Текст книги "С любовью к женщине"

Расул Гамзатов
С любовью к женщине

© Р. Гамзатов (наследники), 2013

© А. Бинкевич, пер., 2013

© Н. Гребнев, пер.,(наследники), 2013

© Л. Дымова, пер., 2013

© В. Звягинцева, пер., 2013

© Я. Козловский, пер., (наследники), 2013

© Ю. Мориц, пер., 2013

© Е. Николаевская, пер., (наследники), 2013

© И. Озерова, пер., 2013

© Р. Рождественский, пер., (наследники), 2013

© И. Снегова, пер., 2013

© В. Солоухин, пер., (наследники), 2013

© С. Сущевский, пер., (наследники), 2013

© Я. Хелемский, пер., (наследники), 2013

© ИД «Эпоха», 2013

С женщиной наедине
Перевод Я. Козловского

 
Друзья, извините, я к вам не приду,
И вы не звоните ко мне.
Вечер сегодняшний я проведу
С женщиной наедине.
 
 
Мы будем вдвоем: только я и она,
Часов остановится ход.
Музыкой сделается тишина
И таинство обретет.
 
 
Похожие нравом своим на орду,
Дела, не врывайтесь ко мне.
Вечер сегодняшний я проведу
С женщиной наедине.
 
 
Пусть, словно за окнами поезда лес,
Закружится вновь голова.
И станут, как звезды на черни небес,
Земные мерцать слова.
 
 
Порву я билет на ночной самолет,
Торжественный зал подведу.
Сегодняшний вечер весь напролет
С женщиной я проведу.
 

«Три страстных желанья…»
Перевод Я. Козловского

 
Три страстных желанья – одно к одному —
Душа во мне пламенно будит…
Еще одну женщину я обниму,
А после – что будет, то будет.
 
 
Еще один рог за столом осушу,
За это сам бог не осудит.
Еще один стих о любви напишу,
А после – что будет, то будет.
 
 
Я женщину обнял, но словно она
Не та, что светила надежде.
И уксусом кажутся капли вина,
И стих не искрится, как прежде.
 
 
И пущенный кем-то обидный хабар
Над горной летит стороною
О том, что угас моей лихости жар
И конь захромал подо мною.
 
 
Себя отпевать я не дам никому,
Покуда, – пусть мир не забудет, —
Еще одну женщину не обниму,
А после – что будет, то будет.
 
 
Покуда еще один рог не допью
И, каждое взвесив словечко,
Покуда стрелу не заставлю свою
Попасть в золотое колечко.
 
 
Я звезды зажгу у стиха в головах,
И время его не остудит.
И вы удивленно воскликнете: «Вах!..»
А после – что будет, то будет.
 

Любимых женщин имена
Перевод Я. Козловского

 
Встревожены земные шири,
Но знаю способ я один,
Как укротить в подлунном мире
Воинственность его мужчин.
 
 
Когда б мне власть была дана,
Вершинам всем, являя разум,
Я даровал бы в мире разом
Любимых женщин имена.
 
 
Чтоб опустились руки вдруг
Пред картою у бомбардира,
Пусть лучшей половины мира
Глаголют имена вокруг.
 
 
Когда б мне власть была дана,
Неся ответственность пред веком,
Я матерей бы имена
Присвоил пограничным рекам.
 
 
Еще дух рыцарства в чести,
И, может, власть его опеки
Переступить такие реки
Удержит воинов в пути.
 
 
В честь просветления очей,
Издав указ антивоенный,
Назвал бы звезды во Вселенной
Я именами дочерей.
 
 
И сразу бы на небе мира
Не стало б в далях грозовых
Ни одного ориентира
Для самолетов боевых.
 
 
И, обретя покой, планета
Жила бы, радости полна…
Звучат всегда в душе поэта
Любимых женщин имена.
 

«Скажи, каким огнем был рад…»
Перевод Я. Козловского

 
«Скажи, каким огнем был рад
Гореть ты в молодости, брат?» —
«Любовью к женщине!»
 
 
«Каким, не избежав потерь,
Горишь огнем ты и теперь?» —
«Любовью к женщине!»
 
