Текст книги "Карта убийцы"

Опустив голову, стиснув кулаки, глаза черные, словно преисподняя. Эти глаза горели яростью взрослого мужчины.

Блю не знала, куда смотреть, она не могла вынести все это.

– Она такая маленькая, – повторил Девлин. – Подождите несколько лет, вернетесь, когда ей будет десять, и тогда попробуем еще раз.

Запах благовоний стал невыносимым, голова раскалывалась от боли.

– Но я ведь могу сделать что-нибудь до тех пор?

Даже с закрытыми глазами Блю представила себе малышку Арлу, оставленную одну в холодной ванне без воды. Она по-прежнему видела гнев в глазах Боди и чувствовала, что он здесь, совсем рядом. Ей стало страшно, что брат уже успел испортить припрятанное печенье.

– Мы проделали такой долгий путь, – сказала Бриджет, и Блю подумала о том, что им придется возвращаться домой, что у нее устали ноги, что мать схватила Девлина за руку, тогда как ей хотелось, чтобы она взяла за руку ее и увела домой.

Открыв глаза, Блю увидела Боди, смотрящего прямо ей в лицо.

Ярость, переполнявшая брата, захлестнула и ее.

Она также ощутила тоску брошенной дома Арлы.

– Ты одинокий, и тебя никто не любит! – крикнула Девлину Блю, чувствуя, как злость заполняет ей голову роем растревоженных ос.

Она подумала про пустое лицо матери в плохие дни, про то, как та рыдает в кровати, думая, что дочь спит, про те страхи, которыми она шепотом делится с подушкой, и высказала все это Девлину, страстно желая о том, чтобы все это испытывал он, а не ее мать.

– Никто тебя не любит, у тебя нет друзей, ты один-одинешенек, тебе страшно, ты ужасный человек! Ты притворяешься, будто тебе все равно, но тебе не все равно! Ты это ненавидишь, ты это ненавидишь, ты… – Блю зажала уши руками и закрыла пальцами глаза; она почувствовала, как кто-то прикоснулся ей к плечу. Она подскочила, не в силах вынести это чувство, и успокоилась только тогда, когда услышала голос матери. Уткнувшись лицом в материнское плечо, она нашла утешение в обнявших ее худых руках, в знакомом запахе длинных седых волос.

– Все хорошо! – прошептала мать. – Все хорошо, милое мое дитя, моя умница!

– О господи, кажется, здесь что-то есть! Вы совершенно правы, мисс Форд, вы были правы с самого начала. С небольшой помощью…

– Моя маленькая умница! – причитала Бриджет.

По интонациям ее голоса Блю поняла, что мать улыбается. Она всем своим телом прижалась к ней.

Блю не понимала ничего из того, что произошло; не понимала, почему Боди так смотрел на нее, не понимала, как все эти слова сорвались у нее с языка.

Но по крайней мере она доставила матери радость.

Маг[16]16
  Значение в картах Таро: призыв к смелым и решительным действиям; амбиции, потенциал. Историческое название аркана: иллюзионист, фокусник.


[Закрыть]

Над плитой висит девиз «Еда – лучшее лекарство». Тарелки пусты; гости съели все до последней крошки – кастрюля с мясом и клецками, каждому по куску хлеба с маслом. При виде грязных тарелок грудь Молли переполняют гордость и облегчение. Даже Милтон съел готовый ужин, который дали ему с собой в больнице, а Молли его подогрела. Он ни разу не жаловался на свое сердце, грудь и суставы. Джего попросил добавку; он не отказался ни от хлеба, ни от клецек, хотя в своем блоге разносил углеводы в пух и прах. И Сабина, которую Молли находит слишком худой, съела все, что ей положили.

Молли подозревает, что Сабина предпочитает не есть, а пить. Во-первых, она поинтересовалась, будет ли к ужину вино. Теперь она просит аперитив и заметно расстраивается, когда Молли отвечает, что аперитива не будет.

