Текст книги "Авантюристка"

Глава 7
Сражение в темноте

Я пришел в сознание с чувством тошноты и нереальности всего происходящего. Жил только мозг, все тело онемело, как парализованное. Вокруг по-прежнему темнота и тишина, мне казалось, я нахожусь там же, где упал.

Я попытался двигать руками и понял, что и ноги и руки туго связаны. Я потянул веревки, раздался тихий звук, и тут же я услышал шепот:

– Ты очнулся, Пол?

Я был в полудреме, но узнал голос Гарри и просто ответил:

– Да. Где мы?

– Бог знает! Они нас несли. Ты был без сознания несколько часов.

– Они несли нас?

– Да. Тысячу километров. Думаю, на своих спинах.

– Кто… кто они, Пол?

– Я не знаю. Ты их видел?

– Нет. Слишком темно. Они сильные как гориллы и все покрыты волосами. Они не издали ни звука за все это время. Они с половину меня размером, но один нес меня как ребенка, а я вешу восемьдесят пять кило.

– Чем ты связан?

– Не знаю, как будто кожей. Пытаюсь развязаться уже два часа, но ничего не получается.

– Ну, понимаешь, что это значит. Тупые животные не связывают людей.

– Но это невозможно.

– Все возможно. Но слушай!

Раздался звук – быстрые шаги, они приближались.

Вдруг надо мной кто-то наклонился. Я не мог ничего видеть, но чувствовал давление на тело и жуткий запах. Я почувствовал движение у своих кистей, веревки потянули, и руки были свободны. Существо отошло от меня, у моей головы раздался стук, а потом тишина.

Гарри выругался:

– Сволочь! Он порезал мне руку! У тебя руки свободны, Пол?

– Да.

– Тогда перевяжи меня – кровь сильно течет. Это зачем?

– У меня есть идея, – сказал я, отрывая полосу от рубашки и перевязывая рану, которая оказалась небольшой. Потом я пошарил вокруг себя и утвердился в своей догадке. – Гарри, здесь еда. Но что это такое? Господи, это сушеная рыба! Теперь…

Но мы не теряли время на разговоры, так как почти помирали с голоду. Еда была неплохой; учитывая наше голодание в течение примерно тридцати шести часов (о времени у нас было плохое представление), это был просто банкет. Рядом стояла посудина с водой.

– Неплохие парни, – из темноты раздался голос Гарри. – Но кто они?

– Спроси Филипа, – ответил я, но к этому времени был уверен, что знал, откуда и кто они. – Как я сказал, тупые животные не связывают людей веревками и не кормят их рыбой. Это все, конечно, здорово, но человек должен быть готов во что-то верить.

– Но, Пол! Ты имеешь в виду…

– Именно. Мы в руках инков из Хуануко – точнее, их потомков.

– Но это было четыре сотни лет назад!

– Твое знание истории великолепно, как осведомленность Дезире о географии, – сухо сказал я. – И что?

Они просто выбрали жизнь под землей; довольно мудрое решение, скажет циник, – не говоря уже о том, что они в тюрьме. Мой дорогой, никогда не разрешай себе ничему удивляться. Это слабость. Вот мы здесь в полной темноте, похоронены в Андах, окружены волосатыми выродками, которые, наверное, кормят нас для того, чтобы съесть, и у нас нет никакой надежды снова увидеть солнечный свет. И какая мысль приходит мне в голову? Вот такая: мне нужна только карбаджальская сигара и спичка.

– Пол, ты говоришь – чтобы съесть…

– Наверняка они каннибалы. Богу одному известно, как они развлекаются в своей пещере. Конечно, мысль не из приятных: перед тем как расчленить нас, они должны будут справиться с нами.

– Это очень плохая шутка, – сказал Гарри, горячась.

– Но это – голая правда, мой мальчик. Ты меня знаешь, я просто так ничего не говорю. Нет ничего удивительного в том, что они могут нас съесть; единственное, что плохо, – то, что кто-то должен умереть первым. Мы все хотим жить, и у нас есть шанс. Теперь мы знаем, что воздуха и еды нам хватит. Почти с уверенностью можно сказать, что нам отсюда не выбраться. Но что за опыт! Я знаю с десяток антропологов, которые все бы отдали за это. У меня у самого прибавляется энтузиазма.

