Текст книги "Полынь для учительницы"

Сысоева Раиса Юрьевна

[email protected]

ПОЛЫНЬ ДЛЯ УЧИТЕЛЬНИЦЫ

криминальный роман

Глава 1

Порывистая и теплая, вместе с тем холодная, солнечная, ветреная, яркая желто-красная осень пролилась на август и затопила собой сентябрь и половину октябрь.

Обеденные часы заставляли позабыть о приближении зимы. День околдовывал, манил, при желании можно было пройти пару кварталов по городу в босоножках. Но стоило спуститься едва уловимой ретуши заката, как промозглая сырость брала свое.

Кухонные окна большой новой квартиры выходят на юг, и сейчас, после трех часов дня, комната утопает в горячем солнечном свете. Нынешний октябрь часто менял свои одежды: после обеда и без того теплые дни на пару часов становятся практически летними, а ближе к восьми вечера вполне возможно было вспомнить про куртку с капюшоном, нахлобучить шапку и поискать в карманах перчатки. И если ненавязчивый полуденный ветер больше напоминал теплый майский бриз, нежели сквозняк середины осени, то рано утром и вечером порывы ледяными кнутами прогоняли с улицы прохожих.

В глубине стенного шкафчика обширной квартиры четы Заляховых чистенькие отглаженные кухонные полотенца были аккуратнейшим образом уложены в безукоризненную стопку, белоснежные салфетки такой же стопочкой расположились рядом. Невесомые занавески с модным нынче цветочным принтом перехвачены конфетного оттенка глянцевой лентой. Яна бесшумно и ловко закрыла створку кухонного шкафа, механически стерла пальцем капельку коричневатой жидкости с поверхности стола. Шестилетний сын Максим, вероятно, вчера пытался самостоятельно налить гранатовый сок, и остались брызги, их несколько, но они хорошо заметны при солнце и это все портит. На тонком носике Яны появилась хмурая складка, губки недовольно покривились. При уборке или мытье посуды следует применять перчатки. Непонятно почему ей никак не удается избавиться от этой плебейской привычки, тереть и скрести все незащищенными пальцами и ногтями? Идеальные силиконовые ноготки были просто загляденье. А вот деревенский порыв – уборка любой ценой – лишнее, в ее положении уж точно. Жена банкира – порой ей даже снилось, как следует направлять финансовые потоки – наяву она не имела никакого представления о финансовой системе.

Сегодня эта маленькая лощеная женщина планировала освободить себя от приготовления пищи, все необходимое было сварено, испечено и куплено вчера. Ее мужу нравилось, как она работает на кухне (скромное платье, белый фартучек, пальчики в муке, дома пахнет домом), он с гордостью перечислял своей матери все, что Яна в состоянии приготовить. Константина физически возбуждал вид жены, толкущейся на кухне. Но она решила – не сегодня. Стремление продумать и подготовить все заранее просто въелось в жизнь Яны. Зато любое дело и любое событие в ее жизни имело свое место, и почти сразу укладывалось на отведенную полочку. Как много и трудно она для этого работала. Сначала, на самой заре отношений с перспективным Константином Заляховым, приходилось молчать и опускать глазки там, где хотелось дать мужу пинка в пах, а свекрови зубами вцепиться в горло. Потом пришло время мягких и настойчивых переговоров с любимым супругом о том, что его мама не всегда права в отношении снохи, родственники которой совершенно не так богаты и влиятельны, как родственники «дорогого Кости». Яна терпела. Вовремя родила, быстро вышла на работу, помнила обо всех особых датах, изучала прихоти Татьяны Анатольевны (в семье свекрови царил конституционный матриархат), стала всем милой, незаменимой, своей. В финансовом плане Костя давал Яне даже больше, чем ей требовалось. В первый раз она смутилась, и открыла было рот для отказа, но вовремя прикусила язык – вырабатывание у мужа привычки экономить на жене обязательно аукнется в будущем. Особенно, если муж гражданский… И она начала делать сбережения. Просто так, для тренировки терпения. Частное предпринимательство мало интересовало Яну. Тяги к драгоценностям у нее тоже не обнаружилось, но получая в подарок ювелирные украшения, она делала влажные глаза, и с восторгом улыбалась, чтобы от частого дыхания обнаженные части ее маленькой груди часто вздымались, выдавая величину ее восторга.

