Текст книги "Любовные похождения Лимузена"

Понсон дю Террайль
Любовные похождения Лимузена
(Полные похождения Рокамболя-20)

* * *

На дровяном дворе близ улицы Шуазель, возле разожженного костра, сидели два человека.

Один из них – старый инвалид, а другой – каменщик, укутанный в лохмотья старого одеяла.

– Эй, Лимузен, – сказал инвалид, – ты, вероятно, проживаешь свой заработок, потому что, вижу, у тебя даже нет своего угла.

– Нет, старина, ты ошибаешься: деньги у меня всегда есть, а вина я почти не пью.

– Так что же тебя заставляет проводить ночь на морозе? Может быть, ты влюблен?

При этом вопросе Лимузен растерялся.

– Вы откуда знаете? – спросил он. Инвалид улыбнулся.

– Ах, если так, то отчего же ты никогда не посоветуешься со мной. Ведь я еще могу дать тебе дельный совет.

– Нет, старина, помочь трудно: женщина эта не нашего полета.

– Расскажи. Посмотрим.

– Вон, видишь ли, старина, там наверху… Она там всякий день, я взбираюсь высоко на дрова, чтобы полюбоваться ею. Как мне кажется, она чья-то пленница, потому что всякий день приезжают какие-то два господина, и с ними она всегда едет кататься. Одна же – ни шагу.

– А видела ли она тебя когда-нибудь? – полюбопытствовал инвалид.

– Как же, она даже мне раз улыбнулась.

– Тебе?

– Да. Но я не настолько дурак, чтобы воображать, что такой прелестный ангел улыбнулся даром бедному каменщику.

– И потому ты полагаешь, что ты ей нужен? – спросил с насмешкой инвалид.

– Да. Вот слушайте, третьего дня, когда я работал, окно ее вдруг отворилось, в нем показалась ее головка, и она как будто искала кого-то глазами, наконец, взор ее остановился на мне, и она улыбнулась. О! Я не могу передать тебе, что я в эту минуту чувствовал. Она опустила из окна записку и знаком дала мне понять, что записка предназначалась мне.

Затем окно затворилось, и она исчезла.

Записка упала далеко от меня, а так как я не хотел, чтобы товарищи мои это заметили, то я решил ждать до перерыва, так как до него оставалось только четверть часа. Вдруг на дворе показался пожилой господин и самым хладнокровным образом подошел к доскам и взял записку. Итак, я не знал, что было в ней, а она не знает, получил ли я ее, потому что всякий день она открывает окно и как-то вопросительно смотрит на меня.

– Эх, Лимузен, Лимузен, вот что значит – не солдат. Я бы на твоем месте перерезал всех и пошел бы прямо к ней.

– Нет, брат, так нельзя, у меня уже есть свой план.

– Ну-ка, послушаем.

– Только нужно ждать еще, по крайней мере, две недели. Вот, видишь ли, когда мы уложим второй этаж постройки, я положу доску и пойду прямо к ней. Добравшись до ее окна, я постучусь тихонько, и если мне отворят, я скажу: «Доверьтесь мне». Я надеюсь, что вы меня не выдадите? – прибавил он.

– Я старый солдат, – ответил инвалид, – и не только не выдам тебя, но даже готов помочь.

Солдат подал руку каменщику.

Вдруг каменщик побледнел и, указав рукой, проговорил:

– Смотрите, смотрите, вот она.

Солдат, посмотрев по направлению, указываемому Лимузеном, вскрикнул он удивления:

– Как она прекрасна!

Мисс Элен, – так звали нашу красавицу, – заметив каменщика, улыбнулась ему, как будто предвидя в нем своего избавителя.

Мисс Элен была дочерью лорда Пальмюра, некогда заклятый враг Рокамболя, а теперь обожающая его любовница.

Читатели, вероятно, помнят, что, когда мисс Элен погубила Рокамболя, он сказал ей:

– Вы погубили меня, мисс Элен, но вы же меня и спасете.

В то время как преподобный отец приказывал увести пленника, Рокамболь обратился к мисс Элен по-французски:

– Мы разлучаемся, мисс Элен, но, надеюсь, ненадолго. Я освобожусь, когда захочу. Обо мне вы не беспокойтесь, а подумайте лучше о той цели, против которой вы шли прежде и которой вы теперь преданы всей душой и телом. Уезжайте из Лондона и ступайте в Париж, отыщите там человека по имени Милон и женщину Ванду и скажите им: «Пойдемте за мной, господин нуждается в вас». Этого будет довольно.

