Текст книги "Стихотворения"

ОТРЫВОК

 
Так просто, как в огонь льют нарды дорогие
И как за родину мы проливаем кровь,
Хотел бы я излить всю душу, всю любовь
В один прекрасный гимн, в тропарь Святой Марии!
Но – бедный грешник я! И грубый голос мой
Меж ясных голосов мешал бы, слишком странный!
Вином земной лозы еще позорно пьяный,
Он мог бы оскорбить слух чуткий и святой..
Нет! Будь душой – как ключ нагорный; как эмблему,
Дитя, одетое в лен легкий, избери;
Ягненку, в кроткий взор, без трепета смотри;
Невинности прими без страха диадему; —
Тогда посмей взнестись в восторженной хвале
К Марии Матери, к Марии непорочной,
Витающей меж Сил, во области заочной,
Ногами чистыми стоящей на земле!..
 

НА СМЕРТЬ ЛЮСЬЕНА ЛЕТИНУА

 
И думал я, идя за траурным кортежем:
"Так Бог тебя призвал, когда невинным, свежим
И радующим взор ты в жизни был цветком!
Позднее женщина взяла б тебя. С огнем
В душе страдающей ты к ней бы устремился
И горько бы в ее объятьях жадных бился…
Но скоро б испытал ты благородный страх
И вновь вернулся бы, с молитвой на устах,
Ты к Добродетели и к Простоте; ты снова
Расцвел бы лилией, чтоб под грозой сурковой
Страстей скончалась ниц, но поднялась опять,
Чтоб тише, чтоб светлей, чтоб радостней сиять
Во славу Вечного…"
Так думал я, и было
Так странно это все мне думать над могилой!
 

К СЫНУ[2]2
  Жоржу Верлену


[Закрыть]

 
Я книгу шлю тебе, как некогда Овидий
Свои стихи – в далекий Рим.
Он изгнан был… А я – томлюсь в иной обиде:
Я с сыном разлучен моим.
Увижу ль я тебя? Каким? – Мне неизвестно…
Но мой завет произнеси:
Верь в Бога, никого не ненавидь, и честно
Ты имя честное носи!
 

ПОДРУГИ

I. ВЕСНА

 
Склоняясь все ближе и ближе
К подруге, дрожащей несмело,
Она обжигает ей тело
Косой, ослепительно рыжей.
И шепчет, и шепчет чуть слышно
Ребенку, готовому вскрикнуть:
"Рукам дай, устам дай приникнуть
К той розе, свернутой, но пышной!
Дитя, ты – цветок нераскрытый,
Роса на нем дышит так сладко,
Дай капли те выпить украдкой,
Чтоб вспыхнули краской ланиты,
Чтоб страстью зарделися щеки,
Как светит заря на востоке".
 

II. ЛЕТО

 
И та отвечает в испуге,
Как стебель, сгибаясь бесшумно,
Под вихрем, под лаской безумной
Своей исступленной подруге:
"Сестра! О, оставь! Умираю!
Мне страшно, мне все непонятно..
Но тело твое ароматно,
И губы палят меня. Таю.
В твоем опьяняющем теле,
Смущающем зрелостью лета,
Есть сумрак и нега качелей.
Твой голос не хочет ответа,
И волосы, полны отравой,
Струятся волною кровавой!"
 

НА СТАТУЮ ГАНИМЕДА

 
Как, здесь, где я живу в усладе,
Забыв тревоги прошлых лет,
Ты вновь, и спереди и сзади,
Прелестный мальчик, Ганимед!
Орел, как будто бы влюбленный,
Тебя схватил среди цветов
И взносит, мощно окрыленный,
К веселой трапезе богов.
Туда, за этих гор вершины,
За этот сумрачный Ревар,
На нас бросая взор орлиный,
А на тебя – взор, полный чар.
О, мальчик мой, останься с нами!
Я так, тебя увидя, рад!
Нас поцелуй, утешь словами,
Ведь ты – ведь ты наш младший брат!
 

