Текст книги "Убийство на ранчо"

Глава 2

Я мог бы многое рассказать вам о ранчо «Бар Джей-Эр» – сколько в нем акров, каково поголовье скота, о попытках выращивать кормовую люцерну, о возне с изгородями, путанице с учетом и о других не менее интересных фактах, но это не имеет отношения ни к убитому парню, ни к живому Харви Греве. Ни малейшего. А вот девушка, появившаяся за сетчатой дверью, когда я вышел из машины, имела, причем самое непосредственное. Она открыла дверь, и я вошел в дом.

Мне никогда не приходилось встречать девятнадцатилетнего юношу, производившего впечатление, что он может знать что-то недоступное для моего понимания, а вот трех таких девушек я на своем веку повидал. Одной из них была Альма Греве. Не пытайте меня, в чем заключалась ее тайна – в глубоко посаженных карих глазах, которые никогда широко не раскрывались, или в изгибе губ, казалось вот-вот готовых улыбнуться, но никогда не улыбавшихся, – я не знаю. Пару лет назад я упомянул об этом Лили, на что она сказала:

– Да брось ты. Дело не в ней, а в тебе. Какой бы мужчина не встретил хорошенькую девочку, она всегда либо удивительная загадка, либо невинный ребенок, которого он хочет… воспитать. В любом случае мужчина заблуждается. Правда, для тебя загадок не существует, следовательно, ты хочешь…

Я запустил в нее кисточками для рисования.

Я спросил Альму, кто дома, и она ответила, что мама и ребенок, но оба спят, потом поинтересовалась, не мама ли заказала мне мухобойки, я ответил, что нет – они предназначены для Пита.

– Может, посидим немного и поболтаем? – предложил я.

Она запрокинула голову назад, поскольку была дюймов на девять ниже меня ростом.

– Хорошо.

Альма повернулась, и я проследовал за ней в уставленную и увешанную трофеями гостиную. Харви и его жена Кэрол в свое время были звездами родео, поэтому все стены пестрели фотографиями, на которых были запечатлены самые захватывающие мгновения соревнований. Кроме того, на стенах красовались медали, дипломы и другие награды, а на столе стоял серебряный кубок, который Харви завоевал в Калгари, с выгравированным на нем именем Харви Греве. Альма приблизилась к дивану возле камина и села, скрестив ноги, а я занял стул напротив. На девушке была мини-юбка – шорты она не признавала, – но ее ноги заметно уступали ногам Дианы как по длине, так и по форме. Хотя смотреть на них тоже было вполне приятно.

– Выглядите вы хорошо, – похвалил я. – И спите, должно быть, неплохо.

Альма кивнула:

– Валяйте – укрощайте меня. Я сбросила седло.

– И закусила удила. – Я посмотрел ей в глаза. – Послушайте, Альма, я вам искренне симпатизирую. Вас все любят. Но неужели вы не понимаете, что кого-то должны осудить за убийство Филипа Броделла и, если нам не удастся совершить чуда, этим кем-то окажется ваш отец?

– Мы в Монтане, – ответила она.

– Да. В штате сокровищ. Золота и серебра.

– Отца никто не осудит. Это Монтана. Его оправдают.

– Кто вам сказал?

– Никто. Я здесь родилась.

– Но слишком поздно. Лет пятьдесят назад или чуть меньше суд присяжных в Монтане и впрямь мог бы оправдать человека, застрелившего мужчину, который соблазнил его дочь. Но эти времена канули в Лету. Теперь этого не случится, даже если вы придете давать показания с младенцем на руках и заявите, что рады, что ваш отец убил коварного соблазнителя. Я решил, что выскажу вам все напрямик. Мне кажется, у вас есть определенные подозрения о том, кто мог убить Броделла, может быть, вам это даже известно, но вы не хотите, чтобы этого человека осудили, и к тому же рассчитываете на то, что вашего отца оправдают. Вы уже признали, что рады тому, что Броделла убили.

– Я так не говорила.

– Ерунда! Я могу воспроизвести наш разговор дословно. Вы рады, что Броделл мертв.

– Хорошо, пусть я рада.

