Текст книги "Тропой опавших листьев. Сборник стихотворений"

Тропой опавших листьев
Сборник стихотворений
Светлана Первая

© Светлана Первая, 2017

ISBN 978-5-4483-9954-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миры и души

«Как пишутся хорошие стихи?..»

 
Как пишутся хорошие стихи?
Да очень просто! Только слушай сердце,
Ищи слова, считай повторы терций
И не рифмуй наивной чепухи,
 
 
В неё не веря. Дальше что ещё?
Шлифуй строку, пока не станет острой,
Чтоб ранить душу и срывать коросты
С сердечных ран читающих её.
 
 
Не спи ночами, в смутном полусне
Видений, чувств ловя живую искру.
И свет её, на слоги перечислен,
Вплетай в стихи – тем ярче, чем честней.
 
 
Вот, в общем-то, и всё. Бери стило
И жилу вскрой… И если хватит крови,
Судьба тебе подарок приготовит —
Поэтом будешь. Правда, повезло?
 

Марине…

 
От первой до самой последней звезды
Четвёртую ночь не сплю:
Всё в книгах ищу дорогие следы
Ушедшей, что так люблю.
 
 
Я вижу её на глухом чердаке
У письменного стола,
Дымит папироса, зажата в руке,
Светлеет квадрат окна.
 
 
И вязью славянской на матовый лист
Ложатся её стихи…
Рассвет над Москвою ненастен и мглист,
Сны улиц ещё тихи.
 
 
Закончив строку, закрывает блокнот,
И, дочку теплей укрыв,
К остывшей буржуйке погреться идёт…
День будет, как ночь, дождлив.
 
 
В холодной постели на пару часов
Забыться поможет сон…
А после опять: вереницы стихов
И – быт. До конца времён.
 

«Как часто обложки книг …»

 
Как часто обложки книг —
Ворота иных миров.
Блажен, если ты постиг
Секреты таких замков.
 
 
Среди открытых страниц,
Средь чьих-то песен и слов
Мы ищем неба и птиц —
Простых и вечных основ.
 
 
Мы ищем долгих дорог
Туда, где радуги край.
Мы счастья алчем меж строк.
И дома, который рай.
 
 
Чем злей и трудней тропа,
Которой герой идёт,
Тем выше судьбы накал,
Слышнее вечности ход.
 
 
Мы лучше станем чуть-чуть,
Открывшись зову чудес,
Найдя потаённый путь
Сквозь сердце книги – к себе.
 

«Далёкое и призрачное счастье…»

 
Далёкое и призрачное счастье…
Как сохранить осколки волшебства?..
Мне снилось: от недолгого ненастья
Нас прятала весенняя листва.
 
 
Я слышала в траве ручья журчанье,
Мне снилось солнце сквозь разрывы туч…
В миг первого несмелого признанья
Как ласково тебя коснулся луч!
 
 
…Нас разделили время и пространство.
Но и сейчас я вижу облик твой,
Отмеченный печалью долгих странствий.
Такой далёкий и такой родной…
 
 
Тебе в пути светили те же звёзды,
Что вот сейчас зажгутся надо мной.
Кто ж виноват, что родилась я поздно —
В иной эпохе, и судьбы – иной…
 

Душа эльда

С поклоном – великому сказочнику Дж. Р. Р. Толкину

 
Я пришла в этот мир, но его не узнать…
Древней речи напевов давно не слыхать.
 
 
Серой копотью дым затянул звёздный свет.
Моих родичей здесь нет уж тысячи лет…
 
 
Так давно, что забыли свои имена,
Не откликнутся мне ни цветок, ни волна.
 
 
Только камни прошепчут: «Мы помним о них.
Тех, кто первым бродил на просторах земных…»
 
 
…Потерялся в ночи пенный след корабля,
Что когда-то на запад увёз и меня.
 
 
Но в чертогах пресветлых, у трона Владык —
Даже там вспоминала прозрачный родник,
 
 
Запах трав по весне и осеннюю грусть…
И тогда поклялась, что опять к ним вернусь.
 
