Текст книги "Черные орхидеи (сборник)"

– Две, – сказал Хьюитт. – Две, и они будут доставлены вам, когда вы выполните принятое обязательство.

– Нет, – возразил Вульф. – Все три, и я возьму их с собой сейчас. Я не могу положиться на вас. Ведь если окажется, что убили вы, вас придется арестовать, и я уже не получу их.

– Вы же не хотите ска… – Глаза Хьюитта сделались квадратными. – Как вы смеете предполагать?

– Ничуть. Я ничего не предполагаю. Просто взвешиваю обстоятельства. И был бы дураком, если бы этого не делал. – Вульф ухватился за край стола и с облегчением отодрал себя от хлипкого сиденья. – Я еду домой. Там хотя бы есть пригодные для сидения стулья. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы я мог взять их с собой.

Последний козырь я, правда, еще сберег. Возможность пустить его в игру появилась у меня, когда мы вернулись в прежнюю комнату. Там Вульф пригласил всех присутствующих завтра на ланч. Во всяком случае, Дилла и Апдерграфа. Я это слышал своими ушами. Вероятно, он собирался весь вечер размышлять над этим случаем, чтобы во время ланча объявить результаты. Хьюитт отказался от моего предложения помочь ему спустить вниз орхидеи. Мне показалось, что я перестал ему нравиться.

Покончив с церемонией приглашения, Вульф преспокойно без стука отворил дверь, за которой были Кремер и Энн, и скрылся в той комнате.

Я подошел к Пэрли Стеббинсу, восседавшему возле выхода, и дружески приветствовал его. Он всегда чувствовал себя неуютно со мной или с Вульфом, а наше одновременное присутствие и вовсе выбило его из колеи. Скользнув по мне взглядом, он испустил глубокий вздох.

– Гляди-ка, Пэрли, – обратился я к нему сердечно, – тут есть кого взять на заметку. Вон ту даму.

Она сидела в дальнем углу, все еще держа на коленях пальто и с голубой сумочкой под мышкой.

– Она китайская шпионка. Это точно. И я – тоже. Мы засланы сюда Ху Флунг Дунгом. Если не веришь, послушай наш зашифрованный разговор.

– Ступай к черту, – предложил мне Пэрли.

– Не веришь? Ну так увидишь сам. – Я продефилировал через комнату и остановился перед нею, но так, чтобы Пэрли не мог видеть ее лица. – Привет, добрый старый друг, – сказал я не слишком громко.

– У вас нервы разгулялись, – заметила она. – Успокойтесь.

– Нервы? У меня?

– Успокойтесь. «Добрый старый друг!» Я никогда не видела вас прежде.

– Ага! – Я улыбнулся ей. – Никогда в жизни. Если я скажу им, что видел вас тогда в коридоре около половины четвертого, они мне поверят. Не думайте, что нет. А вам придется начинать сначала сказку про то, как вы в половине четвертого забрели в коридор по ошибке и искали выход. А теперь понизьте голос и следите за своим лицом.

Ее пальцы под пальто судорожно сжались.

– Чего вам от меня надо?

– Я хочу узнать вас получше. Через минуту я должен уехать, чтобы отвезти домой моего хозяина, но скоро вернусь для маленького разговора с инспектором. Затем я отправлюсь в кино на Бродвее, а вы будете ждать меня там в последнем ряду. Идет?

– Да.

– Без обмана?

– Да!

– Это лучше для вас. Если придете, то я соглашусь, что вы никогда не видели меня раньше. Когда выйдете отсюда, за вами могут следить. Постарайтесь не спугнуть их. Мы примем меры, когда будем выходить из кино. Все понятно?

– Да.

– Годится. Положитесь на меня, и вы будете прикалывать к платью черные орхидеи.

Я направился было обратно к Пэрли, чтобы рассеять подозрения, если они у него возникли, но тут отворилась дверь, вплыл Вульф, и Кремер объявил с порога:

– Пэрли! Гудвин отвезет мистера Вульфа домой и вернется через полчаса.

– Пошли, Арчи! – скомандовал Вульф.

