Текст книги "Этруски. Предсказатели будущего"

Часть вторая
Две точки зрения на этрусскую «загадку»

Глава 2
Происхождение этрусского народа

Этруски всегда считались таинственным народом, имевшим мало общего с окружавшими его племенами. Вполне естественно, и в древности, и сейчас пытались выяснить, откуда же он взялся. Это тонкая и сложная проблема, и по сей день не получившая общепризнанного решения. Как обстоят дела в наше время? Чтобы ответить на вопрос, важно вспомнить мнения древних авторов по этому поводу, а также последующие суждения современных ученых. Таким образом мы выясним, позволяют ли известные нам факты прийти к какому-либо разумному решению.

В древности по данному вопросу сложилось почти единодушное мнение. Оно основывалось на рассказе Геродота, первого великого греческого историка, о приключениях, которые привели тирренцев на землю Тосканы. Вот что он пишет:

«Говорят, в правление Атиса, сына Мана, всю Лидию охватил великий голод. Какое-то время лидийцы старались вести обычную жизнь; но, поскольку голод не прекращался, они пытались что-нибудь придумать: одни предлагали одно, другие – другое. Говорят, именно тогда были изобретены игра в кости, игра в бабки, игры в мяч и другие, но только не игра в шашки, так как на ее изобретение лидийцы не претендуют. И вот как эти изобретения помогали им бороться с голодом: из каждых двух дней один день целиком посвящали игре, чтобы забыть о поисках пропитания. На следующий день люди прерывали игру и ели. Так они жили восемнадцать лет.

Но так как бедствие не только не утихало, а, напротив, усиливалось, царь разделил лидийский народ на две части; одна из них по жребию должна была остаться, вторая – покинуть страну. Царь возглавил ту группу, что должна была остаться, а во главе второй группы поставил своего сына Тиррена. Те лидийцы, которым жребий велел покинуть страну, отправились в Смирну, построили корабли, погрузили на них все свои пожитки и отплыли на поиск земель и средств к пропитанию. Исследовав берега многих стран, они наконец достигли земли умбрийцев. Там они основали города, где живут по сей день. Но они перестали называться лидийцами, взяв себе название по имени возглавлявшего их царя. Таким образом, они получили имя тирренцы».

Мы действительно знаем, что жители Тускии, которых римляне называли тусками или этрусками (отсюда и нынешнее название Тосканы), у греков были известны как тирренцы. Отсюда, в свою очередь, возникло название Тирренского моря, на берегах которого они построили свои города. Таким образом, Геродот рисует картину миграции восточного народа, и в его изложении этруски оказываются теми же лидийцами, которые, согласно хронологии греческих историков, покинули свою страну довольно поздно – в XIII в. до н. э. и поселились на берегах Италии.

Следовательно, вся этрусская цивилизации происходит непосредственно с Малоазиатского плато. Геродот писал свой труд в середине V в. до н. э. Почти все греческие и римские историки приняли его точку зрения. Вергилий, Овидий и Гораций в своих поэмах нередко называют этрусков лидийцами. Согласно Тациту («Анналы», IV, 55), во времена Римской империи лидийский город Сарды сохранил память о своем далеком этрусском происхождении; лидийцы и тогда считали себя братьями этрусков. Сенека приводит этрусков как пример миграции целого народа и пишет: «Tuscos Asia sibi vindicat» – «Азия считает, что она породила туcков».

Итак, классические авторы не сомневались в истинности древних преданий, которые, насколько нам известно, впервые огласил Геродот. Однако греческий теоретик Дионисий Галикарнасский, живший в Риме при Августе, заявлял, что не может придерживаться этого мнения. В первом своем труде по римской истории он пишет следующее: «Я не думаю, что тирренцы были выходцами из Лидии. Язык у них и у лидийцев разный; и нельзя сказать, что они сохранили какие-либо другие черты, которые носили бы следы происхождения с их предполагаемой родины. Они поклоняются иным богам, чем лидийцы; у них другие законы, и, по крайней мере с этой точки зрения, они отличаются от лидийцев сильнее, чем даже от пеласгов. Таким образом, как мне кажется, правы те, кто утверждает, что этруски – народ коренной, а не пришедший из-за моря; по моему мнению, это вытекает из того факта, что они очень древний народ, который ни своим языком, ни обычаями не похож ни на какие другие народы».