Выйдя из подземелья, мисс Элен тотчас же возвратилась в свой отель. Отца не было дома. Она, не дождавшись его, собрала свои драгоценности, взяла деньги и уехала в сопровождении верной горничной Кэт и преданного ей лакея.

Она приехала в Париж в полночь. Рокамболь велел ей отыскать Милона и Ванду. Но как же их отыскать, когда она их вовсе не знала?

Она решилась напечатать в газете объявление следующего рода:

«Г-на Милона и г-жу Ванду, друзей г-на Р., просят немедленно явиться в улицу Луи-Легран, д. №… по очень важному делу».

Но только хотела она идти, как в передней послышался незнакомый голос.

Несколько секунд спустя горничная подала ей визитную карточку: «Сэр Джеймс Уд, эск., Оксфорд-стрит».

Она хотела не принимать, но сэр Джеймс Уд сам ворвался в будуар.

– Сударыня, – сказал сэр Джеймс Уд, – я принадлежу к полиции метрополии.

Мисс Элен вздрогнула.

– Я вижу, – прибавил он, – что вы догадываетесь, в чем дело. Я послан вашим отцом и его другом, преподобным отцом Петерсоном.

Мисс Элен вскрикнула.

– Я уже сказал вам, мисс Элен, кто я. Следовательно, вы видите, что я ни больше ни меньше как исполняю свой долг. Мне дали распоряжение касательно вас следующего рода: или заключить вас в дом умалишенных, или разрешить вести вам свободную жизнь, но под моим надзором до тех пор, пока отец ваш не приедет сюда.

Итак, мисс Элен сделалась пленницей.

Сэр Джеймс Уд отпустил ее лакея и поставил двух своих.

Оба полицейских не отходили от нее. Тем не менее она все же надеялась на спасение.

Она заметила, как бедный каменщик любовался ею, и тотчас же решила воспользоваться им как слепым орудием.

Вот содержание письма, которое она бросила, но оно не достигло цели: «Я хочу вас просить об одной важной услуге, за которую я вас щедро вознагражу, если вы согласитесь, то снимите дважды фуражку – это будет знак».

Но, к несчастью, сэр Джеймс Уд заметил это и поднял записку.

Возвращаясь, он сказал ей:

– Сударыня, я буду вынужден отправить вас в дом умалишенных, если вы возобновите подобного рода шалости.

С тех пор ей было запрещено подходить днем, когда были работники, к окну без сторожа.

Работники приходили в шесть утра, а уходили в семь часов вечера.

Тогда на дворе и поселился инвалид, но сэр Джеймс не опасался его.

И когда мисс Элен увидела инвалида с каменщиком, она написала такую же записку, как и две недели назад, и бросила ее ночью. Лимузен прочитал и дважды снял фуражку.

Мисс Элен тотчас же скрылась. Теперь она знала, что Лимузен оставался ночью во дворе.

На следующий день она, по обыкновению, поехала кататься в Булонский лес и вообще проводила день, как обычно. Вечером она написала Лимузену записку, с тем чтобы ее опустить ночью. Вот ее содержание:

«Можете ли вы пробраться ко мне с помощью веревочной лестницы или водосточной трубы? Я пленница и в Париже, кроме вас, никого не знаю.

Я опущу сегодня вечером шнурок, и вы привяжете к нему ваш ответ».

Ночью она опустила эту записку. Лимузен поднял ее и, возвратившись к костру, прочитал:

– Гм… пленница. Но чья же? Неужели ревнивого мужа?

Карандаш всегда был у Лимузена, и он на маленькой дощечке написал:

«Лестницы нет, но, если можете подождать дней шесть, я проникну к вам».

Несколько минут спустя мисс Элен опустила ту же дощечку. На ней было только два слова: «Я подожду».

На другой день во время завтрака мисс Элен спросила сэра Джеймса:

– Как вы думаете, когда мой отец приедет?

– Через тринадцать дней. Я получил сегодня от него письмо.

Работа на стройке шла быстро. Возводили уже второй этаж.