– Но что, если они…

– Ну, говори. Съедят нас? Мы можем драться. Было бы странно, если бы мы не смогли перехитрить этих животных. Теперь тишина, я начинаю. Слушай внимательно! Эти животные не производят ни звука, но, если они рядом, мы слышим, как они дышат.

– Но, Пол…

– Никаких разговоров. Слушай!

Мы долго лежали в молчании, еле дыша. Ни единый звук не доносился до нас в полной темноте. Наконец я потянулся, и дотронулся до плеча Гарри, и встал на колени.

– Уже хорошо! Мы одни. Придется ползти. Держись прямо за мной. Нам нельзя разлучаться. Сначала надо найти острый камень, чтобы разрезать эти веревки. Ощупывай землю руками по ходу.

Встать было нелегко, так как лодыжки были связаны вместе, но нам удавалось продвигаться. Я был впереди, вдруг Гарри потянул меня за одежду, и я повернулся.

– То, что надо, Пол. Острый как нож. Смотри!

Я потянулся к его руке и взял то, что он мне протягивал, – небольшой плоский камень с острым краем.

– Хорошо, начнем с тебя.

Я наклонился над веревками, которые связывали его лодыжки. Я был уверен, что веревки были не из кожи, но они были очень толстыми. Дважды камень выскальзывал из моей руки и ранил ее, я стал орудовать осторожнее, постоянно ругаясь. Еще четверть часа – и Гарри был свободен.

– Боже, это очень хорошо! – воскликнул он, вставая на ноги. – Пол, где камень?

Я дал ему камень, он встал на колени и начал пилить веревки.

Потом все стало происходить так быстро, что мы не поняли, когда это началось и когда закончилось.

Звук быстро бегущих ног предупредил нас, но не вовремя. На нас обрушились тела и прижали к земле, мы были погребены под ними, задыхаясь от нехватки воздуха. Их было очень много. Противостоять им было невозможно.

Я слышал, как Гарри в отчаянии кричал, последовала драка. Я был совершенно беспомощен, так как ноги мои были связаны. Наши противники не издали ни звука, было слышно лишь их тяжелое дыхание.

Я помню, что, когда они сидели на моей голове и теле, я удивлялся их молчанию, ведь они все же были людьми. Они снова нас связали, еще крепче, и ушли.

Но – фу! Их отвратительный запах до сих пор преследует меня.

– Ты как, Пол?

– В порядке, Гарри. Как тебе аромат?

– К черту аромат! Теперь все. Что за смысл? Они жили в этой дыре и видят в темноте лучше, чем мы при свете.

Конечно, он был прав. А я свалял дурака, не подумав об этом раньше. Этот факт был особенно неприятным. Без сомнения, они наблюдали за каждым нашим движением, а мы были беспомощны в этой темноте и связаны еще крепче, чем раньше.

– Смотри сюда, – вдруг сказал Гарри. – Почему мы не видим их глаз? Почему они не блестят?

– Мой мальчик, – сказал я, – в этой темноте ты не увидишь даже Кохинорский алмаз под самым твоим носом. У нас есть одно преимущество – они не понимают, что мы говорим.

Потом мы помолчали, Гарри сказал:

– Пол…

– Ну?

– Мне интересно… думаешь, Дезире… – Он замялся и остановился.

– Я думаю то же, что ты.

– Но ты ведь не знаешь… ведь есть шанс. Простой шанс, разве нет?

– Ты все знаешь, Гарри. Есть один шанс из миллиона, что Дезире удалось выжить! И это ли не хорошо! Ты бы пожелал, чтобы она была тут, с нами?

– Нет… нет. Только…

– Лежать здесь со связанными руками и ногами? Она была бы лакомым кусочком для наших дружков.

– Ради бога, Пол…

– Давай забудем о ней… пока. Мы не хотим быть лакомым кусочком. Давай взбодрись, парень. Мы можем кое-что сделать.

– Что?

– Не знаю, почему мне раньше не приходило это в голову. Мы оба были слишком ошеломленными, чтобы догадаться. Что у тебя на ремне?

– Ружье, – сказал Гарри. – Конечно, я думал об этом, но после воды что за толк в нем? И у меня только шесть патронов.

– Что-нибудь еще?

Я почти чувствовал молчаливый взгляд; потом он вдруг закричал:

– Нож!

