Текст книги "Будь чудом. 50 уроков, которые помогут тебе сделать невозможное"

Урок 3
Делай свое дело

В журналистике ко мне приклеился ярлык «добрая самаритянка» – за то, что я слишком стараюсь помогать людям. Я не считаю оскорблением этот эпитет, когда думаю обо всем, что делают наши «добрые самаритяне» – социальные работники, – врачуя раны, помогая потерянным, одиноким, забытым.

Несколько лет назад, когда меня попросили выступить с речью на факультете прикладных социальных наук при Западном резервном университете Кейза, я не знала, какую тему выбрать.

Прежде чем выступать перед выпускниками, я обзвонила знакомых социальных работников с вопросом, что мне следует говорить. Они советовали использовать юмор. Социальные работники любят от души посмеяться. Рассказывай анекдоты, сказали они.

Анекдоты? Я не знала никаких анекдотов о социальной работе, за исключением тех, которые прислали мне друзья:

Сколько социальных работников нужно, чтобы поменять лампочку?

Нисколько. Они заставят лампочку измениться самостоятельно.

Сколько социальных работников нужно, чтобы поменять лампочку?

Нисколько. Лампочка не перегорела, она просто альтернативно светит.

Сколько социальных работников нужно, чтобы поменять лампочку?

Нисколько. Они создадут команду и напишут научную работу о том, как адаптироваться к темноте.

И еще моя любимая:

Сколько социальных работников нужно, чтобы поменять лампочку?

Лампочку менять не нужно. Нужно изменить систему.

А еще мне рассказали старый анекдот о грабителе с пистолетом, который подступает к социальному работнику и вопит: «Кошелек или жизнь!» – «Прошу прощения, – отвечает социальный работник, – я – социальный работник, поэтому денег у меня нет… да и жизни, в общем-то, тоже».

То же самое можно сказать о полицейских, медсестрах, учителях и огромном количестве людей других профессий, которые находятся на переднем фронте жизни. Они значат для нас так много, однако часто зарабатывают так мало! Когда я в последний раз интересовалась этим вопросом, стартовая зарплата социальных работников колебалась в районе 28 тысяч долларов в год.

Да, зарабатывают они мало. Или?..

Поэт Тейлор Мали заставил меня изменить свое мнение. Его важные слова о том, что́ зарабатывают учителя, были разосланы по всему миру в электронных письмах. Он заставил меня по-другому взглянуть на то, что именно зарабатывают социальные работники.

Учителям не платят столько, сколько они стоят. Они не хвастают направо и налево своей зарплатой, загородными домами и отпусками, проведенными на юге Франции. Их зарплаты и немногочисленные привилегии, вероятно, выглядят смешно и жалко по сравнению с бесконечными часами и бесконечной увлеченностью, вложенными в планирование уроков, проверку работ, консультирование учащихся и беседы с их родителями.

Мали подытожил значение профессии учителей, рассказав о том, как они заставляют детей трудиться упорнее, чем можно себе представить. Учителя могут превратить честно заработанную тройку с плюсом едва ли не в орден, если ребенок старается на пределе своих возможностей. Они также могут заставить тебя почувствовать, что пять с минусом – это почти двойка, если ты мог бы успевать лучше.

Я вспоминаю мистера Рикко, учителя, который вел у меня в девятом классе английский язык. Он мог бы стать кем угодно, мог бы отправиться куда угодно. Он любил оперу, поэзию и хорошие вина. Но он оставался на своем месте и учил мрачных девятиклассников школы Браун Джуниор в городе Равенна, штат Огайо, как написать один хороший, достойный параграф.

Учителя могут превратить честно заработанную тройку с плюсом едва ли не в орден, если ребенок старается на пределе своих возможностей.

А еще был мистер Маски, учитель хора в старшей школе. Когда мне хочется запеть в ду́ше, я порой выбираю партию альта в хоре из «Вестсайдской истории», которую выучила под его руководством. Я ужасно завидовала сопрано, которые пели красивые мелодии, но он дал мне понять, что все партии имеют значение – даже самые маленькие. Я не верила ему, пока мы не взгромоздились на трибуны в школьном актовом зале. И, черт нас побери совсем, мы зазвучали почти как мормонский хор Святого Духа! Всякий раз, слыша «Боевой гимн республики», я вижу его руки, пляшущие в воздухе, сплетающие наши дрожащие голоса в одну прекрасную песню.

