от общения с Мозли – это ощущение твердости и упорства. Он уже давно вцепился в тему боли и не собирается ее отпускать. И, как и многие другие исследователи, имеет личный опыт в изучении своего предмета: «исследование – изучение себя».

В 1988 году 17-летний Мозли отрабатывал футбольный маневр, прославленный звездным игроком той эпохи Диего Марадоной. Удар выполняется спиной к воротам – вы подпрыгиваете, чтобы подняться в воздух, затем отставляете ударную ногу назад над головой, чтобы запустить мяч в сетку. Для выполнения этого зрелищного и требовательного к подготовке удара необходим мягкий газон, чтобы амортизировать падение при ударе спиной о землю. К несчастью для Мозли, его приземление пришлось на жесткий металл головки разбрызгивателя, торчащего из травы. Травма спины, по его словам, вызывала «довольно тупую боль» в течение 10 лет. Поэтому у Мозли были все основания уделять особое внимание лекциям по науке о боли во время получения диплома по физиотерапии. Он вспоминает, что среди прочих была приличная порция лекций Клиффорда Вульфа о центральной сенсибилизации.

Мозли приходил на занятия по биологии и думал: «Это просто лучшее, человек просто невероятен». Но практические, лечебные занятия были совсем другим делом. Когда Мозли приходил на клинические занятия, в голове крутились мысли: «Ребята, вы что, не ходите на занятия по биологии?» Казалось, что они никак не связаны между собой, и советы по медицине, физиологии, которые он получал, были слабо связаны с биологией. Такая неспособность к сочетанию не сулила ничего хорошего начинающему физиотерапевту. «Я работал физиотерапевтом, лечил людей с непрекращающейся болью и просто чувствовал себя бесполезным. Я думал, что ничего не могу предложить этим людям. И никто не предлагал им ничего полезного. Мне хотелось сказать: „Не платите. Вы не должны платить, потому что у меня ничего для вас нет“».

И все же без ведома Мозли в нем действовали благотворные силы. Увязая во всей этой юношеской откровенности, Мозли невольно предлагал своим пациентам нечто бесценное. Он говорил: «Вот почему я думаю, что не могу вам помочь», – и объяснял свое понимание биологии боли, а потом замечал, что люди возвращались и говорили: «Это было здорово. Мы можем еще поработать над этим?» Людям становилось лучше. И что же он такого говорил своим пациентам? «Я в значительной степени опирался на материал Клиффорда Вульфа о центральной сенсибилизации. Основная идея заключалась в том, что вы слишком защищены системой, которая не понимает реальности проблемы, – вот те вещи, которые могут способствовать развитию вашей боли. Есть кое-что, что вы должны уметь делать, – хотите попробовать?» С тех пор Мозли выполняет миссию по наделению людей знаниями. Он занял нишу мирового лидера в области исследования боли и образования и подготовил огромное количество исследований, а его публикации цитировались почти 25 000 раз. Но все это время что-то не давало ему покоя.

Одна из самых больших проблем для ученых – это результат исследования, подтверждающий что тот или иной метод лечения работает.

Вы, конечно же, думаете, что ученые должны прыгать от радости? А вот и нет. Представьте себе на минуту, что вы – исследователь и придумали новый способ лечения боли в спине. Допустим, что это шестинедельный курс массажа спины. Вы набираете 100 добровольцев с болями в спине, проводите им курс терапии, а по истечении шести недель делаете ряд тестов, чтобы проверить, как испытуемые себя чувствуют. Вы обнаруживаете, что у 9 из 10 состояние сильно улучшилось. Должно быть, массаж – это чудодейственное средство, верно? Не торопитесь. На самом деле причиной вашего отличного результата могли стать несколько факторов. Во-первых, естественное течение большинства болезней таково, что человеку просто становится лучше, даже если ничего не делать. Возможно, боль в спине у ваших добровольцев сама прошла. Кроме того, существует статистический феномен, называемый «регрессия к среднему». Применительно к медицине это означает, что плохие симптомы со временем возвращаются к средней степени тяжести, что, как правило, означает их улучшение.

И конечно, существует знаменитый эффект плацебо. Людям может стать лучше просто потому, что они этого ожидают. Эффекты плацебо особенно сильны при состояниях, завязанных на работе головного мозга – как при боли, когда они могут вызвать взрывной выброс эндорфинов – внутренних обезболивающих для тела. [52] Эффект плацебо также является невероятно распространенным явлением, поскольку практически все может повлиять на ожидания людей в отношении выздоровления. Могут повлиять на результаты и авторитет врача, и впечатляющие пластиковые модели позвоночника, стоящие на его столе, и бодрая манера излагать суть лечения. Однажды я беседовал с врачом, который считал, что его галстук – это часть лечения, поскольку он способен снять боль с помощью эффекта плацебо.

