Текст книги "Не его Золотая девушка"

Глава 4

Блу

Даже с учетом стопки листовок, конфискованных доктором Прайор, все равно оставалось чертова тонна копий. Судя по всему, «Розовый Список» – довольно важная вещь в «Сайпресс Преп». Конечно же, это так. Эти придурки только и делают, что уничтожают друг друга и пируют останками своих одноклассников.

Но я не стану одной из них, одной из павших, оставленных на растерзание стервятникам.

Я вхожу в столовую так, как ходила по коридорам весь день, – с высоко поднятой головой, встречая взгляды всех, кто таращится. Пусть катятся к дьяволу со своим осуждением. Если они хотят навесить на меня ярлык шлюхи, да будет так. Я устала переживать.

Лекси сидит за столиком у дальнего окна и подзывает меня. Теперь, когда осень начинает больше походить на зиму, мы постоянно сидим в помещении. Это вынуждает нас быть вплотную к дьяволам, обедающим в кафетерии. Приспешники Уэста одеты в черно-золотые джерси – думаю, это символ их победы на региональных соревнованиях.

Сегодня я успешно избегала всех без исключения членов футбольной команды. Форма помогала разглядеть их в толпе. Однако отсутствие совместных занятий с Золотыми мальчиками в первой половине дня было лишь отсрочкой неизбежного. Я встречусь с ними на шестом уроке, на физкультуре.

– Хм, а ты выглядишь вполне уравновешенной. Ну, знаешь, для современного воплощения героини из «Алой буквы», – поддразнивает Лекси.

Я занимаю свое место, и как только делаю это, за соседним столиком раздается взрыв смеха. Не нужно гадать, о ком они говорят. Конечно, обо мне. Весь гребаный день.

– Что ж, по крайней мере, я хоть в чем-то заняла первое место, верно? Списки шлюх тоже имеют значение.

Я смеюсь вместе с Лекси, отчаянно пытаясь отнестись ко всему спокойно.

– Я ждала у твоего шкафчика до начала урока, но пришлось уйти, чтобы не опоздать.

Я отпиваю воду из бутылки и киваю.

– Доктор Прайор хотела повидаться со мной перед занятиями. Извини.

– Ого. Прайор? – говорит она, с любопытством приподнимая бровь. – Не к добру.

– Вовсе нет, – признаю я. – Не ее вина, что она застряла в роли разносчика плохих новостей. В остальном она довольно крутая.

На ум приходит воспоминание: Прайор осаживает Паркер этим утром. Я все еще благодарна, что доктор спасла меня от самой себя. Особенно учитывая, что я уже на испытательном сроке. Как только я позволяю себе задуматься об этой части, мой обед начинает выглядеть все менее и менее привлекательным.

– Что ж, наверное, это к лучшему, что ты не пришла, – добавляет Лекси со вздохом. – Потому что потом пришел Уэст. Ждал тебя.

У меня внутри все сжимается. Обалдеть, у него реально хватило наглости прийти. Теперь я задаюсь вопросом, показалось ли мне, что он пытался добраться до меня, прежде чем я проскользнула в кабинет психолога.

– Впрочем, не волнуйся, – продолжает Лекси. – Я сказала ему отвалить от тебя.

– Думаешь, он послушает? – спрашиваю я, горько усмехаясь, пока ковыряюсь в сэндвиче, который упаковала себе дома.

– О, ни за что, но я все равно должна была высказаться. Ну, знаешь, девичий кодекс и все такое.

Я качаю головой. С чего Уэст вообще взял, что я стану с ним разговаривать? Мое лучшее предположение – он хотел поглубже забраться ко мне в голову. Я даже готова поспорить, что он знал, что мне дали испытательный срок, до того, как я сама увидела запись в личном деле.

– Каков ублюдок, – ворчу я. – Стоило догадаться, что он не уймется.

Не то чтобы я ожидала, что Уэст изменится, но, черт возьми! Разве он не причинил мне уже достаточно вреда? Разве не унизил меня не только перед школой, но и перед всем городом? Просто говорю, что получить день или два передышки было бы неплохо.

К глазам возвращается жжение, но я отказываюсь плакать. Не на виду у всех.

Клянусь, я чувствую, как Уэст пристально смотрит на меня. Более пристально, чем все остальные. Ненавижу это. Ненавижу, что все еще чувствую остатки связи с ним. Даже после всех унижений. Но я никогда больше не подпущу его настолько близко, чтобы он мог снова меня одурачить.