Итак, сегодня пятница. Впереди два выходных, относительно свободные дни, маленькие радости которых и составляют центр ее мироздания (только она, Максим и Костя). Яна искоса глянула на мужа, он сидел за столом с газетой в руках. Незаметно, двумя пальцами стянула с волос резинку, и с наслаждением почувствовала на спине прикосновение гладких каштановых прядей, которые густо рассыпались по плечам. Раньше она носила каре, и ей самой это нравилось, но прошлым летом Костя как-то уж больно часто стал смотреть в сторону соседки, обладательницы длиннющей стильную косы, и Яне пришлось пересмотреть отношение к современным стрижкам в общем, и к осветлению отдельных прядей в частности. Итак, пару месяцев назад волосы Яны стали однотонными. Она беззвучно вздохнула, помассировала основание шеи кончиками пальцев.

Сегодня на ней темно-синие обтягивающие шорты из тонкой джинсы, белая майка, и белый бюстгальтер, кружево которого будто бы случайно выглянуло из-за тонкой бретели. Ее кожа идеально гладкая, ее крем для тела – самый лучший. Маленькая капелька хороших духов побывала сегодня в том месте, где кончается копчик, и у основания ступни. Ни один мужчина не должен понимать, откуда точно исходит прекрасный запах женщины. Через час вернется сын из садика, и она переоденется в элегантное домашнее платье, и непременно строго посмотрит на мужа, если его ладонь опустится ниже ее поясницы в присутствии ребенка. Правильные отказы разжигают мужей.

Еще месяц, и Яне исполнится тридцать пять, она знает, что выглядит моложе, и чего ей это стоит каждый день. Лицо худенькое, макияж всегда аккуратный, самоуверенная линия тонких губ, прямой носик, внимательный придирчивый взгляд. Прямые медово-коричневые волосы, подстриженные по прямой, сейчас она чаще всего собирает их в обыкновенный хвост. Это подчеркивает густоту волос и позволяет рассмотреть ее красивую шею. Притязания в еде нулевые. Когда долго удерживаешь себя от сладкого, соленого, жирного, полужирного, копченого и жареного, то в итоге организм забывает, что на свете существует удовольствие от вкуса. Остается лишь «хочу есть» и «не хочу есть».

Итак, все приготовления закончены, папки и флешки к работе со вчерашнего вечера уложены в маленький Янин портфель, дома чисто, все вещи на своих местах, тапочки выставлены по линейке, еда в холодильнике, свежий суп на плите. Сын Максим после «трудового дня» ворвется в квартиру маленьким вихрем, расскажет всякую всячину, и станет прихлебывать горячий бульон отцовской ложкой в чистоте, ни на что не отвлекаясь.

– Что ты читаешь сейчас? – спросил Костя, наклонился и чмокнул жену в макушку. Она так живописно присела на высокий табурет своей кругленькой попкой. Ему не было интересно вести интеллигентские разговоры утром, это время суток предназначено для серьезных мужских дел, приносящих дивиденды. Но раз уж так вышло, что приходится долечивать ангину, отчего не поговорить.

– Ветхий Завет, – не сдержалась Яна, от шеи до пупка пробежала ледяная волна. – Он хорошо помогает от злости.

– Прекрати думать об этом, – повысил голос Костя. – Я переговорил с отцом. Он сказал, что если этот подонок вернется, кое-какие люди сделают ему больно. Мы слишком долго терпели.

– Интересно, сам подонок знает об этом? – тихо пробормотала Яна.

– Хватит вспоминать, – нетерпеливо буркнул Константин. Нужно было все-таки съездить в офис, целый день наедине с женой – пытка. Она, конечно, куколка, но десять лет совместной жизни берут свое. Самые прекрасные женщины, увы, приедаются. Жизнь так устроена. Константин с удовольствием заметил свое отражение на чистой поверхности холодильника.

– Твоя бы воля, ты бы еще ему денег отдал, – проворчала Яна. – Я, конечно, не внучка полицейского начальника, но твердо уверена, что никогда не нужно платить за страх. Нам следовало с самого начала обратиться в органы.

