Текст книги "Как умирали динозавры: Убийственный астероид и рождение нового мира"

Так было и во времена расцвета динозавров, все эти миллионы лет от начала юрского периода до конца мелового. Гигантские растительноядные вроде аламозавра возникли не потому, что такие существа были как-то предопределены или даже необходимы. Исполинские динозавры появились под действием эволюционных сил, которые тянули и толкали в разные стороны. Быстрый рост для достижения больших размеров был защитой от хищников, которые и сами становились все крупнее в постоянной эволюционной гонке вооружений. Гигантские ящеры вообще смогли появиться потому, что крупные размеры сопровождаются физиологическими особенностями, позволяющими крупным животным питаться огромным количеством низкокачественной пищи, например быстрорастущей зеленью вроде папоротников. И по мере того как эти динозавры становились крупнее, подталкиваемые к быстрому росту и титаническим размерам, мелкие виды получили возможность заселить те же места обитания, не говоря уже обо всех существах – таких как паразиты и насекомые, поедающие навоз, – извлекавших выгоду из наличия большого количества динозавровой недвижимости, в которой можно было поселиться. Сама жизнь создала условия для появления новых видов, изменчивость дала пространство для еще большего разнообразия, точно так же, как деревья, возвышающиеся над лесом, создают целые среды обитания в кронах, у корней и на стволах. Вся эта полнота жизни требует времени, и мезозой стал земным эквивалентом бесконечного лета, когда рептилии жили на широкую ногу.

Тем временем млекопитающие пережили собственный расцвет{60}60
  Z. Luo. 2007. Transformation and diversification in early mammal evolution. Nature 450: 1011–19.


[Закрыть]. Возможно, это звучит странно. Традиционно млекопитающих того времени рассматривают как аутсайдеров эволюции, крошечных зверьков, которые попискивают и едят жучков в те сумеречные часы, когда динозавры начинают уже клевать носом. Стереотипный образ – крошечная землеройка, грызущая доисторического сверчка. Но древнейшие млекопитающие появились примерно тогда же, когда и первые динозавры, и они процветали бок о бок с ящерами. Правда, за все эти миллионы лет они так и не выросли крупнее домашней кошки, но не все они были робкими насекомоядными. В тени динозавров жили млекопитающие, которые выглядели и вели себя как доисторические бобры, белки-летяги, трубкозубы, еноты и многие другие. И появились они не потому, что динозавры выделили им экологическое пространство. Наоборот, млекопитающие приспособились использовать экологические возможности в мелком масштабе. Появление общественных насекомых, например термитов, обеспечило источником пищи млекопитающих, способных копаться в почве и гнилых бревнах. Огромное количество детенышей динозавров, появляющихся каждый сезон, привело к возникновению хищных млекопитающих, которые питались яйцами и детенышами рептилий. Деревья, чьи кроны были слишком высоки, чтобы до них могли дотянуться даже самые крупные хищные динозавры, служат убежищем для млекопитающих, которые перескакивают с дерева на дерево на парашютах из мохнатой кожи. Возможно, млекопитающие и не формировали ландшафт, как нептичьи динозавры, но они все же не просто ждали своего часа. Они тоже меняли мир самим своим существованием в нем, и эти изменения век за веком порождали все большее разнообразие.

Распространение мезозойских млекопитающих имеет решающее значение для будущих событий. Если бы млекопитающих было мало или если бы все они были небольшими вариациями на тему насекомоядного зверька, то они были бы невероятно подвержены вымиранию. Разнообразие – не просто приправа к жизни. Оно сеет зерна выживания. Во времена вымираний, когда тяжело приходится всем, даже незначительные различия могут решить, кто выживет, а кто погибнет. Чем больше разнообразие, тем больше шансов, что некоторые виды выживут.