Молли сообщает, что вместо алкоголя будет горячий шоколад. С кокосом и ванилью вместо сахара, успокаивает она Джего, который приходит в ужас при слове «шоколад». От Молли не укрываются ни насмешливый взгляд Сабины, брошенный на Блю, ни детская радость, которой вспыхнули ее глаза. Такие странные глаза, «Глаз Бога», они могут быть только у странной женщины.

Блю осознает свою странность; Молли это очевидно. К концу недели она будет относиться к этому спокойнее; Молли поставит перед собой такую задачу. Но сначала горячий шоколад.

Милтон отказывается от напитка. Он хлопает себя по животу и говорит, что с него достаточно. Он не прощается, не благодарит за еду, не желает спокойной ночи. Он просто берет свои ходунки, ковыляет из кухни и закрывает за собой дверь. Все слышат, как Милтон кашляет, направляясь к своей комнате. Молли не обижается; они с Джошуа уже привыкли к его странностям, да и жизнь его здорово потрепала. Каждый визит в «Болото надежды» был связан с новым горем: жена, дочь, мать, сестра. Похоже, женщины у них в семье мерли как мухи. В который уже раз Молли гадает, не придумывает ли Милтон всего этого ради того, чтобы насладиться привычным праздником. Не он первый жаждет такого внимания, и Молли не собирается судить его за это. Милтон лишь безобидный старик, который хочет немного любви. И все же ей хотелось бы, чтобы он выпил шоколад; это помогло бы ему заснуть.

У Джего ситуация другая. У его боли более глубокие, более сложные корни, и Молли гадает, как отнесутся к этому остальные, когда начнется психотерапия. Примут ли они Джего, как приняла его она, или же отвернутся от него?

Джошуа остается за столом вместе с Джего и девочками (Молли уже мысленно считает их «своими»). Молли подходит к плите, выливает в кастрюлю целый пакет молока и добавляет натуральный какао-порошок, кокосовый сахар и экстракт ванили. Она перемешивает все, вдыхает аромат, достает из ящика чайную ложку и снимает пробу. Сладкое, но не чересчур; какао имеет ярко выраженный вкус. Сначала Молли наливает кружку для Джошуа и отставляет ее в сторону. Она объясняет гостям, что он не любит горячее какао, предпочитая его чуть теплым; Сабина говорит, что запах просто восхитительный, и Джего соглашается с нею. Блю молчит, но Молли отмечает, как она смотрит на кружку, выжидающе закусив верхнюю губу. Можно подумать, что в детстве ей никогда не давали горячий шоколад.

Если это действительно так, сейчас ее ждет что-то незабываемое, и она навеки сохранит в своем сердце Молли. Молли пытается представить, какую запись оставит в книге гостей Блю – как пространно она выразит свою признательность, сказав, что еще никогда не пробовала такого восхитительного горячего шоколада, что она еще никогда не ощущала такой заботы, и все, кто прочтет эту запись, увидят, какую замечательную работу проделала Молли.

Однако необходимо сделать кое-что еще. Молли просит мужа объяснить, что нужно делать, если сработает пожарная сигнализация, – Джошуа вежливо обрывает ее и говорит, что знает порядок, и смеется над собственной шуткой. Джошуа выдающийся человек, говорит себе Молли, добавляя в кружки последний ингредиент. Она вышла замуж за выдающегося человека.

– Обязательным компонентом является крепкий сон, – говорит Молли, выставляя кружки на стол. Блю смотрит в окно, у нее испуганное выражение, словно она опасается, что стекло может разбиться от одного ее взгляда. Или она смотрит на фотографии? Мило и Юпитер смотрят на нее из рамок. Собаки, бедные собаки. Если бы они были живы, Молли поставила бы свою тарелку на пол и позволила бы им насладиться оставшимися объедками. Джошуа отчитал бы ее за это, но все равно потрепал бы Юпитера по шее, выказав собаке даже больше внимания, чем она. Таких собак у них больше никогда не будет. У них больше вообще не будет собак.

Джего залпом выпивает какао и говорит, что это было потрясающе, видит бог, так восхитительно – просто прелесть. Сабина говорит, что не пила горячий шоколад с тех пор, как последний раз бывала в Мёнхенгладбахе[17]17
  Город на западе Германии.


