Текст книги "Посмотри, Одиссей"

Полина Корицкая
Посмотри, Одиссей

© П. Корицкая, 2022

© Интернациональный Союз писателей, 2022

* * *

Корицкая Полина Николаевна

Поэт, прозаик, автор-исполнитель.

Родилась в г. Томске. Выпускница Литературного института им. А. М. Горького.

Победитель фестиваля молодой поэзии «Филатов-Фест» (2019).

Лауреат премии «Начало» Союза писателей Москвы (2019).

Лауреат Волошинского конкурса в номинации журнала о поэзии Prosodia (2021).

Дипломант премии «Болдинская осень» (2021).

Автор книг «Самокрутки» (проза, контркультура; 2014), «Симптомы быта» (поэзия; 2019) и «Плакать в самолёте неприлично» (поэзия; 2022).

Член СП Москвы и ИСП.

Красная юбка

Очень многое об этой книге можно понять уже по первому, программному стихотворению:

 
Посмотри, Одиссей: вся Итака застыла, оскалясь,
И сопит Пенелопе в затылок, и держит за пряжку.
Пенелопа молчит и не знает, зачем здесь осталась, —
Телемах не зачат – незачёт…
 

Здесь сразу угадывается авторская интонация – эмоциональная, раскованная, очень женственная, а то и шокирующая. Она, конечно, будет меняться – в зависимости от настроения, тематики стихов, – но останется узнаваемой. И кстати, не попадающей в привычный набор поэтических голосов, таких как «эстет», «эрудит», «женщина трудной судьбы», «шутник», «романтик» и др. Полина Корицкая с удивительной непринуждённостью включает в свою стилистику черты каждого из них, продолжая оставаться собой.

Кроме того, в заглавном стихотворении зашифрован краткий план книги в целом:

 
…остаётся за пряжей
Горевать и выкатывать гордые голые строки,
Выковыривать норов, смирять неуёмную шею…
Столько лет. Столько лет! И горят все возможные сроки.
 

Упрощённо говоря, перед нами – лирический дневник современной Пенелопы. Которая любит, ждёт, злится, теряет надежду, погибает – и снова возрождается:

 
Пенелопа молчит, в наказанье себе – хорошея.
Пенелопа не спит, и лицо заплывает кругами.
Пенелопа не ест, лишь худея, как любо Итаке…
 

Разумеется, современная Пенелопа не может себе позволить жить только любовными переживаниями. Она понимает, что «Бежать с пакетом – тоже спорт, / Особенно с оравой», ей не понаслышке известно, как «Халатик развевается больничный, / Надетый на невидимый предмет», и что не бывает чужих детей. Наконец, она имеет основания сказать: «У меня есть свои люди на небе» и решить «праздновать НГ / В морге судмедэкспертизы». Но умеет, вопреки обстоятельствам, радоваться, быть ребячливой и неотразимой:

 
Доставай свою пыльную трубку,
Набивай до краёв табаком!
Я несу домой красную юбку,
Чтобы ты её сбросил рывком.
 

Настоящей архаической жутью пронизаны стихи «по мотивам» фольклора. Здесь и яблонька, в чьих горьких плодах – человечьи кости; и лебедёнок, который превращается в девочку-старуху; и дочка, которая не слушается мать, надевает крапивные крылья и навсегда теряется в густой траве… Это тоже – из обширного жизненного опыта современной Пенелопы.

Но при всём этом тематическом разнообразии и эмоциональном накале Полина Корицкая очень точно работает с формой. Её стихи внятны и компактны. В них – при ощущении полной свободы и раскованности – нет ничего лишнего. Она мастер короткого стихотворения. А если сюжет не укладывается в миниатюру, создаёт микроциклы («Безъязыкие стихи», «Танатогенез», «Зелёный триптих», «Триптих ухода»).

Ближе к финалу книги наша Пенелопа окончательно взрослеет, становится мудрее и тише. Именно здесь появляются самые щемящие откровения: «Ужас силён. Несмирение – жжёт. / Тоска и любовь – сильнее», «радуйся радуйся смертная честная / неизъяснимая нетинебудет», «Голос, изменившийся в лице» и, наконец, совсем уж зримое и сбивающее наповал:

 
Мы не виделись шесть сантиметров волос,
В общей сложности будет двенадцать.
 