В Хелл-Крике, похоже, обитает столько же видов млекопитающих, сколько динозавров. Для того чтобы увидеть их, необходимо сфокусироваться на жизни в более мелком масштабе. Вот рассекает ручей зверек размером с опоссума – низко опущенная голова, мокрый нос – это дидельфодон (Didelphodon), всеядное животное, которое жует все, от улиток до маленьких динозавров. Высоко на ветке метасеквойи крысоподобное млекопитающее с длинным цепким хвостом – цимолестес (Cimolestes) – выискивает насекомых в коре. Внизу, на земле, заостренный нос похожего на белку млекопитающего по имени мезодма (Mesodma) принюхивается, прежде чем вылезти из норки. Всего через несколько мгновений все они столкнутся с тем же кошмаром, что и динозавры, – кошмаром, ставшим величайшим испытанием для жизненного разнообразия за более чем 100 миллионов лет.

Тем временем

ГДЕ-ТО НАД СЕВЕРНОЙ АТЛАНТИКОЙ

Нет необходимости хлопать крыльями и порхать. Великий летун держит свои крылья расправленными, а движение теплого воздуха время от времени вызывает мелкую дрожь вдоль огромной перепонки, натянутой между передними конечностями и телом. Этим ясным, спокойным днем беспокоиться не из-за чего. Кетцалькоатль – самое крупное воздушное существо на планете, слишком большое, чтобы его волновали мелкие крикливые птицы и птерозавры, и летающее слишком высоко, чтобы опасаться голодных мозазавров, плавающих в морских глубинах.

Он направляется домой. Не то чтобы он придерживался концепции постоянного места жительства. Но в его рептильном мозгу есть что-то, что побуждает вернуться туда, откуда прибыл, на плоскую, заросшую папоротником равнину, где много лет назад он вылупился из яйца.

Там наверняка будут и другие{61}61
  G. Grellet-Tinner, S. Wroe, M. Thompson, and Q. Ji. 2007. A note on pterosaur nesting behavior. Historical Biology 19 (4): 273–77.


[Закрыть]. Кетцалькоатли собираются вместе, чтобы соперничать, спариваться и совместно строить гнезда – десятки гнезд на расстоянии примерно взмаха крыльев друг от друга. Во время таких сборищ стоит ужасная вонь от гуано, но это неизбежно. Тираннозавры убивают всех кетцалькоатлей, которые селятся поодиночке или слишком далеко от края гнездовья; а их яйца и детеныши становятся лакомством для анзу (Anzu) – динозавра, немного похожего на попугая. Когда они вместе, они тоже рискуют потерять некоторых собратьев, но даже взрослый тираннозавр рекс не знает, как справиться со стеной клекочущих, тычущих острыми клювами птерозавров, когда они несутся в его сторону. Огромные птерозавры либо выживают вместе, либо не выживают вообще.

Кетцалькоатль, парящий над морем, из тех, кто выжил. После нескольких столкновений с голодным ахерораптором, когда он едва вылупился из яйца, ему удалось проделать путь наверх и вырасти во взрослого птерозавра с размахом крыльев около десяти метров. Более десяти лет он следовал за сменой времен года в Северном и Южном полушариях, останавливаясь то там, то сям, чтобы подцепить какого-нибудь мелкого динозаврика из зарослей папоротников, а потом отправиться на следующий фуршет. Если и существует какое-либо создание, которое знает позднемеловой мир – от его болот и лесов до гор и морей, – так это кетцалькоатль.

Парящий птерозавр клацает челюстями. Его желудок пуст. Скоро ему понадобится топливо, но сейчас с этим ничего не поделаешь. Если он опустится к воде, его может схватить один из гигантских морских ящеров или акула с зазубренными треугольными зубами. Однажды он уже видел, как это случилось с птерозавром поменьше, который подобрался слишком близко: красивый полет, внезапно прерванный пенным всплеском и расходящимся по воде красным кругом. Но даже если бы ему удалось найти участок моря без хищников, его клюв не приспособлен для того, чтобы выхватывать рыбу на лету. Ведь вода гораздо плотнее воздуха{62}62
  S. Humphries, R. Bonser, M. Witton, and D. Martill. 2007. Did pterosaurs feed by skimming? Physical modelling and anatomical evaluation of an unusual feeding method. PLOS Biology 5 (8): e204.


