Текст книги "Жить, чтобы любить"

Глава 12
Дурное влияние

Следующие две недели пролетели как один миг. Эван стал частью моей повседневной жизни. Он безропотно принял все связанные с ней ограничения, хотя и не оставил попыток внести в нее некоторое разнообразие.

Он не забывал об установленном для меня комендантском часе, но при этом не упускал возможности воспользоваться свободным временем, на которое я имела право, участвуя в школьной жизни. Так, однажды вечером он уговорил нас Сарой после завершения работы над версткой газеты приехать к нему домой. Там нас уже ждал Джейсон, и мы вчетвером попробовали сыграть в бильярд. Мы с Сарой старались, как могли, правда, до Эвана с Джейсоном нам было еще далеко. Сара смеялась над своими промахами и шутливо упрекала меня в неспособности провести прямую линию, когда я закатила шар в лузу с неправильной позиции. Теперь я возвращалась домой с улыбкой на губах, напрочь забывая о присутствии Кэрол с Джорджем и лелея воспоминания о прошедшем дне.

Тот факт, что меня до сих пор ни разу не застукали, действовал вдохновляюще. И с каждым разом мне было все легче соглашаться на предложения Эвана пуститься в очередную авантюру. Мне, конечно, не стоило забывать, что я не самый везучий человек на свете, но захватывающее чувство риска как-то само собой вошло в привычку.

В один из таких вечеров Эван учил меня водить машину на школьной парковке, а Сара, покатываясь со смеху, следила за моими неуклюжими маневрами. Было уже довольно поздно, парковка давно опустела, а с дороги благодаря растущим по обочинам деревьям она не просматривалась. Наверное, если бы я могла видеть себя – кряхтящую и сопящую от натуги – со стороны, то также смеялась бы до упаду. Эван проявлял завидное терпение и настойчивость, и в результате я хотя и из-под палки, но научилась плавно переключать передачи. Он попытался уговорить меня попробовать свои силы на шоссе, однако я наотрез отказалась.

В то воскресенье мы опять встретились в библиотеке. Чтобы выкроить побольше времени для встречи с Эваном, я сказала дома, что мне надо поработать над докладом по истории. В пятницу, уже прощаясь, он зачем-то попросил меня одеться потеплее. И когда мы, миновав несколько маленьких городков к западу от Уэслина, приехали в государственный парк, я была рада, что последовала его совету, так как холодный воздух обжигал кожу.

Эван увлек меня по устланной опавшими листьями грязной дороге вглубь леса. От ходьбы кровь быстрее побежала по венам, и лишние слои одежды стали вроде бы ни к чему. Чтобы пройти дальше в лес, нам пришлось преодолеть приличный кусок пустоши. Я сняла перчатки и завязала куртку вокруг пояса, оставшись во флисовом джемпере.

Мы с Эваном шли молча. Я старалась держать в поле зрения его темно-синий рюкзак. Царящая кругом тишина успокаивала. Какое счастье вдруг оказаться вдалеке от Уэслина в окружении нетронутой природы, слышать только пение птиц и шелест листьев! Я дышала полной грудью, вбирая в себя красоту осеннего леса.

Эван остановился у подножия огромной скалы высотой не меньше ста футов, которая напоминала врезавшийся в горный склон огромный, абсолютно гладкий валун.

– Ну что, готова? – задрав голову, спросил Эван.

Я остановилась, окинула взглядом каменную глыбу и осторожно поинтересовалась:

– К чему я должна быть готова?

– Мы спустимся на веревке с отвесной стороны скалы, – улыбнулся он. – Не волнуйся, не такая уж она и высокая.

– Мы – что?!

– Тебе понравится, обещаю. – Несмотря на мою бурную реакцию, он сохранял абсолютную невозмутимость. – Вчера я обследовал это место. Слева есть узкая тропинка, она ведет прямо на вершину, – сказал он и, заметив, что я застыла на месте, добавил: – Доверься мне. Хорошо?

– Никогда, – покачала я головой.

– Ну давай же! – рассмеялся он и пошел по тропинке в гору, а мне ничего не оставалось, как грустно плестись за ним.

Сверху отвесный склон казался еще выше, чем снизу. От страха у меня засосало под ложечкой, но я не поддалась панике, а, наоборот, неожиданно почувствовала выброс адреналина.