Никогда.

– Черт. Приготовься.

Лекси едва успевает произнести эти слова, как сиденье рядом со мной перестает пустовать. И на нем оказывается большое мускулистое тело. Парень одет в это дурацкое черно-золотое джерси, от него пахнет обалденным одеколоном, в который он, должно быть, прямо окунулся.

Я встречаюсь взглядом с новым соседом, футболистом, которого не знаю по имени, но он не один. Через несколько секунд после того, как он устраивается поудобнее, еще двое опускаются на сиденья рядом с Лекси и мной. Уже один такой придурок – это плохо, а когда их трое, это уже похоже на засаду. В основном потому, что они пялятся на меня совершенно жутко.

Один из парней достает что-то из кармана. Сердце замирает, когда он вынимает дурацкий розовый лист «Списка» и начинает разворачивать его.

Я перевожу взгляд на Лекси, а она уже смотрит на меня.

– Блу, только скажи, и я расправлюсь с этими говнюками или умру, пытаясь, – прямо заявляет она. Как будто это ерунда – драться с парнями такого роста. Однако отсутствие колебаний в тоне Лекси заставляет меня подумать, что это не пустая угроза.

– Завали, Родригес, – предупреждает тот, что сидит слева от нее. – У Остина всего лишь небольшой вопросик к твоей подружке.

Теперь я знаю настоящее имя Неандертальца Номер Один – Остин.

– Это скорее не вопрос, а предложение, – поясняет парень.

Кулак сжимается. Я готова направить накопившийся гнев в нужное русло. Мне хочется выпустить пар с того самого момента, как я столкнулась с Паркер и не смогла ударить ее кулаком в лицо. Конечно же, сучка уже наблюдает за мной со своей обычной ухмылкой. Ей нравится все в этой ситуации – насмешки, смущение, – что заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

– Пошел нахрен, – шиплю я, чувствуя себя безумной, бросая эти слова прямо Остину в лицо.

Я полностью осознаю, что нахожусь на испытательном сроке, но вместо того, чтобы успокоиться, злюсь еще сильнее. Мне будто бы нечего терять.

– Пошел я нахрен? – смеется Остин над моим заявлением. – Очень интересный выбор слов. Как раз об этом я и хотел с тобой поболтать.

– Ну все, – Лекси поднимается на ноги, побуждая двоих, сидящих рядом с ней, тоже встать.

– Расслабьтесь, я просто решил глянуть, не остыли ли еще Уэстовы объедки, – говорит Остин своим товарищам по команде, а затем снова поворачивается ко мне. – Я тут подумал. Если мы выиграем полуфинал в эти выходные, нам не помешала бы небольшая награда. Заскакивай на огонек, познакомимся поближе. Может, и с кем-то из моих друзей тоже. Если, конечно, все еще сможешь ходить после того, как я с тобой закончу.

Перед глазами темнеет, и все, что я вижу, – это идиот, сидящий рядом со мной. Не раздумывая, я упираюсь ладонями в его твердую грудь и толкаю так сильно, как только могу, сбивая его со стула. Я и глазом не моргаю, когда его задница шлепается на пол. На самом деле, это вызывает волну облегчения, и я даже не жалею об этом. Когда он поднимается на ноги быстрее, чем ожидалось, в его глазах бушует ярость.

– Психованная сука! – гремит он. – Только тронь меня своими гребаными грязными лапами еще раз, и я тебя прикончу!

Я хочу огрызнуться в ответ – страх исчезает, ведь я просто дико зла сейчас, на всех и вся. Но еще до того, как я вступаю в свою защиту…

– Может, попробуешь сказать это дерьмо мне, ублюдок?

Сердце бешено колотится в груди, и меня внезапно захлестывает волна ярости и замешательства. И все из-за того, кто только что произнес эти гневные слова – Уэст, полный ярости, нос к носу с Остином. Последний отступает, словно дрессированный щенок. Просто безумие, как быстро верный подданный становится на место, когда король напоминает о послушании.

Дэйн и Стерлинг подходят, чуть опоздав, что доказывает, насколько быстро Уэст, должно быть, вскочил и бросился к нам. При других обстоятельствах это можно было бы расценить как доблестный поступок, но ничто в отношении Уэста Голдена меня не впечатляет. Ведь я его знаю. На самом деле, это может быть подстава – уловка, с помощью которой Уэст вновь меня одурачит, заставив думать, будто у него все-таки есть душа.