Однажды ночью мисс Элен показалась опять в окне. Лимузен написал на дощечке: «Завтра в полночь я буду у вас».

Следующий день она провела так же, как и предыдущие.

Когда сэр Джеймс уснул, она подошла к окну и увидела, как Лимузен клал доску на ее окно.

Несколько минут спустя он уже был у нее в комнате.

– Сударыня, – проговорил Лимузен, – я не имею счастья вас знать, но по одному вашему слову готов броситься в воду.

– Бросаться в воду не требуется, – шепотом проговорила она, – окажите мне важную услугу. Нам некогда терять время. Я вам расскажу в двух словах мое положение: я дочь английского лорда и скрываюсь от отца, чтобы выполнить священную обязанность. Я приехала в Париж, чтобы отыскать человека по имени Милон и женщину Ванду.

– Милон, – повторил Лимузен, – да ведь наш подрядчик – Милон. Каков он из себя?

– Не знаю ничего, кроме имени. Вы спросите его, знает ли он господина Рокамболя.

– Этого пока достаточно, – сказал Лимузен, – сегодня же спрошу его, знает ли он госпожу Ванду и господина Рокамболя, а на следующую ночь передам вам ответ.

– Завтра, если вы узнаете, что Милон, о котором вы говорите, тот самый, кто мне нужен, то найдите мне квартирку, но подальше. И – прощай все мои сторожа!

Мисс Элен, дочь английского лорда, протянула руку бедному каменщику, который благоговейно поцеловал ее и отправился снова на стройку.

– Ну? – спросил инвалид. Лимузен рассказал ему весь разговор.

– Слушай, – сказал инвалид, – мое мнение: надо сперва отыскать квартиру и купить крестьянское платье и увезти мисс Элен отсюда, а потом уже спросить подрядчика про Рокамболя – это все-таки безопаснее.

Прошел день. Ночью Лимузен положил толстую доску, чтобы пройти к мисс Элен и взять ее оттуда, но, когда он был на середине, окно мисс Элен отворилось, и в нем показался мужчина. Он столкнул конец доски, опиравшейся на окно англичанки.

Инвалид услышал раздирающий душу крик – и Лимузен упал в бездну!

В последние два года эта сторона Елисейских полей совершенно переменила свою наружность. Она стала пустынна и почти необитаема.

В ту самую ночь, когда Лимузен упал в бездну, на углу улицы Морни и Елисейских полей остановился купе. На козлах сидел молодой кучер. Из купе вышел молодой человек, закутанный в дождевой плащ. Закурив сигару, он отправил кучера домой.

Когда кучер скрылся, он направился по направлению к Тракадеро. До слуха его долетел шум голосов двух людей. Разговаривающие были в нескольких шагах.

Один из них говорил:

– Если англичанин не вернется, вам нечего беспокоиться, хозяин.

– Да.

– Вы опять идете туда? Я могу удалиться?

– Да, прощай.

– Прощайте, хозяин.

Один из говоривших повернулся и удалился, а другой продолжал свой путь.

Тут молодой человек вышел из своего убежища и сделал шаг навстречу.

– Здравствуй, Милон, – проговорил молодой человек, – видишь, как я аккуратен.

– Здравствуй, Мармузэ, – ответил старый служитель Рокамболя. – Не подождать ли нам наших?

– Придут, вероятно, все, исключая Ванду, потому что я ее отправил в Англию. Быть может, нам удастся отыскать его, – прибавил он.

– Дай Бог.

– Слушай, Милон, ты говорил сейчас о каком-то англичанине?

– Да.

– Кто он такой?

– Сейчас вам расскажу.

Они дошли до изгороди. Милон вынул две доски и, очистив отверстие, пролез.

Мармузэ последовал за ним.

– Ну, так кто этот англичанин?

– А вот, видите ли, – начал Милон, – в субботу ко мне явился какой-то оборванный англичанин. Он рассказал мне, что его обокрали в Париже, и что, между прочим, он потерял переводный билет, выданный ему в Лондоне на имя Милона от Серого человека. Мне кажется, что Серый человек и наш господин – одно и то же лицо.

– Почему? – спросил Мармузэ.