ПЬЕРО

 
Не Пьеро, в траве зеленой,
Не Пьеро, в поля влюбленный,
Но Пьеро, Пьеро, Пьеро!
Он – мальчишка, парень смелый,
Без скорлупки плод незрелый,
Вот Пьеро, Пьеро, Пьеро!
Ростом он не выше метра,
В голове – гулянье ветра,
Но в глазах сверкает сталь!
Как на месте искра эта
У проказника поэта,
Что не знает про печаль!
Губы – алые, как рана,
Где разврат уселся рано,
Зубы – белые зубцы;
И лица овал античный,
Бледный, тонкий и привычный
Созерцать, смеясь, концы…
Тело хило, но не тонко;
Голос – как у девы звонкий;
Тело мальчика, а смех
Головной, как нож тревожит!
Существо, что сразу может
Опьянить желанья всех!
Милый брат, товарищ старый!
Будь чертенком, делай чары
И в Париже, и в мечтах,
И в стране, нам неизвестной!
Низкий, гордый, злобный, честный,
Будь душою в наших снах!
Вырастай – на диво миру,
Грусть богатую кубируй,
Утрояй веселость ты!
Искаженья и прикраса,
Символ верный и гримаса
Нашей новой простоты!
 

* * *

 
О будь из бронзы! Будь из мрамора! Но все же
Из плоти будь! – Цени свой гордый дух дороже
В борьбе с случайностью вседневных перемен,
Чем волос бороды, чем кровь бессонных вен;
Но все ж живи! – Живи для мук и искупленья!
Покаявшись, опять бросайся в исступленье
Страстей, и свой стакан испей, испей до дна!
Живи в прискорбный век, когда твоя страна,
Когда вся Франция отвергла помощь веры
(За родину свою считай иные сферы,
Где ждет тебя Отец божественный – Господь!)…
Но все ж из плоти будь! Люби земную плоть,
Которой и Христос себя облек когда-то!
В ней все таинственно, освящено и свято,
С тех пор, как некогда Учитель, скорбь тая:
«Ядите, – произнес, – сие есть плоть Моя!»
Та тайна велика. Из плоти покаянной
Создай оружие победы неустанной
Над гордостью, что нам, чрез ту же плоть, порой
Внушает сатана. Ты гордости иной
Ищи: божественной, единственной на свете.
Все цели прочие – лишь дьявольские сети!
О да! Из бронзы будь! На грудь надень доспех,
Чтоб храбро отражать нас стерегущий грех:
Смиренья, Кротости, Стыда, Молчанья, Бденья.
И будь из мрамора! Под шлемом Убежденья,
Глядя уверенно на блещущую высь, —
С благоговением на паперти склонись!
 

* * *

 
Того, что я писал, назад я не беру,
Все это думал я, и было правдой это,
И сохраню я все до дня, когда умру,
Былым, нетронутым, в волненьях новых света,
В упорной ярости и в гордости немой!
И, как выходит сталь из сплава руд и шлака,
Я выйду наконец из горестного мрака,
Я выйду, закален и горем и борьбой!
Я выйду – для любви, вполне простой и нежной,
В которой бы душа таилась безмятежно…
Прочь все «парижское», и грязь его и гнет!
Да здравствует наш вкус французский! Вкус Гаскони,
Шампани, Артуа, Аргонны и Бургони,
И сердце, – черт возьми! – что сердцу весть дает!
 

* * *

 
Снежных хлопьев вереницы
Мчатся, вьются под луной,
Закрывая пеленой
Крыши сумрачной столицы
В час служенья всенощной.
Лондон медленно дымится.
Перед каждою плитой
Ужин варится простой.
И семья за стол садится
В час служенья, в час ночной.
Там, в Париже, смех блудницы,
Вина пролиты рекой.
И смешался стон глухой
С пеньем уличной певицы,
В час пирушки, в час ночной.
Ждет сияния денницы
Умирающий больной.
Нет надежды ни одной
В стенах сумрачной больницы…
А вокруг лишь мрак ночной.
Вот несется, вот струится
Светлый благовест волной,
Прочь от тяготы земной
Он зовет нас всех – молиться
В час служенья всенощной!
 