 
Отказавшись от вечности, данной судьбой,
Я дорогою смертных вернулась домой.
 
 
И смотря на огни золотых фонарей,
Понимаю, что нет всё же мира родней.
 

«На безымянном перекрёстке…»

 
На безымянном перекрёстке
Забытых троп растёт ковыль.
И древний ветер, злой и хлёсткий,
Над серой степью носит пыль.
 
 
Здесь обратились в прах столетья
И оборвался ход времён.
Проси!.. И пусть тебе ответят —
Пусть зной навеет давний сон…
 
 
Восстанут призраки из пепла!
Под стали звон и стук копыт
Призыв отчаянный и светлый
К великой битве зазвучит!..
 
 
…Когда последние пределы
Накрыла мраком злая Тень,
Идущим на смерть Дева пела,
Что будет Свет и будет день!..
 
 
…Им степь постелью стала жёсткой,
Встал над могилами ковыль
На безымянном перекрёстке,
Где знойный ветер носит пыль…
 

Прощальный сонет Цурэна

 
Как лист увядший падает на душу
Сквозь сонный плен осеннего дождя,
Так я пишу – для ветра и бродяг,
И тот услышит, кто имеет уши.
 
 
Нельзя судить, ни строчки не прочтя!
Бескрылых трёп невыразимо скушен
И так спешит судьбу других разрушить…
Но я – взлечу. Я странник и дитя.
 
 
Забыты ныне юности метанья,
Осколки грёз до крови сердце ранят,
Но чище и светлей кристалл души,
 
 
Сильнее крылья… (– Ну! смелее, странник!)
…И я взлечу! И мир раздастся вширь.
Лист на ветру продолжит вечный танец.
 

«Три часа от ночи осталось…»

 
Три часа от ночи осталось.
И вина —
Так, на донышке… Самая малость.
Я одна.
 
 
А за окнами снег пеленою,
Белый снег…
Сыплет с книжной страницы золою
Прежний век.
 

«Есть простые сердца. Для них…»

 
Есть простые сердца. Для них
В ветре нет голосов чужих,
В небе – звёзды и облака;
Им не пишет ничья рука
Тайных знаков на злой воде.
Им давно всё известно здесь.
Мир их мал и по грань измерен,
А в другие они не верят.
 
 
Проще им, что ни говори:
Сердце – мышца груди внутри.
 
 
Берегись, если ты иной,
Если в сердце фантомов рой,
Феи с карлами в нём живут,
Прячься, прячься в простой уют.
Окопайся в быту, таись,
А иначе – загубишь жизнь.
Скорпион в груди, блажь, отрава!..
Откажись! – у тебя есть право.
 
 
Спрятав сердце за кругом стен,
Станешь счастлив ты и блажен.
 
 
А иначе… Покой забудь,
Если ступишь на этот путь.
Среди ночи, в разгаре дня
Будут мороки ждать тебя.
Прорываясь сквозь ткань миров,
Долетит эхо чьих-то слов,
Прорастёт чужеродной былью…
Сердце птицы не дарит крыльев.
 
 
Но, упрямо стремясь в полёт,
К краю бездны оно влечёт.
 
 
Не смотри туда, не смотри.
Если мороки спят внутри,
Если сердце – резной ларец,
Не тяни к нему рук, глупец!
Пусть нетронутым будет сон.
Как ни манит неясный звон,
Не поддайся на уговоры
Повторить ошибку Пандоры.
 
 
Будь простым. И не знай о том,
Что таится в тебе самом.
 

«В любимой кружке ждёт душистый чай…»

 
В любимой кружке ждёт душистый чай,
Пушистый плед ложится на колени.
Мигнёт курсор: ну, что же? начинай!
И пальцы дрогнут. И качнутся тени.
 

«Как рассказать о красоте…»

 
Как рассказать о красоте
Несовершенными словами?
Как отразить святое пламя
На плоском тоненьком листе?
 