«Здесь мне и суждено разбиться насмерть», – отрешенно подумала я. Эвана я догнала на небольшом плато, где он уже начал раскладывать снаряжение.

– Готова? – спросил он.

– Конечно, – сделав глубокий вдох, произнесла я помертвевшими губами.

И прежде чем я успела передумать, Эван уже просунул мои ноги в веревочные петли и плотно их закрепил. Попутно он объяснил, как правильно спускаться по веревке и куда ставить руки. Я очень внимательно слушала, поскольку прекрасно понимала: в противном случае это будет последним, что я слышала в этой жизни, хотя Эван и обещал следить за каждым моим шагом и уговаривал ничего не бояться. Конечно, ему было легко говорить!

Обмотав меня веревкой через восьмерку, пристегнув ее к моему поясу и привязав конец к крепкому дереву, Эван вернулся к подножию скалы, куда сбросил страховочный конец. Он должен был проследить за тем, чтобы я не разбилась насмерть, или, может, наоборот, собирался полюбоваться картиной моей смерти. Затем я, пятясь, подошла к краю скалы. Первый шаг оказался самым трудным, особенно если учесть, что я все время отклонялась назад, опровергая тем самым законы гравитации. Но адреналин гнал меня вниз, и я оказалась на отвесном склоне уходящей в небо скалы. Я замерла, усиленно борясь с искушением вжаться в скалу.

Эван инструктировал меня снизу, объясняя, под каким углом спускаться и куда ставить ногу. Осторожно цепляясь за веревку правой рукой, я аккуратно сползала вниз. Немного привыкнув к спуску, я начала потихоньку нащупывать ногами небольшие выемки и вот так, медленно и очень осторожно, наконец коснулась твердой земли. Спуск занял меньше времени, чем я ожидала, и все же как приятно было вернуть себе возможность выпрямиться.

– Ну что скажешь? – ухмыльнулся Эван.

– Мне понравилось, – призналась я и даже нашла в себе силы улыбнуться.

– А я в этом и не сомневался, – отстегивая меня от веревки, заявил он.

Мы совершили еще несколько спусков, и с каждым разом я чувствовала себя все спокойнее и увереннее. Последний раз Эван спустился со скалы головой вниз, причем так быстро, что у меня перехватило дыхание.

– Все, шоу окончено, – пробурчала я, когда он приземлился на ковер из опавших листьев.

– Не волнуйся. Когда немного освоишься, то еще будешь с нетерпением ждать повторения.

– Мне бы твою уверенность!

– Похоже, я нашел идеальное место, чтобы осваивать вождение, – сообщил Эван, когда мы возвращались назад. – На этой дороге практически нет машин. Можем попробовать во вторник вечером, когда ты закончишь работу над докладом.

– Ты что, шутишь?! Неужели ты думаешь, что я рискну сесть за руль в темноте?

– Ты права, – согласился он. – Давай начнем днем, после тренировки по футболу. А потом вернемся в школу, чтобы ты могла закончить доклад.

– Поживем – увидим, – расплывчато ответила я.

– А ты сможешь прийти на матч в честь вечера встречи выпускников в пятницу?

– Нет, – отрезала я.

– А на танцы в субботу?

В ответ я лишь громко рассмеялась.

– Ты что, собираешься на школьный бал? – сама не понимая зачем, поинтересовалась я.

– Не думаю.

– Почему нет? – чувствуя непонятное облегчение, спросила я. – Только не говори, что тебе не с кем туда пойти.

– Эмма, я не могу. Ведь я уже встречаюсь с тобой. Разве нет? – решил поддразнить он меня.

– Заткнись! – одернула я Эвана. – И не вздумай утверждать, будто все именно так и считают! Надеюсь, ты сказал, что это неправда?

– Я не говорил ни того ни другого.

– И очень глупо, – бросила я на него сердитый взгляд. – Почему ты хочешь, чтобы все верили в то, чего нет?

– А какое мне дело до них до всех?

– Что ж, можешь спокойно пригласить на бал кого-нибудь, кто тебе небезразличен, – не обращая внимания на его равнодушный тон, заявила я.

– Я только что именно это и сделал.

– Нет, ты не приглашал меня на бал, – довольно резко сказала я.

В ответ он только пожал плечами. Я отвернулась и пошла вперед по тропинке.

– А что случилось с Хейли? – решила я немного сместить акценты. – Ты разве не знаешь, что ее собираются выбрать королевой бала?

