Текст книги "Книга жизни (сборник)"

Отношение к умершим по национальному признаку

Город, в котором я жил располагал большим числом кладбищ. Не успевали открыть новое кладбище, как оно, заполнив могилами отпущенную ему территорию, закрывалось и, через сравнительно небольшой промежуток времени сносилось. Поэтому во время рытья траншей при прокладке по улицам города газа или водопровода, постоянно натыкались на захоронения. К видению смерти и к тому, во что смерть превращает людей через некоторое время после их захоронения, горожане привыкали с самого детства.

В младших классах мимо нашей школы часто шли похоронные процессии в сопровождении духового оркестра. Тогда кто-нибудь из блатных (в те времена на весь класс всегда приходилось несколько блатных учащихся или близких им по духу) поднимался из-за парты и смотрел через окно на процессию. Иногда он сообщал на весь класс:

– Еврея хоронят! Туда ему и дорога!

Озвучив знакомое всем в то время пожелание, он с довольной улыбкой садился на свое место. Большинство учащихся класса, несмотря на то, что в классе из сорока и более учеников только порядка трех-четырех учащихся были евреи, улыбались всегда, кто открыто, а кто как бы смущенно.

Многие из наших учителей были евреи, но они делали вид, что ничего не слышат, и продолжали, как ни в чем не бывало, проводить урок.

К моему удивлению, многие из тех евреев, что учились со мной, вспоминая школьные годы, тоже забыли эти выкрики. И я подивился силе духа евреев и понял, что только так, сквозь многие века, можно было выжить евреям, пройдя все унижения и оскорбления, и при этом мгновенно забывать все оскорбления, и играться на перемене с кричавшим во время урока хамом – туда ему и дорога, – как ни в чем не бывало. Во время игры евреи старались угодить хаму и искренне его любили. Я же не мог смотреть в сторону этих молодых хамов, мне казалось, что я готов был бы их убить. Я ненавидел тех евреев, кто разговаривал и дружески улыбался в разговоре с антисемитами. В связи с этим я должен заметить, что во мне было много ненормальных черт, которые я сохранил, сам не знаю почему.

Еще неосознанное, но глубокое понятие национальности в младших классах

Я вспоминаю, как в пятом классе, сидевший впереди меня ученик, вдруг начал оборачиваться ко мне и говорить с ехидной улыбкой:

– Жид!

После третьего или четвертого раза я встал и ждал, когда он повернется ко мне. Я не обращал никакого внимания на замечания учителя сесть на место. Мой обидчик не заставил меня долго ждать и повернулся. На этот раз он не успел ничего произнести, он получил со всей силы удар в нос. К моему удивлению он не ответил мне, а повернулся и стал плакать.

Учительница русского языка подозвала нас обоих, после окончания урока, и стала выяснять, почему я так поступил. Я попросил ее узнать причину у Василя (так звали моего обидчика). Василь молчал и плакал. Тогда рассказал обо всем я.

– Правильно сделал, сказала учительница и, повернувшись к нам, вышла из класса. Учительница была русской, но я не уверен, что точно также поступила бы другая учительница, если бы она была еврейкой.

Все учителя евреи переделали свои отчества, а кто и имена, на русский лад. Почти все взяли себе псевдонимы. Из нас выковали народ, который веками терпел унижения. Это было продиктовано чувством выживания. Я нисколько не сомневаюсь, что, если бы Адольфу Гитлеру в его цветущем возрасте несколько раз хорошо начистили бы морду и у него не было бы защиты со стороны более сильных людей, отомстивших за его унижения, он мог бы вырасти интернационалистом. Но, к сожалению этого не произошло.

У меня в жизни было несколько аналогичных моментов. Я хорошо решал задачи в школе, в моей помощи нуждались антисемиты и не антисемиты. Но антисемиты, как правило, учатся и соображают плохо. Они часто нуждались в моей помощи при решении задач. Поэтому они меня особенно не задевали. Да и со временем я перестал остро реагировать на человекообразных недоумков. Им несть числа. И я решил не тратить энергию на их переубеждения и доказательства своей честности, к тому же во многих случаях у меня у самого недостаточно было этой самой энергии, а не то, чтобы еще проводить учебу. Ведь кроме кулака в качестве аргумента, антисемиты не способны ничего понять.

