Текст книги "Расплата"

– Вот, возьми, маленький проныра, ты справился с делом и заслужил награду. Надеюсь, кроме смазливого лица, Господь дал тебе и немного ума, чтобы не болтать лишнего.

Да, парень, – хмыкнул Ашиль. – Если проговоришься, мы все свалим на тебя, каждому дорога собственная шкура.

– Поищите наушников и болтунов среди других. – Хмуро проворчал мальчик.

Все решилось, к общей радости. Каторжник не ожидал, что затея Мишеля Деревяшки окажется столь прибыльной и легкой. Тибо торжественно положил на стол хозяина добычу и, не моргнув глазом, сказал, что они даже не решились пересчитать деньги и разглядеть драгоценности. Уж очень опасались разоблачения. Ашиль и Метью униженно благодарили хозяина за горсть медяков, хотя успели положить за пазуху серебро. Только Жак был мрачен и молчалив.

– Ты не рад заработанным деньгам, мальчик? – Удивленно спросил Перрен.

– Мне просто не по душе такая работа, – пробурчал Жак.

Мишель Деревяшка скрипуче рассмеялся, а Кловис Удав грубо тряхнул парнишку за шиворот:

– Проклятье, этот щенок вздумал решать, какая работа для него хороша, а какая не по нутру!

– Оставь его, Удав. – Невозмутимо произнес Каторжник. – Наш Красавчик попросту не сообразил, что за еду и ночлег надо платить. Послушай меня, Жак, и запомни: когда нужны деньги, нет разницы, каким путем они к тебе попадут. Сказочки о честном труде хороши для мелюзги, вроде твоей славной сестрички. Вообрази, если бы малышка помирала с голоду, а хозяин отказался бы платить. Неужели ты смирился бы с тем, что несчастное дитя умрет? Скажи, твоя мать была честной женщиной?

Жак вспыхнул и утвердительно кивнул.

– Ну, помогла ей добрая работа? Она наверняка надрывалась и гнула спину с утра до ночи, чтобы прокормить своих ребятишек, а в итоге померла, совсем выбившись из сил. А ты, не запачкав рук, получил деньги, которые она, бедняжка, и за всю жизнь – то не видала.

В глазах мальчика промелькнула тень сомнения, это не укрылось от внимательного взгляда Каторжника. Он положил руку на плечо Жака и проникновенно произнес:

– Ах, мой дорогой, если ты не хочешь, чтобы вы с Бертой прожили такую короткую жизнь, как ваша несчастная матушка, – при этих словах Перрен закатил глаза и осенил себя крестом, – подумай хорошенько над моими словами. Честная женщина умерла в рассвете лет, оставив двух сироток, а вот мамаша Трюшон живет припеваючи. Хотя она вовсе не достойная пройдоха. Видишь, так устроен мир.

Жак поднял глаза на хозяина и злая улыбка мелькнула на его губах.

– Должно быть, господин Перрен, вы правы, но, надеюсь, мамаше Трюшон не очень – то и сладко. Я забрал все деньги из ее тайника.

В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как копошатся крысы за стеной.

Каторжник, не мигая, уставился на мальчика, а Мишель Деревяшка так и не донес горящий фитиль до своей трубки.

Темные глаза Гастона Перрена вспыхнули злобной радостью.

– Ты обчистил мамашу Трюшон?! Удав, немедля подай вина и кусок сыру, что принесла Симона. Ну, Жак, пожалуй, ты умнее, чем показалось на первый взгляд! Эй вы, недотепы, взгляните только на этого славного парнишку! Другие в его возрасте могут лишь выклянчивать подачки, да стянуть пару каштанов у торговца. Да, мой славный мальчик, надеюсь, тебя ждет большое будущее.

Вслед за хозяином вся компания начала одобрительно прищелкивать языком и похлопывать Жака по плечу. Ха, вот это парень, а все прикидывался простофилей и болтал о честности. Вот уж постарался Господь, давая мальцу кроме смазливой рожи еще и недурную голову.