– Ты что, серьезно?! – фыркнул он. – А ты хоть раз пробовала с ней разговаривать?

– Не уверена, что она даже знает, как меня зовут.

– А вот мне кажется, что она это прекрасно знает, – заявил он. – Тем более что ты теперь встречаешься со мной.

– Эван! – не выдержала я. – Прекрати сейчас же!

– Если честно, – начал он, – я в этой школе недавно, и идея пойти на бал меня не слишком прельщает. И никто другой мне не нужен.

И у меня вдруг забилось сердце, но разум подсказывал, что даже думать об этих словах не стоит.

– А тебе никак не удастся переночевать у Сары после твоего субботнего матча? Тогда мы смогли бы встретиться и сходить в кино, что ли.

– Нет, и не надейся. Моя тетя работает в том же здании, где находится и отдел среднего образования. Она прекрасно знает о предстоящем школьном бале и ни в жизнь не поверит, что Сара ради меня сможет пожертвовать танцами.

– Почему она тебя не любит? – неожиданно спросил он, и у меня вдруг сжало горло. Я поняла, что расслабилась и позволила себе слишком открыться. Мое молчание, должно быть, затянулось, так как он поспешно сказал: – Прости. Я этого не понимаю, но тебе не надо ничего объяснять.

Весь оставшийся путь мы шли, не проронив ни слова. А я отчаянно пыталась взять себя в руки.

Что я должна была сказать? «Нет, Эван. Она меня не не любит, она меня презирает. И напоминает мне об этом при каждом удобном случае, потому что я непрошеной гостьей вошла в ее жизнь, и она ждет не дождется, чтобы выгнать меня. Но она замужем за братом моего отца, и это вынуждает ее держать меня в своем доме, а посему ее основная задача – отравить мне каждую минуту пребывания под ее кровом».

Однако я прекрасно понимала, что этим словам не суждено сорваться с моих губ, поэтому, пока Эван загружал наши рюкзаки в багажник, быстро произнесла:

– Нелегко внезапно стать матерью двенадцатилетнего подростка. Она просто перестраховывается, так как не хочет, чтобы я попала в беду.

– А она хоть тебя знает? – с вызовом в голосе, почти сердито спросил Эван. – Ты не из тех, кто будет водиться с нехорошей компанией. Ты идеальная ученица, одаренная спортсменка и самый ответственный человек, которого я когда-либо встречал, – сказал он, удивив меня такой бурной реакцией. – Нет, до меня все же не доходит, почему они неспособны понять, что ты из себя представляешь как личность, и не могут дать тебе хоть немного пожить нормальной жизнью? Чтобы ты могла ходить на футбол, на танцы, на свидания, наконец! – Он говорил очень громко, и вид у него был крайне возбужденный.

– Нет, ты ничего не знаешь, – тихо, но твердо ответила я, так как мне невольно передалось его возбуждение. Его реакция напугала меня. Какое ему дело, знают они меня или нет! Он должен был принять на веру мои ответы и оставить щекотливую тему. – Думаю, мне пора возвращаться в библиотеку. – Я повернулась к нему спиной и, ни слова не говоря, открыла дверь машины.

Эван сел на водительское сиденье, но мотор заводить не стал.

– Эмма, прости меня! – сказал он, но я упрямо смотрела в окно. – Ты права. Я действительно ничего не знаю. И если это не мое дело, обещаю больше не заводить подобных разговоров. Я не хотел тебя расстраивать. – Голос его звучал почти умоляюще. Несмотря на свое воинственное настроение, я поняла, что говорит он вполне искренне.

– Да, это не твое дело, – все еще не глядя на него, заявила я. Он завел машину и, ни слова не говоря, повернул назад. Тогда я слегка улыбнулась ему и продолжила: – И вовсе я на тебя не сержусь.

Он радостно улыбнулся в ответ, моментально вогнав меня в краску.

– Как думаешь, а вам с Сарой удастся в среду выбраться? Посмотрим видеоигру, поедим пиццы или типа того.

Я улыбнулась, так как сразу поняла, что он не оставляет попыток расширить для меня границы свободы действий.

– Думаю, да.