А еще был мистер Роберто, который минимум раз в неделю говорил мне: «Бесплатного сыра на свете не бывает, Бретт». Этот учитель естествознания произносил фамилию ученика так, словно она была точкой в каждом предложении. Он был нашим персональным флотским сержантом. Благодаря ему я сортирую свой мусор и сдаю его в переработку. Благодаря ему я переворачиваю гальку в ручье, чтобы увидеть, кто под ней прячется. Благодаря ему я прищипываю верхушки растений, чтобы они становились кустистее. Благодаря ему я когда-то хотела податься в лесничие.

Сколько их – учителей, чьи имена стерлись из памяти, но чей отпечаток в душе не сотрется никогда! Благодаря учителю я способна подвести баланс в чековой книжке, вычислить сложные проценты и подсчитать, сколько краски уйдет на ремонт комнаты размером три на пять метров. Благодаря учителю я ОБОЖАЮ читать. А когда любишь читать, перед тобой раскрывается весь мир.

Их так много – людей, которые делают свое дело. К несчастью, зарплата слишком многих болтается где-то в нижней части шкалы доходов. И это вновь возвращает меня к скромным социальным работникам.

Благодаря учителю я ОБОЖАЮ читать. А когда любишь читать, перед тобой раскрывается весь мир.

О них, как и о большинстве учителей, нельзя сказать, что они «делают деньги». Или делают?..

Что же они делают?

Они дают возможность бесплодной паре всю жизнь праздновать День матери и День отца, помогая им усыновить больного ребенка родителей-наркоманов, который больше никому не нужен.

Они помогают ребенку засыпать каждую ночь, не боясь кулаков отца.

Они помогают бездомному ветерану почувствовать себя как дома в этом мире.

Они помогают девочке-подростку принять решение перестать резать себе вены.

Они помогают избиваемой женщине найти мужество, чтобы покинуть своего мучителя навсегда.

Они помогают мальчику с синдромом Дауна почувствовать себя самым умным ребенком на свете.

Что же они делают?

Они помогают десятилетнему мальчишке поверить, что он – любимый и желанный ребенок, вне зависимости от того, сколько времени он продержится в очередной приемной семье.

Они учат отца-подростка считать до десяти и выходить из комнаты, чтобы перебороть желание встряхнуть плачущего новорожденного сына.

Они помогают шизофренику не обращать внимания на своих демонов.

Они помогают жертве изнасилования заговорить об этом впервые за долгие годы.

Они помогают бывшему осужденному отставить в сторону бутылку и устроиться на работу.

Что же они делают?

Они помогают супругам так наладить отношения, что те передумывают подавать на развод.

Они помогают умирающей от рака пациентке примириться со своим прошлым, со своим коротким будущим, со своим Богом.

Они помогают старику, чья жена страдает болезнью Альцгеймера, ценить те славные времена, когда она еще помнила его.

Они помогают забытым почувствовать себя ценимыми, некрасивым – прекрасными, растерянным – понятыми, сломленным – цельными.

Что же они делают?

Как Мали сказал про учителей, они делают больше, чем многие люди за всю свою жизнь.

Они делают этот мир лучше.

Урок 4
Приумножай добро

Они носят на себе ярлыки, навешанные миром, – «бродяга», «неудачник», «уголовник», «алкоголик», «проститутка», – пока не встретятся с Ларри Петрасом и не обнаружат, что эти ярлыки – абсолютная неправда.

Лишь немногие из людей, входящих в двери Вестсайдского католического центра в Кливленде, производят хорошее впечатление. Они мямлят, прося денег. Источают ароматы вчерашнего дешевого пойла. Носят неделями не стиранную одежду.

Ларри, которому было 76 лет в момент нашего знакомства, ничего этого не видел, когда стал работать волонтером в кливлендском агентстве по вторникам и четвергам. Стопроцентное зрение Ларри куда-то исчезает, когда речь идет о бедных. Он не видит ни грязи, ни неудач, ни позора.