– И вы не хотите, чтобы кого-нибудь притянули к ответу. Предположим, например, вы подозреваете, что убить его мог Джил Хейт. Джил божится, что в тот четверг весь день был в Тимбербурге. А вдруг вам известно, что это не так? Может быть, он приезжал сюда и беседовал с вами, а отсюда до того места, где застрелили Броделла, всего пара миль, и у него в машине было оружие. Вдруг вам все это известно, но вы молчите, поскольку надеетесь на то, что вашего отца оправдают. Или на то, что всегда успеете сказать спасительную для него правду, после того как его осудят за убийство первой степени. Так вот, девочка, вам это не удастся по ряду причин, в первую очередь, потому, что тогда вам уже никто не поверит. Если же вы сейчас скажете правду мне, то я смогу начать действовать. Посмотрим, быть может, у Джила Хейта не меньше шансов на то, чтобы быть оправданным, чем у вашего отца. Местный парень, вполне благополучный, который рассчитывал жениться на вас, но не выдержал, когда мужчина, соблазнивший вас в прошлом году, снова объявился здесь. Возможно, в глазах присяжных его даже легче оправдать, чем вашего отца.

Из примыкавшей комнаты донесся какой-то звук – возможно, ребенок шевельнулся в колыбельке. Альма повернула голову и прислушалась. Потом посмотрела на меня:

– В тот день Джил сюда не приезжал.

– Я и не утверждаю, что он приезжал, а просто высказываю предположения. Есть и другие возможности. Его могли убить и по причинам, вовсе не связанным с вами. Если так, то причину следует искать в чем-то, приключившемся в прошлом году, поскольку в этом году Броделл провел здесь всего три дня. Например, какие-то неприятности с Фарнемом. Броделл вполне мог рассказать вам про это. Когда мужчина сходится с женщиной настолько, что от него рождается ребенок, он может порассказать ей довольно много. Черт побери, да забудьте вы наконец, что вашего отца оправдают, и дайте мне хоть какую-то зацепку!

Еще чуть-чуть, и она могла бы улыбнуться.

– Да я все время только об этом и думаю. – Она сцепила руки на коленках. – Послушайте, Арчи, я уже десять раз говорила вам: я считаю, что убил его мой отец.

– А я вам десять раз повторял, что вы не должны так себя вести. Я вам не верю. Вы же не сумасшедшая, а только сумасшедшая могла прожить со своим отцом девятнадцать лет и не…

– Она не сумасшедшая, она просто дура, – произнес голос сзади нас; в проеме двери стояла Кэрол. – Моя единственная дочь, все, что у меня осталось. И надо же… Не тратьте на нее время. Я уже махнула на нее рукой. – Она повернулась к дочери. – Иди подои мула или займись еще чем-нибудь. Я хочу сама поговорить с Арчи.

Альма не шелохнулась.

– Он сказал, что хочет говорить со мной. А я вообще не хочу ни с кем разговаривать. Что толку?

– Ты права, никакого толку.

Кэрол села на диван на расстоянии вытянутой руки от Альмы. Одета она была довольно неопрятно: мятая рубашка, старые рабочие брюки, линялые носки… Зато лицо вполне могло принадлежать двадцатилетней пастушке, если бы не морщинки вокруг умных карих глаз, смотревших на меня.

– Похоже, вам не удалось раздобыть ничего нового, иначе вы не были бы здесь.

– Это верно. Вы встречались вчера с Харви?

– Да, – кивнула она. – Мы проговорили полчаса. Больше Морли Хейт не разрешил. Давно пора бы врезать ему по первое число. Если так пойдет и дальше, я сама этим займусь.

– Я вам помогу. Что нового сообщил Харви?

– Ничего. Все толок воду в ступе.

Я потряс головой:

– Я хочу вас кое о чем спросить. Сегодня я уже попросил Лили узнать у Доусона, есть ли в Хелене приличный частный сыщик. Местный уроженец. Возможно, ему будут говорить то, что утаивают от меня. Что вы об этом думаете?

– Забавно, – произнесла Кэрол.

– Что забавно?

– Еще двоим пришло в голову то же самое. Флоре и одной моей подруге, которую вы не знаете. И вчера я задала этот вопрос Харви. Он сказал, что в Хелене нет ни одного сыщика, которого можно было бы даже сравнить с вами. Вдобавок Доусон считает, что Броделла убил мой муж, и так же будет думать любой, к кому он обратится. Здесь все так считают, сами знаете.