Костя недовольно пробормотал что-то, отошел в дальний угол кухни и налил себе чашку кофе, давая понять, что разговор окончен. Красивый высокий Костя, который вызывал сладостные женские вздохи даже тогда, когда корпел за компьютером в очках на кончике носа, был, как ни странно, мужем Яны вот уже 10 лет. Наверняка всех соседей удивляло, как это она, худая, метр шестьдесят (с кепкой), с тонкими ножками и детским личиком отхватила себе такого видного мужчину. «Любовь зла» – улыбалась про себя Яна. Она удержалась в качестве жены Константина Заляхова именно потому, что не слишком долго витала в облаках после того, как они съехались. Скучные трудные месяцы изучения недостатков и привычек мужа, изучение взаимосвязей со свекром и свекровью, и отладка под себя всего этого хозяйства обернулась теперь для нее спокойной сытой жизнью. Если бы ни шантажист Сергей…

– Можно я возьму твою машину? – спросила Яна мягко. – Моя припаркована неудобно.

– Бери, – ответил Костя, не отрывая глаз от газеты.

«Идеальный самец не доволен, значит мне следует ехать на своей», – поняла Яна.

Она наклонилась, нежно поцеловала его шею у воротника, провела пальчиком по мочке уха, и ушла. После этих маленьких уловок она не сомневалась, что он станет приставать к ней сегодня вечером. Хорошо, не стал приставать сразу, измял бы всю укладку.

– Знаешь, детка, – остановил ее муж у самого выхода. – Мне, вероятно, завтра придется лететь в Краснодар. Степа очень наседает.

«Соврал, конечно», – поняла Яна, но мягко улыбнулась, и изящно прикоснулась губами к его щеке.

– Дорогой, ты же знаешь, как я всегда скучаю.

* * *

Шестой год за рулем. Дорога до детского сада знакома ей до кочки. Супермаркет и прачечная совсем рядом, это так облегчает жизнь. Машину пришлось оставить на обочине, парковка забита до отказа, и даже возле грязного мусорного бака поставили новенький белый Фольксваген.

В прачечной пришлось немного подождать. Забавно, что большие пыльные окна помещения химчистки выходили как раз на двор детского сада. Максим, наверное, давно ее ждет.

Яна заглянула в окно, присмотрелась немного, и оцепенела от страха. У самой изгороди садика, прижавшись щеками к прутьям, стоял ее шестилетний сынишка, а рядом… У Яны была блестящая память на лица – и в анфас, и в профиль, и даже первых своих учеников спустя годы, она узнавала без труда. И вот сейчас она стоит, смотрит, как ее сын болтает увлеченно с… шантажистом Сергеем, и даже берет у него что-то из рук. Она смотрела и пила свой страх полными глотками. Ее трясло мелкой дрожью, и она не могла понять, куда бежать за помощью. В полиции им давно разъяснили, что нет состава преступления там, где нет доказательств. А у нее их не было, и нет. Руки онемели, ноги как ватные. Каждую секунду, пока ее враг Сергей разговаривал с ее сыном, из Яны тихо выливалась жизнь. Она должна его уничтожить, даже если придется подохнуть вцепившись зубами ему в глотку.

Не помня себя, она вышла из прачечной, спустилась по обшарпанной лестнице. Отмеряя одиннадцать шагов по заваленному старой рухлядью холлу, Яна неистово сжимала кулаки. И прежде, чем переступить порог здания, она принудила себя улыбнуться. Она знала, что вышло омерзительно, но, пока никто не видит, Яна продолжала растягивать губы еще и еще. Так, что через полминуты плечи дернулись от мрачного конвульсивного смеха. Но там, в горле и где-то в груди было смертельно больно.

На улице все еще было тепло. Прогретый воздух приятно ласкал озябшие руки Яны. Ноги сами шли прямо вперед.

– Привет, – произнесла она в спину Сергея. Вышло непринужденно.

– Привет, – он обернулся. Он не понимал, что она знает его уже больше года, и слышала все аудиозаписи с его угрозами, и даже подглядывала во время одной из передач денег.

– Кто вы? – мило спросила Яна.

– Я Алексей Марков, ведущий специалист страховой компании «Гертруда».

