Текст книги "Инкуб, или Демон вожделения"

7

… Он вкладывает один из пальцев в тиски и начинает медленно закручивать их. Боль пронзает ее тело, и она истошно кричит.

– Скажи мне, – тянет монотонно инквизитор.

Она, стиснув зубы, отрицательно качает головой. Палач сильнее затягивает орудие пытки. Извиваясь на стуле от боли, она чувствует и слышит, как ломается маленькая косточка.

– Скажи мне, – повторяет инквизитор.

Девушка молчит. Из ноги потекла кровь. Стоя на коленях, палач оборачивается к инквизитору:

– С вашего позволения, милорд. Эти стервы зачастую прибегают к дьявольским штучкам, которые позволяют им заглушать боль, ниспосылаемую каждому божьему творению. Вы зря не позволяете тщательно обыскать ее.

– Да, но крик ее так жалобен и естественен…

– Притворство, сэр, – не отступает палач. – Эти распутницы по самой своей природе обманщицы.

Инквизитор смотрит на палача в упор:

– Ты настаиваешь… Хочешь обшарить ее и получить свое удовольствие? Не стану мешать. Валяй… – Инквизитор устало машет рукой.

Усердный палач рывком срывает с девушки рубище. Та пытается стыдливо прикрыть наготу, сжав колени. Палач несколько ослабляет ремни, притягивающие девушку к стулу. Крепко прижимает ее голову к своим коленям и…

8

Вечером того ужасного дня, когда доктор осмотрел тело несчастной Мэлани и уладил формальности с шерифом, он встретился с Джулианом у себя дома. Был уже двенадцатый час.

Дверь симпатичного двухэтажного коттеджа Док открыл сам. Он был в свитере, джинсах, домашних тапочках и со стаканом в руке.

– Я уже пропустил пару глотков, – сказал он. – Так что вам придется догонять меня.

– Несколько лет назад именно вы посоветовали мне воздерживаться от выпивки из-за моих почек, – напомнил Джулиан.

– Сегодня считайте это врачебным предписанием. Пройдемте в гостиную, я познакомлю вас с женой.

Марте Дженкинс было около пятидесяти. Лицо, пожалуй, излишне простоватое, смягчало выражение доброты. Пополнев с годами, она стала привлекательней, чем в молодости, превратилась, по выражению доктора, в «пухленькую и приятную пышечку».

Представив Джулиана супруге, доктор посетовал, что не может познакомить его и с дочерью – ее, к сожалению, нет дома.

– Она ушла с Тимом Галэном, – неодобрительно заметила Марта.

– Брось, Марта, в компании Тима Дженни нечего опасаться. Сколько раз тебе это повторять? Будь гостеприимной хозяйкой и предложи мистеру Траску чего-нибудь выпить.

Он обернулся к Джулиану:

– Скотч с содовой годится?

– Вполне.

– И мне еще порцию, дорогая, – попросил Док.

Марта подала мужчинам виски. Доктор не стал дожидаться тоста или произносить его. Он поднес стакан к губам и одним глотком отпил его наполовину.

Марта улыбнулась Джулиану и направилась к выходу:

– Я вас покидаю, оставайтесь наедине со своими мужскими разговорами.

Доктор опустился в просторное кресло.

– Мужские разговоры, – повторил он, – что ж, наверное, так и есть: насилие, убийство, самоубийство. Все это не для дам… – Он поежился.

– Бедная Мэлани. Она не смогла перенести этого ужаса. Впрочем, бедняжке все равно грозила смерть от последствий. Этот ублюдок истерзал ее. Если бы она в конечном счете и выжила, то никогда не смогла бы рожать. Может, такой финал и лучше…

– Может, и лучше, – отозвался Джулиан. – Но жаль, что мне не удалось поговорить с ней и кое-что узнать. Не исключено, что хватило бы всего нескольких слов.

– Хватило бы для чего? Вам, антропологу?