 
Как с помощью карандаша
Мне рассказать о том, что знаю,
Что только сердцем понимаю,
Чем до краёв полна душа?..
 
 
Так безмятежен этот день!
Так чуден, тих!.. Но на бумаге
Слова пусты и будто наги…
И от красот одна лишь тень.
 
 
Ни написать, ни передать…
Ни слова – точно онемела.
А сердце пело, пело, пело!..
Но можно ль песню рассказать?..
 

Шёпот иномирья

 
Слова и ритмы – древние ключи,
к мирам и душам равно подходящи.
Поэта от шамана отличить
попробуй – и скажи: который старше?
 
 
Звучит речитатив из века в век
морзянкой, джазом, боем ли тамтамов.
Закрой глаза и внемли – из-под век
иных миров проступят очертанья.
 
 
Так прорастут слова в твоей душе.
Чужие ритмы радостью и болью
откликнутся – всё ближе и слышней…
И день придёт, когда ты сам уколешь
 
 
мизинец о калам. Но не уснёшь.
Свои слова плести как паутину
научишься и петь за медный грош.
За просто так – чтобы миры содвинуть
 
 
и двери отомкнуть. Чтоб яркий сонм
реальностей впустить в чужую душу.
Подлунный мир из слова был рождён
и так же словом может быть разрушен.
 
 
Со слов и ритмов начинаются пути
к мирам иным в безбрежии Вселенной.
Из века в век звучит речитатив —
шаманский, новый, древний. Неизменный.
 

От осени к осени

«Потихоньку желтеют деревья…»

 
Потихоньку желтеют деревья…
Август гроздья рябины зажёг
И добавил в них горечь прощенья.
Пью рябиновый чай – от тревог.
 

«Сквозные осенние листья…»

 
Сквозные осенние листья
Как птицы взвились надо мной.
Рябины горячие кисти
Согреют мне руки. Звездой
Мелькнуло и сгинуло лето.
Пойду я на реку с дождём —
Гулять по воде до рассвета
И осень встречать в золотом.
 

«Где-то осень гуляет по парку…»

 
Где-то осень гуляет по парку
В ало-рыжем пятнистом плаще,
Раздавая небрежно подарки:
То кленовый листок на плече,
То последние грозди рябины,
Ярко-красный, как кровь, барбарис,
То над озером тёмным, старинным
Из листвы золотистый карниз…
 

«Заря в дожде, подсвеченная алым…»

 
Заря в дожде, подсвеченная алым,
И чёрные дома на фоне той зари…
И дым, как от костра,
И в небе – полыньи…
И розовых дождей у солнца кисея.
Прощальная заря…
И отсвет предзакатный
В последний раз упал на покрывало туч…
 
 
Уходит алый цвет.
На розовом и сером —
Высоток дальний ряд становится светлей…
 
 
И мокнет двор под розовым дождём.
 

Сонет

 
В осенний вечер я уйду из дома,
Чтоб под ночным дождём бродить,
Молчать и обо всём забыть,
Туман набросив шалью невесомой…
 
 
Над чёрной неподвижною рекою
Пройду по старому мосту,
Где повстречала я весну
Однажды предвечернею порою.
 
 
Пройду по золотым ночным дорогам,
Ловя в ладонь прозрачный дождь…
Забыв и истину, и ложь,
Любовь, надежды сладость, веру в Бога,
 
 
Я буду помнить об одном:
Вся жизнь была печальным сном.
 

Бабье лето

 
Коротко-золотое бабье лето.
Мелькнуло – и исчезло без следа.
Последний предзакатный проблеск света
Перед холодным равнодушьем льда.
 

«Иду под дождём. Я, до нитки промокла…»

 
Иду под дождём. Я, до нитки промокла,
Не вижу дождя. Я сама стала – дождь,
Который стучится в горящие стёкла,
В листве шелестит: «Ты теперь не уснёшь…»
Струится слезой по скорбящему лику,
Приносит глухую тоску и печаль.
И мимо пройдя, никого не окликнув,
Уходит тихонько, крадущийся, вдаль.
 