Алексей из «Гертруды» был одним из кузенов Яны. Она заставила себя улыбнуться. Зверь подошел слишком близко.

– Очень приятно, а я мама этого сорванца, Яна Заляхова.

Яна строго посмотрела на сына и знаком отослала его в группу.

– Ух ты, – наигранно изумился Сергей. – Мы с вашим мужем Константином давно знакомы.

– Да, он много кого знает, – беспечно ответила Яна, шеей чувствуя недовольство противника.

– Кстати, – Сергей сделал вид, что внезапно вспомнил важное. – Мне необходимо передать вашему супругу некоторые бумаги.

– Простите, Алексей, у вас это не получится, – возразила Яна. – Он улетел в Краснодар.

– Какая жалость, – вздохнул вымогатель. – Мне в приказном порядке велено сдать документы до выходных, а ваш муж очень хотел застраховаться у нас по специальной программе.

– Подъезжайте ко мне, – предложила Яна. – Завтра у меня рабочий день, после двух я освобождаюсь.

– Пятое число, день зарплаты, – будто невзначай бросил Сергей.

– Точно же, – растянула губы в улыбке Яна. – До завтра.

– Позвольте, я провожу вас, – мягко заговорил Сергей.

– Не стоит, – ответила Яна кратко.

– Безо всякой лести, – продолжал навязчивый Сергей. – У вас отличный парнишка. У меня тоже сын.

– О! – наигранно мило всплеснула руками Яна. – Я срочно должна ехать. Прощайте, Сергей.

Яна развернулась и направилась к своей машине. Она не станет забирать сына в присутствии этого человек. Садик охраняется, так что у нее есть как минимум час. Яна заблокировала двери своего форда, и набрала номер воспитательницы.

– Алла Егоровна, это мама Максима Заляхова. Сегодня я немного задержусь. Буду через сорок минут. Ребенка заберу именно я. Хорошо.

Яна выдохнула и тупо посмотрела на свой телефон. Чересчур сильно сжала пальцами переносицу, затем опустила руки в паническом расслаблении, но закусила губы, и решительно ухватилась за руль.

Через 10 минут она подъехала к корпусу технологического факультета. Почему именно сюда? Здесь она начинала учиться прежде чем перевелась на физ-мат, знает каждый угол. Обернулась несколько раз. Никто не преследовал ее. На стоянке пусто. Кто знает, может быть, она перестраховалась? Яна подождала еще. Мимо прошли две женщины среднего возраста. Сумрачный зам. декана уехал куда-то на своей Калине.

Яна вышла, сделала несколько шагов по улице. Колени дрожали. Это неудобное короткое платье, в котором она похожа на малолетку, давно следовало опустить в мусорное ведро. Делать нечего, пришлось выпрямиться и поднять подбородок. Гордая пигалица – это лучше, чем понурая пигалица. Первые двадцать шагов потные ступни так и стремились выскользнуть из туфель. На двадцать первом она споткнулась и чуть не полетела на колени. «Не важно – иди дальше».

Сейчас она дойдет до парадного входа, поднимется по лестнице, войдет, и мило кивнет знакомой вахтерше, дойдет до туалета, позвонит Альберту, вернется обратно, и забирать Макса она будет уже не одна.

В женском туалете было сыро и холодно. Табачный дым вонючей копотью оседал в горле, на волосах и на одежде.

– Я буду дрыхнуть сегодня весь день, – раздался в трубке хриплый голос Альберта.

– Двадцать минут назад шантажист Сергей разговаривал с моим Максом у загородки в детском саду, – выпалила Яна.

Альберт был начальником уголовного розыска области, и Яна категорически не любила его беспокоить. Они учились в одном классе, и умудрились даже переспать разок, после чего Альберт сказал, что не позволит больше ни одной брюнетке нарушать его целомудрие. Яне тоже не понравилось. Они могли бы чаще общаться, но Альберт вскоре женился и его супруга (натуральная блондинка с густыми волосами) оказалась ревнивой как африканский крокодил.

– Тебя еще не доконала эта тягомотина? Неужели твой Костя не может с этим разобраться? – вздохнул Альберт. – Ладно, сейчас Леха подъедет к детскому саду.