С того места, где стою, я вижу, как у Уэста дергается челюсть, вижу, как его ноздри раздуваются от гнева – настоящего или притворного.

– Слушай, чувак, я не хочу никаких неприятностей. Я ж просто шутил с ней, – объясняет Остин, поднимая руки в знак капитуляции. Он отступает настолько поспешно, что задевает бедром угол обеденного стола, немного теряя равновесие.

– Если я еще раз замечу, что ты хотя бы дышишь в ее сторону, я тебя покалечу. Усек?

Уэст кипит от злости, вены на руках выступают прямо под татуировками.

– Усек, – признает Остин, переводя взгляд с Уэста на его братьев и, похоже, сожалея о том, что вообще подошел к моему столику.

Теперь почти вся столовая наблюдает за происходящим. Всего лишь вопрос времени, когда кто-нибудь из учителей заметит ссору. Из-за Уэста я не могу позволить себе даже отдаленно быть связанной с неприятностями. О том, чтобы остаться и посмотреть, чем все закончится, не может быть и речи. Когда один из обедающих учителей хмурится из-за сложившейся ситуации, я подхватываю вещи и несусь со всех ног по центральному проходу, вон из столовой. Но едва не останавливаюсь, расслышав низкий, знакомый голос.

– Саутсайд! Подожди!

Двигайся быстрее, Блу. Не давай ему шанса заговорить. Не давай ему шанса забить тебе голову той ложью, которую он придумал, чтобы снова втянуть тебя в это дерьмо. Все, что он когда-либо говорил, все, что он когда-либо скажет, – ложь.

Двери распахиваются, и я врываюсь в пустой коридор. К моему ужасу, они распахиваются во второй раз, и прямо за моей спиной раздаются тяжелые шаги.

– Да погоди ты, – снова зовет он.

Я притворяюсь, будто не слышу его, набирая скорость и направляясь бог знает куда. Единственное, что я точно знаю, – я должна убраться как можно дальше от Уэста. Желание убить его все еще не притупилось, и если бы я думала, будто смогу одолеть его, то просто попробовала бы.

– Я просто… Пожалуйста.

Эти слова – искренняя потребность в том, чтобы я остановилась и послушала, но отчаянным или навязчивым Уэст не кажется.

Ему удается схватить меня за руку, и мне противно ощущение, которое вызывает это прикосновение. Ненависть и что-то еще. Но «что-то еще» – лишь иллюзия, наркотическая зависимость от эмоционального насилия. Я наблюдала это у своих родителей. Кто-то из них делает какую-нибудь гадость, дабы навредить другому, а потом они каким-то магическим образом оказываются в койке. Я не такая. Я полна решимости разорвать этот порочный круг.

– Я просто хочу поговорить с тобой.

Его голос эхом отражается от трех стен, окружающих нас, ведь я каким-то образом умудрилась свернуть направо, в тупик. Эта школа такая огромная, что я все еще иногда путаюсь.

Я поворачиваюсь лицом к Уэсту, потому что у меня нет выбора. Он быстрее и сильнее меня, а это значит, что и обогнать его тоже невозможно.

– Держись от меня нахрен подальше, Уэст.

Мой голос напряжен от эмоций. Вот почему я уверена, что глаза тоже красные и остекленевшие. А еще я уверена: он знает, что я снова собираюсь заплакать. Уже, наверное, в сотый раз с субботы. Только мои слезы – не признак слабости. Это признак того, что я чертовски зла и сыта по горло его гребаным величеством.

Клянусь, Уэст только что услышал мои мысли. Его дьявольские зеленые глаза изучают мое лицо. Он читает меня без труда. Но все, что сможет найти, – это гнев и боль.

Он глубоко дышит, и его челюсть снова напрягается, когда он подходит ближе.

– Я просто… Мне нужно, чтобы ты знала, что я…

– Нет! – выкрикиваю я. – Ты ни черта не имеешь права мне говорить. В реальном мире все не так работает. Я знаю, ты привык водить девчонок за нос, заставлять их сохнуть по тебе, независимо от того, насколько мерзкую хрень ты сотворил. Но я не такая, как они.

Я почти ожидаю, что он начнет отнекиваться, лишь бы насолить мне, но Уэст молчит. Это в очередной раз доказывает, насколько он непредсказуем, как трудно определить его поведение. Ох… И снова эти чертовы слезы. Ненавижу себя за то, что не могу сдержать их.