«Отчего-то мне не спится…»

 
Отчего-то мне не спится
по ночам.
А в осеннем небе птицы
мне кричат
 
 
и зовут меня тоскливо
за собой.
Наклонилась грустно ива
над рекой…
 
 
Вот рябиновые кисти
догорят,
на ветру дотлеют листья,
облетят, —
 
 
и прозрачный лёд покроет
воды рек,
и всю землю пеленою
скроет снег.
 

«Уходящая осень срывает последние листья…»

 
Уходящая осень срывает последние листья
И рыдает в прощальной печали слезами дождей.
Налетают ветра от полуночи с воем и свистом —
Так приходит зима
                       безраздельно царить и владеть.
Надевают деревья по гибнущей осени траур,
Им уже ни к чему позолоченный пышный наряд.
Облетели цветы и замёрзли душистые травы.
Засыпает земля, и последние птицы летят.
 

«Мой ноябрь… Мой месяц тёмных далей…»

 
Мой ноябрь… Мой месяц тёмных далей,
Опустевших, призрачных лесов,
Месяц, подаривший мне печали
И тоску умолкших голосов.
Время нежной осени заката
И прощанья с нею до поры…
В ноябре я родилась когда-то.
Оттого и чту его дары.
 

Снег

 
Белым светом наполнен мой город.
Купол церкви сливается с небом.
Пеленой снег укроет от взоров
Две иконы – Бориса и Глеба.
 
 
Две иконы – как стражи у двери…
И чернеют высокие клёны.
Уже скоро, как только стемнеет,
Тишину разобьют перезвоны.
 
 
И пойдут по нетронутой стёжке
Православные в церковь молиться…
С неба сыплются снежные крошки,
И как будто безвременье длится.
 

«Закат над городом пылает…»

 
Закат над городом пылает,
Полнеба охватив огнём!
Дома горят и не сгорают,
Закрыв далёкий окоём.
 
 
Но тише, тише блеск пожара…
На стёклах пламя не дрожит,
Всё гуще тени на бульварах…
Заря уже едва горит
 
 
И – гаснет небо. Стали пеплом,
Седым и хладным, облака.
Закрыв глаза, на миг ослепну…
Так солнце скрылось за снега.
 

«Город спит, укутан белым снегом…»

 
Город спит, укутан белым снегом.
Город спит и видит сотни снов.
Смотрит вниз лазоревая Вега —
В окна спящих, призрачных домов.
 
 
Улицы пустынны и безмолвны,
Фонари мерцают вдоль дорог…
Город спит, моей печалью полный.
Город тоже очень одинок.
 

«…и у открытого окна я слушаю капель…»

 
…и у открытого окна я слушаю капель.
И с колокольни перезвон
                                    плывёт, как птичья трель,
Плывёт по ветру, по весне,
                                   плывёт сквозь шум машин,
И откликается ему печаль моей души.
 

«Капель звон за моим окном…»

 
Капель звон за моим окном
Говорит, что снова здесь осень
И который день небосклон
Снова хмурится серым впросинь.
 
 
Дальний лес стоит золотой,
И в траве блестит паутина.
На высоком яру над рекой
Жгут листву, и наносит дымом…
 
 
Мне казалось, что слышу дождь.
Посмотрела в окно несмело:
Оказалось, всё это ложь —
За окошком поют капели!
 

«Прозрачен воздух. И сквозь клёны…»

 
Прозрачен воздух. И сквозь клёны
Пылают алым облака,
Лик солнца увенчав короной
На миг иль два… И ночь близка.
 
 
За пять минут сгорел роскошный —
В полнеба! – пламенный закат.
В поля выходит ночь – как кошка —
Мурлыкать нежно звёздам в лад.
 