И мы как ни в чем не бывало продолжили болтать, будто неприятного разговора и не было вовсе. Он больше не затрагивал темы ограничений моей свободы, а я не отталкивала его от себя. Во вторник у нас был урок вождения, а в среду мы с Сарой и Джейсоном ходили есть пиццу. И моя жизнь катилась по накатанной колее, несмотря на настойчивость Эвана, что, по идее, должно было оказывать на меня дурное влияние. Каким-то чудом мне удавалось в основном избегать Кэрол. И улыбаться с каждым днем становилось все легче.

И в довершение всего наша команда стала чемпионом дивизиона. Осталась всего одна игра до выхода в плей-офф. Тренер Пенья признался, что записывал все мои игры, чтобы потом разослать записи тренерам из различных колледжей. Я понятия об этом не имела, но заинтересованность большего числа учебных заведений увеличивала мои шансы на скорейшее избавление. Тренер даже предупредил меня, что на играх в серии плей-офф будут снова присутствовать университетские футбольные скауты. Впервые за долгое время мне показалось, что жизнь налаживается.

Глава 13
Возвращение на круги своя

– А ты очень изменилась, – заметила Сара, когда в пятницу везла меня после школы домой.

– О чем ты говоришь?

– Но это совсем неплохо, – быстро добавила она. – Похоже, это Эван. Он сделал тебя… счастливее. Приятно видеть тебя такой, – сказала она и, не обращая внимания на мой недовольный вид, продолжила: – Почему ты не позволяешь ему за собой ухаживать?

– Ты в своем уме? – неуверенно спросила я.

– Что?!

– Сара, мне нельзя ни с кем встречаться! – воскликнула я. – Забудь об Эване Мэтьюсе. И несмотря на все твои домыслы, он вовсе не намерен за мной ухаживать.

– Эм, ты не видишь дальше своего носа. С чего ты взяла, что он не намерен за тобой ухаживать? Он проводит с тобой буквально каждую свободную минуту.

– Мы просто друзья, – с нажимом произнесла я.

– Говори, говори. Может, и сумеешь себя убедить, – покачала головой Сара. – Но, к твоему сведению, уже несколько девочек приглашали его на свидание, а он даже не удосужился назначить им день и час.

Я пожала плечами, не в силах сдержать усмешку. Уже подъезжая к моему дому, Сара кинула на меня быстрый взгляд и снова покачала головой.

– Завтра заеду за тобой в два, – бросила она на прощание.

– Желаю хорошо провести время на сегодняшнем матче, – сказала я ей. – Ведь там будут объявлять кандидаток. Так?

Она в ужасе вытаращила глаза, должно быть представив, как придется выйти на поле на глазах у всего стадиона. Я засмеялась и захлопнула дверь машины.

* * *

На следующее утро я буквально играючи справилась с уборкой. И уже с нетерпением ждала момента, когда смогу улизнуть из дома на последнюю игру перед серией плей-офф, а на обратном пути вместе с Сарой и Эваном полакомиться мороженым. Я вставила новый мешок в ведро для мусора на кухне и уже собралась пойти в свою комнату, как вдруг дорогу мне перегородила Кэрол.

– Что ты замышляешь? – сердито спросила она.

– Не понимаю, о чем вы, – медленно ответила я, заметив знакомый нехороший блеск в ее глазах.

Я невольно напряглась, пытаясь понять, не держит ли она чего-нибудь опасного для меня в руках. Она стояла подбоченившись, в руках у нее пока ничего не было.

– Ты что, с кем-то трахаешься? – с отвращением бросила она мне прямо в лицо. – Уж не знаю, что там у тебя на уме, но ты никого, кроме себя, не замечаешь, причем даже больше, чем обычно. Но я буду не я, если не докопаюсь до правды, и ты у меня еще горько пожалеешь, что так неуважительно ко мне относишься!

Я была испугана, растеряна и не могла найти нужных слов, чтобы опровергнуть ее абсурдные обвинения.

– Может, мне следует запереть тебя дома? Тогда я хоть смогу понять, что ты задумала.

– Простите, – выдавила я, не зная, что сказать.

Мысль, что мне придется сидеть в четырех стенах еще больше, чем всегда, так меня напугала, что слова извинения оказались первыми, что пришли мне на ум. И когда ее сжатый кулак ударил меня в челюсть, моя голова сразу же дернулась вправо.

Я инстинктивно прикрыла подбородок рукой, а из глаз брызнули слезы.