Жак то бледнел, то краснел, бедняга сам не понимал, чего ради он сболтнул о краже. Но одобрение, что так шумно выражали эти негодные людишки во главе с жестоким убийцей, пришлось ему по душе. За всю свою короткую жизнь не слыхал он похвалы ни от одного человека. Только ругань, окрики и пинки доставались на его долю. Жаль только, что пришлось расстаться с деньгами, вокруг так много нечистых на руку, а у хозяина они будут в сохранности.

Поздней ночью, посиживая с Мишелем Деревяшкой за игрой в кости, Перрен удовлетворенно произнес:

– Ну что я говорил, друг мой. Я сразу понял, что из этого щенка вырастет отъявленный негодяй. Уж я постараюсь выбить из него остатки никчемной порядочности и глупого сострадания.

– Вы правы, хозяин. Думаю, особо стараться и не придется. – Пробормотал старик.

Клод Кролик от души был рад за нового товарища. Вот славно, что Жака не отправят выклянчивать монеты целыми днями напролет при любой погоде. Уж кому, как не Клоду знать, каково это! А Гуго вновь захватила волна черной зависти. Экий везунчик, проклятый деревенский мальчишка. Словно ему удача валится с неба, еще и хозяин взял поганого щенка под свое покровительство. Теперь жди, когда представится случай насолить Красавчику.

Сам Жак вполне спокойно принял свое завидное, по меркам отребья из галерей Гастона Каторжника, положение. Но то «воспитание», которое начала мамаша Трюшон, а Перрен усиленно продолжил, начало давать свои плоды. Мальчик становился все более дерзким и наглым и охотно пускал в ход кулаки, если что – то было ему не по нраву. И если хозяину замечали, что наглость и дерзость Жака уже переходит все границы, Перрен Каторжник лишь ухмылялся. Будущее мальчонки уже предрешено, главное – дождаться, пока ему минет шестнадцать лет. А пока пусть ведет себя как угодно, лишь бы не попался полиции, да не испортил свою внешность. Его красота и есть тот славный товар, который Гастон намеревался дорого продать. Но не кормить же наглеца даром – и Жак вновь и вновь участвовал в хитроумных темных делах, что с упоением выдумывал Мишель Деревяшка. Объехав еще несколько постоялых дворов и обвинив хозяев в краже, шайка занялась другим промыслом, чтобы не вызвать подозрение, да не слишком примелькаться. Как всегда наряженный и чисто умытый, парнишка тайком пробирался в места прогулки знатных господ. Гвардейцам, что стояли у ворот, строго следя, чтобы простолюдины не портили своим унылым видом настроение важным особам, и в голову не могло прийти, что нарядный красавец – жалкий сирота из квартала отверженных. А Жак без всякого стеснения и страха тащил все, что плохо лежит. Оставленные без присмотра веера слоновой кости, шелковые перчатки, кружевные шали. И к гордости своего учителя, Тибо Счастливчика, ловко срезал кошели. Однажды он умудрился незаметно отцепить бриллиантовую брошь у графини Фрадетт Лароз. Все вещи он передавал в глухом углу сада поджидавшему за оградой Трепачу или Ашилю Вертлявому. И уходил с пустыми руками мимо склонившихся в поклоне стражников. У выхода его поджидал Тибо Счастливчик, что вечно изображал солидного слугу из хорошего дома.

К огорчению хозяина, одно не удавалось выбить из пронырливого парня – любовь и заботу о маленькой сестре. Таская у господ дорогие безделушки, Жак непременно тащил что – нибудь для Берты. Ну и комично выглядела бедняжка в грязном платьице и дорогом кружевном чепце. По совету Клода, мальчик частенько совал в жадную ладонь Бертиль несколько су. Благодаря этому, у сестренки было вполне сносное одеяло и удобный тюфяк. И на ее маленькую голову не обрушивался град подзатыльников и оплеух. Вскоре Берта вообразила себя важной особой и частенько выводила Бертиль из себя. Рука так и тянулась отвесить хорошего шлепка или пощечину, но монетка, полученная от Красавчика, останавливала ее.