– Наконец-то! – саркастически сказал я. – У меня тоже. 15-сантиметровый, обоюдоострый нож, наточенный как бритва и с острием как у иголки. У них не хватило ума обыскать нас, а у нас не хватило ума это понять. Я чувствую свой подо мной.

– Но они увидят.

– Нет, если мы будем осторожны. Беда в том, что я не могу дотянуться до ножа, руки связаны. Есть только один путь. Лежи неподвижно, пусть думают, что мы сдались. Я кое-что попробую.

Я подтянул колени, перевернулся и лег на живот.

Потом я подтянул руки и положил на них голову, лежа как собака. Потом, совершенно неподвижно, я стал грызть веревки на руках.

Это была ужасная работа. Долго я грыз их, как собака кость. Намного позже я понял, из чего были сделаны эти веревки. Слава богу, я не знал этого тогда.

Все, что я знал, было – они как «мерзкие крысы», употребляя выражение Гарри.

Я не осмелился тянуть запястья, так как они могли разлететься, и меня бы застукали. Надо было прокусить зубами, и часто я чуть не отказывался от этой идеи.

Вкус веревок был тошнотворным, но я боялся поднять голову, чтобы сплюнуть.

Наконец мои зубы соприкоснулись. Веревки были разгрызены. Я прошелся по ним языком, чтобы удостовериться, что разгрыз все. Потом я осторожно приподнял голову.

И тут я заметил не свет, но ослабление темноты. Это, конечно, мои глаза привыкли к тем условиям. Я стал различать формы вокруг себя, и, смотря вниз, я видел очертания своих рук.

Посмотрев вверх, я увидел, что темнота там непроглядная.

– Там, наверное, стена, – пробормотал я, уставившись туда.

– Что там? – резко спросил Гарри.

Следуя моим инструкциям, парень лежал совершенно неподвижно и молча больше часа, а у меня заняло с час перегрызть веревки.

– Я говорю, там стена. Смотри, Гарри, в десяти метрах справа. Тебе так не кажется?

– Господи, – воскликнул он после молчания, – светлеет! Смотри!

Я объяснил, что его глаза начали привыкать к темноте, а не стало светлеть.

– Что ты об этом думаешь? Это стена?

После короткого молчания он ответил:

– Да. – И потом: – Да. Но что нам с того?

– Это я и собираюсь тебе сказать. Слушай! Я перегрыз веревки на запястьях и собираюсь достать нож…

– Как тебе удалось? – прервал Гарри.

– Зубами. Я здорово потрудился. Я собираюсь достать нож… осторожно, чтобы они не заметили. Мы должны лежать близко, лицом друг к другу, чтобы я мог перерезать веревки на твоих руках. Потом ты достанешь свой нож. Ты понял?

– Да.

В голосе Гарри было сомнение, какая-то дрожь, но он был смелым человеком.

– Конечно. Давай.

Мы медленно начали поворачиваться. Одна ошибка могла быть фатальной. Не было ни звука. Через десять минут мы лежали бок о бок на спинах, спрятав руки сбоку, так чтобы не было видно, что веревок уже нет. У нас в руках было по ножу. Холодная сталь, без всяких сомнений, любимое оружие американца, но иногда…

– Нож у тебя в руке, Гарри?

– Да.

– Хорошо! Теперь внимательно слушай и быстро все делай. Когда я скажу, быстро хватай левой рукой веревки на ногах и руби одним ударом. Потом вскакивай на ноги, хватай мой пиджак и вместе бежим к стене – чтобы защитить спины. А потом… Пусть прибегают!

– Хорошо, старина.

– Не теряй времени, они кинутся сюда, когда мы сядем. Обязательно одним ударом, сначала схвати веревки левой рукой. Готов?

– Да. – Теперь его голос был спокоен.

– Раз, два, три, вперед!

Мы наклонились, разрубили веревки, вскочили на ноги и побежали к стене. Раздался звук бегущих ног, спины были прижаты к скале, я услышал крик Гарри:

– Вот они!

Темные бегущие фигуры, пальцы на моем горле.

Я почувствовал, как нож входит в мягкую плоть и теплая, тягучая жидкость течет по руке.

Глава 8
Танец солнца

Мне казалось, что там были тысячи черных чертей.

