Текст книги "Красавица"

Тебя зовут Марселина Беатрис Руссо

Семь девушек поселились в общежитии урсулинского монастыря: Селина; Пиппа; близняшки из Дюссельдорфа, Марта и Мария; рыжеволосая Анабель из Эдинбурга; Антония из Лиссабона; Катерина из Ливерпуля.

Католическая церковь оплатила их дорогу до Нового Орлеана, а взамен эти семь девушек должны были работать в примыкающем к монастырю госпитале, обучать юных девочек, которые ходят здесь в школу, и помогать любыми способами собирать средства для епархии. И так до тех пор, пока сестры монастыря не подыщут подходящих мужей для них.

Для Селины следующий день после их прибытия был отмечен страхом.

Отмечен решениями, принятыми за нее другими.

Больше всего на свете она не хотела, чтобы ей дали работу учительницы. Такая расхваленная должность, так много обязанностей. Селина никогда не умела быть примером для подражания. Она слишком громко смеялась над непристойными шутками, любила есть на светских мероприятиях, куда девушки ходят, чтобы показать себя, а не набивать желудок. Она никогда этого не понимала. Отвернуться от плитки шоколада? Sacrilège[12]12
  Кощунство (фр.).


[Закрыть].

Однако ожидаемо.

По этим причинам Селина выдохнула с облегчением, когда узнала, что Катерина была гувернанткой в семье из четырех человек в Ливерпуле. Молодая девушка в очках улыбнулась, сказав, что рада взяться за те же обязанности.

Селина была не против оказаться на работе в госпитале, однако Пиппа сообщила, что Марта и Мария помогали акушерке в Дюссельдорфе; так что их отправили туда вместе с Антонией, которая знала много о травах и других лекарствах.

Вскоре Пиппа, Анабель и Селина оказались в затруднительном положении. Всей троице оказалось сложно найти занятие, так как их интересы были далеки от жизни в монастыре. Анабель была хороша в математике и обладала талантом вести бизнес, а ничто из этого не считалось достоинством для юной дамы.

Пиппа изучала историю искусств почти всю свою жизнь, умела играть на виолончели и рисовать, однако в школе уже был учитель искусств.

И хотя все соглашались, что работа Селины с дорогими шелками и деликатными кружевами была выше всяких похвал, это ей здесь не помогало. Знание того, как создать наряд для парижской элиты, не входит в список необходимых навыков у монахинь.

Поэтому спустя неделю после прибытия Пиппа, Анабель и Селина сидели в тени собора Сен-Луис, торгуя продуктами под листьями дуба в парке Джексон-сквер. Несмотря на чудесную теплую погоду, Селина не могла не чувствовать себя одинокой. Куда бы она ни отправлялась, жизнь загоняла ее в рамки.

Может, она этого заслуживает. Грехов у нее было много, а искупила она лишь малую часть.

На дальнем от Селины конце площади продавали бенье[13]13
  Французское печенье из жареного заварного теста.


[Закрыть] и café au lait[14]14
  Кофе с молоком (фр.).


[Закрыть], их аромат смешивался с запахом масла, сахара и цикория. Слева возвышались шпили собора, тянущиеся ввысь, в голубое небо, усеянное любимыми Селиной облаками – похожими на шифон. Справа сидели артисты, торговцы и поставщики различных необычных товаров, их продукты были разложены между зубцами черного железного забора, окружающего внутренний двор собора.

Селине хотелось ходить по рядам и рассматривать все, что продается. Наслаждаться городом и радоваться шансу начать новую жизнь. Но (вывод, к которому она пришла на прошлой неделе) то, чего ждала она и чего ждали от нее, было таким же разным, как масло и вода в миске пекаря.

Когда остальным девушкам предоставили подходящую им работу, Пиппе, Селине и Анабель сказали заняться сбором средств на расходы церковного приюта. Всю неделю они готовились к этому делу.