Мы подождали в дверях, пока не появился Льюис Хьюитт с орхидеями в вытянутых руках. Передача их обошлась без особых церемоний, и мы ушли.

Мы добрались до места, где я припарковал наш «родстер». Вульф водворился на заднее сиденье – это, между прочим, довольно серьезная операция, – и я водрузил ящик с горшками у него в ногах. Через десять минут мы остановились у нашего особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, вблизи реки. Вздох, который испустил Вульф, когда поместил свои габариты в изготовленное по специальному заказу кресло, мог бы составить рекорд по глубине и продолжительности.

– Тебе лучше сейчас же вернуться, – сказал он. – Мне очень жаль, но я дал обещание мистеру Кремеру. Теодор позаботится о растениях. Если сможешь, приезжай к обеду. У нас будут фаршированные колбаски. – Он просто источал мед.

– Я не давал Кремеру никакого обещания, – возразил я.

– Ну! – Он ткнул в мою сторону пальцем. – Арчи! Пожалуйста, без выкрутасов.

– Посмотрим. Мне нужно освежиться.

Я спустился в кухню и умял две пачки крекеров с молоком, болтая с Фрицем и вдыхая запах колбасок, которые тот начинял фаршем. Есть крекеры и нюхать Фрицевы колбаски – все равно что обнимать за талию провинциальную девчонку, глядя, как на экране нагнетает страсти кинозвезда. Я попросил Фрица оставить мне немножко, если задержусь, и уехал.

Когда я входил в контору выставки, было семь пятнадцать. Пришло еще человек десять, в основном мне незнакомых. В. Дж. Дилл и Льюис Хьюитт сидели на прежних местах. Апдерграфа и Энн не было видно. Исчезла и девица, которой я назначил свидание. Мне захотелось поскорее закончить. Тут как раз из внутреннего помещения вышел Пит Аранго, и Пэрли сделал мне знак заходить. Кремер сидел там в обществе Мерфи и еще какого-то незнакомого сыщика. Мерфи стенографировал. Его потухшая сигара была изжевана до половины, и вид у него был отнюдь не праздничный.

– Ну а теперь, – сказал я, усаживаясь, с широкой улыбкой, – чем могу вам помочь?

– Иди служить в цирк, – предложил мне Кремер. – О господи, ты станешь паясничать и на собственных похоронах. Какого черта ты рыскал здесь целую неделю?

Получив полную порцию «что?», «почему?» и «когда?», я дал Мерфи возможность заполнить моими ответами четыре страницы блокнота. Я мечтал об одном: поскорее освободиться и бежать на свидание, но мы все топтались вокруг да около. Вдруг отворилась дверь, и на пороге появился низенький сыщик с приплюснутым носом.

Кремер заорал на него:

– Какого черта ты вернулся?

Рот недомерка открылся и захлопнулся. Ему явно не хотелось выкладывать причину, по которой он явился. Со второй попытки, однако, ему это удалось:

– Я потерял ее.

Кремер, казалось, утратил дар речи.

– Я тут не виноват, – начал недомерок. – Клянусь, что это так, инспектор. Проклятое метро. Остановился локальный поезд, она отошла, как будто ждет экспресса, а в последнюю минуту как вскочит в вагон…

– Ладно, – сказал Кремер, – придержи язык. Меня интересует вот что: ее имя и адрес.

Мерфи полистал блокнот:

– Руби Лоусон. Салливан-стрит, сто четырнадцать.

Сыщик-недомерок вынул свою записную книжку и сделал пометки.

– Вряд ли она это нарочно, – сказал он. – Я думаю, она просто решила сесть туда в последнюю минуту.

– Ты думаешь? Ты сказал, что ты – думаешь?

– Да, инспектор, я…

– Убирайся! Возьми себе напарником Дорси, отправляйтесь по этому адресу и разыщите ее. Задерживать не надо. Просто следите. И, ради бога, не думайте. Сама мысль, что вы думаете, мне отвратительна.

Мыслитель убрался. Мне, понятно, тоже не терпелось уйти, а потому я уселся поудобнее, положил ногу на ногу и начал:

– Знаете, когда я слежу за кем-то и он спускается в метро, я обычно…

– Можешь идти, – отрезал Кремер. – Ступай. Если ты, избави боже, понадобишься, я знаю, где тебя искать.