Послышались короткие гудки.

Яна прислонилась спиной к грязной холодной стене женского туалета. Отзвуки слов Альберта таяли в воздухе, и на душу спускалось ласковое ледяное безразличие. Если взялась защищаться, она доведет это до конца. Хотя бы все оказалось миражом. И пусть Альберт потом всем рассказывает про свою умалишенную одноклассницу. Ничего. Главное, не дать всей этой криминальной гнили стать частью ее жизни.

Яна напряглась и стиснула зубы. С нее хватит шантажа и угроз.

На секунду закрыла глаза. Потом резко отстранилась от стены, решительно шагнула вперед, и, вздрогнув, отшатнулась. Перед ней стоял Сергей. Мрачный, без тени наигранной приветливости.

– Кому звонила?

– Да пошел ты.

Он шагнул вперед, его рука сдавила ее горло. Крикнуть стало невозможно, дыхание затруднилось. Второй рукой он быстро шарил в кармане.

Не помня себя, Яна вытащила из сумки широкий нож, и через секунду он по рукоять ушел в бок шантажиста. Он зарычал, и Яна как безумная толкнула его от себя. Он должен был упасть спиной на раковину для мытья рук, она услышала характерный звук, стон, но обернуться не смогла. Руки дрожали так, что она не сразу попала пальцами в дверную ручку. Пробежала коридор. Вахтерши нет. На улице ослепительное солнце заставило ее остановиться.

Ноги вкривь и вкось ступали по разбитой асфальтовой дорожке. В груди колотилось так, словно вместо сердца установили дренажный насос. В ушах, на шее, в голове больно пульсировала кровь. Руки сильно дрожали, едва удерживая сумку, которая сделалась тяжелее всего на свете.

* * *

Кое-как уселась в машину. Яну по-прежнему трясло. Она не в состоянии была выпустить сумку из крепко сжатых пальцев. Кисти рук онемели. Словно протезом она пошевелила правой рукой. На ней не было крови. Только на платье. Небольшая бурая капля. Она содрогнулась всем телом и открыла рот не в состоянии издавать звуки. В ужасе она тянула ткань платья прочь, отстраняя от кожи. Швы трещали, но держались.

Через голову. Она потащила его через голову. Что-то лопнуло. И порвалось. Яна ткнулась лбом в руль. В одном бюстгальтере немыслимо вести машину через весь город.

Под задним сиденьем нашелся старый коричневый свитер, забытый после выходных на даче.

Пришлось разминать правую руку – сустав заболел от напряжения. Сумочка стала такой легкой! Этот ужасный нож… Она так и не выложила его. Два года он ездил с ней на работу, совершая весь ее путь туда и обратно. Ни разу не обрезавшись, она постоянно ощупывала крепкую широкую рукоять, лезвие, такое холодное иногда… Почему она так и не нашла времени купить перцовый баллончик? Яна посмотрела на свое жалкое отражение в зеркале заднего вида. Может быть, сейчас выйдет из-за кустов разъяренный Сергей и зарежет ее в ответ? Прошли минуты, но она почему-то твердо знала, что он, этот страшный человек, заканчивает свою жизнь сейчас.

Когда он только начал их преследовать, первое что пришло в голову – положить нож в сумку, чтобы защитить сына и мужа, если что… Как медленно и как быстро прошли эти два ужасных года.

* * *

– Мам, отвези меня к дедушке, – ныл Максим по дороге домой. – Завтра в садике дурацкий день бега. Ты же знаешь, я ненавижу бегать для зрителей.

– Ты же играешь в футбол с папой во дворе, – выдавила из себя Яна. – Любой житель нашего дома может посмотреть на это.

Яну тошнило, голова кружилась, она остановила форд возле магазина.

– Купи минеральной воды, – попросила сына.

– Ну, мам, – протянул Максим. – Как насчет завтра?

– Ладно, поедем к деду, – еле слышно отозвалась Яна. В висках ухало так, что сложно было говорить.

* * *

Домой Яна возвращалась одна. Сын с радостью остался у деда.

На улице совершенно стемнело. Старые тусклые фонари светили не везде.