 
«Каким, ответь, желаешь впредь
Огнем пожизненно гореть?» —
«Любовью к женщине!»
 
 
«Чем дорожишь ты во сто крат
Превыше славы и наград?» —
«Любовью женщины!»
 
 
«Кем был низвергнут, как поток,
И вознесен ты, как клинок?» —
«Любовью женщины!»
 
 
«С кем вновь, как рок ни прекословь,
Разделишь не на срок любовь?» —
«С любовью женщины!»
 
 
«А с чем, безумный человек,
Тогда окончится твой век?» —
«С любовью женщины!»
 

Пленительных женщин и храбрых мужчин…
Перевод Я. Козловского

 
Наверное, поздно близ белых вершин
Явился я в мир, чьи распахнуты шири:
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Уже не пришлось мне застать в этом мире.
 
 
Я рано, наверно, над бездной годин
Под желтой луною седлал иноходца,
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Увидеть не мне, а другим доведется.
 
 
А может, мой предок – вожатый дружин
Завидует мне, что, далекий раздору,
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Я больше встречаю, чем он в свою пору.
 
 
И, может, грядущего времени сын
Тому позавидует, что под луною
Знавал я немало друживших со мною
Пленительных женщин и храбрых мужчин.
 

«Хочу любовь провозгласить страною…»
Перевод Н. Гребнева

 
Хочу любовь провозгласить страною,
Чтоб все там жили в мире и тепле,
Чтоб начинался гимн ее строкою:
«Любовь всего превыше на земле».
 
 
Чтоб гимн прекрасный люди пели стоя
И чтоб взлетала песня к небу, ввысь,
Чтоб на гербе страны Любви слились
В пожатии одна рука с другою.
 
 
Во флаг, который учредит страна,
Хочу, чтоб все цвета земли входили,
Чтоб радость в них была заключена,
Разлука, встреча, сила и бессилье.
 
 
Хочу, чтоб все людские племена
В стране Любви убежище просили.
 

Если в мире тысяча мужчин…
Перевод Я. Козловского

 
Если в мире тысяча мужчин
Снарядить к тебе готовы сватов,
Знай, что в этой тысяче мужчин
Нахожусь и я – Расул Гамзатов.
 
 
Если пленены тобой давно
Сто мужчин, чья кровь несется с гулом,
Разглядеть меж них не мудрено
Горца, нареченного Расулом.
 
 
Если десять влюблены в тебя
Истинных мужей, огня не спрятав,
Среди них, ликуя и скорбя,
Нахожусь и я – Расул Гамзатов.
 
 
Если без ума всего один
От тебя, не склонная к посулам,
Знай, что это – с облачных вершин
Горец, именуемый Расулом.
 
 
Если не влюблен в тебя никто
И грустней ты сумрачных закатов,
Значит, на базальтовом плато
Погребен в горах Расул Гамзатов.
 

Будь вечностью
Перевод Я. Козловского

 
Чтоб вечностью была ты под луною,
Могу легко мгновением я стать,
Но не кори меня моей виною —
Жизнь за тебя готов всегда отдать.
 
 
Клянусь: я обернулся б метеором,
Чтоб долго ты жила, горе под стать,
Но только не казни меня укором,
Жизнь за тебя всегда готов отдать.
 
 
Ты отпусти грехи мои все разом,
Зачем, как четки, их перебирать?
Под небом, схожим с дымчатым топазом,
Жизнь за тебя всегда готов отдать.
 
 
Не укоряй, не сыпь мне соль на рану,
Склонив колени, говорю опять:
– Будь вечностью, а я мгновеньем стану,
Жизнь за тебя всегда готов отдать!
 

«Будь я проклят, все тебе к лицу…»
Перевод Ю. Мориц

 
Будь я проклят, все тебе к лицу,
Все в руках твоих – сверканье, свет!
А я… с неба падаю, как снег,
А я… ливнем с неба вниз лечу.
 
 
Сколько раз держал я про запас
Камни твердых беспощадных слов!
Но слезинки из лукавых глаз —
И язык я проглотить готов!
 
 
Взмах ресниц ли, мраморная твердь
Век прикрытых – я иду ко дну,
В двух озерах сразу я тону,
Задыхаюсь, рвется сердце… смерть!
 