– Не все. Убийца, например, так не считает. Ладно, оставим это. Вы хотели поговорить со мной.

Кэрол посмотрела на свою дочь:

– Ты стала большая, сама теперь мать. Я не могу выставить тебя силой. – Она поднялась и обратилась ко мне: – Пойдемте на улицу. Поговорим там.

Альма молча встала и вышла из комнаты. Кэрол закрыла за ней дверь, села на диван ближе ко мне и сказала:

– Возможно, вы правы насчет нее, хотя и не обязательно. Да, она должна бы знать своего отца получше, это так… Я вот тоже думала, что знаю своего, когда мне было девятнадцать. Лишь потом я поняла, что заблуждалась, когда… Черт с ним, кто старое помянет, тому глаз вон! Так вот, я хотела вам сказать, что кое-что придумала, но не уверена, что из этого выйдет толк.

– Кто знает, все может пригодиться.

– Я имею в виду пару, которая остановилась у Билла Фарнема. Не тех, что из Денвера, а доктора с женой из Сиэтла. Кажется, вы сами говорили, что он доктор?

Я кивнул:

– Роберт С. Эймори, доктор медицины. Жену зовут Беатрис.

– Какого они возраста?

– Около сорока.

– Как она выглядит?

– Пять футов шесть дюймов, фунтов сто двадцать. С виду симпатичная. Рыжие крашеные волосы, причем краску она, похоже, с собой захватила. Пытается делать вид, что ей здесь нравится, но на самом деле приехала только ради того, чтобы составить компанию мужу, которому до смерти осточертела всякая мирская суета и который обожает ездить верхом и ловить рыбу.

– А на кого он похож? Если бы Броделл переспал с его женой, а он бы про это узнал, что бы он сделал?

– Броделлу попросту не хватило бы времени. Он пробыл здесь всего три дня.

– У меня есть один племенной бык, которому хватило бы и одного дня.

– Да, я знаю этого быка, как вам известно. Броделл все-таки был не такой, хотя и это можно допустить. Признаюсь, мне и самому такая мысль приходила в голову и четыре дня назад я расспросил об этом Фарнема, но тот опроверг мои подозрения, хотя доказать ничего не смог. Тем не менее алиби у доктора Эймори нет, поскольку он рыбачил в одиночку. И еще: стрелок он никудышный. Я, правда, надеялся выудить что-нибудь более лакомое, например узнать, что Эймори прихватил с собой ружье на случай встречи с медведем, но Фарнем это отрицал.

– Естественно. Кто захочет, чтобы твоего постояльца притянули за убийство.

– Правильно. Я просто говорю, что он сказал. Это не значит, что я ему верю. Очень мало из того, что мне удалось выяснить за последние шесть дней, достойно доверия. Вы, например, позавчера сказали мне, что никогда не встречались с Филипом Броделлом. Я должен этому верить?

– Да, это правда.

– Прошлым летом он прожил здесь шесть недель. В каких-то четырех милях отсюда.

– Да хоть в четырехстах милях. Жаль, что не так. Билл Фарнем пускает к себе на ранчо городских пижонов и с этого живет. А на нашем ранчо все вкалывают. Харви и Билл однажды поцапались, это верно. Вы сами здесь были, когда несколько наших коров и бычков нашли брешь в изгороди и удрали в лес, а один из городских пижонов Фарнема подстрелил бычка. В гости мы не ходим. Я знаю о том, что Альма познакомилась с Броделлом на танцах только потому, что она сама мне это сказала. В прошлом году она ни разу и словом о нем не обмолвилась, но если вы мне не верите, то это ваши трудности. Значит, доктора вы исключаете?

– Я никого не исключаю. Даже вас я не подозреваю только потому, что, окажись вы убийцей, нам бы это ничего не дало. Какой смысл был бы менять вас с Харви?

– Если бы стреляла я, то в плечо не попала бы, будьте уверены.

– Если бы специально так не захотели. – (Мы смотрели друг другу в глаза.) – Я ведь вас об этом не спрашивал, верно?

– О чем?

– Не вы ли застрелили его?

– Нет. Дважды нет. Вы меня не спрашивали, а я в него не стреляла. Вам, должно быть, позарез нужна жертва.