У подъезда как обычно чисто и хорошо освещено. Еще бы, в их доме живет половина администрации города. Лифт всегда работает.

Не в силах распрямить плечи, Яна робко переступила порог квартиры. В темноте коридор показался грязной траншеей. Казалось, Костя все знает и напряженно ждет ее. Казалось, весь город знает все до мельчайших подробностей.

– Привет, – сказала она в пустоту. Вышло очень тихо и немного сипло.

– Привет, – повторила она.

Раздался шорох из второй спальни. Константин часто уносил туда ноутбук и работал по вечерам, чтобы голоса жены и сына не отвлекали его. Это была самая дальняя комната, и если закрыть немецкую звукоизоляционную дверь, там ничего не будет слышно. Поэтому в некоторые из будних дней Яне казалось, что муж ночует на работе, когда как он находился в нескольких метрах, через стену.

Послышались тяжелые шаги.

– Мама недовольна, что ты привезла им Макса без предупреждения.

– Прости, – ответила Яна вяло. Стараясь не смотреть в глаза мужа, она аккуратно поставила свои ботинки на обувную полку.

– Ты даже не спросила, как она себя чувствует сегодня, и какие у нее планы на завтрашнее утро, – продолжал Костя.

– Свекор сказал, что я могу оставить Максима хоть на неделю, – ответила Яна смелее. Она решилась посмотреть на супруга.

Он выглядел вполне обычно.

– Ты же знаешь, – раздраженно заговорил Костя. – Отец не чувствует всех тонкостей. Он рассуждает проще. Татьяна Анатольевна требует особого отношения.

Яна как обычно, не стала озвучивать, что она думает насчет особого отношения к капризам женщины 69 лет.

– Хочешь, я позвоню ей? – примирительно проговорила она.

– Будь любезна.

Яна прошла на кухню, и, не зажигая света, вымыла руки ледяной водой. Умылась несколько раз, и в отупении оперлась на раковину.

Как во сне она набрала номер свекрови. Извинилась, и попросила уважаемую Татьяну Анатольевну поделиться планами на завтрашнее утро.

– Я заеду за Максимом завтра утром в любое время, – без эмоций сказала Яна, и тут же услышала в трубке приглушенное ворчанье свекра.

– Нет-нет, моя дорогая, – поспешно отозвалась свекровь. – Мы прекрасно проведем выходные.

– Максим будет очень рад, – ответила Яна честно. – Я обязательно позвоню завтра. И если понадобится что-то, говорите мне об этом в любое время.

– Спокойной ночи, – отозвалась свекровь.

«Значит, раньше 10 утра завтра не звонить» – поняла Яна.

– Спокойной ночи, Татьяна Анатольевна.

Яна медленно опустилась на теплый кухонный пол. В полутьме ее ноги и руки выглядели, словно гнилые коряги старого дерева. Перед глазами отчетливо предстало искаженное злобой лицо шантажиста Сергея. Почему он назвался именно этим именем? Она неистово зажмурилась, но это не помогло. Набрала чей-то номер.

– Добрый вечер, дорогуша.

– Мама, привет, – ответила Яна.

– У нас все хорошо. Папа на рыбалке выловил двух щучек.

– Ух, ты!

– Я уже приготовила их со сметаной.

– У нас тоже все хорошо, – сказала Яна.

– Передавай Константину привет от нас. Приезжайте в гости, как только у Максима начнутся каникулы.

– В нашем садике не делают каникулы.

– Ну, хорошо, как соберетесь, предупреди. Пока.

– Пока, мам.

Мучительно желая забыться, она поднялась. В квартире снова тихо. Неужели Костя забыл, что она дома? Обычно он вел себя иначе, когда они оставались в квартире вдвоем. Яна отмеряла шаги по коридору и чувствовала себя совершенно разбитой. Толкнула дверь кабинета рукой.

Картинно красивый Костя мирно спал на широком диване, темная прядь упала на лоб, и его ровное тихое дыханье говорило о том, что ей не стоит его будить.

Пошатываясь, она пошла обратно. Не раздеваясь, забралась под грубый плед на тахте и после двух часов несуразных пугающих воспоминаний, забылась тяжелым рваным сном.