 
Впереди слышны иль позади
Эти флейты сладостных шагов —
Все едино, я платить готов
Жизнью, дико бьющейся в груди!
 
 
Хочешь правду знать? Когда вот так
Близко-близко мы стоим с тобой,
Я готов – подай лишь тайный знак! —
Для твоих наивных тленных благ
Жертвовать нетленною судьбой.
 
 
Боже мой, да я горю огнем,
На меня напала слепота!
От ладони на плече моем —
Жгучий свет! Не я с тобой вдвоем —
Горная пылает высота!
 
 
Я погиб! Вселенная, прощай…
Женщина моя пришла за мной,
Чтоб водить меня из ада в рай,
Из земного края в неземной.
 
 
Знаю я, что женщина сильна
Уводить от жизни далеко.
Но меня, меня… она одна
Возвращает к жизни так легко!
 

О любви («Опять пленен…»)
Перевод Я. Козловского

 
Опять пленен…
Был мальчиком когда-то,
Пришла любовь и, розу оброня,
Открыла тайну своего адата
И сразу взрослым сделала меня.
 
 
По гребням лет не в образе богини,
А женщиной из плоти и огня
Она ко мне является поныне
И превращает в мальчика меня.
 
 
Застенчивость, бесстыдство в ней и трепет,
Вновь загораюсь я, и оттого
Воображенье преклоненно лепит
Из женщины подлунной – божество.
 
 
Любовь была опасностью чревата,
Как глупость командира, но не раз
Она являла мужество солдата,
Что безрассудный выполнил приказ.
 
 
Любовь всегда похожа на сраженье,
В котором мы, казалось бы, судьбой
Уже обречены на пораженье,
И вдруг – о чудо! – выиграли бой!
 
 
Она всегда похожа на сраженье,
В которое уверовали, но
Нежданно прибывает донесенье,
Что начисто проиграно оно.
 
 
И хоть любовь не сторонилась боли,
Она порою, ран не бередя,
Была сладка, как сон под буркой в поле
Во время колыбельного дождя.
 
 
Я возраста достиг границы средней,
И, ни на что не закрывая глаз,
Пишу стихи, как будто в миг последний,
И так влюбляюсь, словно в первый раз.
 

Открыл я книгу вековую
Перевод Я. Козловского

 
Любви чреваты рубежи
Всем, от измены до коварства, —
Здесь гибли многие мужи,
Как на границе государства.
 
 
Печальной повести листы.
Открыл я книгу вековую:
Скажи мне, женщина, где ты
Была в минуту роковую?
 
 
Зачем в неведенье спала,
Задув огонь оплывшей свечки,
Когда два черные ствола
Нацелились у Черной речки?
 
 
Ты перед вечностью в долгу
За то, что с белыми крылами
Тогда не встала на снегу
Пред воронеными стволами.
 
 
Не ты ли в час, когда сожгла
Письмо, чей пепел сжала в горстке,
Спасти поручика могла
От глупой ссоры в Пятигорске.
 
 
И не взяла б под Машуком
Поэта ранняя могила,
Когда бы с вечера тайком
Его в объятья ты сманила.
 
 
Когда бы светом звездных глаз
Ты подсветила путь возврата,
В лесной трясине б не увяз
Горячий конь Хаджи-Мурата.
 
 
Невеста из аула Чох,
Тебя сумел я оправдать бы,
Когда б издать не просто вздох
Решилась бы во время свадьбы.
 
 
Зачем твой крик не прозвучал
И не узнали люди тут же,
Что яд подсыпан был в бокал
Эльдарилава из Ругỳджа.
 
 
Верней, чем верный талисман,
Среди житейской круговерти
Спасай нас, женщина, от ран
И заблуждения, и смерти.
 
 
Но пусть, страдая и любя,
Лихой достойные кончины,
Готовы будут за тебя
Собой пожертвовать мужчины.
 

Не знала ты соперниц никогда…
Перевод Я. Козловского

 
Люблю я ночи черные, как порох,
Люблю гнездовье отчее – Цада.
Люблю всех женщин я, среди которых
Не знала ты соперниц никогда.
 