Стоит ему поднять свои бифокальные очки на лоб над серыми, как море, глазами – и вот он уже стоит лицом к лицу с любимыми сыновьями и дочерями Господа нашего.

– Я исхожу из того, что думает о них Бог, – говорил он. – Бог никогда не сожалеет ни об одном из своих творений.

Когда Ларри более десяти лет назад впервые пришел на волонтерскую работу, он сортировал одежду. Потом однажды кто-то попросил его помочь написать резюме. А вскоре у Ларри отбоя не было от таких же просителей. Ему придумали прозвище: Человек-Резюме. На дверях центра даже вывесили объявление, советовавшее людям обращаться к Ларри, если им понадобится такая услуга.

– Резюме – как этикетка на жестяной банке. Оно рассказывает о человеке, кто он такой, что есть у него внутри, что он может предложить, – говорил Ларри голосом настолько тихим, что мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его.

Этот старик с похожими на младенческий пух тонкими седыми волосами и черными бровями, которые нависают над глазами подобно толстым вопросительным знакам, не просто сидит за столом, собирая историю рабочих мест и соответствующих им дат. Он копает глубже, задавая вопросы: «Чего вы добились на этом месте? О чем вы мечтаете? На что надеетесь? Какие у вас есть увлечения?»

– В жизни человека всегда есть что-нибудь скрытое, что-то такое, о чем никто никогда не спрашивал, – пояснил он.

Ларри никогда не допытывается, почему или как бедняк стал бедняком.

– Общество и без того заставляет их терзаться чувством вины, – пожимает он плечами. Ларри выслушивает людей уважительно, как священник, принимая все, в чем они считают необходимым признаться, и дает отпущение грехов в каждом объятии.

Он отыскивает скрытую ценность каждой потерянной души, которая входит в его дверь, потому что натренировал себя видеть эту ценность. Когда ищешь хорошее в каждом человеке, ты не просто находишь это хорошее, но и приумножаешь его.

Он наклонился вперед, опершись локтями о колени в вытертых голубых джинсах, чтобы шепотом рассказать мне историю о женщине, которая злоупотребляла алкоголем с самого детства, но теперь вышла замуж и стала трезвенницей.

– Вы не поверили бы в эти истории, – качал он головой. – Жизнь, полная проституции, инцеста, побоев. «Фонари» под глазами, сломанные челюсти.

Нет такого человека, на которого Ларри мог бы махнуть рукой. «Пока человек жив, всегда есть надежда» – это его кредо.

Ларри говорит каждому, что он хороший человек, и просит его быть таким, каков он во мнении Бога. Он собирает давно утраченные крохи их личностей. Один 45-летний мужчина выполнял только низкооплачиваемую работу: убирал бейсбольное поле команды Cleveland Indians («Кливленд Индианс»), был мойщиком посуды и кондуктором в автобусе. А Ларри выяснил, что он окончил колледж и всегда хотел быть учителем.

В рубрике «Личная цель» в резюме Ларри написал: «Я хотел бы продолжить работу в колледже и стать учителем».

Нет такого человека, на которого Ларри мог бы махнуть рукой. «Пока человек жив, всегда есть надежда» – это его кредо.

Ларри выяснил, что один из его клиентов работал волонтером в центре по борьбе с голодом, и вписал это в его резюме. Другой мужчина некогда работал в химчистке, и под началом у него было десять работников. Ларри научил его говорить о себе: «Я был ответственным за…» – а не просто «я работал там-то и там-то».

Ларри не только пишет, что человек был оператором штамповального пресса. Он упоминает, что производительность его труда достигала 500 деталей в час, что пресс весил 600 тонн, что человек отрабатывал 12-часовые смены. «Надо же, сколько у вас навыков!» – восклицает Ларри, взволнованный каждой крупицей «золота», которую ему удается найти в очередном клиенте.

Что, если ты направишь свое увеличительное стекло на все хорошее в тех сферах твоей жизни, которые кажутся мертвыми? На семью, из которой хочешь уйти. На работу, которая наскучила. На человека в зеркале, наконец?