Пиппа украшала чайные приборы религиозными узорами, сценами, как Иисус обращает воду в вино или утоляет голод многотысячной толпы всего лишь семью буханками хлеба и рыбой. Анабель придумала конструкцию для их киоска и работала над тем, чтобы привлечь как можно больше клиентов. А Селина украшала вышивкой маленькие хлопковые кусочки ткани с зазубренными краями, которые походили на дорогие кружевные платки.

Со времени их прибытия к причалу на прошлой неделе никому из них не разрешили посетить парад. Вместо этого каждую ночь, после того как закончат все дела, им наказали читать вслух друг другу вечерние молитвы, прежде чем отходить ко сну в свои кельи.

Да. Их комнаты назывались кельями. Именно по этой причине Селина вышивала остроконечные буквы с краю каждого платка, который создавала.

С В М

Дань ее любимой шекспировской трагедии, «Гамлету».

«Ступай в монастырь»[15]15
  Перевод А.И. Кронеберга. Сцена описывает разговор Гамлета и Офелии, когда он отвергает ее. Фраза стала нарицательной, подразумевая совет «уйти, скрыться от мира».


[Закрыть].

Селина посмотрела на буквы, скрытые в узоре вышивки, греясь этой мыслью. Затем оглядела их кривенький деревянный столик, но на душе становилось тяжелее с каждой секундой.

Неужели ей не стоит ожидать от жизни ничего большего?

Селина напряглась. Выпрямила спину, и корсет сдавил грудь. Ей следует благодарить судьбу за возможность очутиться здесь. Благодарить за место среди достойных людей. Благодарить за новый шанс в жизни.

Уверенность наконец пустила корни в ее душе. Она широко улыбнулась потенциальному покупателю, который даже не обратил на нее внимания. Селина проглотила свое желание насупиться и перевела взгляд на двух юных особ, изучающих узоры на фарфоровых чашках, которые Пиппа наносила вчера.

– Мило, согласись? – шепнула одна из двух девушек своей подруге.

Другая бросила на посуду равнодушный взгляд.

– Неплохо, если тебе нравятся подобные вещицы, – протянула она, поправляя выбившуюся из-под шляпки прядь темных волос. Ее голос понизился до шепота. – А ты слышала, что портовые рабочие обнаружили вчера утром на причале?

Первая девушка кивнула.

– Ричард мне рассказал. Ее звали Натали или Ноэми, или как-то так. – Беспокойство отразилось на ее лице. – Он думает, живущие в Чертогах могут быть виноваты в этом, так как все произошло очень близко к их резиденции.

«В Чертогах?» – заинтересовалась Селина. Как при дворе? Насколько она знала, Америка не была монархией.

– Ее будто разорвал зверь! – вздрогнула брюнетка. – Бедняжка, – цыкнула она, хотя в глазах отражались затаенные мысли, – брошенная гнить под дневным солнцем. Если Чертоги и правда имеют к этому отношение, то они стали еще более жестокими, чем прежде. Не то чтобы это что-то меняет… Они все равно выкрутятся из ситуации, как обычно.

Несмотря на здравый смысл, Селина уже заинтересовалась и поэтому выгнула шею в сторону парочки.

Брюнетка продолжала шептать:

– Ричард сказал тебе, что случилось с ее головой?

– Н-нет.

– Я слышала, та лежала отдельно от туловища этой бедняжки.

Другая девушка ахнула, прикрыв рот рукой в кружевной перчатке.

– Боже мой.

Беззвучно кивнув, брюнетка взяла в руки один из вышитых Селиной платков.

– Ее лицо было не узнать. Отцу пришлось опознавать ее по сережкам.

Тут Пиппа кашлянула, определенно пытаясь намекнуть, что не стоит вести такие жуткие беседы у всех на виду. А Анабель нахмурилась с раздражением.

– Дамы, мы можем вам чем-нибудь помочь? – Селина одарила двух юных клиенток натянутой улыбкой.