Гастон Каторжник не терпел дармоедов, где это видано – сидеть сложа руки и ждать угощения? Как говорится, «нет глупого ремесла, есть глупые люди». Так что, для Берты тоже нашлось занятие. Поначалу малышка промышляла с хорошенькой Мариэттой по прозвищу «Мими Святоша». Белая нежная кожа и невинные глаза Мариэтты чудесно подходили к скромному облачению монахини. Прохаживаясь по чистым богатым кварталам, Мими постным благочестивым голоском просила пожертвовать несуществующим приютам для сироток, представляя Берту, как одну из воспитанниц. Да, да, бедное дитя – круглая сирота, к тому же калека, как оставить несчастную без помощи? А ведь таких ангелочков в приюте больше двадцати человек. Глядите сами, добрые господа, это вам не жулики и пройдохи, что притворяются увечными, лишь бы выманить деньги. Малютка действительно хромая! Только жестокое сердце не тронет вид несчастного дитя. А кто согласится выставить себя жестоким? И монетки рекой текли в оловянную кружку.

Никто и представить не мог, что юная нежная красавица Мариэтта и часу не может удержаться от хорошей порции вина. Потихоньку прихлебывая из припрятанной в складках одежды фляги, к вечеру Мими еле держалась на ногах. И вот однажды бедняга попросту уснула прямо на улице, привалившись спиной к толстому стволу каштана. В сумерках редкие прохожие приняли ее за монахиню, что погружена в благочестивые молитвы.

Берте давно наскучило торчать на одном месте, к тому же днем она получила от Мими звонкую оплеуху за то, что не вовремя открыла рот. Пока две солидные дамы опускали в кружку монеты, с умилением поглядывая на малышку, та, отмахиваясь от назойливой мухи, разразилась такой отменной бранью, что дамы едва не лишились чувств. Да разве можно винить в этом девочку, которая растет среди отъявленных негодяев? Ну как бы там ни было, а Мими пришлось схватить маленькую негодницу в охапку и улепетывать подальше. А теперь, когда надзирательница заснула, Берта преспокойно отправилась на прогулку в свое удовольствие. По счастливой случайности в одном из переулков ее увидал Трепач, что возвращался с ловко утащенной из лавки мясника бараньей ногой. У парня глаза вылезли от изумления, как оказалась здесь двухлетняя девчонка совсем одна? Неужто Мими схватила полиция, отчего же они не забрали и Берту? Убедившись, что Мариэтты и впрямь нигде нет, Метью подхватил Хромушу в охапку и поспешил к хозяину.

Лицо Каторжника перекосило от злости – вот поганая пьянчужка! Она чуть не лишила его такой замечательной побирушки! Красивое лицо Жака в один миг побледнело до синевы. Глаза потемнели и гримаса ярости исказила его. Сунув сестренку на руки Бертиль, он ринулся в темноту улиц искать проклятую разиню. С трудом, пинками и затрещинами ему удалось доставить Мими во владения Каторжника. Она никак не могла протрезветь и только икала, пытаясь сообразить, отчего ее сладкий сон так внезапно прервался.

Гастон быстро переглянулся с Мишелем Деревяшкой и, напустив на себя маску справедливого гнева и возмущения, воскликнул:

– Вот паршивая пьяница! Ты понимаешь, что невинное дитя могло погибнуть? Наша славная малютка едва не угодила под экипаж! Ее могли украсть негодные людишки или загрызть бездомные псы!

При этом Каторжник искоса поглядел на Жака.

– Да ты не лучше убийцы, что караулит несчастных в темноте, Мими! Оставить в огромном городе беспомощную калеку! Ах, как ты жестока, сердце замирает от мысли, что мы могли больше никогда не увидеть славное дитя!

Но бедняга Мариэтта продолжала икать, уставившись своими невинными глазками на хозяина. И тут Жак не выдержал и отвесил Мариэтте такую пощечину, что несчастная отлетела к двери, сильно ударившись о дубовый косяк.

Мишель Деревяшка удовлетворенно хмыкнул, бросив быстрый взгляд на хозяина. Лицо Жака болезненно сморщилось, он сам от себя не ожидал такого поступка. Но Гастон, скорчив гримасу сострадания, положил руку на плечо мальчика.

– Не кори себя, друг мой. Сейчас тебе кажется, что ты ударил слабого, но Мими заслужила это своей нерадивостью. Она рисковала жизнью твоей славной сестрички, а разве малышка заслужила гибель?