[Закрыть], и, если при виде мелькнувшей серебристой чешуи птерозавр опустит нижнюю челюсть в волны, это создаст такую силу сопротивления, что он упадет головой вниз, и, чтобы снова взлететь, ему придется дергаться, трепыхаться и отчаянно махать крыльями, и в результате тратить энергию, несопоставимую с теми немногими жирными калориями, которые он мог бы получить.

Уж лучше дождаться материка. Возможно, там найдется несколько годовалых динозавров, которых можно будет схватить и проглотить. Он стал своего рода экспертом по их ловле. Конечно, на суше кетцалькоатль довольно неуклюж, но все же способен передвигаться, как на ходулях, и на каждый его шаг приходится много шагов маленьких убегающих динозавров. Длинная шея и клюв тоже помогают сократить расстояние до аппетитного дино-снека, который он разбивает о землю, прежде чем проглотить целиком, ведь у него нет зубов, чтобы жевать. Несколько таких перекусов могут прибавить ему сил, чтобы вернуться туда, где он вылупился. Скоро он будет там. Осталось совсем немного.

3
Первый час

Анкилозавр чувствует: что-то не так.

Два десятилетия самка-анкилозавр бродила по Хелл-Крику и, будучи своего рода живым танком{63}63
  V. Arbour and J. Mallon. 2017. Unusual cranial and postcranial anatomy in the archetypal ankylosaur Ankylosaurus magniventris. Facets 2 (2): 764–94.


[Закрыть], была практически неуязвима. Ряды покрытых кератином бляшек на спине, заостренные шипы, торчащие по бокам из анатомического шва между брюхом и спиной, и, конечно, набалдашник из тяжелой кости на кончике хвоста служили достаточным зримым предупреждением, чтобы только самые смелые или отчаявшиеся тираннозавры вставали на ее пути. Броня покрывает даже ее веки, их защищают особо прочные чешуйки, которые могут предотвратить неприятные уколы или ссадины. И даже если тиран подходил настолько близко, что становился опасным, достаточно было просто поджать ноги, прижаться брюхом к земле и размахивать огромной булавой из стороны в сторону. Любой хищник, который не поймет намек сердитого семиметрового анкилозавра, защищающего свое пространство, вполне может уйти с раздробленной ногой и перспективой умереть от сепсиса, голода или пасти другого хищника.

Но сейчас самка-анкилозавр беспокоится не потому, что рядом тираннозавр или какой-то другой острозубый пришелец. Враг повсюду и нигде одновременно. Земля грохочет и ходит ходуном, как будто что-то вот-вот вырвет опору из-под ее лап с пальцами-копытами.

Всего несколько мгновений назад огромная анкилозавриха расположилась на берегу озера, усеянном потрескавшимися камнями, где она могла на твердой опоре спокойно опустить бронированную голову и хлебать в свое удовольствие, не боясь, что увязнет в мягком топком иле и гниющих водорослях. Но стоило ей сделать первый прохладный глоток, как земля будто зашаталась под ногами. Все вокруг задрожало, словно все соседи-динозавры одновременно запрыгали на месте. Вот только рядом не было других крупных динозавров. Если не считать нескольких птиц и круживших над головой птерозавров, она была одна. Сбоку от нее, там, где лес вплотную подступал к озеру, деревья словно танцевали, дергаясь и раскачиваясь взад-вперед, встревоженная стая птиц пронзительно верещала. Высоченная метасеквойя завалилась набок, разбросав во все стороны почву, и с грохотом рухнула на сухое дерево по соседству.