Уэст пристально смотрит на меня, и я не могу понять, о чем он думает. Его крепкая грудь и плечи медленно поднимаются и опускаются, и я вглядываюсь в то место, где должно быть его сердце. Только я знаю, что там нет ничего, кроме дыры, наполненной тьмой.

Уэст открывает рот, чтобы заговорить, но то, что он произносит, даже не является законченным предложением.

– Черт, я…

Слова обрываются, и он проводит рукой по лицу, все еще не поднимая взгляда от пола.

– Посмотри на себя, – усмехаюсь я. – Сказать тебе, что самое отстойное? Я думаю, ты знаешь, что на этот раз зашел слишком далеко, но твоя гордость даже не позволяет тебе признать это.

Полсекунды спустя Уэст встречается со мной взглядом, и я сожалею, что бросила ему вызов. В его радужках отражаются неожиданные эмоции, и теперь я больше, чем когда-либо, убеждена, что он великолепный актер. Вероятно, за эти годы у него было много практики. Вся эта сцена – очередное напоминание о том, что ему нельзя доверять.

– Зачем ты погнался за мной? – огрызаюсь я. – Не хватило субботних унижений?

– Это не…

Его слова снова обрываются, и меня тошнит от игры, в которую он играет.

– Это последний раз, когда ты разговариваешь со мной, – заявляю я, успевая отойти от него всего на несколько шагов, прежде чем он крепко хватает меня за руку. Он не причиняет боли, но у меня не получается легко отстраниться.

Я трушу посмотреть на него, но сейчас, стоя с ним плечом к плечу, краем глаза ловлю его взгляд, наполненный каким-то притворным отчаянием.

– Знаю, я все испоганил, – признается Уэст с тихим хрипом. – Но я пытаюсь все исправить.

Ответ уже звучит в голове, но сквозь бурю чувств я не могу понять, чем он подкреплен – гневом или отвращением.

– Ах, вот оно что. Значит, ты хочешь все исправить, – говорю я с ноткой сарказма. – А это чудесное решение отменяет мое пребывание на испытательном сроке?

Смотрю прямо на него. Его брови напрягаются.

– Они угрожали выгнать тебя?

Я смеюсь, несмотря на слезы, текущие по лицу.

– Уэст, не смей притворяться, будто это сюрприз для тебя, – усмехаюсь я. – А что, по-твоему, должно было произойти? Они всегда видели во мне только нищебродку с юга, а это значит, что я расходный материал.

Я оглядываю его с головы до ног и решаю, что победило все же отвращение, но гнев по-прежнему силен.

– Я не думал, что они зайдут так далеко.

– Хм. Что ж, теперь ты знаешь. Так что поздравляю. Это то, чего ты хотел с тех пор, как я впервые переступила порог школы, верно?

Его взгляд опускается, и он демонстрирует еще больше ложного смирения.

– Я не буду оправдываться за то дерьмо, которое творил раньше. Но я не могу позволить тебе думать, будто то, что произошло в субботу, было преднамеренным. Я бы не сделал ничего подобного.

Еще один сердитый смешок.

– О, неужели? Значит, ты выгнал меня ненамеренно?

Его челюсть сжимается, как и раньше, и он вздрагивает, услышав мой вопрос.

– Я был сам не свой и…

– Пошел ты, Уэст, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – С тобой покончено, с меня хватит твоего дерьма.

Одним резким рывком я освобождаюсь из его плена. Теперь, когда я свободна, можно только догадываться, осознает ли Уэст, что это конец.

Я больше не под его влиянием.

Делаю несколько шагов в сторону, но, услышав в кармане мелодию рингтона Скарлетт, останавливаюсь. В основном потому, что сейчас середина дня, а она никогда не звонит во время занятий.

Не звонит, если все в порядке.

– Что случилось? – отвечаю я, и в моем голосе уже слышится отчаяние.

– Я заперлась, но, думаю, они еще там.

От этих слов у меня сжимается сердце.

– Кто? Где ты? Объясни нормально.

– В туалете для девочек. Второй этаж, рядом с восточной лестницей, – отвечает сестра.

Я точно знаю, где она сейчас – в туалете моей старой средней школы.

– Я сопротивлялась, – продолжает Скар, – но их было слишком много. Мне пришлось спрятаться.