Вначале я прокричал Гарри:

– Стой спиной к стене!

И в ответ услышал восторженный крик, пропитанный радостью драки.

Меня тошнило. Гарри – настоящий боец, я нет.

Без стены нас бы победили уже через полминуты. Нам приходилось бороться с пятью одновременно, а остальные напирали сзади. У них не было оружия, но они могли видеть нас.

Они кусали мое горло, руки, ноги, все тело. Не было места размахнуться. Они кинулись мне на ноги и пытались повалить меня. Я порезал себе колено, когда ударял одного по голове. Стоять в мокрой, скользкой луже, которая образовалась у меня под ногами, было тяжело.

Вдруг я услышал звук, происхождение которого не оставляло сомнений, что кого-то душат.

– Гарри! – закричал я и стал бороться как бешеный, пробираясь к нему. Ножом, ногами, руками, зубами. Я дотянулся до его плаща, до его руки. Было опасно ударять рядом с ним, но я чувствовал, что он валится на землю.

Потом я нашел врага, сжатые вокруг горла Гарри пальцы и полоснул ножом, и пальцы разжались.

Снова мы дрались бок о бок.

Их тела падали перед нами. И нас прижимало все сильнее и сильнее, другие взбирались на их груду и падали на наши головы. Мы дольше не могли держаться. Мы задыхались. Гарри упал, я попытался поднять его и не смог.

Это был конец.

Вдруг по всей пещере раздался звон, как будто гигантского колокола. Эхо разносило звук по всей пещере. Казалось, часть горы поползла вниз.

Как по мановению волшебной палочки атака прекратилась.

Эффект был неописуемым. Мы ничего не могли видеть. Просто внезапно не стало пальцев вокруг наших шей. Как будто толпа чертей испарилась в воздухе. На земле что-то шевелилось – много их было ранено. Они явно вытаскивали тех, что еще были живы. Мы слышали тяжелое дыхание, когда они их тащили.

И эти звуки постепенно исчезли вместе с последними отзвуками колокола. Мы оказались одни, во всяком случае, нас не трогали, а видеть мы ничего не могли, кроме распростертых тел у наших ног.

Пещера была залита кровью. Пахло как на бойне. Я не представлял, в каком отчаянии мы дрались, до тех пор, пока не перебрался через груду на сухое место.

Меня закачало, я чуть не упал в обморок, Гарри был не лучше. Более того, он обронил свой нож, и мы долго искали его.

– Ты как? – спросил я, когда мы встали.

– Не очень плохо, как кажется, – ответил он. – Горло окоченело, две или три сволочи укусили меня.

Ради бога, Пол, кто они такие? И что это был за звон?

Это были глупые вопросы, я так ему и сказал. Из моей ноги текла кровища, я ее поранил, и на мне были отпечатки их зубов. Но, несмотря на наши раны и тошноту, мы больше всего на свете хотели убраться подальше от этих тел и их жуткого запаха.

Кроме того, мы не знали, когда они вернутся. Я пошел вперед, Гарри за мной.

Но куда сворачивать? Нам была нужна вода, горло пересохло и горело, раны тоже ее требовали. Нужно было отдохнуть и поесть. О безопасности мы не думали. Все пути казались одинаковыми, и мы положились на наше обоняние.

В жизни человека мало несчастий, над которыми он потом не смеется, для меня это бесконечное путешествие было одним из них.

Каждый шаг был пыткой. Я, как мог, перевязал рану, но кровь все равно шла. Необходимо было во что бы то ни стало найти воду. И мы шли, пересекая узкие проходы, огромные пещеры, постоянно в полной темноте ударяясь о скалу и об острые углы.

Я не знаю, сколько это длилось. Будь мы поодиночке, мы бы не выжили. Снова и снова Гарри падал на землю и отказывался вставать, пока я не поднимал его.

Один раз мы чуть не подрались. Я был точно так же слаб.

Но отчаяние одного придавало другому силы и мужество, и мы шли вперед, все медленнее и медленнее.

Это убивало наши души. За последние полчаса мы, наверное, не прошли и километра. Теперь я знаю, что большую часть времени мы шли по своим же следам по кругу! Как это закончилось, так и закончилось, мы больше не могли. Гарри двигался впереди, я понял, что ответственность придавала ему сил. Мы, шатаясь как пьяные, не шли, а брели вперед.