Затем тряска беззвучно прекратилась. Деревья качнулись в последний раз и вернулись в вертикальное положение, как ни в чем не бывало. Внезапно воцарилась зловещая тишина. Самка-анкилозавр стояла неподвижно. Ей не с чем было сравнить произошедшее, не было опыта, который подсказал бы, что делать дальше. Она отступила от кромки мутной воды и замерла, приподняв хвост. Она ждала. Сделала вдох. Ничего. Высоко в небе раздраженно взвизгнул птерозавр, когда к нему слишком близко подлетел сородич, но других звуков не было. Это само по себе было страшно. В Хелл-Крике обычно было шумно. Уханье, рычание, клекот, взвизги и прочие всевозможные звуки не оставляли места тишине. Даже когда сгущалась тьма, насекомые все еще жужжали и перекликались в подлеске. Теперь же все остановилось. Казалось, Земля замерла в ожидании. Анкилозавриха фыркнула и начала разворачиваться. Она направлялась к своему излюбленному убежищу в тени, к удобной ямке, которую выкопала в земле в небольшой хвойной роще. И тут произошел второй толчок, который сместил само каменное основание под почвой, геологические проводники сейсмических волн, приходивших короткими импульсами с интервалом всего в несколько минут. Защита, так хорошо служившая самке-анкилозавру, стратегия, которая отваживала самых злых и страшных острозубых хищников, теперь казалась глупой. Да и что сделаешь против земли под ногами?

Не бывает двух одинаковых падений метеорита. Скорость падающего тела, его размеры, угол, под которым оно врезается в планету, и окружающая среда, в которую он попадает, – все играет роль. Иными словами, последовательность событий, случившихся в Хелл-Крике, не была неизбежной. Будь вращение Земли или скорость астероида чуть-чуть другими, огромный кусок камня мог упасть в океан. Кратер все равно был бы огромным, но необходимость преодолеть толщу воды хотя бы немного смягчила удар. Либо болид мог упасть на грунт над породами, образовавшимися в каменноугольном периоде, когда обширные болота, поросшие древними деревьями, оказались погребены под землей и превратились в огромные пласты углерода. В этом случае от удара могли воспламениться подземные залежи угля, и начались бы подземные пожары, которые выбросили бы в атмосферу огромное количество углекислого газа. В результате началось бы глобальное потепление, которое, безусловно, стало бы непростым вызовом, но с подобными катаклизмами жизнь на Земле уже справлялась раньше. Еще вариант: астероид мог врезаться в относительно инертный камень. Тогда горные породы в месте удара расплавились бы, произошли бы землетрясения, в небо поднялись бы обломки, а может, из близлежащих вулканов произошел бы выброс лавы, но катастрофа была бы локальной.

В сравнении с тем, что произошло на самом деле, хуже вряд ли могло быть.

Астероид летел с северо-востока и пронесся к месту падения так быстро, что увидеть можно было разве что мелькнувшую полосу ярко-красного света{64}64
  G. Collins et al. 2020. A steeply-inclined trajectory.


[Закрыть]. Он падал не перпендикулярно. Каменная глыба врезалась в Землю под углом примерно в 45 градусов. В какой-то момент все оставалось так, как было всегда. А потом, в один ослепляющий миг, это место на земной поверхности будто прорвало, как лопнувший прыщ. Удар был так силен, что численные описания кажутся нелепыми. В результате столкновения высвободилось столько же энергии, сколько содержат 100 тератонн динамита, что соответствует 420 зеттаджоулям: воздействие настолько мощное, что ни один разум на планете не в состоянии по-настоящему осознать масштабы той катастрофы. С момента образования Земли ничего подобного не происходило, случилось невозможное. Вообразите самый большой взрыв, какой только можете, и он все равно будет ничтожно мал по сравнению с этим ударом.

Преступный астероид – это не какой-нибудь космический обломок, который грохнулся где-то посреди поля. Не болид, который просто зарылся в грязь и начал беспомощно дымиться. Движущая сила удара вдавила астероид в земную кору, и огрубевшая кожа планеты тут же растаяла от жара и натиска звонкого космического шлепка. Камень не просто дробился при контакте с болидом. Порода, не подвергшаяся мгновенному испарению или выбросу в атмосферу, превратилась в почти жидкую форму, камень двигался, как вязкая кровь. Вспомните, как падающая капля образует углубление на поверхности воды, создавая крошечное сверкающее кольцо, которое расходится в стороны, а потом сходится обратно в месте падения. А теперь представьте себе, что и капля, и вода, в которую она упала, состоят из камней и дело происходит не в луже, а на участке земной поверхности, столь обширном, что его видно с Луны. Горная порода отталкивалась от места удара и поднималась вверх, возвышающиеся бока были еще слишком неустойчивыми, чтобы выдержать собственный вес. Камни поднимались и снова опускались к центру, образуя над точкой удара возвышение. Но вся эта растолченная, раздробленная каменная масса оставалась в движении. Не успела в середине кратера образоваться вершина, как он начал рушиться сам на себя. Камень трескался, ломался и падал, превращаясь в беспорядочную груду потревоженной породы.