Слова неразборчивы из-за ее тихих всхлипываний, но я слышу достаточно, чтобы понять: я нужна своей сестре.

– Не двигайся, Скар. Я уже в пути. Просто оставайся там, где ты сейчас, и жди меня.

– Хорошо, только поторопись.

Прежде чем я успеваю сказать ей оставаться на линии, связь обрывается. Опасаясь, что тот, от кого она прячется, найдет ее, я не перезваниваю.

– Черт.

– Со Скарлетт все в порядке? Я могу подвезти тебя, если…

– Не спрашивай о ней. Даже не произноси ее имени, – огрызаюсь я. – И нет. Мне от тебя ничего не нужно.

Я достаю ключи из кармана и бегу к ближайшему выходу, пытаюсь отправить сообщение Джулс, как только оказываюсь на улице. Обычно она выключает телефон во время занятий, так что шансы на то, что она увидит сообщение и придет на помощь Скар, невелики, но я должна попытаться.

Учитывая длину ног Уэста, он с легкостью выдерживает мой темп. Есть шанс, что меня поймают, пока я сбегаю с занятий, и в итоге у меня будут еще большие неприятности, но я не могу оставить Скарлетт одну.

– Знаю, ты меня сейчас ненавидишь, но будь благоразумна. Как ты, черт подери, собираешься машину вести в таком расшатанном состоянии?

– Спасибо, но это не твое дело, – пренебрежительно бросаю я, но знаю, что его «беспокойство» оправдано. Даже не глядя на свои руки, я понимаю, что они сильно дрожат.

У меня нет времени объяснять все причины, по которым я отказываюсь от его предложения, поэтому, когда добираюсь до машины, проскальзываю внутрь и быстро захлопываю дверцу, чтобы отгородиться от него.

Когда я завожу двигатель, Уэст все еще стоит у капота и не двигается. Пока я задним ходом выезжаю с парковки, он просто смотрит вслед, засунув руки в карманы джинсов. В его глазах читается разочарование. Но меня не трогает его представление, его притворство, его наигранная забота обо мне. Или о Скарлетт.

Я все еще верна тому, что сказала в коридоре. К черту Уэста и его жалкие оправдания. Сейчас я должна попасть в среднюю школу «Саут-Сайпресс» и спасти свою сестру.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Мои глаза меня обманывают? Новые фото свидетельствуют о стычке между Царем Мидасом и его товарищем по команде. И что же стало яблоком раздора?

Новенькая.

Да, вы все верно прочли. Насколько я понимаю, Царь Мидас вмешался, когда упомянутый товарищ подошел слишком близко к нашей любимой южаночке. Похоже ли это на парня, добровольно слившего в сеть секс-видео, которое, скорее всего, ознаменовало конец его отношений? Судить вам.

Мы все будем наблюдать за тем, что случится дальше.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 5

Блу

Разбитый нос.

Порванная футболка.

Пока я смотрю, как Скарлетт прикладывает пакетик со льдом к разбитой губе, меня раздирает ярость.

К тому времени, как я добралась до «Саут-Сайпресс», подростки, которые преследовали Скарлетт, давно свалили. Наверное, это хорошо, поскольку в нынешнем настроении я могла бы их серьезно покалечить.

Мы сидим в приемной директора Карпентера. Время от времени секретарша выглядывает из-за стойки, возвышающейся над ее столом, но ничего не говорит.

Когда я повздорила с Лорен Пит в прошлом году, эта же женщина сидела на том же месте и бросала на меня точно такие же осуждающие взгляды.

Звонит телефон, и она отвечает после первого гудка. Затем, повесив трубку, она впервые смотрит на нас со Скар долго и внимательно.

– Он примет вас, – объявляет секретарша, и мы наконец проходим мимо.

Я думала, что покончила с этим местом, но, очевидно, оно со мной – еще нет.

Закрываю дверь после того, как мы входим в большой офис, отделанный деревянными панелями от пола до потолка – приветик из шестидесятых. С тех пор это место не сильно обновлялось, и это заметно.

Директор Карпентер поднимает взгляд от листа бумаги, который заполняет, но ровно настолько, чтобы жестом предложить нам со Скарлетт занять два места напротив его стола. Затем, не говоря ни слова, он заканчивает с рутиной. Мы просто сидим, уставившись на его лысеющую макушку, а также на огромное горчичное пятно на галстуке, оставшееся после обеда. Наконец, он таки обращает на нас внимание, и я глубоко вздыхаю.