– А вот слушайте: англичанин уверен, – продолжал Милон, – что письмо было подписано другим именем. Ко мне он пришел уже не к первому. Дело было в субботу, а так как в этот день нужно было делать расчет рабочим и мне было некогда, я и отправил этого человека, велев ему зайти в другой раз, но, к несчастью, до сих пор его не было.

– Может быть, мы его отыщем, – проговорил Милон. Разговаривая таким образом, они вошли в какой-то двор, который был завален грудами камней.

Милон привел Мармузэ к колодцу и начал спускаться туда. Мармузэ следовал за ним.

Пройдя около тридцати ступеней, они очутились в коридоре со сводами. Вдали виднелся огонь.

– Ого! Кто-то нас опередил, – сказал Мармузэ. Подойдя к двери, они постучали три раза. На этот сигнал дверь отворилась, и в ней показался высокий бодрый старик.

Это был Жан-палач, знакомый уже нам каторжник из Тулонского острога.

На место свидания, назначенного в погребе, он явился первый. Так как от Рокамболя уже год с лишним не было никаких известий, то приверженцы его сходились ежемесячно под председательством Милона и Мармузэ в надежде узнать друг у друга про господина.

С этой целью одни из них путешествовали, а другие рыскали по Парижу.

Теперь все товарищи Рокамболя уже не были бедняками. Жан-палач держал мясную лавку. Милон сделался подрядчиком. Смерть Храбрых сделался столяром. Тетка Курносая открыла виноторговлю.

Одним словом, все, благодаря своему господину Рокамболю, были обеспечены материально и вели честную жизнь.

Итак, Жан-палач явился на свидание первым, затем Милон и Мармузэ, а затем уже понемногу остальные.

Когда они начали расспрашивать друг друга, дверь вдруг распахнулась, и в нее вошла Ванда еще в дорожном костюме.

– Я только что приехала из Лондона и привезла кое-какие известия про господина.

Через несколько секунд она была окружена сотоварищами Рокамболя, и всякий задавал ей разные вопросы насчет господина.

Наконец, она сказала:

– Подождите, я сейчас все расскажу.

Все обступили ее, и в погребе сделалось тихо.

– Господина я не видела, – сказала она, – но я узнала все, что хотела: у него теперь новые враги – притеснители Ирландии и католической веры, но куда он делся – не знаю, там его звали Серым человеком.

– Серым человеком! – повторил Милон.

– Да.

– О! – прошептал Милон в отчаянии. – Этот бедный англичанин был послан ко мне, а я чуть не выгнал его вон.

Ванда продолжала:

– Рокамболь, – сказала она, – оставшийся в плену, был на другой день освобожден на поруки; затем он пропал, и английская полиция не могла разыскать его. Три недели тому назад он отправил во Францию мальчика в обществе какого-то Шокинга, который знает, вероятно, все тайны.

– Это, похоже, тот самый англичанин, который был у меня, – сказал Милон.

– Проводив этого человека с ребенком, Рокамболь однажды вечером отправился куда-то в лодке, и с тех пор след его простыл.

Когда Ванда рассказывала, все присутствующие услышали приближение чьих-то шагов к подземелью.

Взгляды всех присутствующих устремились к входной двери.

Наступило минутное молчание.

Наконец дверь открылась, и в нее вошел человек.

Но это был не Рокамболь.

Это был десятник, которого звали Полирдом.

–Какой-то каменщик, – сказал он, – упал с лесов… какими судьбами не знаю, но он сильно расшибся, так что его с трудом могли перенести в улицу Пор-Мелон, где я его видел. Он послал меня к вам и сказал, что если вы тот самый человек, который знает Рокамболя, то он вам должен сообщить важную тайну перед смертью.

Милон и Мармузэ побежали к умирающему Лимузену; остальные же остались ждать их прихода.

Лимузен находился в участке, где ему и была оказана тотчас же медицинская помощь.

Он сломал себе при падении плечевую кость и три ребра.

Доктор не ручался за его жизнь.

Когда пришел Милон, лицо больного просияло.

Инвалид, по поручению Лимузена, рассказал Ми-лону все.

Но так как Милон не понимал, к чему он нужен англичанке, то он и отправился с инвалидом посмотреть, где она живет.

Придя на двор, они рассмотрели его внимательно, затем Милон пошел сообщить своим товарищам, что нового ничего нет, но чтобы они были наготове, может быть, нужны будут.