– Еще бы. Но я спрашиваю не просто так. Давайте посмотрим, согласитесь ли вы со мной по поводу трех высказываний. Первое: вы не Харви, вы – это вы, и вдобавок вы женщина, следовательно вы могли бы выстрелить мужчине в спину. Второе: стреляете вы отменно и можете попасть в то место, куда целите, с точностью до полудюйма.

– Не до полудюйма. Я попаду именно туда, куда целюсь.

– Хорошо. Теперь третье. Многие, в том числе Хейт и Джессап, утверждают, что Харви сперва выстрелил в плечо Броделлу, чтобы тот развернулся, а потом – в шею, поскольку все знали, что Харви – классный стрелок, и он специально стрелял так, чтобы подумали, будто убийца стреляет неважно. Но беда в том, что Харви просто на это не способен. Так уж устроен его мозг. Вы – другое дело. Вам бы такие мысли как раз могли прийти в голову. Вы согласны?

Уголок ее рта дернулся вверх.

– Лили… – произнесла она.

– Что Лили?

– Это она думает, что я его убила, да?

– Если и думает, то вслух не говорит. Все это сугубо между нами. Даже если бы Лили мне что-нибудь и сказала, я всегда думаю и делаю выводы сам. Так вы согласны с моими высказываниями?

Уголок ее рта оставался приподнятым.

– Предположим, да. И что тогда? Вы сами сказали, что нет никакого смысла в том, чтобы поменять местами нас с Харви. Или вы на самом деле думаете иначе?

– Нет, конечно. Я просто хотел бы обсудить кое-какие возможности. Предположим, что убили Броделла вы, а я продолжаю действовать так, словно этого не знаю. Что тогда? Я не смогу добыть никаких улик против кого-то другого, потому что их попросту не существует. Я связан по рукам и ногам и не смогу сдвинуться с места. Если же я буду твердо знать, что убили его вы, то смогу придумать что-нибудь полезное. Я не впервые сталкиваюсь с подобными трудностями, и мне не раз случалось находить необычное решение. Так что давайте поговорим начистоту.

Кэрол прищурилась:

– Значит, по-вашему, я его убила?

– Я этого не утверждаю. Просто говорю, что это возможно. Альма уверяет, что в тот день вы обе были дома, но это ничего не значит, поскольку ничего другого от нее и ожидать нельзя. Я согласен, что с вашей стороны было бы верхом нелепости признаваться мне в содеянном, поскольку я могу вас заложить. Но это только потому, что вы меня недостаточно знаете. В Нью-Йорке есть кому за меня поручиться, здесь же таких людей нет, за исключением разве что Харви. Если вы ему скажете, что я дал вам честное слово, что никто, включая Лили, не узнает от меня о нашем разговоре, уверен, он попросит вас рассказать мне все как на духу.

– Значит, вы уверены, что я убила Броделла.

– Нет, черт побери! Но я в тупике и пытаюсь хоть за что-то ухватиться. Неужели вы не видите, в каком я положении?

– Вижу. Что ж… – Она оглянулась. – Библии у нас нет.

Она встала и подошла к углу, где висело седло, с виду почти новое.

– Знаете, что это за седло? – спросила Кэрол.

Я кивнул:

– «Квантрелл» ручной работы с серебряными заклепками и стременами. Вы выиграли его в Пендлтоне в тысяча девятьсот сорок седьмом году.

– Правильно. Самый счастливый и памятный день в моей жизни. – Она положила ладонь на луку седла. – Если я убила это отродье Броделла, то пусть мое седло сгниет и будет съедено червями, и да поможет мне Бог! – Она повернулась ко мне. – Этого достаточно?

– На большее я и не рассчитывал. – Я поднялся. – Хорошо, вы вне подозрений. Передайте Харви, что я постараюсь не обмануть его ожиданий. Табак я привез Мелу, а мухобойки Питу. Я не стану их дожидаться, потому что у меня полно дел. Вы слышали, что я сказал Альме?

– Бóльшую часть.

– Она и в самом деле была здесь с вами в тот день? Весь день?

– Да, я вам уже говорила.

– А младший Хейт здесь не был?

– Нет, я вам и это уже говорила.

Я двинулся к двери, но в последнее мгновение обернулся:

– А положа руку на седло?

– Все равно: да и нет, – ответила Клэр.