Но если посмотреть на даты написания стихов, то выяснится, что все они относятся к 2019–2021 годам и расположены не по хронологическому принципу. Иными словами, то, что кажется стихийным взрослением автора, на самом деле – пример виртуозной работы с композицией, заданной всё тем же заглавным стихотворением:

 
…Измождённая женщина хочет скорее стать старой,
Чтобы волосы – пеплом, чтоб губы – тугою полоской.
Тихо в море… Земля для гостей запасается тарой.
Пенелопа ведёт по пробору колючей расчёской.
 

Мне нравится то, что делает в литературе Полина Корицкая. Нравится, что много и разнообразно пишет, что – незаметно для постороннего глаза – серьёзно работает над своими произведениями, не стоит на месте, меняется. Нравится её стилистика, такая непохожая на мою (это делает для меня чтение её стихов ещё более интересным и даже полезным). Нравится её избыточность – знаю, что помимо стихов Полина пишет прозу, а также занимается художественным творчеством. И хотя многотонный читательский опыт позволил бы мне наловить в её произведениях некоторое количество «блох», я не буду этого делать – она и без того умеет анализировать свои ошибки и не повторять их.

Самое главное теперь – не растерять эту замечательную энергетику, без которой творчество превращается в ремесло. Мне кажется, до этого Полине Корицкой ещё очень далеко. А может, такой момент вообще не настанет.

Анна Гедымин, поэт, прозаик

«Посмотри, Одиссей: вся Итака застыла, оскалясь…»

 
Посмотри, Одиссей: вся Итака застыла, оскалясь,
И сопит Пенелопе в затылок, и держит за пряжку.
Пенелопа молчит и не знает, зачем здесь осталась, —
Телемах не зачат – незачёт, остаётся за пряжей
Горевать и выкатывать гордые голые строки,
Выковыривать норов, смирять неуёмную шею…
Столько лет. Столько лет! И горят все возможные сроки.
 
 
Пенелопа молчит, в наказанье себе – хорошея.
Пенелопа не спит, и лицо заплывает кругами.
Пенелопа не ест, лишь худея, как любо Итаке…
 
 
Календарь облетает, и в небо летит оригами.
Женихи обступают, вопросы бросая: «Итак? И?..»
…Измождённая женщина хочет скорее стать старой,
Чтобы волосы – пеплом, чтоб губы – тугою полоской.
Тихо в море… Земля для гостей запасается тарой.
Пенелопа ведёт по пробору колючей расчёской.
 

22.08.19

I

«Море, море, приём: я рыба…»

 
Море, море, приём: я рыба.
Полоснул мне щеку крючок.
И ублюдская тёмная лыба
Растекается горячо.
 
 
У меня изнутри удушье,
А снаружи – острее льда —
Убивающая подушка
(Убывающая вода).
 
 
Посмотри на мою улыбку
И немеющие глаза.
Я гляжу, как ползёт улитка
То ко мне, то совсем назад,
 
 
Как взбирается на листочек,
Похищает губами сок.
И хрустальный мой позвоночник
Полируется о песок.
 

31.01.21

«Ладонью тянешься к воде…»

 
Ладонью тянешься к воде,
Бесстрашно за борт свесясь, —
А у меня был трудный день
И будет сложный месяц.
 
 
Блестит, как звёзды, чешуя,
Цепляется к одежде.
Мне дочь сказала – чаще я
Грустна, не то что прежде.
 
 
Я показательно смеюсь
И громко улыбаюсь.
У вас – зашкаливает плюс,
Подкашивает градус.
 
 
А я пишу по существу
(Ещё бы не мешали).
С балкона трогаю листву,
Поёживаясь в шали, —
 
 
И представляю Даламан…
А в это время снизу
Узбек площадку доломал
С напарником-киргизом.
 
 
Я так и вижу Сарсалу,
А может быть – Сарсалу.
Мне завтра снова в кабалу,
Хоть и заколебала.
 
 
Венчает стаксель левый борт,
И женщина на правом.
Бежать с пакетом – тоже спорт,
Особенно с оравой.
 
 
Там тузик на воду встаёт,
Тут в тазик льёт из крана…
Но где моё, а где твоё, —
И чья больнее рана?
 

02.09.19

«Давай поиграем, что ты – Модильяни…»

 
Давай поиграем, что ты – Модильяни,
Я – двадцатилетняя девочка Аня.
Запечатлевая черты,
Ты кистью ведёшь по бумаге, бумага
Плывёт в акварели и пахнет, как брага,
Как пахнут любые цветы.
 