Мармузэ же, переодевшись в костюм инвалида и перевязав себе руку, пошел сторожить дом, а старого инвалида оставил у себя дома.

– Посмотрим, – сказал он сам себе, выходя из дому уже переодетым, – кто сильнее: мы или английская полиция.

Мармузэ вместо того, чтобы разводить костер и сидеть внизу на дворе, забрался на постройку против окна и лег там.

– Вероятно, тот, кто сбросил каменщика, – думал он себе, – придет сюда, и мне удастся видеть его.

Действительно, наутро, около четырех часов, отворилось окно, и в нем показались две фигуры.

– Никого нет, – прошептал один из них.

– Падение, вероятно, приписали случаю, – сказал другой.

– Все равно дом этот нужно оставить.

– Да, теперь нам делать здесь нечего, тем более что птичка в клетке.

– Значит, это полицейские, – подумал Мармузэ, – им, вероятно, поручено охранять девицу.

Под самое утро Мармузэ отправился на улицу и начал следить за подъездом.

Утром привратник вышел из подъезда, махнул раза два щеткой и отправился в кабачок.

Тогда Мармузэ пошел вслед за ним.

Войдя, он выпил вина и начал мало-помалу разговаривать с привратником.

От него он узнал, что мисс Элен и оба англичанина исчезли.

– Но куда? – задавал себе вопрос Мармузэ.

Какими судьбами разрушился план бегства мисс Элен?

Для разъяснения этого нам нужно вернуться немного назад.

Сэр Джеймс Уд был искусный мастер своего дела, и как мисс Элен ни скрывала свои надежды, но он все-таки заметил это: ее спокойствие в последние два дня возбудило сильные подозрения полицейского, и на другой день, когда они поехали кататься, он обманным образом завез ее в дом умалишенных.

Во дворе он вышел и почти насильно взял мисс Элен под руку.

– Сударыня, – сказал он ей, – я хотел вас поместить в обыкновенный дом умалишенных, но так как вы женщина энергичная и сумеете оттуда убежать, а доктора не возьмут на себя подобного рода ответственность, то я и решил вас привезти сюда.

– То есть вы хотите сказать, – проговорила мисс Элен со злобой, – что вы не могли найти соучастника в ваших низких поступках.

– Не выражайтесь так, мисс Элен. Я вас скоро избавлю от своего присутствия…

Затем они направились к директору.

– Послушайте, – спросила мисс Элен последнего. – Неужели меня будут держать здесь как сумасшедшую?

– Вероятно, – ответил директор, – так как вы видите, что вы в доме умалишенных.

Он сказал это так флегматично, что мисс Элен сразу поняла, что от этого человека помощи ожидать невозможно.

Ей отвели номер, а сэр Джеймс Уд отправился обратно.

Мармузэ, выйдя из кабачка, направился к себе домой; разбудив спящего инвалида, отдал ему гардероб и послал через него к Милону следующую записку:

«Ты мне нужен, приходи сейчас же».

Инвалид тотчас же направился с письмом к Милону. Через час Милон уже входил в комнату к Мармузэ.

– Слушай, – сказал Мармузэ, – англичанка и два полицейских агента исчезли; нам непременно нужно отыскать мисс Элен, а для того, чтобы отыскать ее, нужно следить за агентами.

– Но где же их найти? – спросил Милон.

– А вот слушай, сначала скажи мне, есть ли у тебя деньги в кассе?

– Сто тысяч франков.

– Ну так завтра я украду у тебя эти деньги, ты заявишь о том в полицейскую префектуру, а так как у тебя касса английского фасона и ни один из французских слесарей не знает ее замка, то англичан, вероятно, и попросят повести следствие; итак, ты теперь можешь идти домой, а завтра я у тебя украду деньги.

На другой день к Милону, когда у него собралось много народу, явился какой-то джентльмен.

– Послушайте, – сказал он, – мне нужно выстроить себе дом, а потому я и хочу с вами посоветоваться.

– Пожалуйте ко мне в кабинет, – сказал Милон. Только когда они остались одни, Мармузэ (так как это был он) начал хохотать.

– Мармузэ! – воскликнул удивленный Милон. – Да вас бы сам черт не узнал.

– Так ведь я ученик Рокамболя, – проговорил с гордостью Мармузэ.

– Вы пришли обокрасть меня?