[Закрыть], и Молли, мастерски скрыв усмешку, спокойно говорит, что, похоже, ей понравилось. Блю смотрит на Сабину так, словно никогда не бывала в Германии и может только гадать, каково там, и осторожно отпивает горячий напиток. Она улыбается. Эту улыбку нельзя назвать выражением бесконечной радости, на что надеялась Молли, но все же улыбка – это улыбка.

Ну а завтра? Завтра все скажут, как хорошо они спали, как крепко и глубоко, а Молли с улыбкой скажет им, что так говорят все гости.

Восьмерка Пентаклей (перевернутая)[18]18
  Значение в картах Таро: напрасная работа; недостаток самоотдачи, чрезмерный перфекционизм.


[Закрыть]

Время было еще раннее, однако Блю устала и с радостью встретила слова Молли о том, что пора ложиться спать. После нагретой теплом плиты кухни гостиная показалась ледяной, несмотря на то что в камине еще догорали угли. Мистер Парк закрыл очаг заслонкой и пожелал гостям приятных сновидений. В окна была видна черная дождливая ночь, и миссис Парк, зашторив их, попросила не беспокоиться насчет погоды.

Умиротворенность покинула Сабину, когда они стали подниматься по лестнице. Она принялась беспокойно тереть плечи. Увидев у нее на затылке мурашки, Блю поняла, что это не от холода.

– Вы боитесь, что дверь в вашу комнату снова окажется открытой? – шепотом спросила она, понимая, что супруги Парк могут услышать.

Джего, опередив их, ждал наверху, скрестив на груди мускулистые руки, однако приглушенный свет, бросивший тени ему под глаза, превратил его накаченные мышцы в натянутые жилы.

– Глупо, правда? – смущенно улыбнулась Сабина. – Не беспокойтесь, я совершенно рациональна. Даже если дверь открыта, я разберусь с этим при помощи логики.

– Просто помните, что это ваш мозг играет с вами такие шутки, – сказала Блю. – Я сейчас так всегда поступаю.

– А было время, когда вы поступали иначе?

– Когда я была маленькой, – пожала плечами Блю. – Но какой ребенок не верит во всякую чепуху?

Они поднялись наверх. От лестничной площадки в обе стороны отходил коридор. В полумраке бледно-зеленые стены выглядели мертвенно-серыми, а двери комнат казались мраморными надгробиями.

Все двери были закрыты.

– Сегодня мы можем спать спокойно, – заметила Сабина.

Блю захотелось узнать, в какой комнате живет Милтон.

– Я вымотан до предела, – сказал Джего. – Даже не могу взять в толк, в чем дело. Вы полагаете, это свежий воздух? Я хочу сказать, я сегодня почти не был на улице, но, наверное, он все равно проникает в дом, да? Никаких машин, никаких выхлопных газов… Говорят, от свежего воздуха… – Он зевнул, прикрывая рот ладонью. – О господи… Увидимся утром, да?

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и женщины проводили Джего взглядом.

– Слушай, как насчет того, чтобы немного выпить? – понизив голос, предложила Сабина. – У меня есть виски. Я боялась, что наши вещи обыщут и его найдут. Ума не приложу, как я без него смогу заснуть в такую рань – я хочу сказать, сейчас всего десять часов! Ты можешь в это поверить? Ну так как, хочешь?

Внизу миссис Парк напомнила мужу запереть входную дверь. Тот шумно вздохнул.

– Может быть, завтра? – сказала Блю, боясь обидеть Сабину категорическим отказом и не желая признаться в том, что она почти не пьет, а крепкие напитки вообще не любит.

– Ну хорошо, – сказала Сабина. – Ловлю тебя на слове. – После чего она скрылась в своей комнате.

Пройдя к себе, Блю закрыла дверь и попыталась представить себе, что делает за стеной Сабина. Правильно ли она поступила, отказавшись от предложения выпить вместе и тем самым упустив возможность завести подругу? Станет ли Сабина пить в одиночку?.. Остановившись, Блю твердо приказала себе перестать строить догадки.