– Но я думал…

– Сказано: иди!

Я лениво поднялся, неторопливо двинулся к выходу и, проходя через другую комнату, по-дружески перекинулся парой слов с Пэрли. Но, оказавшись на лестнице, прибавил шагу. Было сто против одного, что она меня надует, но я все равно помчался к кинотеатру, опустил монету и вошел. В последнем ряду ее не было, и я не стал тратить время, осматривая другие ряды. Раз она назвала Кремеру вымышленные адрес и имя, да еще так ловко, что оно совпадало с монограммой «РЛ» у нее на сумке, можно было предположить, что она не станет дожидаться, пока земля загорится у нее под ногами. В коридоре под лампой я быстро проглядел свою записную книжку, взвесил возможности метро, но, так и не сумев пересилить отвращение к нему, помчался к Сорок шестой улице, где оставил машину.

Недоверие к метро чуть не сыграло со мной злую шутку, потому что центр в этот час совершенно забит. Но ближе к окраинам я мог ехать в свое удовольствие.

Фасад дома номер триста двадцать шесть по Морроу-стрит в южном конце Гринич-Виллидж не красили, судя по всему, уже много лет. Над входом в подъезд висели две лампы в черной металлической оправе. Горела только одна. Я припарковал машину напротив и взбежал по ступенькам. В вестибюле – привычная шеренга почтовых ящиков и звонков. Под одним висела карточка с надписью: «Лэшер». Все сошлось. Но вот что было занятно: на той же карточке, повыше «Лэшер», была напечатана еще одна фамилия – Гулд. Я, наклонившись, разглядывал ее, как вдруг отворилась внутренняя дверь. На пороге стояла она.

Стало ясно, что моя неприязнь к метро действительно могла меня крупно подвести. В руках у девицы была дорожная сумка. Чемодан, чтобы не мешал открывать дверь, она поставила на пол.

– Разрешите мне, – сказал я, потянувшись к чемодану, – на вид он тяжелый.

Она бросила на меня взгляд, полный ненависти, пнула чемодан ногой и, усевшись на него, разревелась. Она рыдала, не закрывая лицо руками.

Я немного подождал.

– Послушайте, – сказал я наконец, – вы загораживаете дорогу – может быть, кто-то захочет войти или выйти. Давайте возьмем эти вещи…

– Вы негодяй, – с плачем вырвалось у нее, – мерзавец!

– Нет, – мягко возразил я. – Нет, сестричка. Вы надули меня. Я был уязвлен. – Я поднял сумку, которую она уронила. – Пошли.

– Он мертв, – сказала она, не заботясь о таких пустяках, как слезы, – он мертв, не так ли? Есть у кого-нибудь сердце? Я еще должна сидеть тут и изображать… – Она остановилась, закусив губу, потом вскочила и набросилась на меня: – Кто вы такой, собственно говоря? Откуда вы меня знаете? Как вы попали сюда так быстро? Вы ищейка, вот вы кто, грязная ищейка!

– Нет. – Я взял ее за руку. – Если вы имеете в виду официальную службу, то нет. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вульфа. Моя машина у дверей, и сейчас я отвезу вас к Вульфу для небольшого разговора. Его сердце – одно из самых больших в мире, оно помещается в тонне жира.

Она не удержалась и улыбнулась. Потом снова начала плакать, и во время этого потопа я взял чемодан и сумку, вывел ее на улицу и усадил в машину. Она проплакала всю дорогу до Тридцать пятой улицы, и мне пришлось одолжить ей носовой платок.

Сгибаясь под тяжестью багажа, я вынужден был позвонить, чтобы Фриц открыл нам. Он помог ей снять пальто так же почтительно, как потомственный швейцар помогает герцогине Виндзорской. Это одна из привычек Фрица, ибо для него каждое создание в юбке – истинная леди.

– Мистер Вульф обедает, – объявил он.

– Еще бы ему не обедать. Проводи мисс Лэшер в кабинет.