Таким образом, уже в древние времена существовали два противоположных мнения о происхождении этрусков. В новое время дискуссия разгорелась снова. Некоторые ученые вслед за Никола Фрере, который в конце XVIII в. был постоянным секретарем Академии надписей и изящной словесности, предлагали третье решение в придачу к двум уже существующим. Согласно ему, этруски, как и другие италийские народы, пришли с севера; они имели индоевропейские корни и входили в состав одной из волн захватчиков, которые последовательно обрушивались на полуостров начиная с 2000 г. до н. э. В настоящее время этот тезис, хотя и не опровергнутый полностью, имеет очень мало приверженцев. Не выдерживает он и проверки фактами. Поэтому мы должны сразу же его отбросить, чтобы избежать ненужного усложнения проблемы.

Эта нордическая гипотеза основывается на мнимой связи между названием ретов, или ретийцев, с которыми сражался Друз, сын Августа, и именем «расена», которым, по свидетельствам классических авторов, называли себя этруски. Наличие ретийцев якобы представляет собой историческое доказательство, что в древние времена этруски пришли с севера и пересекли Альпы. И это мнение вроде бы находит подтверждение у Тита Ливия, который отмечает: «Даже альпийские племена, особенно ретийцы, имеют то же происхождение, что и этруски. Ретийцев сама природа их страны обратила в дикое состояние, так что они не сохранили ничего от своей древней прародины, за исключением говора, да и то в крайне искаженной форме» (V, 33, II). Наконец, в областях, где жили ретийцы, действительно были найдены надписи на языке, аналогичном этрусскому.

На самом же деле перед нами пример того, как из истинных фактов выводятся ложные заключения. Присутствие этрусков в Ретии – реальность. Но это произошло сравнительно недавно и никак не связано с гипотетическим переходом этрусков по альпийским долинам. Лишь в IV в. до н. э., когда из-за кельтского вторжения этрускам пришлось уйти с Паданской равнины, они нашли убежище в альпийских предгорьях. Ливии, если внимательно проанализировать его текст, не имеет в виду ничего иного, и найденные в Ретии надписи этрусского типа, созданные не ранее III в. до н. э., превосходно объясняются именно этим перемещением этрусских беженцев на север.

Тезис о восточном происхождении этрусков имеет куда больше оснований. Похоже, он недвусмысленно подтверждается многими данными лингвистики и археологии. Многие черты этрусской цивилизации очень сильно напоминают то, что нам известно о цивилизациях древней Малой Азии. Хотя различные азиатские мотивы в этрусской религии и искусстве, в конце концов, можно объяснить случайным совпадением, сторонники этого тезиса полагают, что восточные черты этрусской цивилизации слишком многочисленны и слишком заметны; поэтому, указывают они, следует исключить гипотезу о чистом совпадении.

Самоназвание этрусков – «расена» – можно найти в многочисленных очень похожих формах в различных наречиях Малой Азии. Эллинизированное название «тирренцы» или «тирсенцы» также, видимо, происходит с Анатолийского плато. Это – прилагательное, скорее всего, образованное от слова «тиррха» или «тирра». Нам известно о местности в Лидии, которая точно так и называлась – Тирра. Появляется искушение увидеть взаимосвязь между этрусским и лидийским словами и приписать какое-то значение этой любопытной параллели. Если судить по латинскому слову turris – «башня», – несомненно, происшедшему от этого корня, то название «тирренцы» буквально означает «люди цитадели». Корень tarch очень часто встречается в этрусском языке. Достаточно вспомнить Тархона, брата или сына Тиррена, который основал Тарквинию и додекаполис – лигу из двенадцати этрусских городов. Или же саму Тарквинию, священный город древней Тускии. Однако имена, образованные от корня tarch, часто встречаются и в Малой Азии. Там их давали богам или правителям.

В 1885 г. два молодых ученых французской школы в Афинах, Кузен и Дюррбак, сделали крупное открытие на острове Лемнос в Эгейском море. Неподалеку от деревни Каминия они нашли погребальную стелу с украшениями и надписями. Мы видим на ней изображенное в профиль лицо воина с копьем и два вытесанных текста: один вокруг головы воина, другой на боковой стороне стелы. Этот памятник, творение местного архаического искусства, создан не позже VII в. до н. э., то есть гораздо раньше, чем греки завоевали остров (510 г. до н. э.). Надписи выполнены греческими буквами, но их язык – не греческий. Очень быстро было подмечено сходство этого языка с языком этрусков. Здесь и там одни и те же окончания; похоже, словообразование совершается по одинаковым правилам. Таким образом, на острове Лемнос в VII в. до н. э. говорили на языке, похожем на этрусский. И стела – не единичное доказательство. Незадолго до Второй мировой войны исследователи итальянской школы нашли на острове и другие фрагменты надписей на том же языке – очевидно, на языке, которым пользовались обитатели острова до его завоевания Фемистоклом.