– Признаться, я больше не занимаюсь антропологией. Стал своего рода сектантом. Сфера моих теперешних интересов – экзотическая культура.

– Название экстравагантное, – проворчал Док.

Джулиан виновато улыбнулся.

– Его придумала пресса. Гораздо точнее было бы сказать сверхъестественные культуры.

– Что значит сверхъестественные… Выше барьера природы? Природа – единое целое, и возвыситься над этим монолитом ничто не способно.

– Не совсем так. То, что я имею в виду, – не выше природы, но выше ее законов в том смысле, как мы их понимаем и толкуем.

– Я не назвал бы это принципиальным различием в подходе, – возразил Док. – Не кажется ли вам, что все это тарабарщина?

– Не совсем. В конце концов, то, что вчера трактовалось как суеверие, сегодня обретает научный фундамент. Астрология со временем стала астрономией, алхимия – химией. Возьмите свою область. Вспомните о траволечении примитивных племен, народной медицине, акупунктуре, плясках шаманов. Теперь это все шире использует медицина.

– И все же вам придется признать, что от вашего нового увлечения чуть-чуть попахивает шарлатанством, – заметил Дженкинс.

– Необходима поправка: не чуть-чуть, а в большой степени. Это одна из главных моих проблем. Как заставить людей серьезно воспринимать подобную информацию, не хихикать и по крайней мере выслушивать меня до конца? Потому-то я и придумал такое весьма гибкое определение цели своих исследований. Знаете, зачастую все зависит от первоначального восприятия, в частности, от названия. Окрестите нечто привидением – и все дружно посмеются над вами. А вот если то же самое представить «проявлением постоянной энергии, продолжающей действовать и после факта физической смерти», то вполне возможно, что вас начнут слушать.

– Мистер Траск, – прервал его доктор, – надеюсь, вы не хотите сказать, что несчастных девушек изнасиловало привидение…

– Нет, это было кое-что поощутимее, чем привидение, и гораздо опаснее…

– И что же это могло быть? – допытывался Дженкинс. Джулиан собрался ответить, но в это время они услышали, как открылась, а потом захлопнулась входная дверь. В комнату вошла необыкновенно хорошенькая девушка лет восемнадцати. Цвет ее волос напоминал початок кукурузы.

– Это Дженнифер, моя дочь.

Девушка поцеловала отца, ее голубые глаза с откровенным любопытством оценивали Джулиана, который привстал с кресла.

– Детка, это мистер Траск, мой давнишний пациент. Он когда-то преподавал в нашем колледже…

– Называйте меня просто Дженни, пожалуйста, – протянула руку девушка. – Только папа зовет меня Дженнифер и то после пары порций виски. Алкоголь превращает его в бюрократа.

Джулиан кивнул:

– Здравствуйте, Дженни.

– Надеюсь, ты хорошо провела время? – поинтересовался Док.

– Увы… Тим сегодня был слишком грустным.

– Сегодня всем не до веселья.

Улыбнувшись Джулиану, Дженни сказала:

– Я пошла спать, папа. Приятно было познакомиться, мистер Траск.

Она быстро побежала по лестнице вверх, в спальню.

– Очень симпатичная девушка, – сказал Джулиан. Доктор кивнул.

– Да, так на чем мы остановились?

Джулиан пригубил стакан, который держал в руке.

– Есть такая книга «Потерянные искусства», – взглянул он на хозяина, – но я начну с чего-либо попроще и воспользуюсь цитатой из другой. Надеюсь, в вашем доме найдется Библия?

– Естественно. Кроме того справочники, энциклопедии, словари, «Цитаты» – сборник Барлетта, Книга рекордов Гиннеса и Библия…

– Похоже, вы не особенно набожны?

– Скорее я слегка верующий скептик, – ответил Док. – Каждое утверждение для меня ложно, пока не доказано обратное.