Я отнес багаж в столовую, поставил его у стены и подошел к столу. Вульф сидел там, и воздух вокруг него был напоен блаженством. Он перевел взгляд с меня на чемодан:

– В чем дело? Это не твой чемодан.

– Точно так, сэр, – согласился я. – Он принадлежит особе по имени Роз Лэшер, которую я привез и которая может помочь вам не упустить эти орхидеи. Я подожду с ней в кабинете?

– Ты голоден? Приведи ее сюда. Еды хватит.

Я сходил за Роз. Она перестала плакать, но вид у нее был пренесчастный.

– Мисс Лэшер, – обратился я к ней, – это Ниро Вульф. Он никогда не говорит о делах за столом, поэтому мы сначала поедим, а потом все обсудим. – И предложил ей стул.

– Я не хочу есть, – сказала она слабым голосом. – Я просто не могу есть.

Она за милую душу съела семь колбасок, и они ничуть не помешали ее горю. Колбаски Фрица могли бы сделать гурманом даже Махатму Ганди.

Глава шестая

– А теперь, – задал вопрос Вульф, – объясни мне, зачем здесь мисс Лэшер?

Покончив с обедом, мы расположились в кабинете. Вульф восседал у себя за столом, скрестив пальцы на усыпальнице колбасок, которую в данный момент представляло собой его брюхо. Глаза его были полузакрыты. Я сидел за своим столом, а Роз – в красном кожаном кресле напротив Вульфа. Судя по выражению ее лица, обед нас не сблизил.

Я быстро и полно изложил подробности.

– Так-так, – Вульф приподнял голову на одну шестнадцатую дюйма, – приемлемо, Арчи. – Голова его слегка повернулась: – Мисс Лэшер, у вас, вероятно, много чего накопилось. Говорите, прошу вас.

– О чем говорить? – спросила она угрюмо.

– Начните с конца. Где вы там прятались в коридоре с половины четвертого до половины пятого, кого и что видели?

– Я не пряталась. Я вышла и вошла снова и тогда уже увидела, как этот тип открыл дверь. Потом я ушла…

– Нет. Так дело не пойдет. Вы хотели перехватить мистера Гулда, когда он выйдет. И вы спрятались. Полиции наверняка не понравится, что вы солгали им да еще продиктовали фальшивое имя и фальшивый адрес, а затем сбежали. Я могу не ставить их в известность, но при условии, что вы скажете мне правду.

– Я вовсе не сбежала. Просто я собиралась навестить подругу.

Выкурить ее из норы – вот это была работа! Она выворачивалась целых десять минут, не обращая ровно никакого внимания на то, что говорил ей Вульф. В результате мне пришлось перетащить багаж в кабинет и вскрыть его, выудив ключи у нее из сумочки. На мгновение мне показалось, что сейчас она кинется на меня с кулаками, но она передумала и сидела неподвижно, только буравила меня глазами.

Я перебирал вещи вдумчиво и методично. Когда я закончил, в чемодане остались дамские принадлежности, в основном интимного свойства, а на столе Вульфа высилась куча предметов отнюдь не дамских. Рубашки, галстуки, три фотографии Гарри Гулда, пачка писем, перевязанная бечевкой, верхнее из которых было адресовано самой Роз, и большой заклеенный конверт.

Я вскрыл его и вынул содержимое. Там было всего два предмета, но ни один из них не заставил радостно подпрыгнуть мое сердце. Первый оказался счетом из «Гаража Нельсона, Саламанка, штат Нью-Йорк». Судя по характеру ремонта, машина имела крупный разговор с телеграфным столбом. Кроме того, там лежали вырезки из «Журнала садовода», которые я опознал по бумаге и шрифту. Сверху лежала статья Льюиса Хьюитта «Пожелтение Курума в Америке». Я поднял брови и передал ее Вульфу. Тут я заметил, что поначалу пропустил кое-что написанное карандашом на обороте счета. Всмотревшись, я прочел имя: «Пит Аранго». Красивый мелкий почерк был совсем не похож на тот, каким заполнили лицевую сторону. Еще один образчик той же каллиграфии красовался на конверте, адресованном Роз Лэшер. Не колеблясь, я развязал бечевку и обнаружил, что письмо было подписано «Гарри».