* * *

 
– Холодно как в стужу мне!
Больно, больно, как в огне!
Ноют кости, стонет тело,
Сердце, сердце онемело!
Брошен я среди снегов,
Как добыча для волков!
Жгут лицо, и грудь, и руки
Торжествующие муки!
Слава где? Где жизнь моя?
Не в чистилище ли я?
Или в бездне преисподней,
Где затмился лик Господний?
"Может, горек жребий твой,
Но его хотел Другой,
Некто Правый, Некто Сильный…
Что пред ним твой дух бессильный?
Ты упал в пучину зол,
Но тебя сюда привел
Тот, Чья воля – благо людям..
Мы ли с нею спорить будем?
Унижения твои —
Знак Божественной любви!
Если, в скорби неизменной,
Ты чуждаешься вселенной,
Это – с неба на тебя
Смотрит чей-то взор, любя.
Кто твои враги ночные?
Это – ангелы святые;
Их угрозы и их гнев —
То любви небесный сев!
Полюби свои распятья;
Это – отчие объятья!
Язвы тела поцелуй,
Ниц пади и возликуй!
Пусть ты в муках изнемог, —
В них тебе предстанет – Бог!"
 

ВЕЧЕРНЯ

 
Чуть замолкнул колокол
Посредине Gloria.
В обычный час вечерни
Несут Святое Миро
С торжественным кортежем
Пресвитеров, левитов.
Моросит, и мокрый снег —
Засыпает все и всех.
Отдернута завеса:
Свечей нет у престола,
Решетка в черном крепе,
Орган святой безмолвен.
И тумана пелена
В небесах еще бледна.
Зажглись повсюду свечи;
Кропят святой водою,
И сладостные звуки
Уносятся к амвону.
Полон света, из-за туч
Засиял приветный луч.
Gloria. Вновь колокол
Слышен. Аллилуйя.
 

* * *

 
Равнину мне рисуют грезы
И посреди большой собор.
Река, приток какой-то Мезы,
Стремится к морю, на простор.
И чуешь дали Океана,
Вдыхая водорослей йод,
И крест, блестящий из тумана,
Меж башен высоко встает.
Колокола на колокольне
Поют – напевы серебра,
И все скорее, все безвольней
Крутятся с ветром флюгера.
Процессии, светло и мерно,
Идут – из юношей и дев,
Живые четки, шелк и перлы!
Звучит молитвенный напев.
И это все – не сон, не бденье,
Не рай и не земная твердь:
Все то – мое мировоззренье,
Моя, в обличье милом, смерть!
 

* * *

 
Ты не совсем верна, быть может.
Но я – не очень я ревнив.
Нам это жить вдвоем поможет:
Счастлива ты – и я счастлив!
Люби и славь любовь, кто может!
Тебе известны и знакомы,
На радость опытных людей,
Такие хитрые приемы,
Что не придумаешь милей!
Дари их прихоти моей!
Я знаю: шутят зло иные…
Тебе уж не шестнадцать лет…
Но эти плечи наливные
И твой наполненный корсет…
О! О! У девушек их нет!
"Эге! – смеются злые люди —
Давно у вас остыла кровь!"
Но лишь твои увижу груди,
И мой черед смеяться вновь.
Люби, кто жив, и славь любовь!
 

* * *

 
Пропал бы я бессонной ночью,
Когда б не ты со мной воочью
Всем телом молодым была!
И не привыкшие к лобзаньям,
К притворно хитрым восклицаньям
Твои уста – источник зла!
Уста, которые так лживы,
Но так приветливо болтливы
И о любви твердят порой
Мне с откровенностью великой!
Уста, что словно земляника
В полях созревшая весной!
И не пентакль твоих желаний,
Не чудеса очарований,
Многообразных и простых,
Двух глаз твоих, двух глаз колдуньи,
То чаровницы, то вещуньи…
Бог мой! Пропал бы я без них!
 