– Прекрасно. В этом мы похожи. Меня самого непросто купить на чудесах. Вы не против, если мы воспользуемся Вашей Библией? Только в качестве справочника…

– Кто бы возражал. – Док направился к книжным полкам. Достав том в кожаном переплете, он повернулся к Джулиану:

– Издание Кинга Джеймса подойдет?

– Откройте Книгу Бытия. Шестая глава…

– Нашел.

– Прочтите, пожалуйста, вслух. Только с самого начала.

– «… Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери…» – Док прервал чтение и глянул на Джулиана:

– От такого возвышенного горло пересыхает.

Он отложил Библию в сторону, взял виски и предложил Джулиану выпить, но тот отказался.

– А я себе, с вашего позволения, плесну каплю. Сегодня кошмарный день.

Из-за содовой смесь в стакане доктора была совсем прозрачной. Он лил в него виски до тех пор, пока питье не стало темно-янтарным. Док поднял стакан, поднес к свету и сказал отрешенно:

– Вот это вполне похоже на совершенно первоклассную мочу…

Вернувшись к креслу, он глотнул из стакана, извинился за прерванное чтение.

– Не уверен, что Библия или какая-либо другая подобная книга поможет вам найти галэнского насильника. При всем уважении к вашей, так называемой, науке, я скажу, что все это галиматья, очковтирательство, чепуха и, извините, куча дерьма. Отнесем мою грубость на счет виски.

Джулиан снисходительно махнул рукой:

– Я к этому привык. Девяносто процентов терпения мне приходится тратить на то, чтобы дать людям возможность преодолеть предубежденность.

– Предубежденность? Вы именно так поняли мою реакцию? – обиделся Док.

– Ну, а как еще можно определить поведение человека, который выключает разум и ничему не внемлет?

– Вполне логично, – кивнул Дженкинс. – Но мне кажется, что мы зря тратим драгоценное время на путешествие в страну фантазий. Весьма вероятно, что, пока мы сидим здесь и перелистываем Библию, этот нелюдь слышит последний вздох своей жертвы.

– У вас есть более дельная идея? – встрепенулся Джулиан. – Неужели вы и впрямь думаете, что мы больше выиграли бы, лазая по кустам?

– Упаси Боже, – покачал головой Док. – Просто я устал, напуган, расстроен, и к тому же немного пьян.

– Да, уже поздно. Мои теории слишком сложны для восприятия в такое время суток. Что, если нам перенести дискуссию на завтра? – спросил Джулиан.

– Не могу не согласиться, – ответил Док, – но только при одном условии – вы должны еще немного выпить со мной.

– Простите, доктор, но я уже взял свою норму, и даже больше. Вы же знаете мое состояние.

Наверху, в своей спальне Дженни готовилась ко сну. В окно струился прохладный воздух, остро приправленный ароматом, исходящим от большого дерева – бразильского перца. Он рос возле дома, и ветки дотягивались почти до окна комнаты.

Пригнувшись вплотную к ветке, укрывшись в листве и под покровом темноты за всеми движениями Дженни внимательно наблюдала некая фигура. Она (с земли не было видно точно, кто это) сидела на корточках. Округлые ляжки состояли из сплошной сети мышц. Пальцы ног цепко впились в кору дерева. Глаза ни разу не моргнули.

Дженни, не расстегивая, стянула платье через голову, не боясь смять волосы, и бросила его на постель. Расстегнув на спине лифчик, она тоже швырнула его на кровать. Грудь у нее была маленькая, но прекрасной формы. Молодые соски цвета чайной розы смотрели вверх.

Тог, кто притаился на ветке, еще сильнее впился ногтями в кору.

Тем временем Дженни аккуратно спустила колготки со слегка округлых бедер. Сев на край кровати, она стянула их со стройных ног и резко поднялась. Волосы внизу живота напоминали спутанный шелк. И шелк этот был чуть темнее золота, обрамлявшего голову.