***

– Маленькая царевна устала брести по лесу, и совсем было отчаялась найти дорогу, как вдруг прямо перед ней возникла узкая лесная тропа. Девочка пошла по тропе, и через несколько минут оказалась на широкой приветливой поляне, заросшей дикими маками и васильками. Впереди блестел большой овал водяной глади, это было озеро Старого Мудрого Ежика. Присела царевна на берегу заколдованного озера, и огляделась. Мимо плыла уточка с утятами и разноцветный селезень с блестящими перышками. Крикнула им маленькая царевна, попросила подтолкнуть к ней лодочку. Но утки ее даже слушать не стали, не стоило ей кидать в них камешки на поле, – прочел Гаврила Сергеевич, и обернулся на маленькую внучку. Она так серьезно, с таким вниманием слушала сказку, что он поневоле ощущал себя важным. Такая маленькая, с шарфом на горлышке. Улыбнулся и тут же вздрогнул, зажмурился как от электрического разряда. Приступообразная боль, острая неожиданная необъяснимая – это что-то новое, вчерашняя тренировка со штангой была лишней?

Сердце его не беспокоило никогда. Что это?

Через полчаса на подоконнике навязчиво заурчал телефон. Гаврила Сергеевич отрицательно относился к предчувствиям – если на роду написано, то и предчувствовать нечего – но сегодня ему определенно раздражала возможность говорить по телефону.

– Подожди-ка, принцесса, – поднялся он с неохотой. – Да? Где найден?! Кем? – Помолчал. Продолжал тише. – Приеду только завтра утром. Сегодня занят.

– Деда, почитай! Деда, почитай! – запиликала Галя. – Д-е-е-е-да! Почита-а-а-а-й!

– Д… Да, принцесса.

Гаврила Сергеевич остановился посреди комнаты, и несколько минут не мог сообразить, что для чтения ему следует снова присесть на диван и взять в руки книгу.

***

В шесть утра Яну разбудил навязчивый телефонный звонок из недр сумки.

– Да, – разлепила губы Яна.

– Бодрое утро, – насмешливо и мрачно выговорил Альберт. – Одевайся и спускайся к подъезду с вещами.

– Альберт, это глупая шутка, – выговорила Яна, и тут же поледенела, вспомнив происшедшее одиннадцать часов назад.

– Просто поговорим у меня в машине. Только ты и я, – настаивал Альберт. – Костя в бинокль может посмотреть.

– Я иду, – отозвалась Яна.

Со стороны второй гостиной не доносилось ни единого звука. Муж давно привык, что школьное начальство звонило Яне и рано утром, и поздно вечером. Костя нервничал вчера, значит, устал или на работе снова наседают с квалификацией персонала.

Яне не нужно было одеваться, она лишь почистила зубы и немного причесалась.

– С недобрым утром тебя, – буркнул Альберт, потирая мятую щеку. Вероятно, минут сорок назад он нежился в теплой постели, чвакая губами во сне.

– Что успело случиться? – безжизненно спросила Яна.

– А, ну да, – встрепенулся он, и повернулся лицом к собеседнице. – У меня так-то выходной сегодня. Звонит Петрович час назад. Двойное убийство в вашем универе.

– Двойное? – переспросила Яна изумленно.

– Значит, на одинарное ты согласна?

– Я жажду подробностей, – сухо отозвалась Яна, прислонилась лбом к стеклу.

Присутствие задиристого Альберта совершенно неожиданным образом подбодрило ее. Его живая хваткая манера была очень вовремя сейчас.

– Я только что с места преступления, поэтому расскажу как очевидец, – начал Альберт профессиональным тоном. – Некто Сергей Ш… найден мертвым в женском туалете технологического факультета. В правой руке у убитого найден нож, которым минут за двадцать до смерти Ш… была убита сторожиха того же факультета. Другой рукой убитый хватался за нож, которым его прикончили.

Яна почувствовала приступ тошноты.

– Человек, зарезавший Ш…, был ниже среднего роста. И этот неизвестный мститель, – Альберт в упор посмотрел на Яну. – Сам рисковал пасть жертвой вчера.

– Можешь надеть на меня наручники, – ответила Яна стараясь говорить уверенно. – С этим хреново жить.