– Нет еще, но я пришел приготовиться. Когда я уйду отсюда, ты скажешь при всех, что меня будешь ждать в четыре часа, я приду раньше, а ты, понятно, опоздай, только перед уходом не забудь оставить кассу отпертой, затем я уйду, не дождавшись тебя, а ты, когда придешь, подымешь крик.

Затем Мармузэ удалился, и Милон проводил его до дверей выхода.

– Когда этот господин приедет, – сказал Милон своей горничной, – ты попросишь его подождать у меня в кабинете.

Окончив счеты с работниками, Милон сел в кабриолет и поехал на стройку, но только он успел сделать несколько шагов, как ему поклонился один англичанин.

Это был тот самый, который пришел к Милону от Серого человека.

– Вы пришли ко мне от Серого человека? – спросил Милон.

– Да.

– Да ведь он мой приятель.

– В самом деле? – вскричал обрадованный англичанин.

– Если вы знаете Серого человека, так вы должны знать одну девушку по имени мисс Элен.

– Мисс Элен! – вскричал Шокинг (так звали англичанина), – да ведь это злейший враг Серого человека.

Милон откачнулся.

– А мы еще за нее хлопочем, – прошептал он. – Но чем же вы мне это докажете?

– А вот пойдемте со мной, – проговорил Шокинг, – Дженни и ее сын подтвердят вам это.

– Кто это Дженни? – спросил Милон.

– Это мать Ральфа.

– А Ральф кто?

– Это будущий вождь обновленной Ирландии, – я их привез по приказанию Серого человека, он нам дал немного денег и кредитное письмо на ваше имя, но неделю спустя меня обокрали, и я с ними остался без всяких средств к пропитанию.

– Отчего же вы не жаловались?

– Те, кто нас обокрал, не боятся законов.

– А где женщина с ребенком?

– Она живет в одной конуре со мной около госпиталя Лурчин.

– Отлично, – сказал Милон, – мне туда нужно сейчас ехать. Подождите меня здесь, – прибавил он, – я забегу на минуту домой.

Придя к себе, Милон написал Мармузэ следующую записку:

«Кража не нужна. Я узнал от того англичанина, который был у них, что мисс Элен – злейший враг господина и ищет его погибели.

Не уходите, я сейчас вернусь.

Милон».

Запечатав записку, он отдал ее горничной и велел передать господину, который приедет в 4 часа.

В три четверти четвертого явился Мармузэ и, прочтя Милонову записку, написал ему следующий ответ:

«Дурак. Англичанку во всяком случае надо освободить и держать в руках.

Я уношу твои сто тысяч франков и советую тотчас же заявить о пропаже полиции.

Мармузэ».

Написав записку, он отдал ее горничной, а сам с деньгами удалился.

Затем он направился к подвалу, где они всегда собирались на свидание, и, там переодевшись, пошел спокойно домой.

Милон с Шокингом ехали по улице Луфсин. На одном из домов виднелась вывеска: «Милон, подрядчик».

– Здесь, – проговорил англичанин.

– Это моя контора, – сказал Милон.

– Да, я, увидев эту вывеску, обратился к вам, но так как вы меня дурно приняли, то я и решил больше вас не беспокоить.

Во время этого разговора какие-то два англичанина следили усердно за ними. Шокинг вдруг вздрогнул.

– Что с вами? – спросил Милон.

– Вон видите… это, кажется, двое англичан, они, кажется, следят за нами.

– Вот глупости какие, что же они могут иметь с нами общего?

Разговаривая таким образом, они дошли до квартиры англичанина.

Говоря про свою нищету, англичанин ничуть не преувеличил.

– Вам нельзя тут больше оставаться, у меня дом большой и для вас хватит там места; вот вам десять золотых, купите для всех одежду и приезжайте в улицу Мариньян.

Затем, вспомнив про Мармузэ, он удалился. Два англичанина все еще следили за ним.

– Надо узнать, зачем этот толстяк ходил к ним.

Читатели, вероятно, уже узнали в этих двух англичанах сэра Джеймса Уда и его товарища.

– Эдуард, – сказал сэр Джеймс, – мы, кажется, напали на след Шокинга, Ирландки и ее сына. Лорд Пальмюр и отец Петерсон обещали мне выдать десять тысяч фунтов стерлингов, если я им привезу этого ребенка, значит, надо взяться за дело. Когда Шокинг выйдет, вы его заведете куда-нибудь часа на полтора, а остальное уже поручите мне.