Если же тирренцы происходили из Анатолии, они вполне могли останавливаться на таких эгейских островах, как Лемнос, оставляя на них небольшие общины. Появление стелы из Каминии, более или менее совпадающее по времени с зарождением этрусской цивилизации, вполне объяснимо с позиций гипотезы о восточном происхождении этрусков.

Рис. 5. Погребальная стела из Каминии на острове Лемнос. Национальный музей, Афины.

Пытаясь решить эту проблему, исследователи обратились к антропологии. Систематическое исследование примерно сорока черепов, найденных в этрусских могилах итальянским антропологом Серджи, не дало убедительных результатов и не выявило сколько-нибудь существенной разницы между данными из Этрурии и из других областей Италии. Сэр Гэвин де Вир недавно выступил с идеей воспользоваться генетическими свидетельствами, основанными на группах крови. Пропорция, в которой встречаются четыре группы крови, более или менее постоянна у каждого народа. Следовательно, изучая группы крови, можно узнать о происхождении и степени родства народов, не слишком разделенных во времени. Поскольку на протяжении веков население Тосканы оставалось относительно стабильным, современные тосканцы должны сохранить гены, унаследованные от этрусков. На картах, показывающих распределение групп крови в современной Италии, в центре полуострова выделяется область с явными отличиями от остального населения Италии и имеющая сходство с восточными народами. Результаты этих исследований позволяют нам оценить возможные признаки восточного происхождения этрусков. Однако следует соблюдать величайшую осторожность, поскольку этот феномен можно объяснить воздействием и совершенно иных факторов.

Понадобится слишком много места, чтобы перечислить все этрусские обычаи, религиозные представления и художественные приемы, которые часто и обоснованно связывают с Востоком. Упомянем лишь наиболее заметные факты. Женщины у этрусков (фото 38) занимали привилегированное положение, не имевшее ничего общего с униженным и подчиненным положением греческой женщины. Но такой признак цивилизации мы наблюдаем и в социальной структуре Крита и Микен. Там, как и в Этрурии, женщины присутствуют на спектаклях, представлениях и играх, не оставаясь, как в Греции, затворницами в тихих покоях женской половины. Мы видим этрусских женщин на пиру рядом с мужьями: на этрусских фресках часто изображают женщину, возлежащую рядом с хозяином дома за пиршественным столом (рис. 6). Вследствие такого обычая греки, а затем и римляне безосновательно обвиняли этрусских женщин в аморальности. Надписи дают еще одно подтверждение видимого равноправия этрусской женщины: нередко лицо, посвящающее надпись, упоминает имя матери наряду с именем отца или даже без него. У нас есть свидетельства распространения такой матронимии в Анатолии, особенно в Лидии. Возможно, в этом проявляются следы древнего матриархата.

Рис. 6. Супружеская чета на погребальном пиршестве. С гравюры Байреса в «Гипогеях Тарквинии», часть IV, илл. 8.

В области искусства и религии точек совпадения еще больше. В отличие от греков и римлян, подобно многим восточным народам, этруски исповедовали религию откровения, чьи заповеди ревностно оберегались в священных книгах. Верховные боги этрусков составляли троицу, которой поклонялись в тройных храмах. Это Тиния, Уни и Менерва, которых римляне, в свою очередь, стали почитать под именами Юпитера, Юноны и Минервы. Культ троицы, которой поклонялись в святилищах с тремя стенами, – каждая была посвящена одному из трех богов – также присутствует в крито-микенской цивилизации. Этрусские гробницы нередко окружают cippi – низкие столбы с украшениями, являющимися символом божественного присутствия, или без них. Они высечены из местного камня – либо из ненфро, либо из вулканических пород – диорита или базальта. Это напоминает малоазиатский культ, в котором божество часто представлено в виде камня или колонны. Яйцеобразные этрусские колонны также изображают в схематической и символической форме покойника как обожествляемого героя.