Бывший менеджер по продажам в компании, производившей болты и гайки, нынешний пенсионер Ларри набирает свои заметки дома, распечатывает копии резюме и выдает их людям в красивых папках. Всякий раз, как он завершает свое дело, наградой ему становится выражение лица очередного клиента, который понимает: «Ого, я действительно кое-что собой представляю. У меня есть что предложить».

– Я подбиваю их мечтать о том, кем они могут быть, а не просто удовлетворяться своим нынешним положением. Я пытаюсь дать им надежду, – рассказывал он. – И это бесплатно.

Он отыскивает скрытую ценность каждой потерянной души, которая входит в его дверь, потому что натренировал себя видеть эту ценность. Когда ищешь хорошее в каждом человеке, не просто находишь это хорошее, но и приумножаешь его. Ларри напомнил мне одну строчку из Библии, слова Марии, когда та узнала, что беременна. «Величит душа моя Господа», – говорит Мария.

У моей души есть дурная привычка увеличивать то, что не слишком хорошо и богоугодно. Я слишком часто направляю свою внутреннюю лупу на неприятную реплику, брошенную каким-нибудь незнакомцем, и та разрастается. Или в прошлое – на учительницу, которая насмехалась надо мной в третьем классе. На подруг, которые разочаровывали меня в старшей школе. И эти раны становятся глубже. Или направляю ее в будущее – и бесконечный поток страха, тревог и беспокойства превращается в реку, которая сбивает меня с ног и уносит прочь.

Каково бы это было – заставить свою душу воистину величить Бога? Видеть добро в каждом, видеть Бога в каждом, как делает Ларри?

Это означало бы, что в любое мгновение любого дня ты ходишь по миру с особым увеличительным стеклом.

Во всем, на что ты его направляешь, ты видишь Бога.

Представь себе, что видишь Бога в своем начальнике. В коллеге из другого отдела. В водителе автомобиля, стоящем перед тобой в пробке на шоссе. В соседе, который не желает стричь свою лужайку. В громогласном парне, продающем в вагоне метро шоколадные батончики.

Представь, что видишь только добро в своем супруге. В муже, который слишком громко храпит и не опускает туалетное сиденье. В жене, которая слишком часто тебя допекает и никогда не дослушивает до конца.

Представь, что видишь только добро в своих детях. В трехлетнем малыше, который закатывает истерику в магазине при виде сладостей. В десятилетнем упрямце, который отказывается убирать свою комнату. В подростке, который разбивает взятый без разрешения автомобиль.

Представь, что видишь Бога в раковом диагнозе, который только что получил. Или в уведомлении об увольнении. Или в тесте на беременность, который оказался положительным… или отрицательным.

Что, если ты направишь свое увеличительное стекло на все хорошее в тех сферах твоей жизни, которые кажутся мертвыми? На семью, из которой хочешь уйти. На работу, которая наскучила. На человека в зеркале, наконец?

Все, что я вижу сквозь увеличительное стекло, становится больше.

И только мне решать, на что я его наведу.

Урок 5
Старайся изо всех сил, и будь что будет

Худшая газетная колонка, которую я написала, оказалась одной из моих лучших – благодаря одной учительнице.

Джо Энни Холлис была названа лучшим педагогом года в местной профессионально-технической школе городка, где я выросла. Она обожала преподавать домоводство людям с многочисленными и разнообразными физическими и психологическими расстройствами. Она видела в них потенциал, который не мог разглядеть никто другой.

Ее специальностью было заставить человека почувствовать себя значимым. Джо Энни умирала от рака, когда я за несколько дней до Пасхи брала у нее интервью для колонки, которая должна была выйти в Светлое Воскресенье.

На следующий день после нашей встречи я написала колонку для четвергового номера газеты, которая оказалась наихудшей из всего, что я создала за всю свою жизнь. Из попыток острить у меня ничего не вышло. Это было лучшее, на что я была способна в день, когда моя муза ушла в самоволку.