Внезапно Гарри резко остановился, так что я натолкнулся на него. Я почувствовал что-то странное возле ног, но плохо соображал, чтобы понять, что это было.

Потом Гарри камнем упал, чуть не сбив меня с ног, и закричал с радостью:

– Вода! Старик, вода!

Как мы пили и катались в воде, и снова пили, и снова катались! Вода могла оказаться ядовитой, но мы даже не хотели об этом думать. Она была холодной, свежей, живой, она спасла нам жизнь.

Мы промыли раны и перевязали их полосами из рубашек. Потом из одежды мы сделали подушки, снова попили и легли спать.

Мы, наверное, спали очень долго. Мы не могли судить о времени, но, когда проснулись, все суставы были твердыми, как будто мы стали стариками. Я очнулся оттого, что Гарри меня звал.

Как-то – каждое движение было жуткой болью – мы встали на ноги и дотянулись до воды, сняли одежду. Но теперь вода только бередила наш голод. У Гарри в этот момент было плохо с юмором, и, когда я рассмеялся над ним, он пришел в бешенство:

– Подумай. Я говорю, мне надо поесть. Если бы не ты…

– Потише, парень. Не говори ничего, о чем потом пожалеешь. А я отказываюсь обсуждать тему еды, потому что она сама по себе трагична. Мы в ситуации короля в водевиле. Если бы у нас была ветчина, мы бы съели ветчину с яйцами, если бы у нас были яйца.

– Можешь шутить, но я не железный! – закричал он.

– А что мы можем сделать, кроме того, что умереть? – спросил я. – Думаешь, у нас есть какие-то шансы выбраться отсюда? Будь мужчиной. Правильно ли это со стороны мужчины, который смеялся над всем миром, – хныкать, когда надо его покидать?

Ты ведь знаешь, я с тобой. Я буду драться. Я встречу все трудности. А сейчас пусть дьявол развлекается.

Придет время, и наши животы собьют нас с ног. Стоит ли дожидаться этого?

– Но что нам делать?

– Это уже ближе. Есть только одна надежда. Мы Должны по запаху найти склад с сушеной рыбой.

Больше мы не говорили, а стали купаться и промывать раны. Какой холодной была вода! Я прикусил губу, чтобы не закричать, а Гарри громко стонал, когда не мог сдержаться.

После мы в последний раз попили и приготовились к долгому поиску. Мы достаточно отдохнули и были готовы идти.

Мы прошли метров сто пятьдесят, когда Гарри вдруг издал вопль: «Нож пропал!» – и резко остановился. Я схватился за свой ремень, на нем не было ни ножа, ни пистолета. Секунду мы стояли молча, потом:

– У тебя на месте? – спросил он.

Когда я сказал ему, он круто выругался.

Его пистолета тоже не было. Мы стали обсуждать происшедшее и решили, что искать нет смысла. Скорее всего, мы потеряли оружие в воде, когда купались. И так, подкошенные своей потерей, мы продолжили путь.

Одно оставляло нам надежду: мы были уже не в полной темноте. Глаза постепенно привыкли к отсутствию света. И хоть мы и не могли ясно видеть, но различали очертания стен в нескольких метрах от нас. И, что еще лучше, мы отличали очертания и лица друг друга.

Как-то мы встали рядом, меньше чем в метре друг от друга, чтобы проверить, и Гарри радостно закричал:

«Спасибо Господу, я вижу твой нос!» – и мы рассмеялись, дав разрядку напряженным нервам.

Теперь наши страдания были вопросом уже не минут и часов, а дней. Время порой безжалостно к человеку, особенно когда к этому добавляется жуткая боль и голод. Оно выжимает мужество и разрушает сердце, сжигает мозг.

Мы кое-как плелись вперед. Мы нашли воду: в горе было полно подземных потоков, но не пищи. Часто мы хотели броситься в один из потоков, но разум нам говорил, что удержаться на воде сил не хватит. Но мысль эта была сладкой – уплыть в забвение.

Мы потеряли всякое представление о времени и направлении, и в конце концов надежда покинула нас.

Сила, которая вела нас, была погребена в основах животного инстинкта. Все стало кошмаром, как сумасшествие блуждающей души.

Вперед… вперед… вперед! Это было манией.