Глава 3

Если вам покажется, что следующие три часа я провел не самым лучшим образом, значит я плохо обрисовал вам всю серьезность положения. А отправился я, между прочим, не куда-либо, а взглянуть на место преступления.

Дорога, ведущая из Лейм-Хорса, не заканчивалась у ранчо «Бар Джей-Эр», а тянулась вперед и вверх еще добрые три мили, пока не утыкалась в Фиштейл-Ривер, а там справа и находилось принадлежащее Биллу Фарнему ранчо. Не слишком большое, но прекрасно обставленное, если, конечно, не сравнивать его с коттеджем Лили. Одновременно на ранчо могли проживать не более шести постояльцев. За несколько дней до гибели Броделла один парень из Спокана сломал руку и отбыл домой, поэтому сейчас на ранчо оставалось всего четверо: доктор Эймори с женой и еще одна супружеская пара из Денвера. Мистер Фарнем не был женат, поэтому помогали ему обслуживать гостей кухарка, горничная и пара работников ранчо – Берт Маги и Сэм Пикок. Коттеджей на ранчо не возводили, так что жили все в одном бревенчатом доме с пристройками на краях и посередине, общей площадью с пол-акра. Сарай и корали находились поодаль от речки, за небольшой сосновой рощей.

Остановив машину под двумя раскидистыми елями, я вылез. Ни у реки, ни у дома не было ни души. Подойдя к террасе, я позвал:

– Есть кто дома?

Женский голос сказал, чтобы я заходил, и я послушался. Комната, в которую я вошел, была раза в два меньше гостиной Лили, а посередине на ковре лежала рыжеволосая женщина, подложив под голову и спину несколько подушек. Когда я приблизился, она отложила в сторону журнал, зевнула и сказала:

– Я узнала вас по голосу.

Я остановился шагах в четырех от нее и вежливо осведомился, не потревожил ли ее сон. Она ответила, что нет, пояснив, что спит по ночам, а потом добавила:

– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Опускать юбку мне лень, а брюки я терпеть не могу. – Она вновь сладко зевнула. – Если вы пришли не ко мне, то вам не повезло. Остальные еще на рассвете переправились через речку, чтобы поохотиться в горах на лося, и я не знаю, когда они вернутся. А вы до сих пор… вы все еще пытаетесь вызволить своего друга из тюрьмы?

– Надо же хоть чем-то заняться.

– Может быть, мне опустить юбку?

– Нет, не стоит.

– Но если вы вдруг пришли ко мне, то я вас слушаю.

Я улыбнулся, чтобы показать свое расположение:

– На самом деле, миссис Эймори, я пришел вовсе не к кому-либо определенному. Я хотел только сказать Биллу, что оставлю машину здесь, пока прогуляюсь на Тетеревиную гряду. Если он придет до моего возвращения, передайте это ему, ладно?

– Конечно. Только он не вернется так рано. – Она смахнула с виска прядь рыжих волос. – Там ведь убили Броделла, да?

Я ответил, что да, и двинулся к двери, но на голос миссис Эймори обернулся.

– Я здесь единственная, кто вас поддерживает. Остальные уверены, что этот… как его зовут…

– Греве. Харви Греве.

– Да, – кивнула она. – Они уверены, что он убил Броделла. Я же сразу поняла, что вы человек умный и знаете, что делаете. Поэтому хочу пожелать вам удачи.

Я поблагодарил ее и вышел. Я знал Тетеревиную гряду, потому что лучшего места для сбора черники было просто не сыскать. Мы частенько ходили туда с Лили иногда за черникой, а иногда для того, чтобы поохотиться на тетеревов. Откормленные отборной черникой тетерева не уступали по вкусу тому, что готовил сам Фриц. Правда, отстреливать тетеревов было запрещено, поэтому мы не слишком увлекались охотой, и за два дня до смерти Броделла мы с Лили, Дианой Кейдани и Уэйдом Уорти собирали на гряде ягоды, а не охотились.