С этой ночи жалкие остатки благородства, что теплились в душе мальчика, начали исчезать, как весенний снег под лучами солнца. Да, Каторжник славно умеет придать низким поступкам налет справедливости. Щедрой рукой он вливал яд в неокрепшую душу и с удовольствием смотрел на плоды своего труда.

Подданные короля отверженных продолжали влачить свою тяжелую жизнь, принимая как должное власть хозяина. Никто из них даже не пытался что – нибудь изменить. Одних удерживал страх перед хозяином, другие сами предпочитали легкую поживу честному заработку. А у несчастных детей и вовсе не было выбора. Берту поручили пронырливой старушонке по прозвищу Амбарная Мышь. Она обивала пороги добропорядочных горожан, выдавая девочку за свою сироту – внучку. Конечно, дальше черного входа их не пускали, но прислуга с состраданием слушала россказни о погибшей семье и оставленной хромой бедняжке. Амбарная Мышь самозабвенно плела жалостливые истории, в которых родители ребенка то тонули, то погибали на пожаре, то становились жертвами разбойников. Служанки и кухарки с удовольствием оставляли свои дела и, качая головами, охая и ахая, слушали старуху. Обычно в протянутую сухонькую ладонь опускалось пять или шесть су, а в фартук Берты – сладкая булочка, яблоко или свежая вафля. Чтобы девочка не хныкала от усталости, старуха пичкала ее обещанием купить вечером ячменный леденец. Ну она ведь славная малышка и не станет докучать капризами? А леденец такой сладкий и большой, его хватит на весь обратный путь.

Жак, скрепя сердце, терпел, что сестренка стала обычной попрошайкой. В глубине души он продолжал лелеять надежду, что его ловкость позволит им как – нибудь вырваться из – под власти Каторжника. Хотя, если бы Берту оставили в покое и не заставляли работать, то его вполне устраивает такая жизнь. Действительно, к чему надрываться на работе в поле или мастерской, получая жалкие гроши и вечные попреки от хозяина? Куда легче стащить пару монет у какого – нибудь разини и славно пообедать в трактире. Да это же тоска – думать о том, где раздобыть еду на завтра и с тоской ждать жалования. Конечно, можно получить трепку или чего хуже, вовсе оказаться за решеткой, но тут все дело в собственной ловкости. Вот ведь Перрен Каторжник, никакие замки и стража не могут удержать его. А Тибо Счастливчик, не зря носит свое прозвище – пока что он ни разу не попался. Правда, Метью Трепач недавно угодил в переделку и еле унес ноги от разъяренных торговок с рыночной площади. Несколько дней бедняга носу не мог высунуть на улицу. Сам виноват, раз дал себя поймать. Теперь сиди с разбитым носом и заплывшим глазом.

Жаль беднягу Кролика, его промысел незавидный – по любой погоде он выстаивает у церкви и ждет конца мессы, притворяясь хворым. С некоторых пор ему и притворяться не приходится, несчастный и впрямь начал кашлять дни и ночи. Вид у него стал таким больным, что, пожалуй, и просить не нужно, горожане сами кидают медные монетки. Гуго Коротышка зеленеет от злости, что Клод своим кашлем мешает ему спать по ночам. Проклятому Красавчику вновь повезло, он давно уже ночует в комнате наверху, деля ее с Тибо Счастливчиком. Там не так сыро и холодно, и из – под двери комнаты Мишеля Деревяшки идет тепло.

Иногда под вечер к хозяину приходит какой – нибудь незнакомец, закутанный в длинную накидку и в надвинутой на глаза шляпе. Лица и вовсе невозможно разглядеть, бархатная или шелковая маска надежно его прячет. Но по всему видно, что это знатный господин. То мелькнет серебряная пряжка на башмаке, то сверкнет на руке усыпанный камнями перстень. В такие ночи сам Кловис Удав стоит на страже у двери хозяина. Помилуй Господь, высунуть нос не вовремя! Коротышка разок решился поглазеть, уж очень донимало любопытство. Удав молча отвесил бедолаге такую затрещину, что Гуго еле дополз до своего тюфяка и свалился, словно мешок; добрых три дня у него звенело в ушах, как на соборной колокольне.