– Что же вы будете делать?

– Я сделаюсь фенианом и пойду к Ирландке.

В это время вышел Шокинг, и двое полицейских разошлись.

Мы уже знаем, что Шокинг, находясь в тяжелых условиях, был ужасно расчетлив, экономен, но зато, когда появились деньги, ему захотелось себя показать.

В конце улицы он сел в омнибус, с ним же вместе сел англичанин.

Шокинг не узнал в нем полицейского.

Между ними завязался разговор, и, когда они вышли из омнибуса, сэр Эдуард предложил Шокингу пообедать, на что последний не замедлил согласиться.

Таким образом полицейский задержал его на час, затем отпустил, а сам остался в ресторане.

Шокинг пошел купить одежду.

Войдя в магазин, он преобразился в джентльмена, и затем хотел идти домой за Дженни и ее сыном.

В Люксембургском саду ему снова попался сэр Эдуард.

– Пойдемте выпьем бутылку портвейну, – предложил Шокинг сэру Эдуарду.

Они вошли в ресторан, где Шокинг окончательно напился, и остроумный сэр Эдуард попросил хозяйку вынести его на Люксембургский бульвар, где он протрезвится и, вероятно, опять придет сюда.

Просьба его была в точности исполнена.

Спустя четыре часа Шокинг проснулся и стал приводить в порядок свои мысли.

Наконец он нанял карету и велел как можно скорей ехать в улицу Шан-де-Алуэт.

Но каково же было его удивление, когда он застал дверь комнатки отпертой и в ней не было никого.

Из соседней конурки вышла швея и сказала:

– Ваша жена и сын уехали.

– Куда, зачем, когда?

– За ними приехал один из ваших соотечественников.

– Англичанин?

– Да.

Волосы его поднялись дыбом. Тогда он понял все: вежливое обращение англичанина, встретившего его на дороге, и все остальное, происшедшее с ним.

Милон, придя домой, прочел записку, оставленную Мармузэ, затем, дождавшись десятников, сказал им:

– Что за странный человек этот англичанин, пишет, что это невежество, что я опоздал на несколько минут, пойдемте я вам дам план второго этажа.

Оба десятника пошли за ним.

Он вошел в контору, затем, отворив дверь кассы, громко вскрикнул:

– Обокрали, у меня украли все деньги!

Его жалобный голос был так искусно подделан, что десятники даже не подумали усомниться в истине его слов.

Милон бросился в другую комнату.

– Давно уехал этот англичанин? – спросил он у горничной.

– С четверть часа.

– Куда?

– К Елисейским полям. Милон выбежал на улицу.

Горничная и оба десятника последовали за ним.

– Хозяин, – сказал один из десятников, – лучше всего обратиться к комиссару полиции.

– Да, ты прав, мы поедем все.

У комиссара Милон дал показания, а горничная и десятники сделали свои добавления

– Я передам вашу жалобу, – сказал комиссар. – У нас, кажется, есть два агента английской полиции, они, вероятно, знают устройство вашей кассы, – но только ведь вы знаете, что они даром ничего не делают.

– Я готов им дать даже двадцать пять тысяч франков, если они найдут мне деньги.

Комиссар пошел на квартиру к Милону, чтобы удостовериться в краже денег.

Когда все это кончилось, Милон заперся в кабинете, как человек, убитый горем, но, в сущности, он был в самом лучшем настроении и, вполне довольный так удачно разыгранной комедией, принялся сводить счета.

Вдруг горничная постучалась к нему в дверь.

– Ах, господин, – сказала она, – еще какой-то человек пришел с плачем.. опасайтесь его, сударь… я боюсь за вас.

– Позови его сюда, – сказал Милон. Вошел Шокинг.

– Ах! – проговорил он по-английски. – Дженни и Ральф пропали.

– Как это случилось?

– Меня какой-то джентльмен напоил, а другой увез их.

– Ну, ты останься здесь, а я пойду посоветуюсь. Он поехал к Мармузэ и рассказал ему все.

– Я тебе вот что скажу, – сказал Мармузэ, – что тот, кто похитил мисс Элен, похитил и ребенка с матерью.