 
Давай поиграем: ты вышел из дома,
А я подошла, тебя нет, неудобно, —
Но времени в принципе нет, —
И вот, обрывая французскую клумбу,
Курю между делом (спасибо Колумбу) —
Ну где уже этот брюнет?
 
 
Ну где желтобрюкий, несносный, несносный,
Его затянули дурацкие сосны…
Я небу – кулак и язык.
В окно все цветы, и цветы улетают.
Давай поиграем, давай поиграем,
Давай, ты азартный мужик.
 
 
Окно высоко, но какое мне дело:
Цветка улетает небесное тело
И доски паркета цветут.
А я всё стою, ты несёшься навстречу,
И есть у нас планы на жизнь и на вечер —
В шестнадцать счастливых минут.
 

19.09.19

«А небеса – в разводах, как по гжели…»

 
А небеса – в разводах, как по гжели
Рассыпанный неровно купорос.
Я вся – одно сплошное «неужели» —
Как полностью исчерпанный вопрос.
 
 
Спирально продолжается движенье,
Напраслины на синь не возводи:
Где голени пружинит напряженье,
Там непременно что-то впереди.
 
 
Там горизонт туманится неспешно,
Курится что-то, крутится мячом.
И тот, кто бросил мяч тебе, конечно,
За правым остановится плечом.
 

17.07.19

Безъязыкие стихи

 
1. Лишаюсь горла, голоса и речи,
Стою столбом: мне некуда деваться.
До скорой встречи, до нескорой встречи,
До первой встречи без минуты двадцать.
 
 
И нам теперь не выскочить обратно.
И я тебя уже не успокою.
Пока одно отчётливо понятно:
Какое счастье.
Горе-то какое.
 

 
2. Где голос мой, мама, и где мои старшие братья?..
Откуда перо – я сегодня спала без подушек.
Я волосы режу, беру деревянное платье,
Я рот открываю – и молча слетаю с катушек.
 
 
Где в городе мёртвом жива золотая крапива?
Мне надо искать. Уповаю на память трамвая.
Я рот открываю, кривя его так некрасиво,
Что кажется зримой моя немота перьевая.
 

 
3. Галька ступни режет.
Берег тугой, строгий.
Как тут песок бежев.
Как тяжелы ноги.
 
 
Как безъязык ропот.
Горло саднит, плачет.
Где-то вдали топот:
Кто-то за мной скачет.
 
 
Или вернуть голос,
Или уйти – пеной.
Может, и успокоюсь —
Медленно, постепенно.
 

 
4. Серебро твоей седины,
Золото онемения.
Каюсь: осведомлены.
Бисером – извинения.
 
 
Яблоко – на ладонь.
Кожица – с синевою.
Трескаюсь – только тронь
Голову – головою.
 

08.08.19

«Так хочется сказать, но, видимо, нельзя…»

 
Так хочется сказать, но, видимо, нельзя,
И я не понимаю, почему так.
И медленно сминается рассудок,
Как будто меня хочет наказать.
Конечно, есть за что себя казнить —
Я глупости рассыпала, как бусы.
Я соберу их, я не стану трусить,
Хотя трясёт, когда сжимаю нить.
Дрожит от напряжения рука
И тут же опускается обратно.
 
 
Плывут по шее розовые пятна,
Как будто грозовые облака.
 

20.07.19

«А ну, перестань! Прожуй, говорю, нормально!..»

 
«А ну, перестань! Прожуй, говорю, нормально!» —
На миг взрываюсь, потом возвращаюсь в спальню.
Потом утыкаюсь в шкаф и долго стою на грани.
На грани себя и вещи, не чувствуя расстояния.
 
 
По плечикам ряд шмотья, оно ничего не стоит.
Смотрю в глубину, насквозь – какого, скажите, кроя
Мне дали такой каркас и сделали кожу тонкой?..
Откуда-то затесалась тут детская одежонка.
 
 
И бегает за спиной хозяйка её беспечно,
Нисколько пока себя не ощущая вещью.
Неужто и ей однажды так же стоять, уткнувшись
В зеркальную дверцу шкафа, чувствуя тот же ужас?
 

22.10.19

Кораблик

 
«А Пеппи уедет…» – «Пеппи – уедет!»
А вдруг – не вернётся Пеппи?..
Застыли на месте соседские дети,
Нечаянно сели на попы,
 
 
Подумав при этом о том и об этом, —
А что же, помилуйте, будет?
Неужто опять заниматься крокетом
Им все выходные и будни?
 