Конечно, я мог добраться туда и от ранчо Лили, но это было дольше, да и часть пути пролегала по труднопреодолимой местности. От ранчо же Фарнема до гряды было рукой подать, около мили. Мне предстояло обогнуть сарай и корали, спуститься по пологому склону, поросшему елями, пробраться через усыпанную обломками скал ложбину и затем вскарабкаться на гряду по косогору, густо поросшему юккой. Заросли юкки, иссушенной безжалостно палящим августовским солнцем, доставили немало хлопот, норовя заплести мне ноги. Преодолев их и не дойдя ярдов пятидесяти до гребня, я взял левее и зашагал вдоль гряды, высматривая какие-нибудь следы, которые подсказали бы мне, где убили Броделла. Следопыт из меня неважный, но место, где целая орда полицейских осматривала труп, без особого труда должен был опознать даже самый неопытный горожанин. Первое, что я увидел и что могло с таким же успехом встретиться мне на Геральд-сквер, была кровь. Бурое пятно я разглядел на поверхности валуна, а потом заметил и узкую полоску, тянувшуюся от него вниз по склону. За валуном росли кусты черники – там, стало быть, и стоял бедолага, когда его подстрелили.

Теперь, увидев кровь, я разглядел и другие признаки, которые местному жителю бросились бы в глаза в первую очередь: сломанные веточки, сдвинутые валуны и так далее. Должно быть, следы оставили полицейские, перерывшие все вокруг в поисках пуль. Придя к такому умозаключению, я устремил взор вниз, чтобы попытаться выяснить то, что меня больше всего интересовало: где мог прятаться убийца. Вокруг на добрую сотню футов не было ничего, кроме кустов черники, небольших валунов и мелкого разнотравья, дальше же виднелись густые кустарники и деревья. Так что на сорок ярдов подобраться к жертве легко мог даже житель Нью-Йорка, не говоря уже о местных уроженцах, которые выслеживали оленей и лосей. Правда, для пистолета сорок ярдов – далековато, поэтому стреляли, видимо, из ружья. Между прочим, в Монтане не принято ходить в горы с ружьем в разгар лета, так как охота на всех четвероногих, кроме разве что койота, запрещена. А кто станет карабкаться на Тетеревиную гряду в поисках койотов?

Набрав пригоршню черники, я присел на ближайший камень подумать. Признаться, только полный осел мог надеяться на то, что на месте преступления его осенит гениальная догадка. Так не случилось, да и не должно было. Увы, чтение следов на природе и прочие ковбойские штучки были явно не для меня. Три часа я ухлопал впустую. Заметив неподалеку бурундука, юркнувшего под переплетенные стебли ястребинки, я подобрал камешек размером с мячик для гольфа, дождался, пока зверек выберется на ровное место, швырнул в него камешек и, ясное дело, промахнулся. Возле коттеджа Лили бурундуки так и кишели. Я забавлялся тем, что иногда подкармливал их.

Не в лучшем расположении духа я вернулся на ранчо Фарнема, как ни странно, даже не сломав по дороге ногу. Как и следовало ожидать, никто из охотников до сих пор так и не появился. Лишь в половине шестого я возвратился в коттедж, а в шесть у нас обычно был ужин.

К ужину одеваться было не принято, но я с дороги взмок, поэтому принял душ и нацепил на себя свежую рубашку и коричневые слаксы. Когда я причесывался, в дверь постучали. Я открыл. Лили была в прежнем зеленом костюмчике. Заметив, что я переоделся, она спросила:

– Ты кого-нибудь пригласил?

Я рассказал, куда отлучался, объяснив, что окровавленный валун расположен ярдах в двухстах к северу от того места, где я как-то раз на глазах у Лили голыми руками поймал сидевшую на ветке дикушу. Еще я пересказал свои беседы с Альмой и Кэрол.

– Не знаю, как ты, но я поверил Кэрол, – закончил я. – Она не убивала. Побожись она на Библии, я бы еще подумал, но она поклялась на седле, и это решило дело.

– Значит, так тому и быть, – согласилась Лили. – Как-то раз я попросила у нее это седло, чтобы посмотреть, как оно выглядит на Кэт, но Кэрол отказала. Ты прав. Она бы тебе призналась, если бы убила этого парня. Только не возомни теперь, что лучше разбираешься в женщинах, чем я.

Не подумайте, что Лили хотела примерить седло на горную рысь или на пуму. Кэт она окрестила свою пегую кобылу за прыть, с которой та три года назад перемахнула через овражек, когда Лили впервые села на нее верхом.