Я написала целую колонку, называя Пасху самым вульгарным праздником календаря. Вот фрагмент из этой заметки, которая шла под заголовком «Пасхальные лакомства могут сделать из человека психа»:

От их сверхъестественных расцветочек может сблевать даже пасхальный заяц. Любой производитель сладостей думает, что потребители покупают их, основываясь на их цвете – чем ярче, тем лучше. Тошнотворный розовый по-прежнему вне конкуренции, а по пятам за ним следует душераздирающе сиреневый.

И почему, почему все они обязательно должны иметь форму яйца? Кто это придумал? Наверняка не пасхальный заяц. Яйца сами по себе – жуткая гадость. Единственное вкусное яйцо – фаршированное.

А карамельные яички, голубые, как яйцо малиновки? Их выпускают целую вечность, но какому ребенку взбредет в голову съесть яйцо малиновки? И какой родитель ему это позволит?

Шоколадные зайцы по-прежнему в списке бестселлеров, но вам сильно повезет, если вы найдете такого, вкус которого не вызовет ассоциацию с музеем восковых фигур. Если вам кажется, что я одна сыта по горло этой «сладкой» ситуацией, просто дождитесь воскресенья. Не удивляйтесь, если пасхальный зайка оставит у вашей корзинки мелкие коричневые кругляшки. И это будут отнюдь не изюминки.

Коллеги в новостной редакции закатывали глаза, читая сей шедевр. Я подслушала, как один из них сказал, что я, должно быть, была подшофе, когда это писала. Несколько читателей позвонили и обругали мою заметку. Мне было стыдно. Я произвела на свет лучшее, на что была способна в тот день, но их критика задела кнопку моих внутренних сомнений – ту, которая постоянно заводит одну и ту же пластинку: «Да что с тобой такое? Неужели ты ничего не можешь сделать как надо?» Я по-прежнему слышу голос своего отца в его худшем настроении в те дни, когда сама сужу себя слишком строго или это делает кто-то другой.

Этот голос изводил меня вплоть до того дня, когда я поговорила с мужем Джо Энни. Это случилось после того, как в пасхальное воскресенье вышла моя колонка о ней. Я написала о том, как учителя профессионально-технической школы Maplewood Joint («Мейплвуд Джойнт») в моем родном городке Равенне назвали ее лучшим педагогом года.

Джо Энни было 44 года, она умирала от рака мочевого пузыря; всего за какие-нибудь пять месяцев он распространился на толстую кишку, печень, легкие, позвоночник и головной мозг. И казалось, она тяжелее переживала мысль о том, что больше никогда не вернется в свой класс, чем разрастание рака.

У Джо Энни больше не было классной комнаты, но она по-прежнему вела уроки, лежа на больничной койке, установленной в ее доме. Первое, чему она меня научила, – смотреть человеку в глаза и называть его по имени. Стоило ее ореховым глазам поймать мой взгляд, как они его больше не отпускали.

Коллеги в новостной редакции закатывали глаза, читая сей шедевр. Я подслушала, как один из них сказал, что я, должно быть, была подшофе, когда это писала.

Когда я брала у нее интервью, она была прикована к постели, ее облысевшая голова была обернута красивым шелковым шарфом. Она попросила меня подойти и сесть рядом с ней, чтобы она могла смотреть мне в глаза, пока мы разговариваем. От Джо Энни исходила теплота, какой я никогда не чувствовала ни в одном человеке, ни прежде, ни потом. Было такое ощущение, будто вся она излучает свет, который невозможно увидеть, зато можно почувствовать. Я словно купалась в присутствии чистой любви и благодати. Чем ближе к ней оказывался человек, тем меньше замечал ее выпавшие волосы, ее почти прозрачную кожу.

Джо Энни рассказала мне, что учителя целыми автобусами приезжали к ее двору с плакатами, на которых были надписи: «Так держать, Джо!», «Учитель мирового класса» и «Учителя меняют жизнь». Каждый из них проходил через лужайку и поднимался к окну ее спальни, чтобы поблагодарить ее. Джо Энни говорила о своей работе в настоящем времени, хотя и знала, что никогда больше к ней не вернется. Тяжкий кашель прерывал каждую ее фразу. Она рассказала мне, почему так любила преподавать ученикам с умственными и физическими недостатками.