Аромат, исходивший от Дженни и напоминавший мускус, долетел до темной фигуры на дереве и поразил как удар. Ноздри расширились, норовя втянуть дразнящий запах как можно глубже. Язык нервно облизывал пересыхающие губы. Голова закружилась. Мыслей в ней не было – только чувства, желания, потребности. Смесь этих эмоций бушевала внутри, как огонь в топке, обжигая нервы.

Не потрудившись даже накинуть халат – Дженни считала, что находится в полном уединении, – она нагая уселась перед зеркалом за туалетным столиком и принялась расчесывать волосы. При каждом движении грудь ее колыхалась как цветок, обдуваемый легким ветерком. Ее голая спина была будто из атласа. Позвоночник хрупким длинным изгибом проходил от шеи к глубокой впадине внизу спины. Опьяненный этим видением, темный силуэт на ветке ощутил прилив крови и передвинулся ближе к окну. Дженни поднялась. И он увидел ее сразу в двух плоскостях. С одной стороны было отражение в зеркале. Все вместе открыло прекрасный вид на грудь, живот, ягодицы, кудрявое лоно.

Волна чудесного аромата от тела девушки теперь уже плотно окутывала подползавшего все ближе к открытому окну наблюдателя. Раздался стук в дверь.

– Минутку, – откликнулась Дженни и легко на цыпочках подбежала к шкафу взять халат.

Фигура отпрянула от окна под укрытие листвы. Дженни накинула халат и открыла спальню.

– О, это ты, папа!

Подглядывавший быстро и бесшумно спустился с ветки и растворился в темноте.

– Не пора ли тебе спать, а?

– Я уже собираюсь. Твой гость ушел?

– Да, ушел. Укладывайся, спокойной ночи, детка!

– И тебе тоже, папа.

А далеко за окнами их дома убегающая фигура слилась с бесстрастной темнотой ночи.

9

… Палач крепко прижимает ее голову к своим коленям и ловким движением раздвигает ягодицы. Натренированным указательным пальцем ощупывает доступные углубления. Она вскрикивает больше от унижения, чем от боли. Он грубо разводит ее сжатые колени и продолжает обследование. Все глубже и глубже уходят два пальца, щиплют и мнут ее плоть, что-то ищут.

– Ясно, что ты не девственница, – бормочет истязатель.

– Хватит! – кричит инквизитор. – Уже видно, что ты там ничего не нашел.

– Не нашел, сэр.

Повернувшись к терпеливо ожидающему писарю, инквизитор произносит:

– Обвиняемая была раздета и подвергнута тщательному обыску. В естественных углублениях ее тела не было обнаружено никаких амулетов и талисманов, способных делать плоть нечувствительной к боли. Она была опять отдана палачу, которому поручено подвергнуть ее самой тяжелой пытке.

Лицо палача светлеет при этих словах:

– О! Дыба приведет ее в чувство, милорд!

Он энергично начинает отстегивать ремни от стула, чтобы освободить девушку. Старый магистр подходит к ней поближе и вкрадчиво начинает говорить…

10

– Она умерла.

Эти слова были произнесены сухим, холодным и бесцветным голосом. Он принадлежал Агате Галэн. Эта женщина – а ей уже за семьдесят, – казалось, была создана из кремня. Но дело не в возрасте. И в молодости мисс Галэн была грозой для окружающих. С фотографий, где ей от силы двадцать, смотрит все то же мрачное лицо, окаймленное строгой прической. Казалось, этот рот никогда не улыбался, а взгляд просто гипнотизировал.

Агата, так же как и ее родители, провела в этом доме всю жизнь. Дом был построен в стиле средних веков: крутая крыша, свинцовые оконные переплеты, высокие трубы и нависающий над землей верхний этаж – все вместе напоминало о временах давно ушедших. Вид у этого серого памятника прошлому был неухоженный, обветшалый.