 
Сегодня – крокетом, и завтра – крокетом,
Наверное, все послезавтра…
И ужин – с крокетом, крокет – за обедом,
Крокет ежедневно на завтрак…
 
 
И Анника плачет. «Ах, Анника плачет!» —
Горошины пляшут на платье.
Ей скучно читать. И не радует мячик.
Зачем рисовать на асфальте?
 
 
Ведь Пеппи уедет. Да, Пеппи уедет.
И Анника спрячется в доме.
Пускай её все потеряют – соседи,
И мама, и папа, и Томми!
 
 
Но Томми найдёт её. Скинет ботинки,
Картинки покажет в альбоме —
Одну лишь слезинку пустив на картинку.
«Ах, бедный, ах, бедный мой Томми…»
 
 
И в ту же секунду они повзрослеют,
А Пеппи останется в детстве.
«Как мало играли мы с ней, дуралеи!» —
«Да, это мы по малолетству…»
 
 
Потом покопается Томми в пакете,
Воскликнув: «Откройся, Сезам!»
Даст Аннике мяч голубой для крокета,
А красным играть будет сам.
 
 
А вот Пеппилотта готова к полёту,
Ей неинтересен крокет.
Такая работа – служить Пеппилоттой
Там, где до сих пор её нет.
 
 
Анника видит в окне полнолунье,
Бормочет кому-то: «Постой…»
И мячики скачут, бежит «Попрыгунья»,
Кораблик плывёт золотой.
 

17.03.20

«Часы от завтрака до ужина…»

 
Часы от завтрака до ужина —
Невосполняемый просвет.
Мой, осязаемый до ужаса,
Так называемый обед —
Без бед поныне не обходится.
Всё бесконтрольно и темно,
И рыба под руками хордится,
Тем самым ссорится со мной.
Немеет зелень под ладонью,
И в зелень красится ладонь.
Всё понимаю и всё помню,
Всё покрываю сверху льдом.
Но только тает от дыхания…
И, глядя лысой чешуёй,
В кастрюле рыба отдыхает,
С утра залитая водой.
 

11.10.19

Фиолетовые стихи

 
Я проснулась сегодня. Смотри: вот мои глаза.
Смотри: они фиолетовой кроются поволокой.
Я настолько много могу тебе рассказать,
Что молчу.
Ты смотри, но не слишком долго.
Всё равно не увидишь, не вскроешь скальпелем глубины
Без специального, отдельного разрешения.
Не пугайся, ты не найдёшь здесь своей вины —
Совершенно другие нас ждут с тобой отношения.
Совершенные.
Нет, посмотри сюда:
Точка бессовестного обнуления
Кругами расходится, как вода,
В преддверии всемирного затопления.
В преддверии озелененья Земли
Рук не отдёргивай – больно? Так то – случается.
Нас слишком долго друг к другу с тобой вели,
И оттого Земля подо мной качается.
Воздушная, радостная, светлая, как тоска —
По тебе, твоему серебру рассвета.
Мои лёгкие заполняются камушками песка.
Я приеду, мой милый.
Я завтра
К тебе
Приеду.
 

10.07.19

Танатогенез

 
1. Четыре коротких взгляда.
Вдох.
Голос.
Миг – паралич дыхания.
Ядерный взрыв.
Радиус – тысяча километров
(плюс-минус аномальная зона —
месторожденье взрывного устройства).
Ба-да-бум.
БАДАБУМ!
Па-де-де.
Адажио.
Вариации.
 

 
2. Э нет – какая, говоришь, тысяча?..
Бери четыре. Видали? – почти Варшава.
Два дня через Екат, как выражается Комаров.
Рейсы по семь косарей.
Двенадцать дней с выездом на проезжую часть
(частично по велодорожке – привет поэтам).
Не удалось проложить маршрут на общественном транспорте.
Не удалось проложить пеший маршрут.
Попробуйте другой способ.
Попробуйте другой.
Попробуйте.
Мама!
Должен же быть другой способ.
 

 
3. Цепочка порвана.
Бейл раздроблен.
Пассатижи.
Круглогубцы.
Руки.
(молния памяти – взрыв —
жилы – пальцы – пальпация сердца)
Мольба. Тише. Тише! Люди.
Ещё чуть-чуть:
Чуешь?
 