Если вы случайно проводите кому-то курс массажа, в то время как совершенно другие средства облегчают боль, естественно думать, что это массаж сделал свое дело. Но это не так.

Все это означает, что перед исследователями боли стоит сложная задача: убедиться в том, что именно от их лечения больному стало лучше. Вот тут-то и проявляется вся тонкость дизайна исследования. Нужно дать половине добровольцев настоящее лечение, а другой половине – поддельное. Если настоящее лечение работает лучше, значит, можно открывать бутылку шампанского. Но если и настоящее лечение, и плацебо сработают одинаково, вы поймете, что эксперимент не удался. Люди выздоравливают по одной из трех причин: естественное течение болезни, регрессия к среднему значению или эффект плацебо. В этот момент ситуация становится еще более сложной для исследователей боли в спине.

Если метод лечения – это лекарство, то дать испытуемым поддельный препарат относительно просто. Достаточно сделать таблетку, похожую на настоящую. Это классическое плацебо – слово происходит от латинского «угождать», что поддельная таблетка часто и делает. Но бо́льшая часть методов лечения боли в спине не лекарственные. Часто это упражнения или психологическая терапия вроде КПТ – то есть то, что очень трудно имитировать. Что же делают исследователи? По сути они отказываются от имитации настоящего лечения вообще и прибегают к чему-то совершенно иному. [53] Поддельным лечением может стать, например, электрический стимулятор нервов – аппарат ЧЭНС-терапии, дисплей которого светится так, что кажется, будто он включен, хотя на самом деле нет. Или акупунктурные иглы, которые должны подавать электрический импульс, но не подключены к розетке. Главное, чтобы люди поверили в то, что они получают настоящее лечение, и таким образом мог возникнуть эффект плацебо. Такие процедуры называются мнимыми, и, как рассказывает мне Мозли, они не дают ему покоя.

«В исследованиях боли в спине мнимые методы почти всегда отстой. Люди понимают, что не получают настоящего лечения, и в любом исследовании боли это сильно мешает понять, что именно работает и каков реальный эффект, – объясняет он. – Но даже если группа, получающая мнимое лечение, считает его реальным, существует более серьезная проблема. Кажется, до сих пор любой комплексный метод лечения боли в спине с полуправдоподобной фикцией не показывал никакого эффекта».

Это серьезный вызов для ученых и неутешительная новость для людей с болью в спине. Для Мозли это чертовски сложная проблема еще и потому, что он вместе с небольшой армией австралийских исследователей боли под руководством Джеймса Маколи из Австралийского исследовательского центра нейробиологии и Бена Ванда из Университета Нотр-Дама хотел испытать собственный комплексный метод лечения. В значительной степени он был основан на гипотезе неточности – затуманенном мозгом представлении о спине. В 2015 году группа получила финансирование на проведение испытания «Решимость» – название, которое казалось подходящим, поскольку они столкнулись с проблемой. Чтобы доказать, что лечение работает, группе пришлось придумать действительно хорошую фикцию. Усложняло задачу то, что им нужно было сфокусировать очки мозга многих людей с болью в спине, или, как выразился Мозли, «восстановить нормальную точность кодирования спины мозгом». Задача не из легких, как же ее выполнить?

Команда начала с того, что набрала 276 взрослых, которые свыклись с болью в пояснице по меньшей мере за 12 недель до того. [54] Половина из них должна была пройти курс лечения по методу Маккоя, начиная с обучения по канонической книге Мозли «Объясните боль», написанной в соавторстве с австралийским экспертом по боли Дэвидом Батлером. Книга, по словам Мозли, имеет особую цель: «Она направлена на то, чтобы читатель переосмыслил боль как проблему чрезмерной защиты в своей болевой системе, а не как патологию в спине». Затем испытуемые приступили к 12-часовым тренировкам, рассчитанным на 12–18 недель. Одним из заданий было «перерисовать» свою спину на холсте, созданном самим мозгом. Проводя аналогию с искусством, можно сказать: если образ больной спины имеет кровоточащие края экспрессионистской живописи, то задача состоит в том, чтобы придать ему четкие линии архитектурного чертежа. Но как научить человека перерисовывать участок своего тела, который он практически никогда не видит, с кристальной четкостью опытного чертежника?