Утреннее солнце проникло в столовую. Агата Галэн, облокотившись на номер «Сигнала», смотрела на своего племянника через стол. Он так и не притронулся к яичнице с ветчиной и молча пил кофе.

Теткин взор скользнул по худощавому, но хорошо сложенному телу Тима Галэна, необычайно красивому лицу, как бы пригладил густую шапку каштановых волос. Высокие скулы придавали янтарным глазам юноши языческий вид, делали их раскосыми как у фавна. Губы полные, чувственные, такие же были и у его матери. Говорили, что Тим похож на мать.

– Ты меня слышишь, Тимоти? – спросила тетка, – пишут, что твоя подружка покончила с собой в больнице.

– Я знаю, – не глядя на нее, коротко ответил племянник. Агата аккуратно сложила газету.

– Интересно, что ты думаешь по этому поводу?

Он взглянул в ее блеклые глаза.

– Конечно, это мне не безразлично. Но почему ты упорно называешь ее моей подружкой? Моя девушка Дженни Дженкинс. А с Мэл мы всего один раз сходили искупаться…

– Да, один раз… Но именно этот раз для нее оказался роковым.

– Тетя Агата, – вздохнул Тим, – я чувствую себя мерзко из-за этого, но я совершенно чист и не виновен.

– Дай Бог, чтобы это было так.

Тим ошарашенно взглянул на тетку.

– Неужели ты могла подумать, что это я?

Она не ответила.

Он отбросил салфетку и резко поднялся из-за стола.

– Возможно, – заметила Агата, – тебя нельзя винить…

Тим повторил ее слова:

– Нельзя винить… Значит, это у меня в крови, да? Мне что, опять предстоит выслушать всю подноготную моих злых предков?

– Твой отец был прекрасным человеком, – резко оборвала его Агата.

– Ну, конечно, твой брат просто не мог сделать ничего худого. Это я уже знаю. Он был Галэн! Его предки построили этот город. Ну а потом к нему прилипла эта развязная девица…

– Кейт Довер была женщиной свободных нравов.

– Она была моей матерью. И тоже Галэн. Пожалуйста, не забывай об этом. Мой отец дал ей это имя, твое имя и мое имя.

– Она никогда не принадлежала к Галэнам, – блеснула глазами Агата. – Я лично никогда не соглашалась с этим. Такая женщина… бесстыжая. С отвратительными привычками. Ее предков сожгли за колдовство…

– Это бабушкины сказки!

– Это правда…

– Сомневаюсь, – не сдавался Тим. – Но даже если и так, что ее предков сожгли заживо, то кто сжег? Твои предки.

– Да, – гордо подтвердила Агата, – мы, Галэны, наказывали грешников. И никогда этого не стыдились.

– Не стыдились? Убийства, пыток?

– Это делалось во имя Бога…

– Да, это же они были божьими избранницами, те бедные женщины, которых вы, Галэны, живых сжигали! – Он повернулся и, разозленный, вышел из комнаты.

– Тимоти, – позвала Агата. – Вернись! – Но в ответ он лишь хлопнул дверью.

Агата еще некоторое время посидела за столом, спина как всегда прямая, словно доска. Затем встала и медленно покинула столовую, исчезла за дверью, которая вела в подвал. В кромешной темноте нащупала выключатель, зажгла свет. Голая без абажура лампочка уныло осветила расшатанную лестницу. Паутина и толстый слой пыли свидетельствовали, что в глубине старого дома давно никто не бывал. Агата осторожно стала спускаться по шатким ступеням. В самом низу она оттолкнула в сторону несколько старых картонных коробок в поисках той, которая была нужна ей.

Маленький паучок и блестящий черный жук мгновенно скрылись, испуганные неожиданным вторжением. Наконец она докопалась до того, что искала. С виду такая же, как все другие, коробка. Агата открыла ее и методично начала вынимать содержимое: рамка без фотографии, старый нож, какая-то отслужившая век глиняная посуда. Но вот, сжав губы, она вытащила огромную книгу в потемневшем от возраста пергаментном переплете.