– Я бы с радостью, – отозвался Альберт. – Но я с возрастом стал таким чувствительным. Жаль сажать женщину, которая покончила с… В общем, он поставлял мальчиков педофилам и так далее.

Яна вздрогнула, у нее закружилась голова. Она повалилась на широкую спинку автомобильного кресла. Альберт равнодушно глянул исподлобья.

– Все бы ничего, и через какое-то время я закрыл бы это дело. Но, видишь ли, родной дядя этого п… пострадавшего не кто иной как прокурор области. И он имеет полное право самостоятельно вести дело. Здесь он может все.

– Плевать, – отозвалась Яна безжизненно.

– Этот человек выпотрошит тебя за несколько часов. Я был помощником одного из его людей когда-то, – заговорил Альберт чуть теплее. – Можешь сразу признаться. (Пауза) Но имей в виду, твоему мужу и сыну придется очень далеко переехать в случае твоей явки с повинной.

– Я бы и не приехал, – продолжал он. – Но у нас нет против тебя не единой зацепки. Камера наблюдения в тот вечер глюкнула. Думаю, это произошло неслучайно. Никто никого не видел. Даже на ноже, торчащем в боку убитого (Яна зажмурилась) только его отпечатки. Скажу больше, не позвони ты мне вчера насчет детского садика, я и не подумал бы шевелиться по этому поводу.

– Я звонила из того самого туалета, – хрипло ответила Яна, по ее вискам стекали холодные струйки пота.

Двумя пальцами Альберт сомкнул губы Яны.

– Вы бабы народ изворотливый, – сказал он иронично. – Постарайся, потерпи ради своих мужиков. Просто смешайся с толпой, Поняла?

– Альберт, я…

– Все, вали отсюда. А то еще люди подумают чего. Все, мне еще ребенка в школу везти.

Прежде чем вернуться в квартиру, Яна неторопливо обошла вокруг дома несколько раз. Холодный неподвижный утренний воздух привел ее в чувства настолько, насколько это было возможно. На улице, да еще утром, течение самой жизни становится наиболее естественным.

Она неохотно достала из кармана ключи, и безо всякого удовольствия ощутила на щеках теплый воздух внутри подъезда. Восьмой этаж, и дверь квартиры на расстоянии вытянутой руки. Она бы закусила губы или до боли сжала кулаки, но силы девались куда-то. И она просто повернула ключ и толкнула дверь рукой.

– Вместо того, чтобы так часто кидать деньги на телефон, купила бы лучше хлеба, – недовольно заговорил Костя с булавкой в зубах.

– У меня левая брючина отклеилась, – продолжал он, потирая заспанное лицо.

– Отклеилась от чего? – не поняла Яна.

– Они приклеивают их, когда подгибают, понимаешь? – проговорил он с чувством. – Портнихи подклеивают концы брюк.

Яна поняла, что муж не успел почистить зубы. Константин тоже это понял, и исчез за дверью ванной.

Оказавшись в кресле с иголкой и брюками в руках, Яна чувствовала, что стоит на самом краю обрывистого берега. И либо она прыгнет, либо упадет, иначе и быть не может, когда зайдешь так далеко… Осталась смутная надежда на то, что внизу вода – она лучше камней.

– На неделю в Краснодар лечу, – сообщил Яне муж, наскоро проглатывая булочку с сыром.

– Когда самолет?

– Через час, – Костя поднялся из-за стола.

– Ты бросишь меня уже сегодня?

– Стой. Ты ведь не собираешься устраивать истерик по поводу того, что надоевший любовник исчезнет на неделю, и оставит тебе немного денег? Я рассчитываю застать свою жену еще более красивой, чем обычно.

Он поцеловал ее в лоб, и принялся обуваться. Слова не помогут, Костя настроился ехать еще вчера. Говорить с ним сейчас не имеет смысла. Бестактно вызывать раздражение партнера перед самым отъездом.

При других обстоятельствах Яна обрадовалась бы возможности обновить гардероб, сделать генеральную уборку, встретиться с подругами, поспать лишний раз в обеденное время. Но сейчас многое сломано одним махом, внутри очень болит, ей стало вдруг не до всего. А теперь ее Костя хочет оставить ее, он не чувствует, он не заметил…