И все же антисемитизм составлял важный элемент и в воспитании евреев. Многие из евреев мечтали стать русскими. Я помню, как в узком кругу мои родители и их приятели евреи, сидя за обеденным столом, говорили шепотом, чтобы не услышали стены, что по слухам, собираются выдать паспорта, в которых всех желающих евреев будут записывать русскими. Процесс с врачами похоронил эти надежды. Но желание это продолжало жить.

Гораздо позднее, когда я уже был сформировавшимся взрослым человеком, я услышал, как мой почти родственник, считавший себя похожим на русского человека, обращаясь к своему внуку, являвшимся продуктом смешанного брака его дочери еврейки и русского зятя, говорил громким голосом, чтобы его слышали все, кто находился на пляже:

– Костя, ты русский человек, а боишься отходить далеко от берега. Нет, ты не должен бояться, ведь ты русский человек.

Таким способом он, хотя и на короткое время, удовлетворял свое жгучее и тайное желание, быть русским.

Разочарование в теории Дарвина. Макашовы

Со временем мне стало жаль тратить даже словесную энергию на переубеждение антисемитов, так как я перестал верить в эволюцию человекообразных и теорию Дарвина. Я до сих пор считаю, что единственно, в чем человекообразные преуспели, это научились носить одежду и убивать.

Вот и сейчас мне показалось, что Макашов в военном мундире прошел мимо меня. Я даже вздрогнул. Говорящий Макашов. Я вспомнил «Нос» Гоголя, который выдавал себя за чиновника. Всего лишь один нос и ему верили, что он человек. Насколько проще это примату Макашову, который жидится и этим еще и внешне очень похож на человекообразное! Рассказывали, что Макашов даже умел читать вслух, и это позволило ему стать генералом и депутатом в Думе от народа. Радея за обороноспособность страны, Макашов предлагал всем лицам, включая президента страны, проходить военную переподготовку: как на Украине говорили: – усим.

В узком кругу, гордясь, что он освоил чтение вслух, Макашов хвастался, что научит этому и президента, включая строевую подготовку. Макашова вяло слушали депутаты, не возражая и не одобряя его словесный понос. Его предложения не были оформлены в виде законов и заглохли. А жаль!

Картины детства

Возвращаясь к послевоенному времени, я почему-то вспоминаю прививки от кори, скарлатины и каких-то других заболеваний. И, как правило, после этих болезненных прививок я заболевал именно теми болезнями, от которых делались прививки. Врачи говорили одно и то же, заявляя, что, если бы мне не сделали прививки, то я все равно заболел бы этими болезнями и они протекали бы у меня тяжело. Кто не верит, пусть попробует проверить.

По ночам, а иногда даже и днем, в послевоенном городе происходили ограбления. Однажды к дому, соседнему с нашим, приехали ночью на машине грабители. Окружив дом, они начали ломиться во входную, довольно массивную дверь. Все это сопровождалось угрозами убить всех жильцов, если они дверь добровольно не откроют.

У соседа оказалась спортивная винтовка, из которой до пяти утра они отстреливались. Наличие винтовки несколько осложнило задачу бандитов и слегка притушило их решительность. Многократные попытки жильцов из соседних домов вызвать милицию ни к чему не привели. Милиция приехала через два часа после отъезда грабителей.

Точно также вела себя милиция и в других случаях ограбления. Ни разу не было случаев оказания милицией своевременной помощи людям, подвергающимся насилию.

В темных переулках бандиты ночью спокойно грабили и раздевали случайных прохожих, неизвестно из какого любопытства или наглости посмевших туда пожаловать. Не редки были грабежи днем. У всего народа на глазах днем раздевали и грабили облюбованных случайных людей. Мимо, несмотря на мольбы терпящих бедствие людей, трусливо семенили или пробегали прохожие. Милицию в таких случаях днем с огнем было не найти.

Я помню детей, нагло пристававших к прохожим с просьбой дать денег или закурить.

С такими детьми взрослые боялись связываться, так как знали, что за детьми могут наблюдать бандиты, и они, под поводом защиты детей, начнут грабить взрослых. В городе ходили слухи, что в пирожках с мясом иногда обнаруживают отдельные фрагменты частей человеческого тела (пальцы детские, ногти и т. п.).

Постоянные амнистии уголовников, приуроченные к праздникам, приводили к тому, что не успевшие отсидеть даже минимальный срок, бандиты выходили на свободу. Это обстоятельство усиливало чувство безнаказанности у людей, совершавших уголовные преступления.

Положение в городе достигло кульминации, когда на центральной улице города смертельно ранили начальника милиции. Он лежал на асфальте и молил о помощи прохожих. Но тщетно.