Она разделась, сполоснула лицо, почистила зубы, после чего усталость обрушилась на нее со всей силой. Блю напомнила себе, что дорога была дальняя, и вообще день выдался длинным.

Свет лампы выхватывал деревья за окном, и больше ничего не было видно: тучи скрывали звезды, превращая ночную темноту в кромешный мрак. Погоду не было видно, но зато ее было слышно. Блю прислушалась к тому, как ветер терзает кроны деревьев, носясь по лесу словно обезумевший. Ей показалось, будто она также услышала шум вышедшего из берегов ручья.

Звуки проследовали за ней в постель, заразив мысли. Они напоминали не столько шум разлившейся воды, сколько гул оползня, словно грязь, ил и камни стремительно неслись по руслу, прокладывая себе путь сквозь лес и в голову Блю. Этот шум стал звуковым сопровождением ее сна, порождая зрительные образы.

Камни впились в землю, выкорчевывая корни, высвобождая их, и вот теперь они вывернули деревья. Они выдернули их из земли на целый фут и понесли, березы, ольху, орешник и буки стройными рядами вдоль русла ручья, выплеснулись из берегов и доставили свой живой груз к дому. Ветви деревьев вытянулись вперед, их рассеченные молодые листья и тонкие прутья согнулись пальцами; одни манили Блю, другие хватали ее, некоторые выхватывали булыжники из каменной реки и бросали их в окно ее комнаты.

Они разобьют стекло; они вторгнутся к ней в кровать; они поднимут ее своими многочисленными руками и швырнут в каменный поток, скормят бесчисленным ртам бесчисленных деревьев.

Нет, не деревьев.

Из-за деревьев появились разинутые пасти, источающие слюну, послышался лай. Плотно сомкнувшиеся стволы деревьев образовывали тюремную решетку, скрывающую животных, но Блю знала, что вздыбленная шерсть окажется черной, и глаза окажутся черными, а разинутые пасти откроют черные десны, полные острых зубов.

Снова раздался лай, и Блю проснулась и резко уселась в незнакомой кровати, в слишком белой комнате. Голова кружилась и гудела, рот превратился в пересохшую пустыню. Блю вытерла белой простыней пот с лица и шеи и потянулась за телефоном, чтобы узнать время, но затем вспомнила, что телефон заперт в сейфе. Поправив простыню, Блю решила, что скрежет, который она слышала, был порожден трением накрахмаленной ткани, а головную боль вызвал приснившийся ей кошмарный сон.

Звук повторился: теперь он раздался не снаружи, а внутри: царапанье когтей по дереву.

Когти царапали дверь в спальню, но не в спальню Блю.

В спальню Сабины?

Блю соскочила с кровати, подстегиваемая адреналином, и выбежала в коридор.

Ничего.

Коридор – холодный склеп, воздух возмущен распахнувшейся дверью, учащенным дыханием и дрожью Блю.

Рассудив, что ей все это показалось, Блю решила не обращать внимания на отдаленный лай. Лисица или какое-нибудь другое ночное животное. Это же сельская местность, чего еще ожидать?

Вернувшись к себе в комнату, Блю собралась закрыть дверь и тут услышала снова. Громыханье дверной ручки и скрип петель. Она вытянула шею, чтобы выглянуть в коридор.

Милтон. Он вышел из комнаты в дальнем конце и запер за собой дверь. Ключ загремел в замке. Ходунков у Милтона не было, вместо этого он опирался рукой о стену, чтобы сохранять равновесие. Блю услышала его хриплое дыхание.

Нырнув обратно в комнату, она услышала, как Милтон осторожно прошел к лестнице. Если это его комната, зачем он из нее вышел? В каждой комнате имелся свой санузел, в каждой комнате стояли бутылки с водой. Напрягая слух, Блю проследила за тем, как Милтон мучительно медленно спустился вниз.

Он что-то забыл там? И теперь ищет?

Следом за шагами послышался шорох бумаги, возможно, страниц книги. В этих движениях, в этих звуках сквозила какая-то нервозность. Через несколько минут открылась и закрылась дверь в зал.