Даже древних поражало нездоровое и маниакальное отношение этрусков к божествам, их постоянное стремление узнать будущее, изучая предзнаменования, посланные людям богами. Такая пагубная религиозность, столь большой интерес к прорицаниям неизбежно заставляет вспомнить аналогичные настроения у многих восточных народов. Позже мы подробнее рассмотрим технику предсказаний, необычайно распространенную у этрусков. Этрусские жрецы – гаруспики – у других народов древности имели репутацию мастеров в искусстве прорицания (фото 78). Они преуспели в толковании знамений и чудес. Аналитический метод гаруспиков всегда основывался на невероятно запутанной казуистике. Удар грома, столь сильно ассоциирующийся с тосканскими небесами, где часто бушуют ужасные и жестокие грозы, являлся предметом исследований, поражающих нас своим подробным и систематическим характером. Гаруспики, по мнению древних, не знали себе равных в искусстве фульгуратуры. Однако некоторые восточные народы, например, вавилоняне, задолго до них пытались истолковывать грозы с целью угадать волю богов. До нас дошли вавилонские тексты, в которых объясняется смысл грома в зависимости от соответствующего дня года. Они имеют несомненное сходство с этрусским текстом, который сохранился в греческом переводе Иоанна Лидийского и представляет собой не что иное, как календарь гроз.

Любимым занятием гаруспиков было изучение печени и внутренностей животных, принесенных в жертву богам; кажется, само название гаруспиков происходит от этого обряда. Мы видим на этрусских барельефах и зеркалах изображения жрецов, совершающих эту странную операцию, которая также напоминает нам о древних ассиро-вавилонских обычаях. Разумеется, такой метод прорицания был известен и применялся в других странах. Например, есть многочисленные свидетельства, что он практиковался в Греции. Но нигде больше ему не придавали такого колоссального значения, как в некоторых странах древнего Востока и в Тускии. В ходе современных раскопок в Малой Азии и Вавилонии было обнаружено множество терракотовых моделей печени. На них вырезаны пророчества, основанные на конфигурации изображенных органов. Аналогичные предметы найдены и в этрусской земле. Самый знаменитый из них – бронзовая печень, обнаруженная в окрестностях Пьяченцы в 1877 г. С внешней стороны она разделена на несколько частей, носящих имена тусских богов. Эти божества занимают определенные области на небе, которым соответствуют четко определенные фрагменты печени жертвы. Каким богом послано знамение, определялось по тому, на какой части печени был найден знак; точно так же молнию посылал бог, который владел той частью неба, откуда она ударила. Таким образом, этруски, а до них вавилоняне, усматривали параллелизм между печенью жертвенного животного и миром в целом: первая представляла собой всего лишь микрокосм, воспроизводящий в крохотном масштабе строение мира.

В сфере искусства на связь с Востоком указывают очертания некоторых предметов и специфические способы обработки золота и серебра (фото 65—67, 69). Этрусские предметы из золота и серебра сделаны с большим мастерством еще в VII в. до н. э. Сокровища из гробницы Реголини-Галасси поражают совершенством и технической изобретательностью. Восхищаясь ими, мы невольно вспоминаем тонкую технику ювелиров Ближнего Востока.

Понятно, что такое совпадение хорошо известных фактов лишь подкрепляет убежденность сторонников «восточной гипотезы». И все же немало ученых склонны принять идею о коренном происхождении этрусков, которую почти две тысячи лет назад выдвинул Дионисий Галикарнасский. Они ни в коем случае не отрицают родства, связывающего Этрурию и Восток, но объясняют его по-иному. До индоевропейского вторжения Средиземноморский регион был населен древними народами, связанными многочисленными узами родства. Захватчики, явившиеся с севера в период с 2000-го по 1000 г. до н. э., уничтожили почти все эти племена. Но тут и там неизбежно оставались некоторые элементы, пережившие общий катаклизм. Этруски, говорят нам сторонники этой гипотезы, представляют собой именно один из этих островков; они пережили катастрофу, что объясняет средиземноморские черты этой цивилизации. Таким образом можно объяснить бесспорное родство этрусского языка с некоторыми доэллинскими идиомами Малой Азии и Эгейского бассейна, наподобие тех, что запечатлены на Лемносской стеле. Такова весьма привлекательная точка зрения, которой придерживается ряд лингвистов – учеников итальянского исследователя Тромбетти. Две недавно изданные книги Массимо Паллоттино и Франца Альтхайма дают научное обоснование этого тезиса. Оба автора подчеркивают один существенный момент своей аргументации. По их мнению, вплоть до нынешнего времени проблема крайне некорректно формулировалась. Мы всегда задаемся вопросом, откуда пришли этруски, словно это самое естественное дело, когда целый народ неожиданно объявляется в каком-то регионе, который позже становится его родиной. Этруски известны нам лишь по Апеннинскому полуострову; фактически здесь разворачивается вся их история. Тогда зачем мы должны задаваться чисто академическим вопросом об их происхождении? Историка скорее должно интересовать, как формировалась этрусская нация, ее цивилизации. Чтобы решить эту проблему, ему не обязательно постулировать восточное происхождение этрусков, которое невозможно доказать и которое в любом случае весьма маловероятно. Рассказ Геродота следует воспринимать как разновидность тех многочисленных легенд, к которым обращаются древние авторы, повествуя о происхождении народов. Этруски, видимо, происходили от смешения этнических элементов различного происхождения; именно из такого смешения возникает этнос, нация с четко определенными характеристиками и физическими чертами. Таким образом, этруски снова становятся тем, чем они никогда не переставали быть, – чисто италийским феноменом. Поэтому мы без сожалений можем расстаться с гипотезой об их миграции из другой страны, источник которой в любом случае требует крайне осторожного к себе отношения.