Брюнетка прищурилась, беспечно бросив платок обратно.

– Нет, спасибо. – Она потянулась к локтю подруги, обхватила его рукой, и они направились прочь от киоска.

Как только они оказались достаточно далеко, Анабель фыркнула.

– Сплетничать об убийстве в тени церкви… – пробормотала она. – Неужто нечем больше заняться, как злить святых духов таким образом? – Ее шотландский акцент усилился от негодования, она отгоняла пальцами толстенную осу, летающую у ее лба.

Пиппа вздохнула, а затем поймала Анабель за руку, прежде чем той удалось прихлопнуть кружащее вокруг насекомое.

– Бедная девушка. – Она села ровнее, изящно расправив плечи. – Надеюсь, она недолго мучилась. Кто мог такое сделать? – Нахмурилась. – Что за монстр может так отобрать жизнь человека?

Анабель сердито кивнула.

– Надеюсь, виновные будут гореть вечность в аду. Только такой справедливости достойны убийцы.

Румянец вот-вот был готов проступить на шее Селины. Она повела плечами, пытаясь успокоиться. Капелька пота скопилась во впадинке между ее ключицами, прежде чем скатиться на грудь, стиснутую в корсете.

– Полностью согласна, – промычала она. Однако слова звучали неестественно. Селина переплела пальцы, молясь, чтобы эта беседа закончилась.

К счастью, оказалось, что Пиппа и Анабель тоже были согласны. Все трое продолжили свои попытки собрать деньги для церкви с новой волной усердия, вместе приветствуя подошедших потенциальных покупателей.

Большинство прохожих лишь останавливались, чтобы рассмотреть джем из боярышника и лимонно-грушевый мармелад, которые девушки готовили весь вчерашний день. Никому не были интересны раскрашенные чашки и элегантно сложенные платки.

Уныние опустилось на плечи Селины, как зверь, таящийся в тени. Она огляделась, ища причину своего дискомфорта. По крайней мере, собирающиеся вокруг них теперь люди не упоминали ужасное убийство, произошедшее неподалеку от Джексон-сквер.

Селина решила, что перерыв в сплетнях – хотя бы на время – это еще одна вещь, за которую она будет благодарна.

* * *

Спустя три часа неудач уныние Селины обзавелось клыками. Солнечные лучи продолжали опускаться на землю все ниже, и жара приобретала враждебный характер, вынуждая мечтать о ночном комфорте. Даже ветки над головой будто бы ощущали тяжесть зноя, и бутоны на них, точно веки, становились тяжелее и сонливее с каждой минутой. Светлые кудри Пиппы обрамляли ее лицо, как расплывчатый ореол. Анабель затянула потуже желтую ленту на лбу и громко вздохнула. Кажется, ее терпение тоже иссякало.

Стройная шотландка накрутила на палец вьющийся локон своих золотисто-каштановых волос и дернула его, расправляя, морща свой веснушчатый нос.

– Ох, жара как в котле у ведьмы. И как мы должны знакомиться с перспективными мужчинами, если проводим дни напролет, собирая деньги, а ночи – распевая молитвы?

Селина хотела сказать много чего в ответ. Однако выбрала наименее обидный комментарий.

– Может, было бы лучше, если бы мы собирали деньги по ночам. – Ее веселый сарказм не подействовал на Анабель. Рыжеволосая девушка растерянно уставилась на Селину.

Однако Пиппа всегда понимала черный юмор своей подруги. Она покосилась на Селину, изогнув губы. Затем грациозно повернулась к Анабель.

– Может, поиски женихов не должны быть нашей единственной заботой?

– Ага, не должны, но знаете что? Крепкий молодой человек неплохо бы разнообразил эту скукотищу.

– Или сделал бы только хуже. – Пиппа поправила тонкую золотую цепочку с крестиком на шее. – По своему опыту скажу, крепкие молодые люди не всегда становятся хорошим дополнением компании.