– Входя в класс, они смотрят в пол, – говорила она. – У них вообще нет никакой самооценки. Им даже в голову не приходит, что они – хорошие люди. Окружающие их ни в грош не ставят. Их распихивают по углам, как мусор. Их сторонятся. Для меня величайшая награда – видеть, как их взгляды отрываются от пола, встречаются с моим взглядом, – и понимать, что у них все получится.

Ее задачей было подготовить учащихся к работе в сфере услуг.

– Они могут освоить рабочие навыки на любом месте, если только люди будут с ними терпеливы, – объясняла она. – Немного труднее научить их жизненным навыкам.

Когда она везла в автобусе своих учеников перекусить, они останавливались в любимом заведении каждого ребенка, чтобы тот мог выбрать себе еду по собственному вкусу. В Объединенной церкви Христа, где она работала учительницей воскресной школы, Джо Энни открыла «Секцию интенциональной заботы», члены которой посещали больных, рассылали открытки и помогали пациентам добираться до больницы.

Было такое ощущение, будто вся она излучает свет, который невозможно увидеть, зато можно почувствовать. Я словно купалась в присутствии чистой любви и благодати.

Будучи командиром герлскаутов, она на первое место ставила удовольствие. Ее скауты далеко не всегда жили в первобытных условиях, когда выезжали в лагеря.

– Раз в год мы ездим в Шератон, – сообщила она шепотом, словно ребенок, поверяющий мне свой секрет. – Если девочки хотят потратить там свои карманные деньги, я не возражаю. Мне нравится, когда все в удовольствие. Доставь людям удовольствие – и они запомнят событие на всю жизнь, не важно, что это будет: работа по дому, школьные домашние задания или церковная деятельность.

Больше всего она переживала из-за детей. Она так хотела увидеть, как ее 16-летний сын Тони станет «скаутом-орлом», а у дочери Дон, которой тогда было 14 лет, состоится конфирмация в церкви. Она знала, что не доживет до того времени, когда они окончат школу, вступят в брак или родят детей. И хотела, чтобы они помнили, как сильно она их любила. Чтобы знали, что могут радоваться красоте и чуду каждого дня, просто обращая на них внимание.

Джо Энни любила рассветы.

– О, это так прекрасно! Видишь восход солнца – и понимаешь, что это и есть слава Божия, – говорила она быстро слабеющим голосом.

Она хотела, чтобы ее дети и ученики прониклись ее собственным пониманием жизненного призвания, почерпнутого из любимой книги Библии – Послания к Ефесянам: «Итак я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира. … Вы теперь свет в Господе: поступайте как чада света».

Ее свет погас в Светлое Воскресенье. Джо Энни Холлис умерла на рассвете, в свое любимое время суток.

Узнав о том, что она умерла, я позвонила ее мужу, Биллу.

– Помните ту колонку, которую вы написали о пасхальных сладостях? – спросил он.

Я собралась с силами. О нет, думала я. Неужели это подтолкнуло ее к концу? Неужели колонка была настолько плоха?

Билл рассказал мне, как он сидел рядом с Джо Энни и читал ей эту заметку.

– Она хохотала так, что не могла остановиться, – сообщил он мне. – В тот же день ближе к вечеру она впала в кому. И больше не очнулась. Я хочу поблагодарить вас за эту колонку. Благодаря ей мы в последний раз вместе смеялись.

Откуда нам на самом деле знать ценность нашей работы? Это не наша забота – судить о том, что мы предлагаем миру. Наше дело – все равно предлагать.

То был подарок мне от Джо Энни. Знать, что даже в своем худшем виде я все равно могу быть для кого-то подарком. Знать, что даже самые мои жалкие потуги могут глубоко затронуть какого-нибудь человека. Знать, что результаты того, что я делаю, – это совершенно не мое дело.

Я думаю о Джо Энни Холлис каждый раз, когда у меня возникает соблазн слишком строго судить себя или других. Откуда нам на самом деле знать ценность нашей работы? Это не наша забота – судить о том, что мы предлагаем миру. Наше дело – все равно предлагать.

Может быть, ты никогда не узнаешь истинной ценности своих усилий. Или, возможно, пока слишком рано ждать результатов.