Такова суть нового учения, которое отрицает полуисторическую-полулегендарную традицию и странным образом повторяет выводы Дионисия Галикарнасского, первым попытавшегося опровернуть эту традицию. Так люди, имеющие репутацию в современной этрускологии, объявили себя сторонниками автохтонности, или, по крайней мере, частичной автохтонности этрусского народа, отрицая традиционную гипотезу, хотя ее продолжает поддерживать значительное число исследователей.

Мы должны признать, что нелегко сделать выбор в пользу той или иной теории. Попытки Альтхайма и Паллоттино доказать италийское происхождение этрусков опираются на ряд наблюдений, безусловно верных и выдерживающих проверку, что бы мы ни думали об их идее в целом. Разумеется, куда более важно проследить строго историческую эволюцию этрусского народа на тосканской земле, чем растрачивать силы, пытаясь выяснить, откуда он взялся. В любом случае, не подлежит сомнению многообразие корней этрусского народа. Он появился на свет благодаря слиянию различных этнических элементов, и мы должны отказаться от наивного представления о народе, который внезапно, словно чудом, появляется на итальянской земле. Даже если и были миграция и нашествие завоевателей с востока, они могли быть довольно малочисленными группами, которые смешались с италийскими племенами, уже давно жившими между Арно и Тибром.

Итак, вопрос в том, следует ли придерживаться идеи о мореплавателях из Анатолии, которые прибыли в Средиземное море и искали на берегах Италии место, где они могли бы жить.

Нам представляется, что с такой четко определенной точки зрения предание о пришельцах с Востока сохраняет свое значение. Только оно позволяет объяснить зарождение в конкретный момент времени цивилизации в значительной степени совершенно новой, но обладающей многими чертами, которые связывают ее с крито-микенским и ближневосточным миром. Если теорию об автохтонности довести до ее логического завершения, будет трудно объяснить неожиданное зарождение ремесел и искусств, а также религиозных представлений и обрядов, которые ранее не были известны на тосканской земле. Выдвигались предположения, что произошло своего рода пробуждение древних средиземноморских народов – пробуждение, вызванное развитием морских и торговых связей между Восточным и Западным Средиземноморьем в начале VII в. до н. э. Но такая аргументация не в силах объяснить, чем вызвано такое быстрое развитие культуры в Италии, чья цивилизация находилась на отсталом и во многих отношениях первобытном этапе.

Разумеется, миграцию нельзя датировать, как утверждает Геродот, 1500—1000 гг. до н. э. Италия входит в историю на более позднем этапе. На всем полуострове бронзовый век продолжался примерно до 800 г. до н. э. И лишь к VIII в. до н. э. мы можем отнести два события, имевшие величайшее значение для истории древней Италии, а соответственно, и всего Западного мира, – прибытие первых греческих колонистов на южные берега полуострова и на Сицилию ок. 750 г. до н. э. и первый расцвет этрусской цивилизации в Тоскане, происшедший, по бесспорным археологическим данным, не ранее 700 г. до н. э.

Таким образом, в Центральной и Южной Италии более или менее одновременно развивались два великих центра цивилизации, и оба внесли свой вклад в пробуждение полуострова от длительного сна. Ранее тут не существовало ничего сопоставимого с блестящими цивилизациями Ближнего Востока – египетской и вавилонской. Это пробуждение отмечено началом этрусской истории, а также прибытием эллинов. Прослеживая судьбу Тускии, мы видим приобщение Италии к истории человечества.