Этот случай кого-то из более высоких начальников вывел из себя. В результате милиция начала действовать и арестовала какую-то банду. Но самое главное весь состав милиции был заменен новым, и эти меры в какой-то степени снизили криминогенную обстановку в городе.

Быт и американские подарки

Быт обычного советского человека был ужасен. У моего отца были два комплекта одежды: одна рабочая, в которой он ходил на завод, другая точно такая же как и рабочая одежда – парадная, состоящая из таких же, но только чистых: телогрейки, рабочих брюк и спецовки, которые предназначались для ношения в свободное от работы время и во время праздников. В парадной одежде отец ходил дома и в гости.

Одним из чудес тех лет была раздача простому советскому народу американских подарков, которые после предварительных многократных переборок этих самых подарков начальством, депутатами, партийными и советскими органами, КГБ и прочими слугами народа, превращались в хлам, после чего попадали в руки простых трудящихся и интеллигенции в СССР.

Сгущенка засахаривалась, распарованные в результате многократных переборок женами начальства и прочих слуг народа, чулки были настолько разные, что их невозможно было носить. Найти недостающий чулок в перемешанном товаре, было практически невозможно. Народ рылся в этом хламе, пытаясь хоть что-то себе выбрать, и ругал американские подарки к радости партийных органов и КГБ, умело вносивших идеологию даже в хорошие вещи. При этом партия и КГБ старались извлечь двойную выгоду из подарков: вызвать злобу у советского народа к американскому народу, а с другой стороны хоть как-то одеть советский народ за счет этого же американского народа. Американские подарки позволяли власть придержащим достичь сразу нескольких целей: снабдить настоящих хозяев жизни, то есть их же самих бесплатными качественными товарами, а с другой стороны вызвать недовольство у широких кругов народа американским империализмом, окарикатуривая помощь Запада СССР, слив в сточную яму пропаганды ложь, фабрикуемую в КГБ и партийных кругах.

Такого же качества были продуты, присланные американцами советскому народу. Засахаренная сгущенка, все сроки годности к употреблению которой вышли, пока она дошла до простого народа; окаменевшие и ставшие безвкусными сладости, которые, когда они были еще свежими, съела партийная и административная часть слуг народа.

А те продукты, которые слуги народа не успели съесть к моменту выхода их из срока годности к употреблению, были отданы народу, который все это доел. Поэтому ругал народ за товары и продукты американцев, под веселые улыбки лоснящихся и сытых партийных и административных работников, презентовавших свои объедки из подарков народу.

Из наиболее характерного в те времена явления, отмечу рост числа людей больных раком. Рак, как никогда прежде, косил народ и, как следствие этого, пущенные органами КГБ новые слухи, что американцы своими продуктами специально заразили советский народ раком. К этим слухам народ проявлял крайнюю восприимчивость. Они помогали и властям воспитывать ненависть к Западу, а, особенно к американцам.

В населении ощущалась боязнь возникновения новой войны. Американцев народ боялся и ненавидел одновременно. Советский народ, вынесший на своих плечах лобовой удар немецкой военной машины и, не поддающиеся описанию, лишения, был еще не готов, хоть и не признавался себе в этом, повторно платить жизнями на войне за трусость и глупость своих вождей, прятавших за усами свою глупость, неуемную кровожадность и бандитизм.

Денежная реформа и повышение жизненного уровня

После войны была проведена денежная реформа, а еще через некоторое время начались снижения цен раз в году на продукты питания и другие товары. Жизнь, которая была просто голодной, началась немного налаживаться. Снижение цен было с каждым годом все менее и менее значимым, пока не заглохло окончательно. Но не смотря ни на что, народ продолжал изнывать от умопомрачительной любви к Сталину.

Постоянная и несокрушимая надежда у народа, что еще немного и наступит лучшая жизнь. Это чувство усиливалось в летние теплые дни, когда листва деревьев, трав и цветов хоть как-то прикрывали убогость и серость окружающих домов, скрашивая голод. И при всем при этом неиссякаемая любовь к Сталину и уверенность, что он непрерывно занят вопросам улучшения качества жизни народа.