Я передал его Вульфу. Тот внимательно просмотрел письмо.

– Вот это заинтересует полицию! – Он удовлетворенно хмыкнул и перевел взгляд на Роз. – Это заинтересует их даже больше, чем ваш рассказ.

– Нет! – закричала она. Ее голос звенел. – Вы не станете, ради бога, вы не должны!..

– Где вы прятались в коридоре?

Вот тут ее и прорвало. Да, она там пряталась с того самого момента, когда я ее увидел, до того, как, приоткрыв дверь, заглянула в павильон. Она пряталась за упаковочными ящиками у задней стены. Поднявшаяся суматоха ее встревожила, и она выскользнула из коридора в главный зал, где стала протискиваться через толпу. Тут я и вернул ей сумочку, которую она каким-то образом обронила.

Что или кого она видела, пока пряталась? Ничего. Несколько человек проходили мимо. Она никого не запомнила, кроме Фреда Апдерграфа.

Это была уже явная ложь. Она никак не могла не видеть меня с Вульфом и Хьюиттом, когда мы шли и подняли трость. Трость лежала как раз под дверью, за которой она следила. Не могла она не видеть и того, кто оставил трость. Он ведь остановился, чтобы привязать веревку, к тому же еще надо было приоткрыть дверь.

На мой взгляд, Вульф оказался в дурацком положении. Он и не подумал упомянуть о трости. Неужели ждал, что она сама о ней невзначай сболтнет, а заодно и о том, кто ее там оставил?

Ясно, он ждал. Но она этого не сделала и снова замолчала. Никогда еще, по-моему, Вульф не тратил столько сил, чтобы остаться на том же месте. В конце концов он сделал вид, будто набирает номер Кремера, но даже это ни к чему не привело. Тогда он позвонил Фрицу и попросил пива.

В эту минуту зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал знакомый голос:

– Арчи? Это Сол Пензер. Могу я поговорить с мистером Вульфом?

Вульф взял трубку у себя на столе, и я узнал, что, пока меня не было, он связался с Солом и послал его на выставку. Выслушав отчет, Вульф велел Солу все бросить и приехать сюда. Повесив трубку, он откинулся на стуле и принялся бесцеремонно разглядывать Роз.

– Это звонил человек, – сказал он, – которого я посылал собирать информацию о мистере Гулде. Я бы предпочел, однако, получить ее от вас. Могу позволить вам до завтра покопаться в памяти относительно виденного в коридоре, но об убитом вы расскажете мне теперь. Впереди у нас вся ночь. Как давно вы его знали?

– Около двух лет, – угрюмо сказала она.

– Вы его жена… то есть его вдова?

Она вспыхнула, и губы ее дрогнули.

– Нет. Гарри говорил, что он не из тех, кто женится. Так он говорил.

– Но он жил на Морроу-стрит вместе с вами?

– Нет. Он только приходил туда. У него была комната в одном из жилых домов Дилла на Лонг-Айленде. Никто ничего не знал о Морроу-стрит. – Она подалась вперед, сверкая глазами, чем немало удивила меня. – И никто не должен знать, слышите?! Никто, пока я жива!

– У вас есть родственники на Лонг-Айленде? Кто-нибудь из них живет там?

– Не ваше дело!

– Возможно, что и не мое, – согласился Вульф. – Не хотелось бы мне, чтобы оно было моим. Когда и где вы познакомились с мистером Гулдом?

Она плотно закрыла рот.

– Ну, давайте, – жестко сказал Вульф. – Не раздражайте меня без нужды. В следующий раз, когда я попрошу мистера Гудвина соединить меня с инспектором, это будет взаправду.

Она сглотнула:

– Я работала в магазине в Ричдейле, и он… в общем мы познакомились там. Это было почти два года назад, он работал тогда у Хьюитта.

– Вы имеете в виду Льюиса Хьюитта?

– Да.

– Ясно. Чем он там занимался?

– Гарри был садовником. Иногда выполнял обязанности шофера. Потом его уволили. Он всегда говорил, что ушел сам, но его уволили.