ASPERGES ME

 
Иссопа ломкий стебль, сжимаемый Творцом,
Мне даровавшим жизнь, и милость, и прощенье,
Я, если мой порыв чист пред Его лицом,
Другому указать могу пути спасенья!
И, как язычник мог при крайности крестить,
Так, недостойный, я, когда, молясь смиренно,
Стремится кто-нибудь томленья облегчить,
Могу ему открыть глаза на мир нетленный!
По милосердию, избранному Тобой,
О, сжалься, Господи, над тьмой моих страданий
И сердце, взросшее меж тяжких испытаний,
К Тебе влекомое, как рану, успокой!
Дай волю мне – идти вперед, дорогой длинной,
Исполнить свой обет – и, обращая в храм
Всю жизнь, я воспою гимн Троице Единой,
Гимн Богу, в небесах, недостижимых нам!
Отцу Создателю, Чьи помыслы глубоки,
Христу Спасителю, Кто миру – судия,
Святому Духу, Кем глаголили пророки,
Я, в ком кипит вся кровь, ничтожный грешник, я
Сжимаемый Творцом, я, ломкий стебль иссопа!
 

ПОСЛЕ ВЕЧЕРНИ

 
Покинув Париж, приходишь в Notre-Dame,
Там шумы улицы слились в аккорд чуть слышный,
И солнце яркое в тени немеет там,
Пройдя цветных окон узор чудесно пышный.
Спокойной тишиной исполнен этот дом:
В нем явно властвует единый царь – Всевышний.
Вечерни отошли; над черным алтарем
Лишь шесть мерцает свеч; но веет ароматом,
Где с фимиамом слит воск, капавший дождем.
Вот прочтены часы; во мраке синеватом,
Как добрая гроза, звучит суровый хор:
И своды древние ответствуют кантатам.
И полон пением весь сумрачный собор,
Где день, ослабленный Святыми, Королями,
Колеблет в высоте свой теневой узор.
И все здесь говорит о мире, о, словами
Святыми прогнанных, ночных страстях; с колонн
Надежда тянется незримыми руками.
О неземной восторг! Сияет светом он,
Сосредоточенным в луче единой Правды!
Да, бесконечно прав экстаз твой, Симеон!
Так предадим же дух мы в руки Бога Правды!
 

ПРОЛОГ

 
Любовь, любовь неутомима!
Как дьявол, – яростью томима,
Мила, – как вздохи херувима!
Любовники неутомимы;
Как дьяволы, неумолимы,
Настойчивы, как херувимы!
Вокруг неопытных сердец,
Бродя, как волк вокруг овец,
Они их ловят наконец.
Любовник – он всегда хитрец!
Нахохлившись, как голубь, лжец
Умеет положить конец!
А все любви метаморфозы!
Уста – гранат, ланиты – розы,
Смех грустный, сладостные слезы!
И все, о чем немеет греза!
Цель и причина, стих и проза!
Стоит пион, раскрыта роза!
 

ПЕСНЯ К НЕЙ

 
Мне говорят, что ты – блондинка
И что блондинка – неверна,
И добавляют: «Как былинка…»
Но мне такая речь смешна!
Твой глаз – яснее, чем росинка,
До губ твоих – душа жадна!
Мне говорят, что ты брюнетка,
Что взор брюнетки – как костер,
И что в огне его нередко
Сгорает сердце… Что за вздор!
Ты целовать умеешь метко,
И по душе мне твой задор.
Мне говорят: "Не будь с шатенкой:
Она бледна, скучна чуть-чуть…"
Смеюсь над дружеской оценкой!
Дай запах кос твоих вдохнуть,
Моя царица, – и коленкой
Стань, торжествуя, мне на грудь!
 

НА СМЕРТЬ ВИЛЬЕ ДЕ ЛИЛЬ-АДАНА

 
И ты от нас ушел, как солнце сходит в море
За тяжкой завесой пурпуровых огней,
Устав одно сиять в торжественном уборе
И над немой землей и над тоской теней.
Да, ты от нас ушел, спокойный, примиренный.
Ты знал, что в небесах найдешь отчизну вновь:
Для сердца чистого там праздник просветленный,
Там пламенной любви отсутствует Любовь!
Мы медлим, о тебе храня воспоминанье
Здесь, на земле, в мечтах, немеющих давно.
Как сладостный елей для наших душ оно!
Вилье де Лиль-Адан! Мы жаждем дня свиданья!
Когда бессмертный свет зальет земную тьму,
Мы воспоем хвалу величью твоему!