Все это происходило не более пяти минут после столкновения.

Как ни велика разрушительная сила, образовавшая кратер диаметром более ста шестидесяти километров, момент удара – это только начало. Вся эта сила должна куда-то деться{65}65
  R. DePalma, J. Smit, D. Burnham, et al. 2019. A seismically induced onshore surge deposit at the KPg boundary, North Dakota. PNAS 116 (17): 8190–99.


[Закрыть]. И она движется дальше, проходя сквозь камень и воду, а ударная волна невольно сообщает о случившемся всей планете.

Место падения астероида находилось на краю того района, который в будущем станет южной частью Мексиканского залива. Удар пришелся на побережье и затронул как море, так и сушу. От страшного жара неисчислимые галлоны морской воды мгновенно испарились, образовав огромное пустое пространство в океане. От краев этой бездны вода расходится в стороны в виде исполинских мегацунами, и волны многометровой высоты устремляются к берегам, где даже сопротивление суши – ее берегов, лесов и всего живого на ней – останавливает их лишь после того, как они достигают нескольких километров вглубь суши{66}66
  R. Paris, K. Goto, J. Goff, and H. Yanagisawa. 2020. Advances in the study of mega-tsunamis in the geological record. Earth-Science Reviews 210: 103381.


[Закрыть]. Подхваченные волнами тела огромных морских рептилий бьются о то, что еще недавно было сушей, вода ревет и бушует там, где бродили динозавры. Затем вода отступает. Ударившись с силой о берег, волны уходят восвояси, устремляясь туда, откуда пришли, неся с собой мусор и песок. Когда вода успокаивается, на месте удара остается центнер песка.

Камень тоже испытывает воздействие ударной волны. Скальные массивы далеко не так незыблемы или неподвижны, как кажется. Они просто существуют в другом масштабе времени, более медленном. Достаточно сильный удар привел горные породы в движение, вызывая их смещение и деформацию, в то время как физическая энергия удара поглощается земной корой. Ударная сила не просто проникает во внешний слой Земли и разбрасывает камни вокруг места падения. Энергия течет наружу, перемещаясь по коренной породе поперек тектонических плит и сквозь них. Километр за километром она распространяется сквозь камень, направляясь прямо к Хелл-Крику. Сколько времени займет ее путь? Около пятнадцати минут.

Первый толчок застал нашу самку-анкилозавра врасплох. Второй был странной и непостижимой помехой, потрясением, от которого деревья валились, а у динозавров подкашивались ноги. Третий толчок, пришедший через десять минут после первого, имел более серьезные последствия.

Когда анкилозавриха появилась на берегу озера, все было спокойно. Водная гладь была спокойной, ее нарушала разве что бегущая водомерка да рыбы, которые то тут, то там с плеском хватали с поверхности насекомых. Сейчас здесь как будто прилив, но очень уж быстрый. От сотрясений воду кидает взад-вперед, с каждым разом все сильнее. В одну сторону, потом в другую, туда-сюда, вода держится за воду, пока не начинает казаться, будто все озеро движется с каждым взмахом. А потом оно проливается.