И тут я услышала чей-то судорожный вздох. Я подняла глаза и увидела застывших от ужаса детей. Лейла рыдала, прикрывая рот крошечной ладошкой. По ее круглому личику катились крупные слезы. Джек молчал, но его распахнутые от ужаса глаза говорили больше, чем сдавленные рыдания Лейлы. Сердце мое буквально разрывалось от жалости, и я сделала шаг по направлению к ним, чтобы успокоить. Но Кэрол грубо схватила меня за руку.

– Смотри, что ты натворила, – обожгла она меня ненавидящим взглядом. – Убирайся! Видеть тебя не желаю!

И, еще раз обернувшись на дрожащих от ужаса детей, я поспешно вышла из кухни.

Я бросилась на кровать и разревелась в подушку. Сердце болезненно щемило, я все не могла забыть этого душераздирающего зрелища. Дети не должны были видеть столь отвратительной сцены. Ведь наши отношения с Кэрол их не касались. Я еще глубже зарылась в подушку, чтобы хоть как-то заглушить рыдания. Нет, ведь мой долг – защитить их от столкновений с ужасной действительностью. Чувство вины настолько захлестнуло меня, что уже не осталось слез, и я погрузилась в спасительное забытье.

Проснулась я от дикой боли в ногах. Я попыталась стряхнуть остатки сна в слабой надежде, что все это мне померещилось. Но после второго обжигающего удара по обнаженной коже я поняла, что все это не дурной сон, а жестокая действительность.

– Ты, эгоистичная сучка! – услышала я полный ярости голос Кэрол.

Тогда я подтянула ноги к подбородку и прикрыла голову руками, выставив спину. Сжав зубы, я корчилась под безжалостными ударами, сопровождаемыми злобным шипением.

– Как ты могла их так травмировать?! – вопрошала она почти с животной яростью. – Я всегда знала, что нельзя было пускать тебя даже на порог нашего дома! Что ты все разрушишь! – Она продолжала меня бить, и каждый удар был пропитан ненавистью.

Мне стало трудно дышать. Сжав зубы, я молча терпела побои, так как спрятаться было невозможно.

– Ты поганая, грязная тварь! Вонючий кусок дерьма! Ты у меня еще попляшешь! Еще пожалеешь, что на свет родилась! – Она сыпала проклятиями и бранными словами, которые я уже едва слышала.

Приняв спасительную позу эмбриона, я ушла в свой кокон и тем самым отгородилась от Кэрол с ее воплями и, как могла, отрешилась от болезненных ощущений. Я все глубже уходила в себя, пока наконец не забыла и о Кэрол, и о боли, и о ярости, и о капающих с кончика носа слезах.

– И до конца дня чтоб не попадалась мне на глаза! – в изнеможении прорычала она уже на пороге комнаты.

Примерно с минуту я лежала неподвижно, прислушиваясь к звону в ушах и пытаясь отдышаться. Потом медленно расправила руки и ноги. Спина горела огнем. С трудом села на край кровати и посмотрела на свои трясущиеся руки сплошь в красных полосах лопнувших сосудов.

Я наклонилась вперед и, упершись локтями в колени, постаралась выровнять дыхание. Именно тогда я и заметила на полу свернутый кольцом тонкий кожаный ремень. И тут на меня накатил приступ ярости. Я крепко сжала зубы и стала дышать носом. Меня передернуло от отвращения, и я решила не подавлять бушующую во мне злобу. У меня не было на это сил. Наоборот, я позволила ей угнездиться в душе и попасть в кровь, чтобы подпитать усталые мускулы. Я поднялась и принялась готовиться к футбольному матчу.

Я осторожно скользнула в Сарину машину, постаравшись занять как можно меньше места, так как сидеть было ужасно больно.

– Привет… – начала она, но запнулась, а ее улыбка тут же погасла.

Я догадывалась, что выгляжу не лучшим образом, и в Сариных глазах увидела лишь то, что обнаружила еще дома, поглядевшись в зеркало. Мое лицо было смертельно бледным, под провалившимися, безжизненными глазами залегли черные круги. Я сидела, плотно сжав губы, так как боялась невольно выдать себя стоном. Не осмеливаясь посмотреть Саре в глаза, я тем не менее не старалась сделать вид, что не понимаю, отчего она смотрит на меня с таким ужасом.

Сара, онемев от испуга, медленно отъехала от дома. Какое-то время мы ехали в гробовой тишине, но потом она не выдержала и нарушила молчание.