 
Люблю держать вершину на примете,
И меж границ небесных и земных
Поделены все женщины на свете
Мной на тебя и женщин остальных.
 
 
Люблю, когда в распахнутых просторах
Меня несут, мерцая, поезда,
Люблю всех женщин я, среди которых
Не знала ты соперниц никогда.
 
 
Стою ли я на скальном парапете
Или плыву вдоль берегов чужих,
Поделены все женщины на свете
Мной на тебя и женщин остальных.
 

«Кавказец из-за женщины красивой…»
Перевод Я. Козловского

 
Кавказец из-за женщины красивой,
Как слышал я в ауле Игали,
В седло садился и, склонясь над гривой,
Сломя башку скакал на край земли.
 
 
Случалось, государь властолюбивый
Вдруг потрясал стоустую молву,
Когда в мольбе пред женщиной красивой
Склонял, как раб, покорную главу.
 
 
И ты ответь, читатель мой правдивый,
В любви отвага – это ль не талант?
И ехал из-за женщины красивой
Стреляться, как на праздник, дуэлянт.
 
 
И молодой испанец под оливой
Сегодня возле дома одного
Поет в ночи о женщине красивой,
Как дед и прадед пели до него.
 
 
Зеленый луг. Река с прибрежной ивой,
Оплечьем блещут царственно шмели.
И космонавт о женщине красивой
Вздыхает вновь в космической дали.
 
 
И сам я, то несчастный, то счастливый,
Когда душа всесильна и слаба,
Пишу стихи о женщине красивой,
Как предопределила мне судьба.
 
 
Нет, в небесах решили не случайно,
Чтоб с женских лиц вовеки лился свет.
И для меня давно открылась тайна,
Что некрасивых женщин в мире нет.
 

«Любви заслуг не перечесть…»
Перевод Я. Козловского

 
Любви заслуг не перечесть,
Давай в ее земную честь
С тобой протянем руки
К друг другу возле звезд,
Над бездною разлуки
Построим в небе мост.
 
 
Давай любви почтим чутье,
И пусть предскажут в честь нее
Влюбленным гороскопы
Над каждой стороной,
Что будут век их тропы
Сходиться под луной.
 
 
Сойдется пусть тропа с тропой,
Давай мы в честь любви с тобой
И в наши будем лета
Достойны молодых,
Ромео и Джульетта
Не раз воскреснут в них.
 
 
Где рвется к берегу прибой,
Давай мы в честь любви с тобой
Такой раздуем пламень
Под облаком ночным,
Что воском станет камень,
А дикий барс – ручным.
 

Я свиданье женщине назначил
Перевод Я. Козловского

 
Не хочу, мятежный мой Кавказ,
Чтоб стрельбой меня ты озадачил,
Потому что нынче в звездный час
Я свиданье женщине назначил.
 
 
Не торгуй трехлетних жеребцов
Ты в аулах, между скал зажатых,
Верховых не шли ко мне гонцов
И на площадях уйми глашатых.
 
 
Сделай милость, вздыбленный Кавказ,
Как быкам в обуглившейся сини,
Черным тучам ты отдай приказ,
Чтобы лбов не сталкивали ныне.
 
 
Я молю тебя: угомонись
И в лихом Гунибе, и в Хунзахе,
Перестань, засватывая высь,
На луну забрасывать папахи.
 
 
Бурной крови славя колотье,
Я назначил женщине свиданье,
Не пугай обвалами ее,
Прояви, Кавказ мой, пониманье.
 
 
Я прошу тебя: повремени
Вскачь коней бросать, паля из ружей,
Амузгинской сталью не звени,
Не дыши с вершин каленой стужей.
 
 
Если б только ведал ты, какой
Я свиданье женщине назначил,
Может быть, ты собственной рукой
Многое во мне переиначил.
 
 
Старых ран, Кавказ, не береди
И не строй завалы на дороге.
Отмени на этот день дожди,
Отмени на эту ночь тревоги.
 
 
Не греми каспийскою волной,
Что приводит скалы в содроганье,
Потому что женщине одной
Я назначил в звездный час свиданье.
 