– Дамы, – произносит он в знак приветствия.

– Добрый день, сэр, – отвечаю я за себя и за Скар. Она не сказала мне ни слова с тех пор, как я приехала. Даже не упомянула, кто ее избил и почему.

Директор Карпентер бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Что ж, представьте мое удивление, когда мне позвонили из службы безопасности и сообщили, что они заметили непрошенную гостью, разгуливающую по моим коридорам.

Я в шоке от того, что его беспокоит это.

– Где же была ваша служба безопасности, когда за моей сестрой гнались по коридорам и напали на нее, сэр? Разве не это мы должны здесь обсуждать?

Его явно не трогает мой вопрос. Я понимаю это, когда он небрежно достает кусочек шоколада из банки с конфетами и отправляет его в рот.

– Мы разберемся с этим через минуту, но сначала я хотел бы знать, что заставило вас пройти через парадные двери моей школы без разрешения, мисс Райли. В этом…

– При всем моем уважении, директор Карпентер, я думаю, что более важным вопросом является то, что вы планируете делать с детьми, которые напали на мою сестру.

Он смотрит без всякого выражения, глубоко дыша, как будто только что пробежал марафон или что-то в этом роде. Когда директор переводит взгляд на Скарлетт, я немного расслабляюсь.

– Кто на тебя напал? – наконец спрашивает он.

Я смотрю на Скар, гадая, скажет ли она ему то, чего не сказала бы мне.

– Их было… слишком много, – отвечает она. – Я не видела лиц.

Чушь. Она бросает взгляд в мою сторону, потому что знает – я на это не куплюсь.

– Хм, – стонет директор Карпентер. – Ну, поскольку ты чудесным образом не смогла увидеть, кто на тебя напал, возможно, ты знаешь, почему они напали на тебя?

Сестра снова бросает взгляд на меня, но затем опускает голову.

– Это связано с видео. И… «Розовым Списком», – добавляет она, отчего у меня замирает сердце. – Они говорили всякое дерьмо о…

– Следи за языком, Скарлетт, – предупреждает Карпентер.

– Простите, – она переводит дыхание и начинает снова. – Они говорили гадости о Блу, и мне это не понравилось, так что… Я сболтнула лишнего.

Сболтнула лишнего. Я знаю свою сестру. Она всегда бьет первая. Не то чтобы я ее виню. Однако она поступила умно, рассказав Карпентеру эту версию вместо правды.

Он на мгновение замолкает, изучая Скарлетт.

– Я не могу отстранить от занятий непонятно кого, поэтому пока ты не заговоришь, у меня связаны руки.

– Это важно, Скар. У тебя нет причин защищать их. Скажи ему, кто это был.

Мне удается произнести эти слова, но я задыхаюсь от чувства собственной вины. Скар избили из-за меня. Я видела травлю в соцсетях, но понятия не имела, что она перерастет во что-то физическое. Однако это наводит на мысль, и я смотрю на директора Карпентера.

– Какие-то дети травили ее в социальных сетях после… после того… инцидента, – тихо говорю я, ненавидя саму необходимость этого разговора.

– Все в порядке, – вмешивается Скар. – Это были другие ребята.

Нутром чую, это ложь. Возможно, она защищает их, поскольку боится, что от этого будет только хуже. Честно говоря, в этом она, вероятно, права.

Господи. Жизнь реально отстой.

Карпентер достает из ящика стола лист бумаги и что-то записывает.

– Мне нужно поговорить с твоими родителями, – заключает он.

– Но мне восемнадцать. Разве недостаточно того, что я пришла?

Директор смотрит на меня, качая головой.

– Нет, если только вы не являетесь ее законным опекуном.

Я замолкаю, и он поднимает взгляд с тяжелым подозрением в глазах.

– Какие-то проблемы? Возможно, мне следует послать кого-нибудь к вам домой, чтобы проверить, как вы живете?

Он так хорошо умеет притворяться, что ему не все равно. На самом деле он имеет в виду, что пришлет к нашей входной двери сотрудников социальной опеки, чтобы разлучить нас с сестрой.

– Нет, сэр, – спешу сказать я. – В этом нет необходимости. Я попрошу маму позвонить завтра утром.

Перевод: я позвоню завтра утром.