Наверное, Милтон не может заснуть.

От усталости у Блю гудела голова, мысли ее беспорядочно суетились. Вернувшись в кровать, она какое-то время лежала неподвижно, полная решимости не зацикливаться на этом и не делать скоропалительных выводов. Затем она укрылась вторым одеялом и наконец согрелась, а мышцы успокоились и расслабились. Блю приготовилась к долгой бессонной ночи, но заснула практически сразу же.

Сон ее был без сновидений и таким глубоким, что собаки, деревья и старик оказались начисто забыты, а оставленный им в голове туман рассеялся только после того, как она на следующее утро приняла душ.

Сегодня суббота, подумала Блю, втирая в кожу увлажняющий крем. В понедельник будет ровно три года с тех пор, как она в последний раз видела свою мать. И столько же с тех самых пор, как она видела Боди и Арлу.

Блю расшторила окна, и дождевые тучи были тут как тут, как и ольхи, и березы. Ветер сорвал с деревьев сережки, и они плавали в лужах на дорожке. Ручей стал неотличим от полей; непрекращающийся дождь еще больше размыл берега, превратив всю местность в одно сплошное болото. Мостик по-прежнему выгибался дугой, но ведущая к нему тропинка скрылась под водой.

В воде стояли две цапли.

Лес ждал, наблюдал, готовый устремиться к дому.

Не время для страха: если погода еще больше ухудшится, дороги станут непроезжими. Никто больше не сможет сюда приехать, никто не сможет… Блю не позволила себе закончить эту мысль.

Что-то переменилось: вид из окна стал другим. В чем дело? Машина Блю по-прежнему стояла на дорожке, украшенная ольховыми сережками. «Тойота» Сабины по-прежнему стояла перед древней ржавой обувницей.

А вот «Рендж-Ровер» Джего исчез.

Блю окинула взглядом дорожку: может быть, Джего переставил машину на другое место. Но ее нигде не было. Ночью Блю не слышала ни шума двигателя, ни хруста гравия под колесами, но, впрочем, спала она очень крепко.

В прихожей было пусто. В камине горел огонь; скомканная обгоревшая газета с краю сообщила о том, что разожжен он недавно. На кофейном столике лежала стопка журналов, готовых помочь гостям заглушить свою боль. Блю прошла мимо.

Джего нигде не было.

Миссис Парк встревоженным голосом говорила по телефону. Блю решила, что речь идет о размытых берегах, заблудившемся госте, затопленном поле. Натянуто улыбнувшись, миссис Парк беззвучно произнесла: «Доброе утро!»

Мистер Парк на кухне засыпал кофе в кофеварку.

– Овсянка варится, – сказал он вместо приветствия, – фрукты на столе. Могу предложить вам кофе или чай. Или, быть может, вы хотите тосты?

– Вы говорите совсем как миссис Парк, – заметила Блю.

– Как вы думаете, кто попросил меня предложить вам угощения? – добродушно усмехнулся мистер Парк.

– Ручей вышел из берегов, – начала Блю, – а дорога…

– Знаю. – Вытерев ладонью лицо, Джошуа Парк вздохнул и покрутил плечами. – Я подожду, когда подойдут Сабина и Милтон, и тогда все вам расскажу. У меня нет желания повторять это трижды. – Сегодня он расчесал свои седые волосы и выглядел более опрятным, однако стресс оставил свои следы у него на лице. – Что вам приготовить?

– Чаю, пожалуйста. А где Джего?

В углу заворчал чайник. Прежде чем ответить, мистер Парк облизнул губы, положил в кружку чайный пакетик и достал молоко. На Блю он не смотрел, и та подумала было, что он не услышал ее вопрос.

– Мистер Парк! – сказала она. – Что-то стряслось? С Джего все в порядке?

– Его не будет с нами. Ему пришлось уехать, какие-то неотложные семейные дела.

– Бедный Джего, что случилось?

– Как я уже сказал, семейные дела. Раскрывать подробности я не могу – конфиденциальность гостей, вы должны понимать. – Он осторожно помешал чай. Вдоль всего большого пальца правой руки у него проходила царапина, костяшка была разбита в кровь.