Все делают вид, что вовсе не знают о тайных посещениях, хотя после знатных гостей Каторжник и Кловис Удав исчезают на всю ночь и возвращаются только на рассвете. Бертиль однажды успела заметить кровь на обшлагах камзола хозяина. А Счастливчик видел, как Удав вытирал окровавленный нож. Но это не их ума дело, помилуй Господь, мало ли что померещится спросонья.

Огромный Руан, словно паутиной, был опутан прислужниками Перрена. Конечно, не все они ютились в мрачных нищих кварталах. К примеру, надменный ювелир Аристид Дагне обитал на чистой улице в аккуратной мансарде, из окна которой открывался чудесный вид. Но господин Дагне тоже состоял на службе у Каторжника и так же опасался его гнева и платил дань. Еще бы, ведь плут вставлял в украшения поддельные камни и охотно скупал краденое. Трактирщик Вальмонт, что прятал в подвале беглых воришек и разбойников, аптекарь Муре, у которого можно разжиться ядами, словом, Гастон Перрен действительно, как паук, везде раскинул свои сети. Его подданных было так много, что попрошайки с одного конца города вовсе не знали в лицо попрошаек с другого. Зато все знали своего хозяина. И несмотря на огромные богатства, о которых шептались обитатели городского дна, он сам довольствовался жизнью в убогой подземной галерее. Уж слишком приметной была внешность Каторжника. Даже на улицу он выходил только по ночам, прикрыв лицо шарфом до самых глаз. Должно быть, не зря он выбрал отвратительное сырое место, где под ногами шмыгали крысы, и солнце вечно отворачивалось, не желая тратить свои лучи на жалкое убогое местечко.

Ни полиция, ни гвардейцы сроду туда не совались, да и без провожатого легко можно было заплутать среди переходов, старых, полузасыпанных подземелий, трухлявых лестниц и бесконечных коридоров.

Такая скрытность повелась еще с тех времен, когда половиной города правил Мерло. Он так же отсиживался в надежном укрытии, облюбовав для себя и приближенных старые винные погреба под развалинами старого замка. Его жилище прозвали «Замком отверженных», и мало кто знал туда дорогу. Теперь, когда вся власть была в руках у Каторжника, там селились жалкие попрошайки и нищие, воришки и целый выводок «веселых» девиц, под надзором злобной и тощей старухи, Клары Боке.

Однажды Жаку довелось побывать в «замке» вместе с Метью Трепачом, что шел с поручением к старухе. Вернувшись в галереи, мальчик решил, что они с сестренкой еще неплохо устроились. Пожалуй, им даже повезло, что хозяин поселил их возле себя, а не сплавил в эдакое место. Обитатели «Замка отверженных» с любопытством глазели на Красавчика. Да что и говорить, парнишка действительно хорош, немудрено, что ему выпал лучший жребий. Девицы окружили подростка плотным кольцом, грубо восхищаясь и хихикая. Но тетка Клара оплеухами и пинками вмиг разогнала всех любопытных и, растянув беззубый рот в кривой усмешке, прошамкала:

– Говорят, у тебя есть младшая сестра, Красавчик? Если она так же хороша, то, когда подрастет, я с удовольствием приму ее в нашу славную компанию.

– Надеюсь, к этому сроку твои кости успеют истлеть, проклятая ведьма! – Злобно прошипел Жак. – Надеюсь, моей сестры тебе не видать даже во сне.

– Всякое случается, Красавчик, в королевстве Каторжника, старуха вполне может пережить молодого. – Скрипуче рассмеялась Клара.

Очень скоро Жаку пришлось вспомнить ее слова. Бедняга Клод, что едва ноги таскал, окончательно свалился под самое Рождество. Несчастный целыми днями лежал на своем жалком тюфяке и стучал зубами от холода. Страшный кашель, казалось, раздирал ему все внутренности. Успевшее достаточно очерстветь сердце Красавчика дрогнуло. Он принес приятелю свое одеяло, пытался поить его подогретым вином. На припрятанные от хозяина монеты покупал в лавке еды для больного. Но бедолага еле – еле мог проглотить кусочек или сделать глоток.

– Что ты корчишь из себя Святого Отца, Красавчик? – Шипел Гуго. – Дураку понятно, что Кролик скоро помрет.