Вишни

 
По узкой улице иду, и так несмело
Цветущих вишен ветви тянутся ко мне.
Качну одну – и лепестки метелью белой
Взметнутся надо мной. На солнечном огне
 
 
Растают, будто снег… И тяжесть ягод спелых
Склонит тугие ветви к ласковой земле.
И глянуть не успеешь – лето пролетело,
Сорвали ягоды… Босая осень мне
 
 
Под окнами, грустя, разбрасывает листья.
На узкой улице рябиновые кисти
Горят, пылая жарко даже под дождём.
 
 
А вишни плачут. К небу тянут руки-ветви,
Всё просят света и тепла… Но безответно.
И безутешно плачут вишни о былом.
 

«Середина лета. Растворю окно…»

 
Середина лета. Растворю окно.
Песню слышно где-то… На дворе темно,
Хоть ещё не поздно. Встану у окна…
Август близко. Звёзды. Снова не до сна…
 

Ночные паданцы

 
Август идёт.
Ты слышишь?
Яблоки падают на траву…
То глухо ударят в крышу
И снова в тиши замрут.
Август идёт по саду,
Гладя шаров золотых
Дремотные звёзды.
И глядя
На другие, что выше них.
Душно.
Воды б напиться…
Только чуть шевельнёшься – и всё.
Сторожкий август… Как птица.
Ты слышишь?
Скрипит крыльцо.
Сесть на ступеньки, просто
Руки ветвям протянуть…
Дважды стукнуло в крышу —
Звёзды
Покатившись, пали в траву.
 

В калейдоскопе дней

«Перерождаясь, каждую осень…»

 
Перерождаясь, каждую осень
Я возвращаюсь к началу начал.
То отпускаю, то вновь режу косы —
То в счастье, то в боли ищу свой причал.
 
 
Вечно тревожит листву странник-ветер,
Горький от дыма больших городов.
Вечно тоскует о воле и бредит
Древней дорогой душа моих снов.
 
 
В бархате ночи жемчужные нити
Тянутся вдоль бесконечных дорог…
О, отпустите меня, отпустите!..
В осень и тьму я шагну за порог.
 

«Заклинаю тебя силой ветра…»

 
Заклинаю тебя силой ветра
И холодным осенним дождём,
Заклинаю туманом рассветным
И мятежным сердечным огнём:
Все дожди и ветра успокоив,
Над рекою туман разгони
И, к огню прикоснувшись рукою,
Ты светло мне в глаза загляни…
 

«Защити меня от одиночества…»

 
Защити меня от одиночества,
Спрячь меня от боли на груди.
Ветер стих… Тревожным в эти ночи стал
Краткий сон мой. Смутно впереди…
 
 
Мы опять в разлуке, самый нежный мой.
Между нами – вьюжные моря…
Между нами расстоянья снежные,
Холод и печали января.
 
 
Две недели – это дольше вечности! —
Только телефонные звонки.
Только голоса над бесконечностью
Встретятся во тьме, как две руки.
 
 
И тогда забыть про гордость хочется…
И просить – любимый мой, приди
Защитить меня от одиночества,
Спрятать от печалей на груди!
 

«Стара моя история, как мир …»

 
Стара моя история, как мир —
Люблю, ревную, радуюсь и плачу.
Любовь – роман, зачитанный до дыр.
Вчера закончен, ныне – снова начат.
 

«Я его кольцо подарю воде…»

 
Я его кольцо подарю воде.
И письмо ему напишу к среде.
 
 
Попрошу моё сердце отпустить,
О любви своей мне не говорить.
 
 
Пусть растает боль. Пусть забудет он,
И уйдёт тоска, как тяжёлый сон.
 
 
…В эту ночь, родной, выйди на крыльцо,
В полночь брось в траву ты моё кольцо.
 

«В заоконную глядя тьму…»

 
В заоконную глядя тьму,
Я ловила дрожащие искры
Чужих и далёких огней.
Я пыталась увидеть Ваше лицо,
Но видела отражённую ночь
Казённой комнаты.
И своё одиночество, стоящее рядом.
 