– Что с вами? У вас рука…

Заметив на каменном полу брызги мелких осколков, Блю предположила, что мистер Парк разбил стакан и порезался, однако он сказал:

– Вчера… ударился, когда пытался разобраться с проклятым ручьем. Вот ваш чай, пожалуйста.

Блю расправилась с чаем к тому моменту, как на кухню шаркающей походкой вошел Милтон, теперь уже полностью при оружии – с ходунками и одышкой. Вскоре появилась Сабина, попросившая приготовить ей крепкий кофе, без сахара, без сливок.

Мистер Парк перешел прямо к делу.

– Джего уехал. Какие-то срочные семейные дела.

– Срочные семейные дела? – повторил Милтон.

– Что случилось? – спросила Сабина. – Когда он уехал?

– На рассвете. Все произошло внезапно.

– Как он об этом узнал? – спросил Милтон. – Его телефон ведь был заперт в сейфе.

– Нам позвонили на стационарный. Но это еще не все. Те двое, которые должны были подъехать сегодня, не смогут это сделать.

– Из-за дождя? – спросила Сабина.

– Точнее, из-за наводнения. Нас погода еще пожалела. А все вокруг под водой.

Тяжело опустившись на стул рядом с Блю, мистер Парк отпил глоток черного чая. Из коридора доносился голос миссис Парк.

– Не сомневаюсь, вы видели ручей и то, в каком состоянии дорога, – сказал мистер Парк. – Шоссе затопило; я бы никому не посоветовал ехать по нему.

– А как уехал мальчишка? – Отказавшись от чая, Милтон потягивал воду из бутылки.

– Обождите минутку, – спохватился мистер Парк. – Я забыл разогреть ваш завтрак.

Поставив готовую кашу в микроволновку, он подал старику тарелку и ложку. Гости молчали. Вопрос Милтона висел в воздухе подобно комарам над болотом.

– Осторожнее, горячо. – Поставив тарелку на стол, мистер Парк сел на место. Свою пораненную правую руку он прятал под столом.

Милтон не притронулся к ложке. Вид у него был нездоровый и бледный, и это напомнило Блю слабую желтушность Джего. Она подумала, что, возможно, Джего серьезно болен. Возможно, именно поэтому мистер Парк колеблется с ответом: конфиденциальность не гостя, а больного.

– Ну? – спросил Милтон. – Так как же ему удалось сбежать?

– Вы говорите так, словно у нас тут тюрьма, – пробормотал мистер Парк, с признательностью посмотрев на Сабину, когда та фыркнула. – У Джего «Рендж-Ровер». И ему так настоятельно требовалось уехать, что его не остановила бы никакая непогода. Но если машина у вас не полноприводная, я бы не советовал ехать.

– Значит, мы здесь застряли? – Сабина перевела взгляд с мистера Парка на Милтона и Блю, ожидая возражений.

– Особой разницы нет, правильно? – заметила Блю. – Если учесть то, что мы забронировали комнаты до четверга, нам все равно не нужно никуда уезжать…

– Но у нас был бы выбор. – В голосе Сабины прозвучала тень паники. – Если же мы здесь застряли, это совершенно другое дело. Похоже, Джего успел выбраться отсюда в самый последний момент.

– Я бы не спешил так утверждать. – Сняв с тарелки с кашей целлофан, Милтон принялся за еду. Рука у него тряслась, поэтому набирал он в ложку немного и подносил ее ко рту очень осторожно.

– Вы вовсе не застряли, – заверил гостей мистер Парк. – К обеду дождь должен утихнуть; к вечеру дороги подсохнут, и можно будет ехать, если вы того пожелаете. Ну а сейчас я должен попросить у вас разрешения откланяться: нужно прочистить водосток. Проход под мостом чем-то забит – скорее всего, ветками и мусором из леса; поэтому ручей вышел из берегов. Если мне удастся его прочистить, часть воды уйдет. Мы с Молли отдаем себе отчет в том, что на такое приключение вы не подписывались. Мы отнесемся с пониманием, если вы предпочтете вернуться домой – разумеется, когда дороги высохнут, – и приехать сюда в другой раз. Мы полностью вернем деньги…

– А что будет, если мы останемся? – спросила Блю.