Завтракали и обедали мы всегда на кухне, за столом у большого окна, иногда там и ужинали, но обычно ужинали на крытой террасе, выходящей на речку. Поскольку из Нью-Йорка Лили прихватила с собой только Мими, отказавшись от помощи местной прислуги, на стол накрывали мы сами. В тот вечер в меню входило: филе-миньон, запеченная картошка, шпинат и малиновый шербет, причем все, кроме картофеля, хранилось в огромном морозильнике. Филе-миньон, упакованное в сухой лед, нам доставляли экспрессом из Чикаго. Вам, конечно, должно показаться, что Лили, обладавшая тысячным поголовьем скота, могла придумать более дешевый способ приготовления мясных блюд, но, сделав несколько попыток, она в конце концов от них отказалась.

За столом на террасе Лили всегда садилась лицом к речушке, протекавшей буквально в дюжине шагов от края террасы. Уэйд Уорти занимал место слева от Лили, я располагался справа, а Диана Кейдани – напротив.

– Сегодня мне пришла в голову ужасная мысль, – взяв в руку нож, сказала Диана. – Совершенно ужасная.

Было очевидно, что она пыталась завязать разговор. Уэйд Уорти подыграл ей. Я еще не решил, что собой представляет Уэйд. На его гладком щекастом лице с широким носом и квадратным подбородком возникали самые неожиданные ухмылки, которые не всегда было легко разгадать. Дружелюбная ухмылка вполне к нему располагала, хотя при этом он мог ляпнуть какую-нибудь колкость. Язвительная ухмылка могла сопровождать изящный комплимент. В ответ на реплику Дианы Уэйд просто вежливо улыбнулся:

– Вы, как и любой другой человек, не лучший судья для собственных мыслей. Расскажите нам, и уж мы решим, как квалифицировать ваши мысли.

– Если бы я не собиралась вам рассказать, то не стала бы и упоминать это, – ответила Диана, подцепила на вилку кусок мяса и отправила в рот; она часто поступала так и разговаривала, пережевывая пищу. – Дело вот в чем. Если бы не убили этого Броделла, Арчи сейчас не сидел бы с нами. Он уехал бы еще три дня назад. Значит, убийца подыграл нам. Можете не квалифицировать эту мысль. Она, безусловно, ужасная.

– Мы отблагодарим убийцу, когда узнаем, кто он, – сказала Лили.

Диана проглотила мясо и откусила кусок картофелины.

– Я вовсе не шучу, – заметила она. – Мысль, конечно, жуткая, но она натолкнула меня на задумку написать пьесу. Пьесу о женщине, которая совершает ужасные поступки: без конца врет, ворует, шельмует, отбивает чужих мужей и может даже убить кого-нибудь. Зато всякий раз ее дурной поступок оборачивается добром для кого-то другого. Кого-то она жестоко мучает, но очень многим помогает, причем не щадя себя и ничего не жалея. То есть добро очень явно перевешивает. Я еще не решила, каков будет финал, пусть его придумает драматург, но убеждена, что роль вышла бы просто потрясающей. Любая актриса мечтала бы сыграть такую. Я уже мечтаю. – Покончив с картофелиной, Диана отправила в рот кусочек мяса и обратилась к Уорти: – Вы ведь писатель, Уэйд. Почему бы вам не написать эту пьесу?

Уорти потряс головой:

– Я недостаточно хорош для такой пьесы. Предложите свою идею Олби или Теннеси Уильямсу. Что касается того, что убийца подыграл нам, я не совсем с вами согласен. За всю неделю мы почти не видели Арчи. – Он посмотрел на меня с дружелюбной ухмылкой. – Как у вас дела?

– Прекрасно, – ответил я, глотая пищу. – Мне осталось только добиться признания. Диана обрывала чернику с самого богатого куста, а Броделл незаметно подкрался сзади, оттолкнул ее и накинулся на чернику сам. Тогда Диана и подстрелила его. К счастью…

– Из чего? – спросила Диана.

– Не перебивайте. К счастью, рядом оказался Уэйд, охотившийся на сусликов, который и произвел первый выстрел в плечо. А вы потом попросили у него ружье и добили Броделла.

Уэйд ткнул в мою сторону ножом:

– Вам придется доказать это! Мы просто так не сдадимся.

– Хорошо. Знаете вы, что такое врожденная личная радиация?

– Нет.

– А знаете вы хотя бы, что уровень радиации у каждого человека столь же индивидуален, как отпечатки пальцев?

– Вполне логично.