Обычно в утренние часы в Галэнском парке бывает немноголюдно. Несколько дошкольников с мамами да старики. Сегодня на одной из скамеек сидела в одиночестве Дженни Дженкинс. Пригревало солнышко, воздух был прозрачен как хрусталь или, по выражению Билли Картера, «как капля джина в стакане». Дженни явно кого-то ожидала. И вот он пришел.

– Привет, Дженни!

– Тим, я жду целую вечность, – сказала она, вскакивая.

– Прости, опять поцапался с тетушкой. Они медленно побрели по парку.

– Ты знаешь, она ведь действительно уверена, что это я напал на Мэлани.

– С чего это, – удивилась Дженни. – Шериф же отпустил тебя. И вообще тебя же никто не обвиняет.

– Только она, – с горечью произнес Тим. – Ну а ты? Как себя чувствуешь ты в компании с городским сексуальным маньяком?

– О! Тим, – в ее голосе послышалось смущение, – я ведь должна была бы рассердиться на тебя…

Тим понял, что она имела в виду.

– Ты намекаешь на то, что я был с другой девушкой… Но это не было свиданием. Мы просто искупались.

– Просто искупались… Просто голыми, к тому же в полночь.

– Это она меня соблазнила…

Дженни взяла его за руку:

– Ладно, теперь все это уже не важно, все прошло.

– Правда?

– Я просто хотела сказать…

– Я догадываюсь, что.

Он замолчал и отнял руку.

– Послушай, Джен, к сожалению, мне сейчас надо бежать. Ищу работу, чтобы иметь свой кусок хлеба. Будь я проклят, если еще раз возьму деньги у тетки. Хочу уйти от нее и вообще подальше от этого дома.

Он чмокнул девушку, сказал, что позвонит, повернулся и заспешил из парка.

Проходя мимо свежевыбеленного здания церкви, Тим кивнул преподобному Китону, стоявшему на улице, и проследовал мимо. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать увещевания о грехе пропускать службу. Святой отец ответил на его приветствие, проводил Тима взглядом, медленно повернулся и вошел в церковь.

В редакции «Сигнала» кипела работа. Лора Кинсайд сидела за столом, занимаясь гранками. Она одарила Тима улыбкой.

– Привет, Тим, как дела?

– Вроде все в порядке, – ответил он неопределенно.

– Думаю, ты уже знаешь о Мэлани?

Тим кивнул.

– Кошмарно все случившееся. Для тебя особенно. Все это так ужасно…

– Для нее гораздо хуже, мисс Кинсайд.

– Конечно, – согласилась Лора и поинтересовалась:

– Чем я могу тебе быть полезна?

– Я ищу работу.

– На летний сезон?

– Нет, я думаю о чем-нибудь более постоянном. Может, в вашей газете есть что-нибудь?

– Может, и есть, – ответила Лора. – Штат у нас, конечно, маленький, но если ты не против заниматься всем понемножку – быть посыльным, мыть окна, работать корректором…

– Мне это все подходит.

– Ты принят, – просто сказала она.

– О деньгах договоримся позднее, идет? Эти гранки ждать не могут. Билл Картер тебе все объяснит. Билл, покажи этому парню, что надо делать, хорошо? – крикнула она наборщику.

– О'кей! Работенки здесь хватит всем, – послышался ответ.

Позднее, когда Тим подметал подсобку в редакции, на него вдруг наплыла меланхолия и стали терзать сомнения: сколько гадкого произошло за последнее время. Сначала была убита дочь Моррисеев… Жутким способом покончила с собой истерзанная Мэлани… Неужели тетя Агата права? Неужели в моей крови заложен грех – как утверждает она… Неужели все это творю я и даже сам не подозреваю…