 
Я закрыла глаза, но оно не исчезло.
Оно вернулось на место.
В сердце.
Мне стало так холодно…
И ясно: оно – навсегда.
Но Ваши лицо и голос
Могут всё изменить.
 
 
Я хочу взлететь!..
 
 
Но подрезаны крылья.
Мне осталась
Лишь пара пёрышек,
Воздушно-белоснежных.
Я открою окно
И, прижав их к груди,
Шагну в ночной холод.
 
 
И взлечу.
 

«Здесь люди никогда не смотрят в небо …»

 
Здесь люди никогда не смотрят в небо —
Они боятся, что увидят только дым
И захлебнутся одиночеством своим.
Здесь люди никогда не смотрят в небо.
 
 
Им кажется, от звёзд остался пепел,
Такой же серый, как зола в пустых сердцах.
Над этим городом витает тёмный страх,
И, кажется, от звёзд остался пепел.
 
 
Не слышать, и не видеть, и не помнить…
Пусть жизнь горит! И тщатся в суете толпы
Забыть о том, что в каждом сердце только пыль…
Не чувствуют, не видят и не помнят.
 

Занавес

 
Есть разделившее нас однажды
занавесом железным
слово-замок для сердечной жажды.
Слово —
убийца песен.
 
 
Помню, сказала его – и сразу
струны с тоской заныли.
Тонкие нити, коими связан
ты…
мы связаны были.
 
 
Нити тянулись незримым зовом
к сердцу от сердца. Между.
Если бы с края земли другого
падал —
они удержат.
 
 
Лезвием стало слово. Преострым.
Неумолимо точным.
Пало – «прощай» – и стон безголосый
струн прервало
досрочно.
 
 
Отъединён был отныне каждый.
Занавесом отколот —
вскормленным горечью и однажды
сказанным мною
словом.
 

«Я прощаюсь с листвой на деревьях…»

 
Я прощаюсь с листвой на деревьях…
Скоро осень её оборвёт,
Спать лесные улягутся феи,
И ещё один кончится год.
 

«По листве опавшей, безмятежно…»

 
По листве опавшей, безмятежно,
Юность уходила от меня.
Прямо в небо… В синеве безбрежной
Тишина. И я стою одна.
 

«На берегу старинного пруда…»

 
На берегу старинного пруда,
Заброшенного на десятилетья,
Печальная, я плачу иногда,
Ища покоя в сумрачном межлетье.
 

«Умолкло что-то – и пропали строчки…»

 
Умолкло что-то – и пропали строчки,
Я разучилась рифмы подбирать.
И вместо грёз – сплошные заморочки:
Сготовить, постирать, купить, прибрать…
 
 
Исчезла сказка. Больше я не слышу
Ни песен трав, ни голоса листвы.
И ветер не зовёт взлететь над крышей…
Я растеряла юности дары.
 
 
Предельно сжались время и пространство.
Я стала жить как все – сейчас и здесь.
…Но только знаю: ветер дальних странствий
И песни звёзд – всё это в мире есть!
 

В вечерней электричке

 
Синие рельсы рядом с вагоном,
Вечно бегущие вдаль… В никуда.
Голых деревьев рваные кроны,
Лезвие месяца с краю холста.
 
 
Льётся сквозь стёкла, льётся и стынет,
Призрачным льдом кроя рябь перемен,
Сумрачный свет оконной картины —
Тайны нездешней, несказанной плен.
 

«Я вышла снова слушать ветер…»

 
Я вышла снова слушать ветер,
Следить за лёгким танцем звёзд.
Открыла сердце, не заметив,
Как много лет прошло и грёз.
 
 
И вдаль Несбывшееся манит…
Как мне знакома эта дрожь!..
Я, может быть, опять устану,
Забыв, как этот мир хорош,
 
 
Но в эту ночь я стала прежней,
Вновь полной веры и надежд.
И гладит сердце ветер нежный,
И путь открыт, и воздух свеж…
 

«Какой нездешне тихий вечер!..»