– Заткни пасть, пугало. Не твоего ума дело. – Грубо отвечал Жак. – По мне, так лучше Господь прибрал бы тебя.

– Надеюсь, я успею сплясать на твоих похоронах, проклятый смазливый щенок.

Красавчик и Коротышка смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью, и вскоре оба кидались друг на друга с кулаками прямо у постели умирающего. Хотя Гуго был старше, справиться с Жаком ему никак не удавалось. На шум драки являлся Кловис Удав и с трудом растаскивал дебоширов, раздавая направо и налево затрещины и оплеухи.

Через несколько дней, когда Жак вновь сидел возле Клода, больной вдруг приоткрыл глаза и на исхудавшем бледном лице показалась слабая улыбка.

– Тебе, должно быть, пить хочется? Я принес целую кружку.

– Нет, Жак. – Прошелестел слабый голос. – Пожалуй, я сегодня помру, но мне отчего – то легко на душе. Вообрази, приятель, с самого детства никто обо мне не заботился и не жалел. Я вовсе не рассчитывал, что это когда – нибудь произойдет, а теперь, когда ты рядом, мне так тепло и отрадно, словно у меня есть родня.

У Жака перехватило дыхание, он со всей силы зажмурил глаза, но крохотная слезинка выкатилась из – под ресниц и побежала по щеке.

– Не плачь, что ты, лучше порадуйся, что я наверняка встречу своего младшего брата, а может и родителей. Однажды… – Клод внезапно закляшлялся, и все его жалкое тело словно подпрыгнуло на тощем тюфяке. – Однажды, – совсем тихо повторил он. – Я слышал кусочек мессы, викарий говорил, что Господь справедлив и прощает многие грехи. Я, конечно, порядком успел нагрешить, но никогда не держал зла в сердце и не желал его другим. И у тебя, Жак, сердце доброе, сохрани его ради Берты и ради себя самого, постарайся не стать таким, как наш хозяин.

– Бедняга Клод, – глухо произнес Красавчик, взяв друга за руку. – Я и рад бы пообещать тебе что угодно, но боюсь, доброта не поможет выжить ни мне, ни моей сестре. Малышку сможет защитить только моя жестокость и злоба.

– Нет, Жак, когда – нибудь ты сам поймешь, что самая надежная защита – это любовь.

– Хватит, Клод, ты слишком много говоришь, эдак тебя опять начнет трепать кашель, постарайся уснуть и набраться сил. Завтра я раздобуду тебе какую – нибудь настойку у аптекаря, уж он – то должен знать, как вылечить твою хворь.

Клод кивнул и прикрыл воспаленные глаза. Жак скорчился возле приятеля, так и не решившись выпустить его худую ладонь. Горькие мысли словно тисками сжимали его сердце. Он вспомнил смерть матери, новорожденную сестру, которой даже не успели дать имя, жива ли она?

Больной лежал спокойно, приступы кашля не мучили несчастного, Красавчик не заметил, как сам задремал. Только в предрассветных сумерках, когда в комнатенку ввалился вернувшийся из трактира Коротышка, Жак очнулся от грубого толчка в плечо.

– Ты и впрямь решил податься в монастырские послушники, деревенщина? Жаль в обители не оценят свою смазливую рожу.

Жак непонимающе уставился на Гуго.

– Что таращишься, монашек, ты битый час держишь за руку покойника.

Красавчик вздрогнул и в сердце его словно оборвалась последняя частичка доброты. Он с размаху ударил Коротышку прямо в лицо, кровь так и брызнула из рассеченной брови противника. Гуго упал, закрывая лицо руками, а Жак бросил последний взгляд на Клода и, опустив плечи словно под невыносимой тяжестью, покинул комнату.