 
5. Немного ранее в кадре:
Сам кадр. Фильмотека земного шара.
У актёров жар —
Зовите скорую, пожарную, палачей —
Поздно.
Сквозь немоту:
– Не уходи.
(я прошу тебя)
 

 
6. Бьёт.
Который час?
Семнадцать.
Двенадцать.
Пять.
Какие гладкие стопы, ты ими вообще ходишь?..
Стоп.
Каждый нарратив однажды приходит к точке.
Читай внимательно эту:
В детстве я мечтала стать собственным патологоанатомом.
И потому всю жизнь проводила без
Отдыха и покоя: изучала, излучала, заучивала
Свой собственный
 
 
Танатогенез.
 

13.08.19

II

«Когда меня ты встретишь на платформе…»

 
Когда меня ты встретишь на платформе
И на руки подхватишь, как хватают
Воздушный шарик пальцами за нитку —
Платформа вся займётся буйным цветом,
Зайдётся в плаче, выгнется дугою.
 
 
А я уткнусь в твой, недоступный прежде, —
Так долго, так несносно недоступный —
Белёсый ворот. И расплачусь тоже,
Как плакала все горькие недели,
Все годы смертные, все долгие дороги,
Все толчеи московские трамваев…
 
 
И я другую выбираю землю.
Я отбираю зёрна среди пепла,
Средь прогоревшей сажи. Обтираю
Ладошками несчастные посевы
И грею… Нам давно пора согреться
И выспаться, начаться и умолкнуть.
 
 
Заколкой на тебе сжимаю руки,
Не отпуская. Ты несёшь, качая,
Меня всё выше в это плоскогорье.
И я качаюсь, что серёжка в ухе.
Качается бессонная платформа —
 
 
Боясь испачкать пылью эту зелень
И эту Землю на пол обронить.
 

24.07.19

Красная юбка

 
Доставай свою пыльную трубку,
Набивай до краёв табаком!
Я несу домой красную юбку
Чтобы ты её сбросил рывком.
 
 
Я несу её в тонком пакете —
Огнестрельную, как пистолет.
На каком поднебесном макете
Подглядели такой силуэт?
 
 
Как приманка её плиссировка —
Закачаешься, точно бычок.
Не спасёт боевая сноровка.
Доставай, говорю, табачок!
 
 
А потом подноси зажигалку,
Её красное тело включай.
Это всё городские пугалки,
Всё брехня недоучки врача,
 
 
Что курение вредно дыханью.
Мол, ещё пожалеем потом.
Не от рака мы все подыхаем,
Мне Губанов поведал о том.
 
 
Ты, конечно же, волен не верить
(Где же этот дурацкий табак?),
Только если уж думать о смерти,
Лично мне думать хочется так:
 
 
Я хочу умереть в красной юбке,
Неизбежно сгорая нутром,
Видя, как ты берёшься за трубку,
Зная, что с нами будет потом.
 
 
Ещё встанет как надо Меркурий,
Красный тон обезличит слова.
И тогда – непременно закурим.
А пока – доставай. Доставай.
 

18.10.19

«Волки целы, овцы сыты…»

 
Волки целы, овцы сыты,
Сверху дым висит.
Я теряю лейкоциты.
Господи, спаси.
 
 
Анемичная, глухая,
Захожу в метро.
Капилляры высыхают,
Сушится бедро.
 
 
Змеевидная полоска
За моей спиной.
Тело выцвело при носке,
Но ещё со мной.
 
 
«Да, я знаю. Нет, не очень.
Доктор, почему?
Вены целы, между прочим,
Примете?» – «Приму».
 
 
Доктор, док, я догадалась —
(а иголка – вжик-с!):
Просто я сдаю анализ,
Как зачёт на жизнь.
 
 
Мне не жалко глупой крови —
Я ведь сдам зачёт?..
Вот, возьмите на здоровье
Миллилитр ещё.
 
 
Лишь бы целы, лишь бы сыты
И никто не бит.
Если тело моё – сито,
Дайте, доктор, бинт.
 

30.07.19

Зелёный триптих

 
1. Снова синяя дверь, снова жёлтые стены,
Снова кафельный белый слом.
Я лишаюсь лица, я больное растенье,
Хлорофилльный металлолом.
 
 
Ни корней, ни ветвей, только ниточки-вены,
Проводов голубые пути.
И рубашки подол настигает колени,
Отменяя колени почти.
 
 
2. Здесь все зеленоватого оттенка
На фоне металлических пружин.
Вот женщина сливается со стенкой
В спонтанном окружении мужчин.
 