Селина заставила себя подавить улыбку. Именно по этой причине они с Пиппой сдружились незадолго до того, как отправиться в плаванье. Ни у одной из них не было иллюзорных представлений насчет противоположного пола. Конечно, Селина хотела бы узнать, почему Пиппа не мечтала найти суженого, но понимала, что о таком не спрашивают.

Миниатюрная блондинка с личиком в форме сердца и сапфирово-голубыми глазами, Пиппа притягивала чужие взгляды, куда бы ни пришла. Мужчины часто кивали ей с восхищением. Более того, она обладала острым умом. Ей достаточно было бы секунды, чтобы влюбить в себя кого-то. Но вместо того чтобы спокойно жить в родных землях, Пиппа бесстрашно пустилась в неизвестную новую страну по ту сторону Атлантического океана.

Когда они только встретились, все это показалось Селине крайне любопытным. Однако она держала свои мысли при себе. Не хотела ввязываться в беседу, которая, скорее всего, последует после. Если она спросит, ее спросят в ответ, а на подобные вопросы Селина не хотела отвечать. Любого интереса к ее прошлому, помимо простейшего, нужно было избегать всеми возможными способами.

По многим причинам.

В день, когда Селина ступила на борт «Арамиса», она отметила про себя, что все девушки здесь обладали светлой кожей, почти ни в ком, судя по внешности, не было ни капли иностранной крови. У Антонии, девушки из Португалии, кожа была того типа, что легко загорает на солнце, но даже она провела большую часть времени в трюме, чтобы не было ни намека на цвет.

Если они узнают, откуда родом мать Селины… Если узнают, что среди ее предков не чистокровные англосаксы…

Этот секрет она и ее отец хранили с тех самых пор, как прибыли в Париж тринадцать лет назад, когда Селине едва исполнилось четыре. Хотя Франция и не была так плачевно известна своими расовыми предрассудками, как Америка в последние годы, в воздухе там все равно витала бурлящая напряженность по этому поводу. Подразумевалось, что кровосмешение неприемлемо. И эта идея распространялась по всему миру. За пределами Нового Орлеана даже принимали законы, запрещающие людям с разным цветом кожи находиться в одной комнате.

А мать Селины была родом с Востока. Завершив свою работу в Оксфорде, отец как любитель иностранных языков решил отправиться в восточные земли. Он встретил мать Селины в маленькой деревушке на южном берегу каменистого полуострова. Селина не знала, где именно, и каждый раз, когда спрашивала, не получала ответа.

– Не имеет значения, кем ты была, – заявлял отец. – Имеет значение, кто ты сейчас.

Тогда это казалось правильным, как и теперь.

В результате Селина мало что знала о своей матери. Воспоминания о первых годах жизни на побережье Дальнего Востока быстро стирались из памяти. Мелькали в ее голове время от времени, но не приобретали четких форм. Мать Селины стала в ее мыслях женщиной, от которой пахло сафлоровым маслом, которая кормила ее фруктами каждый вечер перед сном и пела ей когда-то очень давно. Ничего больше.

Однако если кто-то станет присматриваться, разглядывать черты лица Селины натренированным взглядом, смогут заметить угловатость в ее скошенных наверх глазах. Ее высокие скулы и густые темные волосы. Кожу, которая остается светлой зимой, но приобретает бронзовый оттенок под летним солнцем.

– Тебя зовут Марселина Беатрис Руссо, – говорил отец каждый раз, когда она спрашивала о матери, и хмурился. – Это все, что остальным нужно о тебе знать.

Селина превратила эти слова в свой девиз, которым жила. Неважно, что половина страниц в ее книге пусты. Совсем неважно.

– Это продается, мадемуазель? – громко поинтересовалась молодая дама таким тоном, словно спрашивала у слабоумной. Ее светло-карие глаза метнулись к платку, вышитому Селиной.