Совсем скоро место несчастного Клода заняли двое тощих пугливых ребятишек, которых привез Метью. Но Жака уже не трогала чужая участь. В его сердце вовсе не осталось места сочувствию, кроме как к маленькой Берте. Каторжник мог довольно потирать руки – Красавчик успел прослыть наглым и жестоким. Сырые трущобы, еда, которая то была скудной, как у нищего, то словно пиршество у зажиточных горожан, бессонные ночи, вечный риск попасть в руки гвардейцев, как будто прибавляли ему сил. Когда многие начинали чахнуть среди спертого гнилого воздуха и грязи, казалось, что Жак становится только крепче. Как красивый ядовитый цветок, что пышно расцвел в нечистотах. У него всегда были свежий цвет лица и сильное тело. Даже потасовки, в которые он бросался без оглядки на силы противника, словно тоже шли ему на пользу. К счастью, Берта, как и названый брат, отличалась хорошим здоровьем. Вечно грязные щечки были упругими, и хвори обходили маленькую Хромушу стороной. Лишь однажды девочка два дня пролежала, скорчившись на своем тюфяке от боли. Бедняжку так и выворачивало наизнанку. А все оттого, что Жаку вздумалось угостить сестренку жареным гусем. Огромная гусиная лапка оказалась слишком тяжелой для маленького желудка. Красавчик чуть не помешался от страха и волнения, среди ночи он притащил заспанного и испуганного аптекаря Муре. Через два дня малышка вновь была на ногах и улыбалась брату, как ни в чем не бывало.

Гастон Перрен смотрел на «подвиги» Жака сквозь пальцы. Пусть парень вытворяет что угодно, главное, чтобы не забыл почтение и страх перед самим хозяином, да не испортил смазливую внешность. А что касается его любви к Берте Хромуше, так пусть потешит себя наивной надеждой, что сестренка всегда будет рядом. Когда придет время, наглый парень отправится восвояси к новым хозяевам, и Перрена вовсе не заботило, как эти двое переживут разлуку. Покупатель на Красавчика давно найден, но теперь появился еще один, стоит поторговаться – кто даст больше, тот и заберет красивого юнца.

Конечно, Жак и представить не мог, какая судьба ему уготована, и продолжал жить, совершенно не думая о будущем. А Гуго Коротышка с каждым днем все сильнее ненавидел удачливого Красавчика. Ночами он ворочался на своем тюфяке, не в силах заснуть и строил планы, как избавиться от ненавистного парня, что вечно насмехается над ним. Коротышка задыхался от зависти и злобы, мало того, что проклятый щенок Жак хорош собой настолько, что люди оборачиваются ему вслед, он ходит в любимчиках хозяина и ему позволено много, чего Гуго никак не может заслужить. У Коротышки нет ни такой ловкости, ни хитрости, ни везения. Его удел – присматривать за побирушками, чтобы не ленились работать, да вовремя отдавали собранное. Вот если бы он обладал такой силой, как Кловис Удав или был пронырой, как Тибо Счастливчик. За что Господь одарил всем мерзкого деревенского парня, а не его? И единственной заботой Гуго была мысль, как бы досадить сопернику. А может, пристукнуть где – нибудь в темной галерее его паршивку сестру? То – то Жак взвоет от горя, пожалуй, это принесет ему немалые страдания. А так охота заставить Красавчика обезуметь с горя. Да, но хозяин может дознаться, чьих рук это преступление. Каторжник опекает сопливую девчонку не меньше, чем братца. Тоже еще, знатная особа, всего – то радости, что уродилась колченогой. Но по меркам попрошаек, дрянная девчонка – ценный товар. Сколько раз случалось, когда фальшивых калек разоблачали слишком внимательные горожане. И впрямь чудо, если у несчастного однорукого бедняги вдруг оказывались целыми обе руки только оттого, что разиня забыл вовремя оглядеться по сторонам. Что же придумать? Коротышке уже совсем невмоготу вечно любоваться на Жака и чувствовать его превосходство. И Гуго часами лежал без сна и таращился в ночную тьму, призывая на голову Красавчика беды и проклятия.

Хозяин же был занят совсем другими мыслями. Под покровом ночи к нему явились посетители: закутанная в длинную накидку женщина и высокий худощавый мужчина. Это были горничная герцогини Сенешаль де Леклерк и ее лакей.

– Мадам прислала нас посмотреть на того, о ком у вас был уговор. – Надменно произнесла горничная, брезгливо прикрыв лицо платочком.

– Можете не сомневаться, красавица, Гастон Перрен не торгует отбросами. – Хмыкнул Каторжник.