Исследователь попросил испытуемого сесть на смотровой стол, раздеться до пояса, а затем нарисовал маркерной ручкой сетку точек на его пояснице – всего 16: квадратом четыре на четыре. Затем исследователь передавал испытуемому фотографию сетки, на которой каждая точка была пронумерована от 1 до 16. После этого начиналось «нажатие». Вооруженный инструментом в форме карандаша, один конец которого был заострен, а другой снабжен маленьким ластиком, исследователь поочередно наносил легкие удары каждым концом инструмента по всем точкам на спине добровольца. Испытуемый должен был ответить на два вопроса. Во-первых, острым или тупым концом производится нажатие? Во-вторых, на точку под каким номером, исходя из соответствующей карты, которую испытуемый держал в руках, исследователь нажимал карандашом?

Вскоре наметилась тенденция. Большинство добровольцев начинали вяло, но с каждым испытанием давали все больше правильных ответов. Восприятие спины их мозгом обострялось. Исследователь пошел дальше и, взяв тонкую деревянную палочку, нарисовал на спине человека букву А. «Какую букву я нарисовал?» – спрашивал он. Затем рисовал слово «кошка», цифру 3, сумму 4 + 4, при этом доброволец, основываясь исключительно на ощущениях, возникающих на спине, сообщал, что же там написано. Этот процесс получил название сенсорного тренинга, и его результаты оказались весьма обнадеживающими. Но когда речь заходит о том, чтобы навести резкость на больную спину, к сожалению, нужно сделать кое-что еще.

Мозг кодирует не только ощущения, идущие от спины, что можно назвать входящим путем. В нем также есть участки, отдающие команды, которые приводят к движению.

И как бы ни было плохо людям с болями в спине, у них возникают проблемы и с этим исходящим маршрутом. В 2011 году Мозли возглавлял исследование, в ходе которого людям с болями в спине предстояло посмотреть на серию фотографий [55] – на них люди поворачивали туловище влево или вправо. Испытуемым нужно было сказать, в какую сторону повернут человек на фотографии. Это может показаться простым, но команда Мозли усложнила задачу, варьируя фотографии – их было 56 – так, чтобы модель была повернута под углом от 5 до 90 градусов. Как же вели себя участники? Группа здоровых контрольных испытуемых, как и следовало ожидать, давала правильный ответ в 87 % случаев. А вот люди с больной спиной оказались в проигрыше. Они отвечали правильно лишь в 53 % случаев, что немногим лучше случайности. Что же произошло?

«Ваш мозг подстраивается под позу на картинке. Вы немедленно изменяете положение спины, а затем отвечаете, потому что уже поняли, какой ответ правильный», – указывает Мозли.

Вероятно, это происходит благодаря зеркальным нейронам, которые представляют собой клетки мозга, отвечающие за определенное действие, которые срабатывают, когда вы видите, что кто-то делает то же самое.

Зеркальными нейронами объясняется то, что младенцы улыбаются автоматически, когда видят улыбку матери, без какого-либо научения. Но зеркальное движение спины в сознании людей, страдающих от боли, кажется странным. Почему? Недавнее исследование намекает на ответ.

Так уж получилось, что по обе стороны от позвоночника проходят мышцы: – широчайшая и многораздельные, которые помогают стабилизировать спину. Каждая контролируется отдельными участками моторной коры головного мозга – при условии, что у вас нет хронических болей в пояснице. Австралийские исследователи использовали магниты для стимуляции двигательной коры и измерили реакцию [56] каждой мышцы. В норме участки мозга, управляющие каждой мышцей, разделены. У людей, страдающих болями в спине, это было не так – участки накладывались друг на друга. Они, по выражению авторов, «размазались». Это похоже на изощренный способ саботировать очень важную работу, так почему же организм но поступает?

И опять же из благих намерений. Одним из результатов размытой карты спины в мозге является потеря четкого контроля над отдельными мышцами спины. Это означает, что они активизируются массово. Такая совместная работа является плюсом после травмы, поскольку мышцы стабилизируют позвоночник и затрудняют его вовлечение в движение [57]. Однако если мышцы долго находятся в напряженном состоянии, это плохо. Напряженные мышцы приносят больше вреда, чем пользы, поскольку вам нужен гибкий позвоночник для равномерного распределения нагрузки между дисками [58], которые играют роль амортизаторов, а также между поддерживающими его мышцами и сухожилиями. Биомеханика спины нарушается, и это приводит к появлению боли.