Я ходил в школу в залатанных брюках. Вспоминая своих одноклассников, я как бы снова вижу эту нищету во всем. Как одно из приятнейших событий в моей жизни каждый год – это получение в школе новых учебников перед началом нового года. Это было настоящим праздником. Моя мать, приучившая меня к чтению, с трудом выкраивала деньги на покупку книжек. Каждая такая покупка была для меня настоящим праздником, и перед сном новую книжку я клал на ночь в постель рядом с собой. Я засыпал рядом с новенькой книжкой в радостном и приподнятом настроении, весь переполненный счастьем.

Евреи в младшем и среднем школьном возрасте

Я всегда замечал, как ребята-евреи, окружавшие меня, старались всеми силами приспособиться к русским мальчикам, понравится им и добиться того, чтобы они считали их ровней себе и принимали за своих. Иногда некоторым ребятам казалось, что их принимают за русских. Они тратили на это много сил, и цель вроде бы была почти достигнута. Но это было хрупкое равновесие. И в спорных ситуациях, им указывали на их настоящее место.

А некоторые евреи так старались добиться статуса равного русскому человеку, как они это понимали, что вызывали у меня большее отвращение, чем ребята-антисемиты. Подсознательно евреи чувствовали себя людьми второго сорта, хотя и не понимали, почему это так. Многие мальчики из евреев меняли свои неблагозвучные еврейские имена на русские имена. Эти еврейские имена большинство из ребят получило перед войной, и после войны эти имена звучали хуже даже немецких. Немцев не любили, да и было за что. Единственно, за что антисемиты с удовольствием прощали немцев и любили их – это уничтожение евреев.

Немного о Сталине, евреях, барахолках, орденах и медалях

Ребята любили кино, любили фильмы о войне, в которых русский воин, именно русский, убивал трусливых и карикатурных немцев и никто не задавал себе вопрос, почему немцы в считанные месяцы дошли до Москвы, гоня перед собой как стадо более доблестную армию. В младших и средних классах мы еще не умели критически, не говоря уже о логике, мыслить.

Сталин был параноиком, сохранявшим трудоспособность. Осознавая свою серость, он более, чем кто-нибудь другой нуждался в подпитке свей уверенности. Будучи бездарным и коварным, и как все бездарные и коварные, дорвавшиеся до власти, он создал общество, где основной массой были манкурты, готовые в любой момент, если понадобиться Сталину, отдать за него или ему свою жизнь.

Ведь только так Сталин мог управлять и этим обществом и этой огромнейшей страной, носящей имя СССР. Он учился у Троцкого, завидуя его таланту и идеям, многие из которых он перенял и воплотил в жизнь. Сталин учился у Гитлера антисемитизму, считая, что и ему неплохо было бы иметь страну Гитлера.

Будучи уголовником по призванию и бандитом по профессии, Сталин никогда не забывал своих подельников по профессии и по духу, объявляя одну за другой амнистии своим товарищам по ремеслу.

Каждый раз, вглядываясь своим соколиным взором в толпу амнистируемых бандитов и воров, выпущенных по амнистии на свободу, Сталин искал, так мне кажется, искал потенциальных соратников. И каждый раз приходил к выводу, что кадры измельчали и нет достойных, которые бы помогли ему в его ремесле.

– Обмельчал народ, – думал Сталин, – обмельчал. Только и норовят опять украсть, ограбить или убить. Совершенно отсутствует настоящее честолюбие, не говоря уже об идеологических принципах. Надо будет как можно скорее провести следующую амнистию. Может там хоть что-нибудь найдется.

Но политических заключенных Сталин не амнистировал никогда, испытывая к ним классовую ненависть. Он, как и Гитлер, считал этот материал отработанным и ни на что не годящимся, ни на что. Не верил он, что среди политических заключенных есть достойные ему убийцы и преступники. По этим причинам Сталин каждый раз обрушивал на головы народа новые толпы преступников, вливая, как ему казалось, свежую кровь в артерии общественной жизни подневольной ему страны.

Сталин понял, что в построении страны по полному образцу Гитлера ему мешать будут евреи. Они эти евреи не мало дали ему для победы над Гитлером. Но евреи не дали еще всего, что они могли бы дать. Они не отдали свои жизни, все свои жизни. А такая акция как уничтожение евреев не только бы понравилась советскому народу, она бы помогла Сталину как ничто другое объединить этот самый народ, превратив его окончательно в безмозглых и послушных его воле манкуртов. Он бы, Сталин, превзошел бы тогда даже самого Гитлера в своих собственных глазах. Бросив эти орды манкуртов против Запада, он стал бы настоящим властелином мира. За это стоило бороться. А там, как знать, и сам бог может быть, оценив его волю, даровал бы ему подлинное бессмертие.