– Эмма, я хочу, чтобы ты сказала мне, что произошло, – потребовала она. Я продолжала сидеть, уставившись в окно невидящими глазами. – Эмма, ну пожалуйста, – взмолилась она.

– Абсолютно ничего, Сара, – не глядя на нее, ничего не выражающим тоном ответила я.

Мы молча доехали до школьной парковки. Я вылезла из машины и, ничего не замечая вокруг, направилась к футбольному полю. Только когда девочки из команды поздоровались с Сарой, я увидела, что она идет рядом. Оказавшись на месте, я торопливо надвинула на лоб капюшон толстовки и уставилась себе под ноги. Сегодня никаких игр, кроме нашей, не было, и, как только появилась команда противника, мы начали разминку.

Первый тайм прошел как в тумане. Я не могла сосредоточиться, а когда пыталась пасовать, ноги отказывались слушаться. В результате я или посылала мяч не туда, или банально мазала. В перерыве тренер Пенья отвел меня в сторонку.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил он. – Ты сегодня какая-то скованная. Ты, случайно, не ушиблась?

– Похоже, я неудачно повернулась и растянула мышцу на спине, – потупившись, соврала я.

– Не хочешь показать своему тренеру?

– Нет, – поспешно ответила я. – Со мной все будет хорошо.

– Ладно, – кивнул он и, подумав, добавил: – Пожалуй, во втором тайме посажу тебя на скамейку запасных, чтобы ты могла передохнуть. Я не могу рисковать твоим здоровьем перед игрой в четвертьфинале в пятницу.

И мы вернулись к команде, уже собравшейся возле скамейки запасных. К всеобщему удивлению, тренер Пенья сообщил Кэти Бреннан, что во втором тайме она выйдет на поле вместо меня. Я сидела, сунув руки в карманы, опустив голову, чтобы не видеть устремленных на меня любопытных взглядов.

Когда прозвучал финальный свисток, я незаметно для остальных проскользнула в раздевалку. Там мне никто не должен был помешать, так как большинство девочек предпочитали мыться и переодеваться дома. Душ пришлось принять по ускоренному варианту, поскольку горячая вода так обжигала воспаленную кожу, что у меня перехватывало дух. Я стояла, повернувшись спиной к двери, и уже собиралась одеваться, когда услышала сзади чьи-то шаги. Мне, конечно, не мешало задернуть за собой занавеску, но сейчас это уже не имело никакого значения.

Я даже не повернула головы, а та, что стояла за моей спиной, не проронила ни слова. Чтобы скрыть позорные отметины на спине, я осторожно натянула водолазку и, поняв, что допроса избежать не удастся, повернулась лицом к Саре. Она сидела на скамье напротив меня, по щекам у нее струились слезы, плотно сжатые губы мелко дрожали.

– Нет, я больше не могу, – начала она сдавленным голосом, но остановилась, ее душили рыдания. С трудом справившись со слезами, она тихо пробормотала: – Больше не могу этого терпеть.

Мне оставалось только молча смотреть, как она раскисает прямо на глазах. Между нами словно выросла незримая стена, и я не в силах была ее разрушить.

– Я больше не могу притворяться, будто ничего не происходит. Будто я не замечаю, что она с тобой делает. – У Сары горестно поникли плечи, а по лицу градом катились слезы. – Эмма, ты должна хоть кому-то сказать. Если нет, это сделаю я.

– Нет, не сделаешь, – отрезала я таким ледяным тоном, что Сара болезненно поморщилась.

– Ты что?! – возмутилась она. – Ты хоть видела, что у тебя со спиной? Эмма, во время игры у тебя сквозь футболку сочилась кровь. И я боюсь. Боюсь, что в один прекрасный день приеду за тобой, а ты не выйдешь из дома. Я волнуюсь за тебя и не могу смотреть, как она над тобой измывается.

– Не можешь – не смотри, – все тем же холодным тоном заявила я.

У меня что-то замкнуло в голове, и каждое мое слово было для Сары будто нож острый. Она вздрагивала, точно от ударов. Я сама не ожидала такой яростной стычки с лучшей подругой, но мои защитные реакции были обострены до предела, поскольку я не могла допустить, чтобы все мои жертвы ради Лейлы с Джеком были принесены напрасно.