Потом Гарри охватила лихорадка, и он стал бредить. И это непредсказуемое несчастье придало мне силы и стремление к действию. К счастью, рядом был поток воды, и я почти потащил, почти понес его к нему.

Я соорудил ему постель из своей одежды на твердой скале, искупал его и заставил попить, в это время с его сухих, горячих губ несся бред.

Так продолжалось много часов, потом он провалился в глубокий, спокойный сон. Но в его теле не ощущалось жизни, и я был уверен, что он никогда не проснется. Я боялся дотрагиваться до него. Это были утомительные часы, я прилег сбоку от него, держа его руку в своей. Меня все больше и больше одолевал голод и усталость, а все тело сплошь болело.

Вдруг его рука зашевелилась, потом он произнес слабо, но очень четко:

– Что ж, Пол, это и есть конец.

– Еще нет, Гарри, мальчик, еще нет.

Я пытался придать своему голосу бодрость, но мне плохо это удалось.

– Я… так… думаю. Я просто говорю, Пол… Я только что видел Дезире.

– Хорошо, парень.

– Не надо так говорить, я уже не в бреду. Это, наверное, был сон. Ты помнишь утро в горах – в Колорадо, – когда ты вдруг появился на восходе солнца? Я видел ее там… только вместе с ней был ты, а не я. Так что, конечно, она мертва.

Его логика была за гранью моего понимания, но я пожал его руку в знак того, что понял.

– И теперь, старик, ты можешь меня оставить. Это конец. Ты был молодцом. Мы хорошо подрались, не так ли? Если бы Дезире…

– Нет… не сдавайся просто так. Ты еще жив. А когда у человека есть силы преодолеть приступ лихорадки, он очень даже жив.

Но он так не думал. Я дал ему поговорить. И он говорил, плохо понимая о чем. Прошлое занимало его ум, и, по правде говоря, я сам стал сентиментален. Я себе сказал: «Это смерть».

А потом, подняв голову, чтобы посмотреть на проход, в котором мы находились, я вскочил на ноги с криком и остался стоять, совершенно пораженный. В следующее мгновение от удивления уже кричал Гарри:

– Свет! Боже всемогущий, свет!

Так оно и было. Проход был длиною метров триста, потом он резко поворачивал, а на углу отражался мерцающий свет, который исходил из невидимого коридора.

Он появлялся и пропадал, играл на гранитных стенах, и он был там. Это было сверхъестественно, так нам казалось после того, как мы провели много дней в кромешной тьме.

Я повернулся к Гарри, и он, который только что умирал, вставал на ноги.

– Подожди, не так быстро! – почти зло сказал я, вскакивая, чтобы помочь ему. – И, ради бога, не шуми!

Сейчас, возможно, будет драка, ты же знаешь, что означает этот свет.

– Но что это такое? – возбужденно спросил парень. – Пошли, пошли!

Честно говоря, я также стремился туда, как и он.

Первый раз в жизни я понял, почему в Библии и в древней мифологии было так много сказано о добыче огня. Современная цивилизация очень далека от природной пользы, чтобы понимать его значимость.

А тут был любопытный пример силы привычки – или, скорее, инстинкта – в человеке. Пока мы были в темном проходе, мы шли не остерегаясь.

Но вид света сделал нас осторожными, и мы замолчали. Мы прекрасно знали, что обитатели этого подземного мира могли нас видеть в темноте так же хорошо, как и при свете. Может быть, так даже лучше.

Очень тяжело идти по пути простого разума.

Гарри был настолько слаб, что еле стоял даже в том возбуждении и радости. Мы шли очень медленно. Я, как мог, поддерживал его, сам как бы будучи мотором.

Поворот был не очень далеко, и мы дошли до него за пятнадцать минут.

Перед поворотом мы остановились. Гарри тяжело дышал после ходьбы, а я еле сдержал крик, когда впервые за эти дни увидел его лицо.

Оно было искаженным, белым, щеки впали, глаза сидели глубоко и мигали от боли. А волосы на подбородке и губе были длинными, выросли очень быстро за такое короткое время. Я понял, что выглядел не лучше, поскольку он уставился на меня, как на чудовище.

– Боже мой, старик, ты выглядишь как привидение! – прошептал он.

Я кивнул, крепко сжимая его плечо.