Он задерживает на мне долгий взгляд, затем пишет что-то еще на листе бумаги, прежде чем запечатать его в конверт и передать мне.

– Я освобождаю Скарлетт от остальных занятий на сегодня, но ожидаю, что она вернется утром. Кроме того, это должно быть подписано кем-то из ваших родителей, в дополнение к звонку, которого я буду ждать завтра первым делом, мисс Райли.

Я киваю.

– Конечно. Я дам маме знать.

В следующую секунду я хватаю Скар за руку, заставляя ее встать со стула, прежде чем Карпентер сможет сказать что-то еще.

Мы ненадолго останавливаемся у шкафчика Скарлетт, чтобы взять ее пальто, и это напоминает мне, что второпях я оставила свое в школе. Мы поспешно выходим и тащимся через стоянку к моей машине. Я не замедляю шага, пока мы не добираемся до места, но именно в этот момент на меня обрушивается реальность. Как повелось, я не могу не признать, что разыгравшаяся травля – моя вина. То, что я поверила в ложь Уэста, не только превратило мою жизнь в сущий ад, но и повлияло на мою сестру.

Стоя возле машины на жутком морозе, я даже не могу заставить себя открыть дверцу. Вместо этого я прислоняюсь к ней, согнувшись пополам, пытаясь отдышаться. Я чувствую себя сломленной в тех местах, о существовании которых даже не подозревала. Меня будто побили изнутри.

Скарлетт неподвижно затихает, но потом ее рука ложится мне на спину, и это самое близкое к тому, что можно назвать утешением. Моя младшая сестренка утешает меня, хотя это у нее был ужасный день. С другой стороны, учитывая то, что меня поместили на первое место в списке шлюх, а Уэст вновь хотел подцепить меня на крючок, полагаю, плохой день был и у меня.

– Это не твоя вина, Блу, – наконец произносит Скар. – Те ребята просто идиоты. Я должна была догадаться, что лучше не позволять им добраться до меня.

– Ты не сделала ничего плохого, Скар.

– Может быть. Но и ты тоже, – говорит она. – Если девушка спит с парнем, это еще не делает ее шлюхой. Особенно с парнем, который ей небезразличен.

Когда я слышу эти слова, глаза закрываются. Сестра знает правду, за которую я ненавижу себя. Мне и правда небезразличен Уэст. Или, по крайней мере, был. До…

– Мы должны быть осторожны, – спешу сказать я, когда мне в голову приходит мысль. – По поводу того, что сказал Карпентер… Возможно, он не блефует. С этого момента мы обе должны вести себя тихо. Последнее, что нам нужно, – это служба защиты детей, стучащаяся в нашу дверь.

Мне трудно проглотить свои же слова. Особенно – часть о том, что нужно быть осторожными. Сейчас это непростая задача, учитывая огонь, пылающий внутри меня. Не знай я последствий, многие почувствовали бы мой гнев. Но я должна попытаться сдержать его.

Слишком многое поставлено на карту. Больше, чем обычно.

Чего я не говорю Скар, так это того, что у меня есть реальный, осязаемый страх, что ее директор пришлет кого-нибудь к нам домой. Мне показалось, что его угроза не блеф. Если это произойдет, они увидят, как мы живем, увидят, в каком состоянии находится наш вечно пьяный отец, и поймут, что наша мать уже несколько месяцев болтается черт знает где.

– Хорошо, – торжественно отвечает Скарлетт.

Когда она больше ничего не добавляет, не задает никаких уточняющих вопросов, я понимаю, что достучалась до нее.

– Давай-ка отвезем тебя домой.

Я выпрямляюсь и наклоняюсь к ней, чтобы обнять. Она не отпускает меня сразу же, а это значит, что ей нужно утешение так же сильно, как и мне.

– Мне нужно выпить, – поддразнивает Скар.

Я тихонько смеюсь и отталкиваю ее.

– Заткнись и садись в машину.

Сестра подходит к пассажирскому сиденью и запрыгивает внутрь, затем к ней присоединяюсь я и завожу двигатель.

– Мы заедем в закусочную дяди Дасти и мило уболтаем его сделать нам горячий какао и отрезать кусочек любого торта, который у него есть под рукой. Затем принесем все это домой, запремся в моей комнате на остаток дня и притворимся, что все наши проблемы исчезли. Как тебе такая идея? – спрашиваю я.

Сестра поднимает взгляд и улыбается.

– Я была согласна уже на части с горячим какао.