– Когда это случилось?

– Уже больше года. Позапрошлой зимой, вот когда. Он был прекрасный садовник и скоро получил место у Дилла. Это примерно в двух милях по другую сторону от Ричдейла. Переехал туда жить.

– И вы жили там вместе с ним?

– Я? – Она смотрела с изумлением и обидой. – Конечно, нет. Я жила дома!

– Прошу прощения. Сколько времени вы живете в квартире на Морроу-стрит?

Она снова замолчала.

– Ну же, мисс Лэшер. Я ведь могу узнать и у консьержки.

– Послушайте, – сказала она, – в Гарри Гулде не было ничего хорошего. Никогда. Я всегда знала это. Но беда в том, что если раз начнешь, то уже не можешь остановиться, даже если знаешь, что он не подарок. Что-то в нем было. Гарри всегда говорил, что он не из тех, кто женится, но, когда впервые привез меня на Морроу-стрит – это было в прошлом июне – и сказал, что снял квартиру, было похоже, что ему захотелось иметь дом и, может быть, мы поженимся когда-нибудь потом. Поэтому я уволилась и переселилась туда. С тех пор я там и живу. Около девяти месяцев. Сначала что-то меня тревожило, а потом это прошло. Денег было не слишком много, но хватало. Позже я снова начала волноваться из-за денег. Не знаю, откуда он брал их.

Она выпустила пары, и машина понеслась. Вульф сидел и слушал.

– Гарри приехал как-то вечером – обычно он бывал у меня четыре или пять вечеров в неделю, – это было в декабре, незадолго до Рождества. И привез больше тысячи долларов. Он не позволил мне пересчитать их – может, там было даже две или три тысячи. Купил мне часы, и все было прекрасно, но эти деньги беспокоили меня. Потом он изменился и стал приходить реже. А с месяц назад сказал, что собирается жениться…

– Не на вас? – спросил Вульф.

– О! Нет, – быстро отозвалась она. – На мне? Нет, конечно, как нетрудно догадаться. Но он не сказал, кто она. И у него по-прежнему появлялись деньги. Он мне их больше не показывал, но я несколько раз заглядывала ночью в его карманы. У него была чековая книжка больше чем на три тысячи и множество счетов. Вчера я увидела в газете его фотографию с той девушкой. Он мне ничего не говорил об этом, буквально ни слова. И не приходил на Морроу-стрит уже целую неделю. Вот почему я сегодня пошла посмотреть на них. Когда я увидела их вместе, мне захотелось его убить. Я просто говорю вам: мне захотелось его убить.

– Но вы этого не сделали, – пробормотал Вульф.

Все мускулы на ее лице задвигались:

– Я хотела!

– Но ведь не сделали?

– Нет, – призналась она.

– Ну а кто-то сделал, – сказал Вульф шелковым голосом. – Его убили. И вы, естественно, должны сочувствовать нашим стараниям найти убийцу. Вы, естественно, собираетесь помочь нам.

– Не собираюсь!

– Но, моя дорогая мисс Лэшер…

– Я совсем не «ваша дорогая мисс Лэшер». – Она перегнулась через подлокотник. – Я знаю, кто я. Я идиотка, вот кто. Но не совсем уж недоразвитая, ясно? Кто убил, не знаю. Может, вы, а может, этот десятицентовый Кларк Гейбл, что сидит тут и воображает себя страшно ловким. Кто бы это ни был, я не знаю и знать не хочу. Меня беспокоит только одно: правда не должна дойти до моих родных. Если это произойдет, им останется только похоронить меня. – Она выпрямилась. – Это дело чести, – сказала она. – Нашей семейной чести.

Она так и заявила, прямо как в кино. Я был почти уверен, что это из какого-то фильма, учитывая ее дешевую реплику насчет десятицентового Кларка Гейбла. Вряд ли кто может сказать, что я похож на киноактера, но уж если так, то скорее на Гарри Купера, чем на Кларка Гейбла.