Вес воды стал слишком велик, чтобы озерная котловина могла его выдержать. Вода вздымается с одной стороны озера, а затем обрушивается на другую, бьется о дно с такой силой, что пробивает слой древних отложений, сформировавшихся давным-давно. Десять миллионов лет назад здесь было теплое внутреннее море. Аммониты со свернутой в спираль раковиной плавали в пронизанной солнцем воде, стараясь избежать сокрушительной пасти мозазавра. Когда вода отступила и местность пересохла, головоногие исчезли, погибшие превратились в окаменелости, которые миллионы лет пролежали под землей, невидимые под озером. Но теперь древние пустые раковины снова показались на свет, поднятые стоячей волной в широком водоеме. Поток воды вспарывает дно, спотыкается сам о себя и обрушивается, посылая очередную волну в окружающее пространство – прямо в направлении самки-анкилозавра.

Внезапно шеститонное животное становится не более чем огромной макушкой, которая крутится в воде. Широкая, покрытая остеодермами спина динозавра бьется о ствол дерева, и мутные волны отбрасывают его прочь. Самка-анкилозавр машет лапами, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. К борьбе с землетрясениями и потопами эволюция ее не готовила. Она отлично приспособлена защищаться от острых зубов и неторопливо пережевывать папоротники в свое удовольствие. Но гибкости у нее не больше, чем у кирпича, и она ничего не может поделать, когда ее швыряет во все стороны и несет вместе с супообразной смесью из динозавров, ила, растений, окаменелостей и мусора.

Вскоре после водных процедур наша героиня приходит в себя. Каким-то образом поток направил ее вниз по течению и вынес бронированное тело на песчаную отмель. Она пробует встать, но огненная вспышка пронзает левую заднюю конечность. Что-то сломано. Она пытается встать еще раз, издавая мучительное мычание, когда боль обжигает снова, но по крайней мере она может, пусть и медленно, передвигаться на трех лапах, пока не найдет место, где можно будет отдохнуть, поспать и прийти в себя.

Все вокруг теперь кажется странным. Разлившаяся вода выкорчевала целые рощи деревьев – возможно, из-за подземных толчков их корни держались уже не так крепко. А послеполуденное солнце светит красным, большой сердитый шар на далеком горизонте. Самка-анкилозавр видела такое раньше. Когда горят леса, солнце становится краснее пламени. Она не понимает, в чем дело, ей неведомы причины, по которым сажа и пыль влияют на преломление солнечных лучей в атмосфере, достаточно знать, что связь есть.

Хотя самка-анкилозавр насквозь промокла, она не чувствует холода. Скорее, послеполуденный воздух кажется неестественно теплым. Сам воздух пышет жаром, и отдаленные края поймы при взгляде на них будто колышутся. Дальше будет только жарче.

То, что подброшено вверх, должно упасть{67}67
  D. Robertson, W. Lewis, P. Sheehan, and O. Toon. 2013. K-Pg extinction: Reevaluation of the heat-fire hypothesis. Journal of Geophysical Research: Biogeosciences 118 (1): 329–36.


[Закрыть]. Врезавшись в планету с громогласным ревом, астероид не остался монолитом. Когда он входил в атмосферу Земли, от него отваливались куски, а еще большее количество породы треснуло и разлетелось по сторонам, когда он попал в цель. Каменистые слои земной коры тоже раскололись и распылились – превратились не просто в обломки или осколки, а в пыль. Удар сокрушил породу до уровня составляющих ее минералов, затвердевшие кристаллы кварца разбились вдребезги. Жар был настолько силен, что часть камня превратилась в крошечные стеклянные сферолиты. Астероид был глыбой-матерью, породившей бесчисленное множество крошечных отпрысков, многие из которых были заброшены высоко в атмосферу одной только силой удара.

Трудно переоценить огромное количество вещества, которое поднялось в атмосферу от единственного удара. В результате столкновения почти мгновенно образовалось более 50 000 кубических километров измельченной, расплавленной, деформированной породы{68}68
  P. Hull, A. Bornemann, D. Penman, et al. 2020. On impact and volcanism across the Cretaceous-Paleogene boundary. Science 367 (6475): 266–72.