Песня («Исчезли солнечные дни…»)
Перевод Е. Николаевской

 
Исчезли солнечные дни,
И птицы улетели,
И вот одни проводим мы
Неделю за неделей.
 
 
Вдвоем с тобой, вдвоем с тобой
Остались ты да я…
Любимая, любимая,
Бесценная моя!
 
 
На косы вновь твои смотрю,
Не налюбуюсь за день…
Птиц улетевших белый пух
Пристал к отдельным прядям…
 
 
Пусть у меня на волосах
Лежит, не тая, снег…
Но ты, моя бесценная,
Как прежде, лучше всех.
 
 
Все краски вешние неся,
Вернутся снова птицы,
Но цвет волос, но цвет волос
С весной не возвратится.
 
 
И солнцу улыбнемся мы,
Печали не тая…
Любимая, любимая,
Бесценная моя.
 

«Изнывая в любовной тоске…»
Перевод Я. Козловского

 
Изнывая в любовной тоске,
Я, познав нетерпения муки,
Профиль твой на приморском песке
Рисовал, словно мальчик, в разлуке.
 
 
Под осколком скалы на скале
Возникал он в небесном чертоге.
И на мерзлом вагонном стекле,
Как резцом нанесенный в дороге.
 
 
Вот заветных стихов черновик,
Где легко под моею рукою,
Как созвучие, лик твой возник
По соседству с начальной строкою.
 
 
Взором мысленным изображал
Я на кубках черты твоей стати,
Как насечкою, ими венчал
Серебро боевой рукояти.
 
 
А в стихах рисовал я, любя,
Отвергая границы степенства,
В многих образах женских тебя…
Но достичь не сумел совершенства.
 

Молитва любви
Перевод Я. Козловского

 
Пускай любовь, небес касаясь,
Из женщин делает богинь.
Пускай горит огню на зависть
И сложит песню вновь.
Аминь!
 
 
Пусть, вознеся нас, заарканит
Она, как горная гряда.
Пусть взрослой в мыслях юность станет,
А старость в чувствах – молода.
 
 
Пускай роднит нас с небосклоном,
Но из заоблачных пустынь
К земным нас возвращает женам
В объятья райские.
Аминь!
 
 
Пускай любовь царит меж нами,
Храня от бед, как амулет.
Где есть она, – меж племенами
И меж людьми раздора нет.
 
 
Пусть сквозь сиреневую дымку
Прольется свет медовых дынь.
И пусть влюбленные в обнимку
Уединяются.
Аминь!
 
 
Пускай, как с первых дней ведется
И завещалось неспроста,
В любви мужчина не клянется, —
Клянутся лживые уста.
 
 
Пусть не считает ран сердечных
Любовь – владелица святынь,
Удерживая подопечных
В отставку выходить.
Аминь.
 

«– Скажи «люблю», – меня просили в Риме…»
Перевод Л. Дымовой

 
– Скажи «люблю», – меня просили в Риме —
На языке народа своего. —
И я назвал твое простое имя,
И повторили все вокруг его.
 
 
– Как называют ту, что всех любимей?
Как по-аварски «жизнь» и «божество»? —
И я назвал твое простое имя,
И повторили все вокруг его.
 
 
Сказали мне: – Не может быть такого,
Чтоб было в языке одно лишь слово.
Ужель язык так необычен твой?
 
 
И я, уже не в силах спорить с ними,
Ответил, что одно простое имя
Мне заменяет весь язык родной.
 

«Захочет любовь, и в клубящейся мгле…»
Перевод Я. Козловского

 
Захочет любовь, и в клубящейся мгле
Багряный цветок расцветет на скале,
И снег зажурчит на вершине.
 
 
Но в каменном сердце во все времена
Не в силах посеять она семена,
В нем терн прорастает поныне.
 
 
Смиряла любовь даже царственный гнев,
И кротким, как агнец, вдруг делался лев,
Лань рядом паслась, не робея.
 
 
Я видел воочию, как, зла не тая,
Под флейту факира танцует змея
На площади людной Бомбея.
 
 
И тихо любовь мне шепнула – «Умей
Ты действовать, как заклинатели змей»,
И грустный напомнила случай:
 
 
Одна балерина в недавнем году,
Что с флейтой волшебной была не в ладу,
Змеей обернулась гремучей.
 