Вздрогнув, Селина ответила резко, слова слетели с ее губ, прежде чем она успела поймать их:

– Надеюсь, что да, в противном случае я черт знает что делаю здесь последние три часа.

Она услышала, как Анабель слева ахнула, а Пиппа подавила смешок. Селина сморщила нос, а затем попыталась улыбнуться, поднимая глаза, но встретила лишь лучи ослепляющего солнца.

Не смутившись от грубого замечания Селины, девушка с противоположной стороны прилавка усмехнулась. Селине стало неуютно, когда она наконец рассмотрела стоящую перед ней.

Одним словом, девушка была утонченной. Шатенка с чертами лица как у куклы, она стояла с гордо поднятой головой. Ее глаза темного медового цвета оценивающе устремились на Селину. На шее у нее красовалась косынка из валансьенского кружева с пришпиленной к ней камеей из слоновой кости с рубинами. На плече покоился зонтик от солнца с вышитой жемчугом каемкой, а на его ручке из розового дерева была выгравирована fleur-de-lis[16]16
  Геральдическая лилия (фр.).


[Закрыть], которую держал в пасти рычащий лев. Он отлично сочетался с платьем с баской, хотя в целом все выглядело немного старомодно.

Девушка провела пальцами в кружевной перчатке по обшитому краю платка.

– Это чудесная работа.

– Спасибо, – кивнула Селина.

– Напоминает мне кое-что, что я видела, когда последний раз была в Париже.

Невозможно было не заметить воодушевления на лице Пиппы.

– Селина училась там у одной из лучших couturières[17]17
  Швея (фр.).


[Закрыть].

Селина поджала губы, проклиная свою хвастливость. Не следовало рассказывать такие подробности Пиппе.

– У кого же? – Девушка приподняла одну бровь, взглянув на Селину.

– В Уорт, – соврала Селина.

– На rue de la Paix?[18]18
  Улица Мира (фр.).


[Закрыть]

Селина сглотнула. Затем кивнула. Уже чувствовала, как хочется сбежать из собственной кожи, а она ведь еще даже не рассказала о себе ничего важного. Ничего, что связывает ее с событиями той судьбоносной ночи в ателье.

– Неужели? – спросила девушка. Судя выражению ее утонченного лица, поверила. – Я возьму их все. – Она махнула рукой на платки, точно накладывая на них заклинание.

– Все? – вырвалось у Анабель, края ее желтой ленты развевались на ветру. – Что ж, не мне вас отговаривать… В конце концов, время не резиновое и так далее.

Пока Анабель собирала платки, чтобы их посчитать, Селина таращилась на девушку перед ними, озадаченная внезапным поворотом событий. Что-то в чертах этой барышни не давало Селине покоя. Точно она не могла что-то вспомнить. Точно упустила слово в какой-то фразе. Пропустила какую-то мысль. Девушка позволяла Селине таращиться, и ее улыбка становилась только шире.

– Если вы учились у couturière, то умеете шить и наряды? – спросила девушка.

Селина снова кивнула.

– Mais oui, bien sur[19]19
  Разумеется, без сомнений (фр.).


[Закрыть].

– Marveilleux![20]20
  Чудесно (фр.).


[Закрыть] – Она наклонилась ближе, ее глаза блестели, как теплый халцедон. – Я мучаюсь со своей нынешней modiste[21]21
  Модистка (фр.).


[Закрыть], и мне жутко необходим костюм для бала-маскарада на Марди Гра в следующем месяце. В этом году в качестве особого гостя приглашен русский герцог, и мне необходимо нечто заметное. Нечто ярко-белое и напоминающее о королевском дворе дореволюционной Франции, полагаю. – Она сморщила нос, точно собиралась раскрыть секрет. – По правде сказать, несмотря на все глупости и ужасный запах, я считаю, это было лучшее время в женской моде за последнее время. – Девушка постучала кончиками пальцев по столешнице и склонила голову, обдумывая что-то. – Полагаю, вам нужно снять с меня мерки, чтобы начать работу?