– Теперь посмотрим, что значит этот свет. Будь готов ко всему, Гарри, но мы уже прошли через самое плохое. Положи руку мне на плечо.

Мы пошли к углу и повернули направо, прямо к источнику света.

Невозможно передать хоть как-то ту картину, которая предстала нашим глазам. Наш мозг был пронзен вспышкой. Вот подробности.

Перед нами была огромная пещера, круглая по форме, с километр в радиусе. Тогда она казалась намного больше. Оттуда, где мы стояли, до противоположной стены было километра три. Потолка не было видно, все кончалось темнотой, хотя свет горел достаточно высоко.

Везде, на сиденьях, на корточках, ряд за рядом, сидели самые ужасные на свете существа.

Это были мужчины, у них должно быть какое-то имя. Рост они имели метр двадцать сантиметров, с волосатыми руками и ногами, странными, обрюзгшими телами, а глаза – остальная часть лица была закрыта волосами – тупые и пустые, огромного размера. У них была внешность вурдалаков, обезьян, чудовищ – кого угодно, но только не людей.

Они сидели, тысячи их, тихо согнувшись на своих каменных сиденьях, смотря вперед, без единого движения, как деревянные идолы.

В центре пещеры находилось озеро, занимавшее где-то половину ее. Вода была черной как ночь, почему-то гладкой и тихой. На краю был выступ, перпендикулярный воде, пять метров высотой.

В середине озера, на равном расстоянии от центра и друг от друга, стояли три скалы – как их назвать – или колонны. Они были шириной два метра наверху.

И высоко поднимались над водой.

На верху каждой колонны стояла урна, и из каждой поднимался гигантский огонь. Вот это и давало свет.

Пламя поднималось на метров десять, неудивительно, что мы восхищались этим светом.

Но нас поразили не эти ряды сидящих в тишине гномов, не черное бездонное озеро и не танцующее пламя.

Я никогда не забуду ту картину, которую я увидел, когда последовал за взглядом этих животных. Даже сейчас, закрыв глаза, я вижу это.

В самом центре озера, посреди трех колонн с огнем, была четвертая колонна, построенная из какого-то блестящего камня. Ее стены сверкали, как тысячи белых алмазов, слепя глаза.

Эффект был неописуемый. Огромная пещера была полна лучей, исходящих от нее. Колонна была в два раза выше остальных. Она поднималась метров на тридцать.

Она имела цилиндрическую форму, не больше трех метров в диаметре. А на ее вершине, высоко над озером, освещенная пламенем, качалась и кружилась фигура женщины.

Ее тело, покрытое только волной золотых волос, сверкало в этом странном, мрачном свете. И из всех отражений, достигавших нас от колонны, самым ярким и потрясающим было отражение блеска ее глаз.

Ее руки были подняты над головой и двигали всем ее белым, гибким телом. Она скользила вперед и назад, во все стороны, то туда, то сюда, по краям высокой колонны, с размеренной, медленной грацией, как пантера.

Это было само воплощение красоты – сама идея красоты, реализованная и совершенная. Это ошеломляло и потрясало. Вы когда-нибудь стояли перед великой картиной или статуей и чувствовали дрожь – радость восприятия, – которая бежала бы по вашему телу?

Представьте, что эта радость помножена на тысячу раз, и вы поймете то чувство, которое овладело мной, когда я смотрел на Танец Солнца.

Я сразу узнал его. Я никогда не видел его, но его мне описывала красивая известная женщина, когда я сидел на палубе яхты в Кальяо.

Она обещала, что когда-нибудь станцует его для меня.

Я посмотрел на Гарри, который стоял рядом со мной и смотрел на это, как и я. Его глаза были широко раскрыты, он уставился на качающуюся фигуру в полном потрясении.

Он снял руку с моего плеча и стоял выпрямившись, и я увидел, как свет узнавания и надежды, глубокой радости заполнил его глаза и разошелся по лицу. Потом я понял, какая была опасность, и попытался положить руку ему на плечо, но он вывернулся в диком нетерпении. Он прыгнул вперед как молния, у меня вырвался крик, и Гарри бросился прямо в круг пламенного света.

Я прыгнул за ним, но слишком поздно. Он остановился на краю озера, и, вытянув руки к танцовщице на колонне, закричал голосом, которым наполнилась вся пещера:

– Дезире! Дезире! Дезире!