– Вы так думаете?

– Я в этом положительно уверен, а так как мы уже приготовили им ловушку, то нам нетрудно будет напасть на след Ирландки.

Куда же исчезли Ральф и Дженни? Сэр Джеймс признался своему товарищу, что он был прежде фенианом.

Сперва он долгое время скрывался в Ирландии, а затем бежал в Америку.

В столь долгое его отсутствие друзья успели уже забыть его, и он спокойно возвратился в Лондон.

Но сэр Джеймс помнил масонский знак, по которому фениане узнавали друг друга, вот этим-то знаком он и воспользовался при краже ребенка.

– Один из наших, – начал сэр Джеймс, войдя в комнату Ирландки, – умирает, и он попросил меня сходить к вам и привести вас к нему, чтобы он мог посмотреть хоть последний раз на того, на которого возложены все надежды Ирландии. Я надеюсь, что вы не откажете ему в этом последнем утешении.

Дженни стояла минуту в раздумье.

Наконец она сказала: «Пойдем, брат, я готова следовать за тобой!»

И они вышли вместе с ребенком.

Дорогой сэр Джеймс придумал еще одну историю, чтобы совершенно завладеть доверием Дженни.

– Сестра, – проговорил он, – я уже ищу вас более недели и только несколько часов тому назад напал на ваш след.

Дженни с изумлением посмотрела на него.

– Вы от кого? – спросила она его.

– От двоих, одного из них зовут аббат Самуил, а у другого имени нет – его зовут Серым человеком.

Нерешимость Дженни совершенно исчезла.

– Где же живет умирающий брат? – спросила она.

– Он живет очень далеко, и потребуется не менее часу езды.

– Если вы посланы от Серого человека, то я готова следовать за вами.

По дороге Дженни рассказала этому человеку, по ее мнению, принадлежащему к их секте, все несчастие, которое их постигло в Париже.

Фиакр остановился на улице, называемой Зеленой дорогой. Сэр Джеймс взял за руку ребенка, а Дженни шла позади.

Полицейский агент, подойдя к одному из грязных домов, постучал в дверь.

Дверь тотчас же отворилась, и в ней показался грязный угольщик, который их очень ласково принял.

Он повел их через двор, затем завел в какой-то темный сарай.

Вдруг ребенок почувствовал, что пол под ним провалился.

Испугавшись, он начал кричать, что было силы, но напрасно. При нем не было никого.

Затем опустили Ирландку в домовую цистерну, послышался плеск воды – и Ирландка исчезла.

– Уверен ли ты в том, что она утонула? – спросил сэр Джеймс у угольщика.

– Будьте покойны.

– За ребенком я приду завтра, смотри, чтобы он был в целости.

– Хорошо.

Час спустя сэр Джеймс был уже на телеграфной станции и подавал следующую телеграмму:

«Отцу Петерсону. 92, Оксфорд-стрит. Лондон. Ребенок у меня. Привозить его или нет? Отвечайте скорей.

Сэр Джеймс».

Отправив депешу, он спокойно пошел в ресторан обедать; несколько часов спустя пришел его товарищ, сэр Эдуард, и подал ему телеграмму и письмо.

Телеграмма была от отца Петерсона:

«Сообщите подробности в письме. Ждите новых приказаний.

Петерсон».

Письмо было из полицейской префектуры, оно было озаглавлено так:

«Отделение начальника безопасности.

Приходите завтра в десять часов в контору; я вам кое-что предложу и, кроме того, попрошу оказать услугу».

– Что ж, если хорошо заплатят, можно будет и согласиться, – проговорил сэр Джеймс, подавая письмо товарищу.

На следующий день, около десяти часов, сэр Джеймс был уже в полицейской префектуре.

Около конторы было множество пустых карет, но одна из них была занята, в ней сидели Милон и Мармузэ, которые следили за подъездом префектуры.

Несколько минут спустя, когда сэру Джеймсу объяснили, в чем дело, пришел Милон.

Милон был, по-видимому, спокоен так, что сэр Джеймс не усомнился, что этого человека не занимает похищение Ирландки и ее сына.

– Можете быть спокойны, – проговорил он, обращаясь к Милону, – через три дня деньги будут у вас.

Затем они вместе вышли из префектуры.