– Молли проведет сеансы лечения и психотерапии, как обычно, но я, возможно, не смогу предложить то, что указано в нашей рекламе: фотографирование, прогулки и прочее, до тех пор пока не будет решена проблема с наводнением.

– Тут я могу вам помочь, – предложила Блю. У нее не было ни малейшего желания встречать годовщину смерти матери в одиночестве.

– И я тоже, – обреченно вздохнула Сабина. – В конце концов, не зря же я захватила резиновые сапоги, и лучше чем-нибудь заняться, чем сидеть взаперти.

– Такси забирает меня в четверг, – сказал Милтон. – До этого я никуда не уеду.

– Ну, вот и отлично, – сказал Джошуа Парк, не скрывая облегчения. – Мы сделаем вам небольшую скидку, чтобы компенсировать…

Но Сабина махнула рукой, сказав, что ничего этого не нужно. Блю пожалела о том, что она так сделала, потому что не имела бы ничего против, если бы ей вернули немного денег. Этот пансионат обошлась ей дороже, чем поездка за границу. Хотя Блю никогда не выезжала из страны.

– Я не буду помогать бороться с наводнением, – заявил Милтон.

Миссис Парк вошла как раз в тот момент, когда ее супруг начал раскладывать овсянку. Она не скрывала своего беспокойства.

– Вы уже слышали насчет Джего?

– Я все объяснил, – сказал мистер Парк.

– Его бедная ма…

– Молли! – покраснев, резко оборвал жену мистер Парк. – Это конфиденциально, мы не имеем права ничего говорить.

– Да-да, конечно, извини, просто это такое потрясение. Я забылась.

Она встала рядом с мужем, и тот обнял ее за талию, сообщив, что гости согласились остаться, а женщины еще и помогут ему прочистить водосток.

– Это очень любезно с вашей стороны, и, пожалуй, так оно будет к лучшему. – Положив руку Сабине на плечо, миссис Парк поморщилась. – Я очень сомневаюсь, что сегодня дороги расчистят. Звонил наш ближайший сосед – их дом находится в паре миль, но наши поля граничат друг с другом. Он сказал, что приедет пожарная машина откачивать воду, но только к вечеру. Здесь в окрестностях несколько мест, по которым сильно ударила непогода.

– Если дождь утихнет, все будет хорошо, – сказал мистер Парк, и все в молчаливом согласии повернулись к окну, где вода с небес мягко барабанила в стекло.

– Рано или поздно он закончится, – заметил Милтон. – Так бывает всегда.

– Итак, на этой неделе вас будет трое, – сказала миссис Парк. – Некоторое отличие от обычного курса, но зато будет больше времени на индивидуальные занятия. Во всем нужно искать положительные стороны.

Она убрала со стола и легкой походкой отнесла тарелки в раковину, поглядывая на дождь так, будто это было солнце.

– Что ж, нужно жить настоящим. – Допив чай, Джошуа Парк промокнул губы салфеткой и повернулся к Блю и Сабине. – У меня есть непромокаемые брюки и дождевики, я их вам одолжу. Берите свои сапоги и спускайтесь вниз, встречаемся в прихожей через десять минут.

Женщины направились следом за ним по коридору в зал, чувствуя, как с каждым шагом становится холоднее.

Огонь в камине не горел.

– Чертов сквозняк! – пробормотал мистер Парк. – Ну да ладно, если мы будем на улице, огонь не нужен.

Погода и правда разбушевалась не на шутку. Повернувшись к Блю, Сабина подняла бровь и прошептала:

– Надо было уезжать вместе с Джего.

Мистер Парк отправился за непромокаемыми штанами и дождевиками. Блю стала подниматься по лестнице следом за Сабиной, когда та вдруг застыла как вкопанная. Блю врезалась нее сзади.

Она проследила за взглядом Сабины.

Дверь в ее комнату была распахнута настежь.