[Закрыть]. Трансформация подстилающего камня была столь быстрой, что сотрясший землю удар выбросил в атмосферу более 350 миллиардов тонн серы и 460 миллиардов тонн углекислого газа. Состав верхних слоев атмосферы, куда попали сотни миллиардов тонн парниковых газов, начал меняться почти сразу.

Вся эта пыль, стекло, обломки от столкновения с астероидом не просто оседают на место удара, как одеяло. Продукты столкновения взлетели высоко вверх и теперь понемногу падают обратно на Землю. Каждая частица по отдельности – мелочь. Но, подобно породившему их камню, они создают трение в воздухе, когда земное притяжение влечет их вниз. Количество обломков, образовавшихся в результате удара, огромно, их столько, что отдельные камни долетели аж до меловой Новой Зеландии. И пока эти частички пыли, камня и другие геологические элементы разлетаются, они нагреваются. Они трутся о воздух, выделяя тепло.

Почти через час после ужасных подземных толчков на Хелл-Крик начинают падать крошечные частицы. Большинство из них слишком малы, чтобы их заметить. Другие достаточно велики, чтобы, падая на почву, на динозавров, на воду и деревья, издавать шлепающий звук. Их скорость не так велика, как у их родителя. Ни одного динозавра они не прошьют насквозь. Ужас наступает медленнее, и убеждать от него труднее. Температура начинает стремительно повышаться, от жаркой до невиданной прежде, а потом до невыносимой. Все, кто может, зарываются в норы. Обитатели озер погружаются в воду и держатся как можно ближе ко дну. Птицы и мелкие динозавры пытаются укрыться в дуплах деревьев и заброшенных подземных норах. Но скоро спасения не будет даже в лесу. Жаркие пятна начинают расползаться по опавшей листве в подлеске. Вспыхивают бесчисленные обжигающие огоньки. Языки пламени соединяются друг с другом. Вырастают огненные стены, превращая остатки дня в преждевременную, перегретую ночь.

Анкилозавриха в панике. Недалеко от места, где ее выбросило на берег, она все же входит в воду, упираясь копытами в ил, чтобы удерживать себя на месте, а ноздри над водой. Ей нельзя погрузиться под воду. Ей нельзя заснуть. Мимо с ревом проносится объятый пламенем тираннозавр и исчезает там, где его ждет лишь еще больше огня.

Тем временем

У БЕРЕГОВ АНТАРКТИДЫ

Воздух. Мортурнерия (Morturneria) провела всю жизнь под водой, не зная грубого прикосновения прибрежного песка к своим ластам, но связь с поверхностью для нее неизбежна{69}69
  F. O'Keefe, R. Otero, S. Soto-Acuna, et al. 2016. Cranial anatomy of Morturneria seymourensis from Antarctica, and the evolution of filter feeding in plesiosaurs of the Austral Late Cretaceous. Journal of Vertebrate Paleontology 37 (4): e1347570.


[Закрыть]. Время от времени ей нужно поднимать огромную длинную шею над толщей воды, чтобы отфыркнуть насыщенную солью слизь и сделать очередной глоток воздуха.

Мортурнерия не самый крупный плезиозавр и даже не самый устрашающий. За более чем сто миллионов лет рептилии, подобные ей, распространились по водам мира в сотнях вариаций. Некоторые их них были чудовищно громоздкими, короткоголовыми хищниками, которые пожирали любого, кому случалось угодить в их внушительную пасть. У других же форма тела была такая же, как у нее, – что-то вроде змеи, продетой сквозь панцирь черепахи. Относительно компактное тело является точкой опоры для четырех широких ласт-крыльев, с помощью которых она передвигается по воде, а также для смехотворно длинной шеи.

Большинство длинношеих плезиозавров, как правило, рыбоядные. Они охотятся из засады, двигаясь телом в одну сторону, а шеей – в другую, чтобы поймать ничего не подозревающую рыбешку или кальмара. Но на это уходит много энергии. В открытом океане за пиршеством следует голод. Возможно, плезиозавру повезет наткнуться на сверкающий косяк рыб или яркую стайку кальмаров, а может, ему встретится разве что щелкающая пасть хищного мозазавра. Но ближе к берегу можно найти другую еду. Ракушки, ракообразные и другие лакомые кусочки разбросаны по песчаному дну прибрежного шельфа – вечный «шведский стол» из беспозвоночных{70}70
  C. McHenry, A. Cook, and S. Wroe. 2005. Bottom-feeding plesiosaurs. Science 310 (5745): 75.