Еще одно дерзкое замечание сорвалось с губ Селины:

– Да, мадемуазель. Здравая мысль.

Зрачки девушки блеснули, точно та слышала мысли Селины.

– Вы просто прелесть. Точно Бастьян в платье. – Она посмеялась над своими же словами. – Ох, этот подлый злодей.

Растерянные морщинки собрались на лбу у Селины. Это было оскорбление или комплимент?

– En tout cas…[22]22
  В любом случае… (фр.).


[Закрыть] – продолжала девушка, вертя рукой в воздухе, точно разгоняя дым. – Вы сможете встретиться со мной сегодня вечером?

Селина попыталась быстро сообразить. На следующий день после их прибытия мать-настоятельница предупредила, что не стоит разгуливать по городу в темное время суток, особенно во время карнавального сезона. Она говорила, будто все они были глупыми оленятами, а Французский квартал – не что иное, как земли для волчьей охоты. Не говоря уже о том, что жуткое убийство произошло вчера на причале.

Учитывая все это, мать-настоятельница вряд ли разрешит Селине выйти в город. С осознанием этого пришло и огромное разочарование. Хотя Селина и чувствовала себя некомфортно в компании этой болтающей, странно одетой леди, она тем не менее была… заинтригована. И даже готова на маленькое безрассудство.

Когда девушка заметила, что Селина сомневается, ее губы изогнулись с недовольством.

– Конечно, я хорошо вам заплачу.

Селина в этом не сомневалась. Одна лишь камея из слоновой кости стоила целое состояние. Но дело не в деньгах. Дело в правильном поступке. Селина должна была дать себе второй шанс. А ослушание матери-настоятельницы казалось неразумной идеей.

– Мне жаль, мадемуазель, – Селина покачала головой. – Просто думаю, это невозможно. Мать-настоятельница не позволит.

– Понимаю. – Девушка тяжело вздохнула. – Так всех нас совесть обращает в трусов.

– Что, простите? – глаза Селины стали шире. – Вы цитируете… Шекспира?

Да к тому же и «Гамлета».

– Его самого, – ухмыльнулась девушка. – Но, увы, мне пора. Есть ли шанс, что вы поменяете свое решение? Лишь назовите свою цену.

Селине вдруг стало смешно. Еще час назад она нагло намекала, что, возможно, им стоит идти зарабатывать деньги при свете луны. И вот предложение. Да еще и нет ограничений в сумме.

В этот самый момент, слушая, как эта странная девушка цитирует Шекспира и соблазняет такой возможностью, Селина поняла, что хочет согласиться. Очень. Впервые за последнее время она ощущала искру воодушевления, разгорающуюся внутри ее. Она хотела создавать что-нибудь и быть частью мира вместо того, чтобы наблюдать за ним. Уже начала представлять, как сошьет широкую юбку, складки… Придумала накидку с летящими рукавами. Ее сомнения теперь держались лишь на чувстве вины.

Нужно следовать правилам. Следить за своим поведением. Заслужить прощение Бога.

– Если деньги вас не интересуют, – продолжала девушка, наклоняясь ближе, и Селина учуяла неролиевое масло и розовую воду, – могу пообещать приключение… Путешествие в логово львов.

Вот. Вот и все.

Казалось, будто девушка нашла окошко в самый темный уголок души Селины.

– Мне будет в радость создать для вас платье, мадемуазель, – сказала Селина. Как только она вымолвила эти слова, то почувствовала, как участился пульс.

– Я рада. – Улыбаясь, девушка вытащила сероватую карточку с золотыми буквами в центре. Там было написано:

Жак

Ниже адрес в самом сердце Французского квартала, не очень далеко от монастыря.