– Не просто логично, но высоконаучно. Просто поразительно, как некоторые сыщики ухитряются порой обходиться без достижений современной научной мысли. Так вот, сегодня я обследовал Тетеревиную гряду с новым счетчиком Гейгера, купленным по случаю распродажи на восемь центов дешевле, и он указал на вас с Дианой. Вы оба были там. Теперь мне остается только…

– Естественно, что мы были там, – подтвердила Диана с набитым ртом. – Вы сами с Лили водили нас туда. Три раза, а то и четыре!

– Докажите, – заявила Лили. – Я такого что-то не припомню.

– Что вы, Лили! Вы должны вспомнить!

Общаясь с Дианой, было очень трудно понять, то ли она валяет дурака, то ли и в самом деле такая дурочка. Когда подошло время шербета и кофе, программу вечера уже обсудили и утвердили. Как правило, вечера отводили под игру в пинокль, или под чтение книг, газет и журналов, или под телевизор, беседы и уединение, или же, особенно по субботам, под встречи с местным населением. На сегодняшний вечер Уэйд предложил сгонять партию в пинокль. Я сказал, чтобы играли без меня, поскольку мне надо ехать в Лейм-Хорс. Остальные принялись наперебой обсуждать, не составить ли мне компанию, и решили, что не стоит. Я помог убрать со стола, вышел и сел в машину.

Теперь о сложности, с которой я столкнулся. Если я подробно расскажу обо всем, чем занимался в течение следующих четырех дней и ночей с восьми вечера в субботу до восьми вечера в среду, то вы познакомитесь с сотней людей и узнаете массу новостей из жизни округа Монро в штате Монтана, но ни на дюйм не приблизитесь к разгадке убийства Филипа Броделла. По той причине, что я и сам не приблизился. К тому же вам, как и мне, жутко надоест эта тягомотина. Поэтому приведу лишь один пример из программы субботнего вечера.

Поскольку субботним вечером большинство людей приезжает в Лейм-Хорс на машинах, а оттуда всего двадцать четыре мили до Тимбербурга, вы могли бы предположить, что все повалят в центр округа, где есть кинотеатр с обтянутыми бархатом креслами, кегельбан и другие увеселительные заведения. Ан нет! В субботний вечер целая толпа жителей Тимбербурга, человек этак сто, рванула в Лейм-Хорс. Центром притяжения служил большой, довольно старый и ветхий с виду дом, примыкающий вплотную к универмагу «Вотер», с огромной вывеской вдоль крыши:

ДОМ КУЛЬТУРЫ ВУДРО СТЕПАНЯНА

Обыватели именовали его обычно Вуди-Холл. Вуди, которому сейчас было уже за шестьдесят, построил его лет тридцать назад на деньги, доставшиеся в наследство от отца. А отец Вуди торговал в этих местах всем, что только может прийти вам в голову, еще до того, как Монтана стала штатом. Детские годы Вуди прошли в магазинчике-фургоне, постоянно кочующем с места на место. При рождении младенца окрестили Теодором, в честь Рузвельта, а когда мальчику исполнилось десять, отец переименовал его в Вудро, уже в честь Вильсона. В 1942 году Вуди всерьез подумывал о том, чтобы взять имя Франклин, в честь другого Рузвельта, но потом решил, что хлопот не оберешься, тем более что тогда пришлось бы менять вывеску.

Итак, номером первым в программе субботнего вечера Вуди-Холла шел какой-то фильм, смотреть который мне не хотелось, поэтому, оставив машину напротив, я заглянул в «Вотер». Всякому, побывавшему в этом зале шириной и длиной футов сто, с высоченными потолками, сразу бы стало ясно, почему, кроме как для того, чтобы отправить письмо и почитать «Кто есть кто», ехать в Тимбербург мне было незачем. Список всех товаров занял бы несколько страниц, поэтому я назову лишь сковородки, ковбойские шляпы, пятигалонные кофейники, рыболовные принадлежности, журналы и книги в мягкой обложке, оружие и боеприпасы, всевозможные бакалейные товары, пончо, седла и шпоры, сигары, сигареты и табак, охотничьи и кухонные ножи, ковбойские и резиновые сапоги, мужскую и женскую одежду, джинсы, поздравительные открытки, шариковые ручки, три стеллажа всевозможных лекарств…