 
Словами любви, это помнит весь свет,
Великий целитель и славный поэт,
Недуги лечил Авиценна.
 
 
Завидная участь, счастливый удел,
Такие б стихи написать я хотел,
Где слово – лекарству замена!
 

«Чтобы рвануться в схватку, у мужчины…»
Перевод Я. Козловского

 
Чтобы рвануться в схватку, у мужчины
Есть только две достойные причины.
И первая: родной страны защита,
Граница чья пред недругом закрыта.
 
 
Вторая – долг, что предками завещан,
Мужчинам всем повелевает он:
Собой рискуя, защищайте женщин,
Как на дуэлях пушкинских времен.
 
 
Чтоб песню спеть, от века у мужчины
Есть только две достойные причины.
И первая: любовь к земле родимой,
Которая вошла нам в плоть и в кровь
И сделалась звездой неугасимой.
Вторая – это к женщине любовь!
 

«В тебя я вновь влюблен и очарован…»
Перевод Л. Дымовой

 
В тебя я вновь влюблен и очарован…
Такого не бывает – говоришь?
Но в каждый мой приезд волшебным, новым,
Загадочным мне кажется Париж.
 
 
Бывает так. Живешь, живешь на свете.
Идет весна – и словно в первый раз
Ты чувствуешь, как молод этот ветер
И нов капели сбивчивый рассказ.
 
 
Впервые я пишу стихотворенье —
Хотя пишу стихи давным-давно.
Пусть много было радостных волнений,
Но помню лишь последнее – одно.
 
 
Бывает так… Ни убыли, ни тленья
Не знает страсть, рождаясь вновь и вновь.
Ты – первое мое стихотворенье
И первая, бессмертная любовь.
 

Отношение к женщине…
Перевод Я. Козловского

 
Я спросил на вершине,
поросшей кизилом:
«Что мужского достоинства
служит мерилом?» —
«Отношение к женщине», —
молвило небо в ответ.
 
 
«Чем измерить, – спросил я
у древней былины, —
настоящее мужество в сердце мужчины?» —
«Отношением к женщине», —
мне отвечала она.
 
 
«Чем любовь измеряется
сердца мужского?» —
«Отношением к женщине…» —
«Нету мерила такого», —
возразили служители мер и весов.
 

«Дождик за окном – о тебе я думаю…»
Перевод В. Звягинцевой

П. Ю.

 
Дождик за окном – о тебе я думаю,
Снег в саду ночном – о тебе я думаю.
Ясно на заре – о тебе я думаю,
Лето на дворе – о тебе я думаю.
Птицы прилетят – о тебе я думаю,
Улетят назад – о тебе я думаю.
Зелены кусты, скрыты ли порошею, —
Ни о чем невмочь, – о тебе я думаю.
Уж, наверно, ты девушка хорошая,
Если день и ночь о тебе я думаю.
 

Патимат («Коль в джунгли…»)
Перевод Е. Николаевской

 
Коль в джунгли
Я буду заброшен судьбой
И будет дозволено
Взять мне с собой
Все то, что мне надобно,
Что захочу —
Твою фотографию
Я захвачу.
Как талисман,
Я буду хранить
И в дожди и в туман…
 
 
Не знаю,
Что леди своей, например,
Из джунглей
Шлет лондонский пэр или сэр,
Но я нанесу
Под таинственный свист
Сонеты Петрарки
На пальмовый лист,
Свои к ним прибавлю
В безмолвной мольбе —
Меня не забудь! —
И пошлю их тебе.
 
 
А если вдруг в космос
Запустят меня, —
И там не смогу
Без тебя я ни дня
Прожить! – я с собою
Возьму твой портрет,
И впрямь – без которого
Жизни мне нет…
Мои позывные
К тебе полетят
Из космоса вниз:
Патимат! Патимат!..
 
 
Пускай на Гаити пошлют,
В Парагвай,
Везде оно будет со мной,
Так и знай, —
Заветное имя,
И в явь, и во сне,
На полюсе,
На океанской волне…
А будет мне туго,
Тревожно, темно, —
От всяких недугов
Лекарство оно.
 