Да, именно так она и заявила, и, похоже, искренне, потому что, сколько Вульф ни бился, ему ничего больше не удалось из нее вытянуть. Она не знала ни за что Хьюитт уволил Гарри, ни откуда взялось его внезапное богатство, ни зачем он так аккуратно сохранил счет из гаража, ни почему интересовался пожелтением Курума (о таком наша гостья вообще никогда не слышала). В довершение всего она так и не пожелала вспомнить, кого еще видела в коридоре. Вульф все нажимал, вид у нее был усталый.

Около одиннадцати пришлось сделать перерыв, потому что пришел Сол Пензер. Я впустил его и провел в кабинет. Быстро взглянув на Роз острыми серыми глазами, Сол отправил ее портрет в свою мысленную картинную галерею. Он встал у стены в своем поношенном коричневом костюме – Сол никогда не носит пальто – и с коричневой кепкой в руке. Его можно было принять за скромного ветерана, хотя Сол владел двумя домами в Бруклине и слыл лучшей ищейкой на всем Западном побережье.

– Мисс Роз Лэшер – мистер Сол Пензер, – представил их Вульф. – Арчи, дай мне атлас.

Я пожал плечами. Одним из его любимых способов коротать время было разглядывание атласа – но в такой компании? Бормоча: «Мне нет до этого дела», я передал ему атлас и уселся на место. Он совершал свое мысленное путешествие. Вскоре он отложил атлас и обратился к Роз: – Мистер Гулд бывал когда-нибудь в Саламанке, штат Нью-Йорк?

Она ответила, что не знает.

– Письма, Арчи! – скомандовал Вульф.

Я взял пачку писем, передал ему половину, а половину начал просматривать сам. Уже почти дошел до конца, когда Вульф удовлетворенно засопел:

– Вот открытка, которую он послал вам из Саламанки четырнадцатого декабря тысяча девятьсот сорокового года. Тут изображена публичная библиотека. Он пишет: «Вернусь завтра или послезавтра. Люблю, целую. Гарри».

– Теперь я припоминаю, что он был там, – мрачно согласилась Роз.

– Арчи, дай Солу сто долларов. – Вульф вручил Солу открытку и счет из гаража. – Отправляйся в Саламанку. Самолетом до Буффало, а там наймешь машину. Ты знаешь, как выглядел Гарри Гулд?

– Да, сэр.

– Никому никакой информации – ну, не мне тебя учить. Поезжай туда и разузнай все, что сможешь. Как приедешь, позвони.

– Хорошо, сэр. Могу я, если понадобится, заплатить за сведения?

– Без сомнения, – скорчил гримасу Вульф. – Я хочу получить все, что только возможно. Дай ему двести, Арчи.

Я отсчитал из сейфа десять двадцаток, Сол спрятал их в карман и ушел, как всегда не задавая глупых вопросов.

Позвонив, чтобы принесли пива, Вульф продолжал разговор. Десять минут он пытался заставить Роз вспомнить, зачем Гарри ездил в Саламанку. Потом вернулся к прежним вопросам, но не прямо, а со своими обычными штучками. Он обсуждал с ней кулинарные рецепты, расспрашивал о способностях Гарри как садовника, о его зарплате, об отношениях с Хьюиттом и Диллом, о привычках и любимых напитках.

Я едва успевал записывать всю эту дребедень и отнюдь не дрожал от энтузиазма. Я знал, что таким образом Вульф постепенно накопит множество фактов, которые она выболтает, сама не подозревая об этом. Но среди них не будет тех, которые нам всего нужнее, а именно: кого она видела в коридоре. В теперешнем положении мы не могли передать ее полиции, даже если бы хотели, из опасения, что Кремер своими методами заставит ее говорить. А если он узнает об эпизоде с тростью, то может все испортить. Да мне и не хотелось отдавать Роз на растерзание, несмотря на ее плоскую остроту о Кларке Гейбле.

Было слегка за полночь, когда в дверь снова позвонили. Я пошел открывать и был неприятно удивлен. На пороге стоял Джонни Кимс. Я никогда не обижал ребят, которых мы нанимали для работы по делу, и никогда, в сущности, не обижал Джонни, но он пытался нанести мне удар из-за угла, лелея мечту попасть на мое место. Так что при виде его я не испытал желания запрыгать от восторга. Однако потом и вправду чуть не запрыгал, когда разглядел, кого он привел.