– Приходите сюда вечером, часов в восемь, – продолжала она. – Не смотрите на очередь снаружи. Когда прекрасный мужчина с греховным голосом и кольцом в правом ухе потребует от вас причину визита, скажите провести вас к Одетте, tout de suite[23]23
  Немедленно (фр.).


[Закрыть]. – Она потянулась к руке Селины. Несмотря на кружевную перчатку, ее прикосновение оказалось холодным. Успокаивающим. Девушка на миг распахнула глаза, неуверенно коснувшись руки Селины. А затем наклонила голову, изобразив полуулыбку на кукольном лице. – Была рада с вами познакомиться, Селина, – сказала она тепло.

– И я рада была познакомиться… Одетта.

С очередной хитрой улыбкой Одетта отправилась прочь, а подол ее платья потянулся позади. В следующую секунду Анабель повернулась к Селине:

– Осознаю, что я последняя, кто должен рассуждать об ошибках, Селина, но не понимаю, что нашло на тебя, что ты согласилась встретиться вечером с этой Одеттой. Ты головой ударилась? Нельзя покидать монастырь после ужина. Мать-настоятельница строго-настрого запретила. Сказала, происходящее в городе после заката…

– …поощряет безнравственное поведение, которое не потерпят под ее крышей, – закончила за нее Селина раздраженно. – Знаю. Я слышала.

– Тогда зачем рисковать? – Анабель откинула локон кудрявых рыжих волос с лица. – Я лишь беспокоюсь, что может с тобой случиться, если тебя поймают.

– Я думала, ты устала от скукоты, – заметила Пиппа.

Селина улыбнулась, мысленно благодаря подругу, сгладившую напряженный момент.

– И хочешь встретить крепкого юного джентльмена, – добавила она.

– И, по моим представлениям, ему даже необязательно быть юным, – подвела итог Пиппа.

– Или джентльменом, – закончила Селина.

– О, вы отвратительные! – Анабель покраснела, крестясь. – Этого уже достаточно, чтобы я все рассказала в церкви.

Селина притворилась растерянной, вскинув свои черные брови.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Не веди себя как маленькая курочка, которая никогда не сбегала. Не рядом со мной, мадемуазель Руссо. – Ее взгляд переместился на грудь Селины. – И уж точно не с этим богатством.

– Чего? – Селина моргнула.

– Не притворяйся невинной, – перевела Пиппа, смеясь.

– А при чем тут мое… богатство?

Пиппа прикусила губу.

– Это была шутка, дорогая. Ты ведь знаешь, что у тебя прекрасная фигура. – Она похлопала Селину по руке, точно ребенка. Это раздражало Селину. – Не обижайся. Тебя наградили этим.

Наградили?

Они думают, ее фигура – это награда? Нелепость этой идеи чуть не заставила Селину залиться смехом. Когда-то она любила свое тело за красоту и упругость. Но те времена прошли. Она бы многое отдала, чтобы быть тонкой и гибкой, как Анабель. Награда, о которой судачили теперь девушки, не принесла Селине ничего, кроме проблем.

И из-за этих проблем она теперь уж точно не невинная.

Щеки Селины налились румянцем. Внутри у нее все разгоралось, стремительно, горячо, будто – даже в шутку – эти две девушки могли увидеть правду, которую она старательно скрывала каждый день. Худшая часть ее прошлого всплыла на поверхность сознания. Кровь затмила глаза, запах теплой меди ударил в нос, пожирая свет.

Но это абсурдно. Как Пиппа и Анабель могли узнать, что она натворила? Из-за чего сбежала из дома пять недель назад? Селина усилием воли заставила себя успокоиться.

Они не могли. Никто не знает. И не узнает, если она не расскажет.

«Тебя зовут Марселина Беатрис Руссо. Это все, что остальным нужно о тебе знать».

– Я ни за что не стану притворяться невинной, – подмигнула Селина и очаровательно улыбнулась. – Мне не идет.