В 2016 году группа исследователей была готова попытаться исправить эту ошибку биологии. Как и в исследовании 2011 года, участникам показывали картинки, на которых люди поворачиваются в ту или иную сторону, и просили их сказать, в какую именно – влево или вправо. Затем задачу усложнили, постепенно сократив время, отведенное на ответ. В дальнейшем участникам эксперимента показывали видеоролики, на которых здоровые люди выполняли различные движения спиной и поднимали все более тяжелые грузы, а испытуемых просили внимательно следить за происходящим и представлять, как они сами выполняют эти движения. Цель такой «тренировки двигательной эмпатии» заключалась в том, чтобы отточить двигательный контроль мозга, в результате чего движения спины будут более координированными, и люди смогут лучше справляться с нагрузкой. Боль, если верить теории, также должна была уменьшиться. Затем участникам предложили выполнить реальные движения с постепенно возрастающей нагрузкой. Им давали обратную связь, чтобы движения спины точно стали плавными [59] и, что самое главное, точными, а движения поясницы, бедер и грудного отдела позвоночника производились изолированно.

Вся программа официально известна как «сенсорно-моторный ретренинг с градуированными двигательными образами».

Сработала ли она? Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи приложили немало усилий, в том числе и для того, чтобы подготовить достаточно качественное плацебо для контрольной группы. Вместо обучения боли ее участники получали «вербальную вентиляцию» – инструктаж по анатомии спины и возможность рассказать о своих болевых ощущениях терапевту, но без формального консультирования. Фиктивная двигательная тренировка тоже отличалась. Она была призвана имитировать терапию, которая способна влиять на нейропластичность. Испытуемые контрольной группы получали высокотехнологичные стимуляторы мозга, закрепляемые на ухе, которые подают в мозг электрический ток низкого уровня. Но в данном случае эти приборы имели важное отличие. Они были выключены.

Наконец по истечении 18 недель были получены результаты. Команда была в восторге. «Мы выявили значительные улучшения у людей с хроническими болями в пояснице», – подчеркивает Мозли. Исследование еще не завершено, и на момент написания статьи результаты остаются предварительными, но в группе настоящего лечения выраженность боли уменьшилась на целый балл по 10-балльной шкале по сравнению с контрольной группой. «Звучит не очень грандиозно», – замечает Мозли, прежде чем высказать свое мнение о недостатке методов лечения боли в спине, которые показали бы какую-либо пользу на фоне достоверной фикции. Что же думают о своих «стимуляторах мозга» сами испытуемые? «Мы проверили, и в этом испытании фикция воспринималась как более достоверная, чем реальное лечение, – добавляет Мозли. – На самом деле она не оказывала никакого эффекта, но некоторые люди получали такое сильное облегчение, что спросили о возможности купить эти аппараты после окончания испытания». Нет, команда ничего не продавала. Но успех плацебо позволяет сделать выводы, полученные в результате испытаний, обнадеживающими. Лечение, основанное на гипотезе неточности, похоже, имеет реальный эффект, превосходящий даже фальшивый стимулятор мозга, который работал настолько хорошо, что предприимчивый маркетолог мог бы разогнать его продажи. Так стоит ли при болях в спине записываться на курс сенсорного и моторного тренинга? Одним из факторов, влияющих на принятие решения, и без этого никак не обойтись, является то, что комплекс процедур, предлагаемых компанией, – это тяжелая работа.

Карл не участвовал в исследовании, но его выздоровление также требует времени и усилий, что вполне может подтвердить поговорку греческого трагика Софокла о том, что «нет без труда пути к вершине славы». Я спросил Карла, может ли он после всех изнурительных трудов дать напутствие другим людям, испытывающим боль. «Это воспитание характера», – ответил он. Сначала я подумал, что Карл шутит, но он был абсолютно серьезен: «Нет, это так, это закаляет характер. Это изменит вас, и должно изменить к лучшему. Вы просто должны быть открыты для этого. Если у вас нет открытого ума, то ничего не получится». Я немного углубился в тему: «Значит, это сделало вас лучшим человеком?» Карл не колеблется: «Да, это было очередное путешествие в кроличью нору моего самовосприятия. Это было еще одно серьезное препятствие, которое я смог преодолеть в своей жизни».

Это откровение стало шоком, поскольку до сих пор Карл не слишком философски относился к своему девятилетнему путешествию сквозь боль. Но очевидно, что ему пришлось глубоко копать, и человек, которым он стал в итоге, хоть и состоял из прежних частей, но их композиция изменилась. Все это соответствует недавно появившейся концепции под названием «биопластичность» [60] – это способность нервов и других структур организма адаптироваться и изменяться в соответствии с новым знанием.

Несмотря на все достоинства работы, надетое на ухо фейковое устройство, похоже, оказывает значительный эффект. Фальшивый стимулятор мозга работал просто потому, что люди думали, что он работает, – классический эффект плацебо. Люди избавлялись от боли, просто думая по-другому. В связи с этим возникает провокационный вопрос: может быть, существует способ отказаться от поддельного устройства и просто использовать собственные мысли для избавления от боли?