[Закрыть]. Больше всего пищи не в коварных водах открытого моря, а в укромных песчаных уголках.

За миллионы лет до времен мортурнерии плезиозавры бороздили песок вдоль побережий. Заглатывание камней за компанию с беспозвоночными помогало размалывать раковины, высвобождая питательные вещества внутри них. Но при этом ранние плезиозавры упускали много пищи. Их острые зубы смыкались, но между покрытыми эмалью конусами все же оставались широкие промежутки. Они могли, как сетью, зачерпнуть ртом двустворчатого моллюска или краба, но более мелкие животные легко ускользали в клубах ила. А рептилии с зубами помельче и посаженными поплотнее могли вылавливать мелких рачков, креветок, червей и другие лакомства из донных песков; в результате у них было гораздо больше энергии на то, чтобы найти пару, обзавестись потомством и передать свою особенную улыбку следующему поколению. Повторяясь раз за разом, эта череда эволюционных событий привела к появлению мортурнерии.

Наполнив легкие, плезиозавр взмахивает широкими грудными плавниками и устремляется ко дну. Он не торопится. В случае спешки он мог бы двигать и передними, и задними ластами, чтобы удрать от опасности. Но сейчас поблизости не заметно ни акулы, ни мозазавра. Используя задние ласты в качестве мясистых рулей, он опускается ко дну в поисках лучшего места для вычерпывания грунта. Вот.

Зубы мортурнерии далеко не такие мощные и устрашающие, как у остальной плезиозавровой родни. Естественный отбор привел к тому, что в ее роду зубы мелкие и плотно прилегают друг к другу – зубастая версия китового уса. Приближаясь ко дну, она открывает пасть, отталкивается ластами, чтобы ускориться и преодолеть сопротивление донных осадков, и зачерпывает полный рот песка, ила и живущих в нем беспозвоночных. В мгновение ока пасть захлопывается, плоский язык рептилии прижимается к нёбу, процеживает осадок между зубами, и питательные микроорганизмы застревают в ловушке иглообразных конусов. Глоток – и питательная смесь отправляется в длинный путь через огромный пищевод к желудку. Мортурнерия разворачивается, чтобы во второй раз зайти на подводную посадку тем же путем. Затем в третий. Затем в четвертый. На краткий миг участок морского дна разрезают крошечные колеи – канавки, которые вскоре занесет песком, и они снова станут местом будущих завтраков, обедов и ужинов.

Насытившись, по крайней мере на сегодня, мортурнерия возвращается к поверхности для очередного вдоха. Но не только за этим. Время от времени ей нравится подпрыгнуть и высунуть шею из воды. Иногда это просто вопрос любопытства. Но бывало, что это спасало ей жизнь – например, когда она заметила нос приближающегося мозазавра, который в противном случае мог подкрасться внезапно. Отзываясь на сокращение мышц у основания шеи, вода стекает по пятнистой синеватой коже. Солнце уже садится, приобретая красноватый оттенок. И тут что-то шлепается в воду неподалеку. Мортурнерия замирает на поверхности, поворачивает голову и замечает еще один всплеск на океанской глади, потом еще и еще.

Что-то горячее больно жалит ее в голову. Она шипит, не понимая, откуда взялась боль. Теперь она начинает чувствовать такие же укусы на спине. Это не зубы хищника или соперника, боль не настолько сильна, чтобы немедленно уплыть прочь. Мортурнерия снова шипит, что-то маленькое и твердое срикошетило от одного из зубов зверька. Мортурнерия мотает головой. Лучше нырнуть под воду, пока не закончится этот странный ливень. Она делает глубокий вдох и ныряет поглубже. Здесь ей ничего не грозит.