– Ты никому не скажешь обо мне, а я никому не скажу, что ты трахаешься направо и налево с любым парнем, который поманит тебя пальцем. – Я увидела ужас в ее расширившихся глазах. Это был удар ниже пояса. – Ты не единственная, кто умеет не болтать про свои дела. Сара, я прекрасно знаю тебе цену, и тебе в жизни не понять, что для меня лучше, а что хуже.

– Какая же ты дрянь, – съежившись, пробормотала она. – Неблагодарная сука. – Она отвернулась от меня и закрыла рукой заплаканное лицо.

– Убирайся из моей жизни! И держи рот на замке, – сказала я и, оставив ее приходить в себя после моей словесной атаки, вышла из раздевалки. И даже ни разу не оглянулась.

Я еще не могла до конца осознать, что же я сейчас натворила, да, в общем, это меня в тот момент и не слишком волновало.

Джейсон с Эваном ждали нас за углом школы.

– Мои соболезнования по поводу проигрыша, – произнес Эван, а когда поднял на меня глаза, то непроизвольно попятился, словно впервые увидел.

– Можешь отвезти меня домой? – не дав ему опомниться, спросила я.

– Конечно, – ответил он, очевидно решив, что лучше оставить при себе вопросы, вертевшиеся у него на языке.

Джейсон, ни слова не сказав, остался ждать Сару.

Когда мы выехали с парковки, я ровным голосом сухо объяснила Эвану, куда ехать.

– А что случилось с Сарой? – не удержавшись, спросил он.

Я оставила его вопрос висеть в воздухе, потому что не хотела даже думать о том, что натворила. А он не стал настаивать и поехал дальше.

– Может, хочешь об этом поговорить? – осторожно поинтересовался Эван.

Он смотрел прямо на меня, но я упорно продолжала глядеть в окно. И только покачала головой, еще крепче стиснув руки, чтобы они не так заметно тряслись.

К моему дому мы подъехали в напряженном молчании. Я вышла из машины и поспешно захлопнула дверь, не позволив ему очередным вопросом загнать себя в угол и показать мне всю глубину моего предательства.

Словно во сне, я прошла к задней двери. Подергав ее, я поняла, что она заперта. И только тогда до меня дошло, что подъездная дорожка пуста. Но в моей душе бушевал такой пожар, что меня даже не слишком испугала перспектива ночевать на улице. Я села на верхнюю ступеньку веранды, закуталась в куртку, чтобы защититься от осеннего холода, подтянула коленки к груди, уныло опустила голову, мучимая угрызениями совести. И плакала до тех пор, пока не кончились слезы.

Теперь, когда ярость наконец улеглась, я осталась совершенно одна – раздавленная, одинокая и печальная. Темнота вокруг постепенно сгущалась, а я, дрожа на пронизывающем ветру, ждала возвращения своих мучителей. Не знаю, сколько времени я вот так просидела на холоде, но неожиданно меня ослепили фары подъехавшей машины. От перспективы столкнуться лицом к лицу с Кэрол меня парализовало от страха.

Но затем я поняла, что Джордж приехал один, и вздохнула с невероятным облегчением.

– Кэрол с детишками сегодня ночуют у ее матери, – отперев дверь, заявил Джордж. Я молча последовала за ним. И прежде чем я успела укрыться в своей берлоге, он добавил: – Уж не знаю, что там между вами двоими сегодня произошло, но хочу, чтобы ты не держала на нее зла. – (Значит, он все видел, поняла я.) – У нее сейчас напряженка на работе, – добавил он, – и ей просто необходимо разрядиться дома. Так что постарайся, если можно, облегчить ей жизнь.

– Хорошо, – окинув его долгим взглядом, кивнула я.

Когда я шла к себе в комнату, у меня внутри все переворачивалось от отвращения. Он явно отказывался видеть дальше своего носа, чтобы потом не мучиться чувством вины.

Я вошла в темную комнату и, даже не потрудившись включить свет, закрыла за собой дверь. Швырнула куртку на пол, рухнула на кровать, забывшись беспокойным сном.

Мне нечем было дышать. Я потянулась к шее, пытаясь ослабить веревку, но кто-то стащил меня за ноги с кровати. В темноте ничего не было видно, но с каждым рывком тонкой веревки мое тело все больше сползало с кровати. Я попыталась уцепиться за изголовье, но веревка только сильнее врезалась в шею, сдавливая трахею. У меня кружилась голова, а легкие горели и требовали воздуха, которого не было.