За его спиной стояла Энн Трейси. А за нею – Фред Апдерграф.

– Приветствую вас, – стараясь сдерживать чувства, произнес я, когда они вошли.

А этот тупица сказал:

– Сюда, мисс Трейси. – И направился с нею в кабинет.

Я преградил ему дорогу.

– Когда-нибудь, – строго сказал я, – ты прищемишь себе нос. Подожди в прихожей.

Он улыбнулся своей противной улыбкой. Я запер входную дверь и поднялся к Вульфу.

– Я и не знал, что вы тут вызвали целую армию, пока меня не было. Гости: парень, который хочет занять мое место (и я ему его уступлю когда угодно), моя будущая супруга и обаятельный молодой человек с волевым подбородком.

– А-а, – протянул Вульф. – Это похоже на Джонни. Он должен был позвонить. – Откинувшись на спинку, он хмыкнул. Потом посмотрел на Роз и пожевал губами: – Приведи их сюда.

– Но… – начала Роз, вставая.

– Все будет в порядке, – успокоил он ее.

Я вовсе не был уверен, что все будет в порядке, но это был Вульф, и ему, а не мне понадобились черные орхидеи, поэтому я повиновался и ввел посетителей. Джонни, джентльмен до мозга костей, пропустил Энн и Фреда вперед. Она остановилась посреди комнаты.

– Как поживаете? – вежливо осведомился Вульф. – Простите, что я не встаю, я вообще редко это делаю. Разрешите познакомить вас. Мисс Роз Лэшер – мисс Энн Трейси. Кстати, мисс Лэшер только что сказала мне, что вы собирались выйти замуж за мистера Гулда.

– Это неправда, – возразила Энн.

Она ужасно выглядела. Ни разу за весь день – ни когда Кремер объявил об убийстве, ни когда он допрашивал ее – она не обнаруживала таких признаков усталости. Может, это была реакция на слова Вульфа.

– Выйти замуж за Гарри Гулда? – повторила она. – Это неправда.

Ее голос слегка дрожал. И еще в нем звучало что-то похожее на презрение.

Роз поднялась с кресла. Ее била дрожь. «Ну вот. Все в порядке, – подумал я. – Вульф этого хотел, и сейчас он получит все в лучшем виде. Она выцарапает Энн глаза». На всякий случай я сделал шаг вперед. Но Роз не пошевелилась. Она даже сделала тщетную попытку держать себя в руках.

– Еще бы это было правдой! – закричала она, и уж в ее-то голосе, без сомнения, звучало презрение. – Гарри и в голову не пришло бы породниться с вашей семьей! Он никогда не женился бы на дочери вора!

Энн молча смотрела на нее.

Роз совсем разошлась:

– Не задирай нос! Почему твой отец не в тюрьме, где ему положено быть? А ты показываешь свои ноги, как десятицентовая шлюшка…

– Арчи! – резко сказал Вульф. – Отведи ее наверх.

Роз, казалось, даже не слышала его. Я взял ее под руку, в другую руку – чемодан и развернул ревнивицу к двери. Мысль о том, что ее Гарри, который не из тех, кто женится, хотел жениться на другой, прочно засела в ее голове, и она продолжала сыпать любезностями, даже не сознавая, что я уже вытащил ее из комнаты. Роз замолчала только перед лестницей и уставилась на меня.

– Вверх два пролета! – скомандовал я. – Или я знаю, как отволочь вас, чтобы вы при этом не смогли кусаться. – Я все еще держал ее за руку. – Идем, сестричка.

Она пошла. Я привел ее в свободную комнату на том же этаже, где моя, включил свет и поставил чемодан на стул.

– Десятицентовая ванная – здесь. Десятицентовая кровать – там. Вы ни в чем не будете нуждаться.

Она уселась на кровать и захныкала. Я спустился в кухню к Фрицу.

– В южной комнате гостит леди. У нее есть своя ночная рубашка, а ты, пожалуйста, проследи за полотенцами и цветами в ее комнате, а то я занят.