 
И только
На самом краю бытия
Признаюсь,
Что имя забыл твое я
И облик твой тоже
Забыл – и конец!..
Так песню свою
Забывает певец.
И в мыслях своих
Не смогу допустить —
С собою в могилу
Любовь опустить…
 

«Я признаюсь: мне кажется порою…»
Перевод Н. Гребнева

 
Я признаюсь: мне кажется порою,
Как будто мы с тобой воскрешены
Из повестей старинных, где герои
Погибнуть от любви обречены.
 
 
Любовь своей затягивает сетью,
Она огнем того, кто любит, жжет.
Влюбленный лебедь долго не живет,
Живет лишь злобный ворон три столетья.
 
 
Стать старым лебедю не суждено,
Но он любя живет свой век недлинный,
И, заливаясь песней лебединой,
Он ворона счастливей все равно,
Хоть три столетья ворону дано
Жить в этом мире, тешась мертвечиной.
 

«В музейных залах – в Лувре и в Версале…»
Перевод Н. Гребнева

 
В музейных залах – в Лувре и в Версале,
Где я ходил, бывало, много дней,
Меня мадонны строгие смущали
С тобою странной схожестью своей.
 
 
И думал я: как чье-то вдохновенье,
Чужое представленье красоты
Могло предугадать твои черты
За столько лет до твоего рожденья?
 
 
Вдали от края нашего встречать
Красавиц доводилось мне немало,
Но в них твою угадывал я стать.
И я того не мог понять, бывало,
Как эти дочери чужой земли
Твою осанку перенять могли?
 

«Бросает свет светильник мой чадящий…»
Перевод Н. Гребнева

 
Бросает свет светильник мой чадящий.
Все в доме спит, лишь я один не сплю,
Я наклонился над тобою, спящей,
Чтоб вновь промолвить: «Я тебя люблю».
 
 
И горше были дни мои, и слаще,
Но, старше став, на том себя ловлю,
Что повторяю я теперь все чаще
Одно и то же: «Я тебя люблю!»
 
 
И я, порой неправдою грешащий,
Всего лишь об одном тебя молю:
Не думай, что настолько я пропащий,
Чтоб лгать признаньем: «Я тебя люблю!»
 
 
И мой единственный, мой настоящий
Стих только этот: «Я тебя люблю».
 

Брови
Перевод Р. Рождественского

 
Лба твоего просторная поляна,
А чуть пониже, около нее, —
Два озера, как будто два Севана.
Два озера – томление мое.
 
 
На берегах прекраснейших озер —
Мне каждое из них отдельно снится —
Лежат всю жизнь две черные лисицы,
Как будто яростный живой узор.
 
 
Хитрее нет их никого на свете.
Таких лисиц попробуй обмани.
Вот погляди: охотника заметив,
Убитыми прикинулись они.
 
 
Меня они игрой своей не тронут, —
Не зря озера страсть в себе таят!
Услышав музыку, лисицы вздрогнут,
Притворщицы не смогут устоять.
 
 
О, как они взмывают откровенно,
Лукавинкой зазывною дразня!
И как они изогнуты надменно,
Когда рассердишься ты на меня.
 
 
О, как они на ласку намекают,
Вздувая пламя у меня в груди!
А как порою предостерегают,
Безмолвно говоря: не подходи!
 
 
Я слышал много раз, что хитрость лисья
Известна миру с самых давних пор.
Но эти лисы – убедился лично —
Хитрее всех своих живых сестер.
 
 
Завидуют им все. И даже птицы
Небесные от зависти дрожат…
Две черные пушистые лисицы
Возле озер просторно возлежат.
 
 
Желанья их я выполняю мигом,
Слежу за ними, указаний жду.
Прикажут – и сражусь я с целым миром!
Прикажут – бездыханным упаду!..
 
 
Спасибо вам, лисицы, от меня
За то, что бережете вы озера.
За то, что вы не дремлете, храня
Их чистую незамутненность взора.
 
 
Спасибо вам за то, что в час, когда
К озерам тем я приходил напиться,
Вы тут же притворялись без труда,
Что вам прекрасно в это время спится.