 
Какой нездешне тихий вечер!..
Какой покой!
И восхищаться вроде нечем,
Но под рукой
 
 
На лист ложатся бегло строчки,
И вот – стихи…
О чём? О том, что я по дочке
Скучаю, и
 
 
О том, что снег опять кружится,
Ещё о том,
Что поутру распелись птицы
Перед теплом.
 
 
О ясных днях, в которых сонно
Угас февраль,
И облаках, легко над склоном
Летящих в даль.
 

Московская ночь

 
Не ночь пришла в печальный этот город —
Едва сгустились сумерки над ним.
Полночный час всегда был тайно дорог
Моей душе. Но здесь он стал иным.
 
 
Таинственным сияньем отвечает
В ночи здесь небо тысячам огней…
И настоящей тьмы Москва не знает.
Москве дана причудливость теней,
 
 
Тревожная прозрачность силуэтов
И нереальность образов ночных…
До края город полон тихим светом,
Прекрасный, точно сон, в глазах моих.
 

«А в Новодевичьем звонят колокола!..»

 
А в Новодевичьем звонят колокола!
Бежит весна по улицам московским —
по-девичьи безумна и светла,
с подснежниками в спутанной причёске.
 
 
Разбрасывает листья и цветы
на ветви обнажённые деревьев —
и оживают парки и сады
от песен птиц, вернувшихся с кочевья.
 
 
Пусть в Новодевичьем звонят колокола!..
Пусть льётся звон по улицам весенним!
…Пройдёт весна, безумна и светла,
девичьей грёзой, лёгким сновиденьем.
 

Чаша лета

 
В бронзу плавясь на коже каждый чудесный миг,
солнце с небес лилось расплавленным золотом.
Море было и небо, и между – чаячий крик.
Издали долетал, волноломом расколотый,
 
 
рокот тяжких, из самой утробы моря, волн.
И жадно лета вбирая квинтэссенцию,
стояла тихо, босыми ступнями гладя мол,
и думала: сиротами, солнцелишенцами
 
 
живём в мегаполисе злых дождей и снегов,
меж громадных бродим безликих коробочек.
А здесь так много – хоть пей горстями! —
                                                             самых основ:
солнца, соли и ветра. И всё это обручем,
 
 
колесом, хороводом крутится вкруг тебя…
Мутит. И лето сильнее плавит голову.
Солнце в волнах разбилось. Качаются на зыбях,
режут глаза осколки тяжёлого золота.
 
 
Иду на берег, точно терпким густым вином
напоена – наполнена морем чаячим.
Над молом ветер. Соль на губах проступает. Зной.
На тонких руках – из солнечной бронзы наручи.
 

Меганом

 
Увенчана серебряной полынью
И ветром зацелована до слёз,
Я выбрела на солнечный утёс —
Здесь море с небом слиты, точно инь с янь.
 
 
А за спиной сплелись глухие тропы
Среди колючек и сожжённых трав.
Но в этот миг я знаю: Бог был прав.
И это – стоит бездорожья, сбитых стоп и
 
 
Любых потерь. И морочных скитаний
Под солнцем сентября, в преддверье тьмы.
Здесь и сейчас нет смерти и зимы.
Есть – ярый свет и ветра вольный танец!
 
 
Надмирье дышит изначальной правдой.
Утёс её любому рад открыть:
Решая – миру быть или не быть,
Бог прав был.
 

На странных тропах

Сон сквозь…

 
Ветер дорожный,
Шелест тревожный —
Ночь запылённая лета.
Сон сквозь в изножье
Шаг осторожный —
Поступь запретного «где-то».
 
 
Пахнет нездешним:
Ветвью черешни,
Дымной листвой над водою.
Ветер-насмешник
Клонит орешник,
Кони бредут к водопою…
 
 
Сон сквозь я вижу:
Дальнее – ближе,
Странные тропы открыты.
Странник, смотри же!
Шелестом вышним
Мира границы размыты…