– И все же, госпожа прислала нас удостовериться, что это стоит той суммы, которую вы назвали.

– Хм, я не против, но можете передать своей хозяйке, что у меня есть еще покупатель, он предлагает больше.

Горничная быстро переглянулась с лакеем.

– Тем более, мы должны взглянуть, а уж потом говорить о деньгах.

– Ну что ж, присядьте, сейчас сами увидите. Не желаете ли пока пропустить по стаканчику вина? На улице такая сырость, что глоток славного винца не помешает.

– Нет уж, благодарю, у меня нет охоты пробовать пойло, которым могут угостить в эдаком месте. – Процедила горничная.

– А я, пожалуй, не откажусь, Элоди, на улице и впрямь дрянная погодка, так и захворать недолго. – Пробормотал лакей, присаживаясь к столу.

– Ну и пьянчужка ты, Ришар! Стоило бы пожаловаться госпоже.

– Кловис, – крикнул Гастон, приоткрыв дверь, – позови сюда Красавчика и смотри, чтобы нам не мешали.

Горничная опустила на лицо вуаль и плотнее закуталась в суконную накидку. Сесть на сомнительной чистоты стул она так и не решилась. Лакей невозмутимо потягивал вино, удобно устроившись за грязным столом. Жак вошел вслед за Удавом и, бросив беглый взгляд на незнакомцев, встал перед Каторжником.

– Что вам угодно, хозяин? – Без тени подобострастия спросил он.

– Жак, мальчик мой, возможно, завтра тебе придется исполнить кое – какую работенку, позже я расскажу тебе подробно. А сейчас решил дать тебе немного деньжат на карманные расходы, ты славный ловкий парнишка и вполне заслуживаешь поощрения. Да, и выбрось наконец свою паршивую куртку, у меня есть кое – что получше, почти новый камзол.

Красавчик с удивлением уставился на хозяина – что это за внезапная щедрость, уж нет ли тут подвоха?

Но Каторжник и в самом деле полез в карман своего залоснившегося камзола и достал пригоршню мелочи. А Деревяшка, повинуясь мимолетному знаку хозяина, нырнул рукой в мешок, набитый ворованной одеждой.

– Мишель, друг мой, подними фонарь повыше, мне что – то неважно видно. – Пробормотал Гастон, незаметно подмигивая старику.

Деревяшка поднял фонарь над головой, чтобы свет падал на лицо Жака, делая вид, что усердно помогает хозяину. Скинув куртку, Красавчик следил за монетками в руках хозяина и, конечно, не заметил, как под вуалью сверкнули глаза горничной. Она так и застыла в восхищении, стараясь не показывать виду. А лакей удовлетворенно хмыкнул и потянулся за новой порцией вина. Жак получил пятнадцать су и поношенный, но крепкий камзол, и с облегчением покинул комнату – мало радости торчать у Гастона Перрена неизвестно зачем, да еще когда на тебя пялятся незнакомцы.

– Ну, думаю, тут и обсуждать нечего, мальчишка хорош, что глазам больно. Я всегда готов предложить знатной особе отличный товар. – Самодовольно заявил Каторжник.

– Хм, дааа, – протянула Элоди, – Паренек очень мил, должно быть, моя госпожа останется довольна. Сколько ему лет?

– Мишель, сколько минуло нашему Красавчику?

Если хорошо помню, то на День Всех Святых ему должно сравняться шестнадцать, господин Перрен.

– Но он выглядит старше и довольно рослый. Впрочем, мадам герцогиня так и хотела. Следовательно, стоит поговорить о деньгах.

– Вот что, Перрен, называя сумму, прибавьте к ней и нашу с Ришаром долю, – бурнула Элоди. – От нас зависит, насколько мы расхвалим парня перед мадам.

– Ха – ха – ха, вот пройдохи! Да Красавчика и хвалить не надо, мадам стоит только увидеть этого смазливого щенка. К тому же он умен и силен, это тоже стоит денег.

Горничная совсем позабыла, что стул стоящий перед ней – грязный, а стол покрыт пятнами жира и пролитого вина, Элоди с размаху плюхнулась рядом с лакеем, опершись локтями на стол, и начала отчаянный торг.