Сталин начал строить страну Гитлера с реализации первого этапа Гитлера, изгнания евреев из центральных районов СССР, с последующим их уничтожением на бескрайних просторах Дальнего Востока. Но возраст не позволил Сталину осуществить даже первый этап. Он неожиданно для всех, включая нас мальчишек, верящих, что грузины долгожители и живут до ста и более лет (но это справедливо для горных районов, где смешавшись с природой и баранами, люди становятся незаметными для смерти, а не на равнинах, отягощенных борьбой за власть и подозрениями в заговорах), тяжело заболел.

И раскрыв заговоры врачей и других космополитов, скрывавшимися за русскими псевдонимами, Сталин неожиданно умер в самый разгар поднятой им бурей антисемитизма над СССР.

В те великие времена основная масса народов СССР, но больше всех евреи, считали, что, если бы не Сталин, им бы давно пришел конец. Гениальный злодей скажете вы читатель. Развязал антисемитскую истерию, и при этом сумел в умах еврейского народа, прослыть их защитником. А кто тебе сказал читатель, что народ умен? Любой народ существует только для того, чтобы им манипулировали. И ни один народ не является исключением из этого правила.

И я скорбел и ждал что будет, какие несчастья обрушаться на головы евреев? Умер тот, кого люди любили слепой любовью идиотов с кастрированными мозгами. Но это было так. В своей массе советский народ был низведен до разноцветного холопья людей разных национальностей. Даже тот, кто думал иначе о Сталине в те времена, вел жизнь премудрого пескаря Салтыкова-Щедрина, или сидел и работал на благо Родины в местах с суровыми условиями содержания.

Но были в те суровые времена и некоторые развлечения и зрелища, и все то, что зовется разнообразием в жизни.

Барахолка

Наиболее увлекательным зрелищем была в городе барахолка, получившая название «толкучка». Когда я первый раз попал на толкучку, я понял, что продавать можно все, включая бывшие в употреблении, маленькие ржавые и кривые гвоздики. Весь невообразимый мусор нищеты на толкучке превращался в товар, который следовало не выбрасывать, а продавать.

Вся эта выставка нищеты народа, строившего с каждым днем и неуклонно приближавшегося к коммунизму, выдуманного вождями мирового пролетариата и убогих кругов интеллигенции, сопровождалась, как и положено балагану, слепыми поводырями с попугаями. Попугаи вытаскивали за один рубль из кружки с бумажками, свернутыми трубочками, одну из трубочек, в которой были написаны некоторые предсказания в вашей судьбе.

Когда государство отменило плату бывшим воинам за награды, полученными в боях, медали и ордена начали продаваться бывшими участниками боев, и в качестве новой разновидности товара появились на толкучке. Огромное число нищих, просивших милостыню, торгующих орденами и медалями, полученными за подвиги в боях с фашистами, обнажали с этой целью свои увечья, полученные на воине, стояли на улицах. Остатки рук и ног, демонстрировавшихся прохожим бывшими бойцами, до сих пор стоят у меня перед глазами. Государству эти нищие и калеки были не нужны. Оно их уже использовало для достижения своих целей. Теперь они превратились в никому ненужный балласт.

Довольно часто на рынках или по дороге на толкучку появлялась Маруся-дурочка, которая по просьбе мальчишек задирала юбку, под которой было грязное нагое тело. Ржание мальчишек и некоторых взрослых, лицезревших это отвратительное зрелище, какие-то двусмысленные выражения лиц и глаз, и даже похоть некоторых из зрителей, вызывали отвращение. Сплошные картины уродств и оскалившиеся в порочной ухмылке лица толпы. И я даже не решаюсь высказать свое отношение ко всему этому. Тот, кто пытался остановить это зрелище, не пользовался поддержкой, пассивно относящейся ко всему происходящему, толпы. Ад.

Картина барахолки зимой дополнялась унылой картиной природы. Еще вчера чистый снег покрывался за ночь черным налетом сажи, выпускаемой из труб промышленных предприятий. Плюсовая температура на улице превращала грязный снег в слякоть.

Голые ветви деревьев, мокрый снег, превращающийся на глазах в слякоть и грязь, островки выступающей земли с шапкой черного снега и окруженные болотами, пронизывающий насквозь почти мокрый ветер, и я бредущий наперекор ветру в поисках хоть какого-то разнообразия в жизни в насквозь промокших ботинках в направлении барахолки.