 
И никаких вам тендерных отличий
Помимо однобуквенных примет.
Халатик развевается больничный,
Надетый на невидимый предмет.
 
 
3. Те, кто земля и лёд, одновременно
Наполнены и полностью пусты.
Растенья поливают внутривенно,
Иначе не положено воды.
 
 
Их кашей удобряют осиянной,
Их словом утешает анальгин.
Температура кажется нормальной,
Существованье кажется другим.
 

07.11.19

«Мы с тобой встретимся после чумы…»

 
Мы с тобой встретимся после чумы,
После неволи войны карантинной.
И я застыну у входа картинно,
Не удержав полотенца чалмы.
…Куртка твоя, раздувая нутро,
Кажется чёрным большим опахалом,
Под ноги падая – быстро, нахально
(Только собачка лизнула бедро)…
Так эпохально падёт на паркет,
Как опадает под ноги эпоха,
Как опускается палочка Коха
На магазинный пакет, —
Куртка падёт. Я её подниму
Завтра, пока наш младенец, спелёнат,
Спит, своего появленья не помня —
Не ведая почему.
 

20.04.20

«Вот, заснули. Рубашечки пододеты…»

 
Вот, заснули. Рубашечки пододеты,
Ни простынки не скомканы, ни режимы.
Спите, спите мирно, чужие дети…
Впрочем, разве бывают они – чужими?
Спите, спите. Ещё разомкнутся горы,
Отвернёт избушка от леса хромые плечи.
Затеряется втуне корень от мандрагоры,
Навсегда в одеяле запутается колечко.
Впрочем, и навсегда ничего не будет.
Это та же избушка – то зад, а то снова перед.
Это то же яблочко, высохшее на блюде.
И гусиная кожа, где были когда-то перья.
Но пока что спится – и ладно, и слава Богу.
И бежит клубок там, где камешки розовеют,
Будто светятся – так же, как эти щёки,
Что чужими быть пока ещё не умеют.
 

14.11.19

«Улетайте, вороны, бегите, и Гензель, и Гретель…»

 
Улетайте, вороны, бегите, и Гензель, и Гретель:
Лес горит, ещё всполох – и будет не скрыться.
Оплывает глазурь, и дверь отвалилась от петель,
Почернела от сажи пряничная черепица.
Летите же, птицы!
Убегайте, лесные собаки, бегите, пока не спалились.
Впрочем, поздно: смекаете, тянет от холки?
Леденцовые глазки уже помертвели, ввалились,
Словно у прокажённых от неизлечимой чахотки.
Бегите же, волки!
И бегут, и бегут, и навыворот швы и карманы,
Только крошки всё капают красной глазурью на лапы.
«Гретель, Гретель, где руки твои?» – «Дома, дома, у мамы!»
«Гензель, Гензель, где ноги твои?» – «Дома, дома,
у папы!»
Кап. Кап. Кап.
А лисички
Взяли спички,
К морю синему пошли…
Кап. Кап.
Море синее.
Кап.
 

26.08.20

«У меня есть свои люди на небе…»

 
У меня есть свои люди на небе.
Володя, ты меня слышишь? Приём!
Володя, ты – Снежный Барс.
Ты снега небесные как-нибудь разгреби.
Ты мне, Володенька, как-нибудь помоги.
Молоко на моём животе остыло,
Вино повыветрилось из груди.
Володя светится новой шкурой,
Не отвечает. Слышит.
Саша, твоё окно в огоньках из-под Парабели,
В сосновых иглах из Тимирязево!
Рыжее сердце твоё, ресницы твои седые,
Пальцы хлопчатобумажные – не святые —
Видели что-то схожее на Земле.
Саша идёт вдоль китайской стены,
Саша больше уже не плачет —
Давно прощённый.
Дедушка! Дедушка… Солнечная веранда
Светится, как хрустальный набор в серванте.
Вода так и хлещет из жёсткого шланга.
Стёкла веранды исчезли – так мне и надо.
Я выставляю руки, чтобы не захлебнуться.
Дедушка! Этой воды слишком много.
Перекрой там небесный вентиль
Или просто налей в кувшин.
…Моя бабушка стала кувшинкой.
Так давно, что жуки-плавунцы, пробегая мимо,
Снимают с голов маленькие шляпки,
Каждый машет ей маленькой лапкой.
Бабушка, отправь одного из них
Туда, где протекает вода из шланга,
За китайской стеной,
За снегом.
У тебя есть шанс расцвести повторно,
Мария.
 

04.01.20