Текст книги "Человек в космосе. Отодвигая границы неизвестного"

Билл Андерс. Рождение американской космической программы

Уильям Элисон Андерс родился в Британском Гонконге 17 октября 1933 года в семье американского военно-морского офицера и быстро пошел по его стопам. Юность Андерса прошла на юге Калифорнии, где он и увлекся полетами. В 1955 году Андерс окончил Академию ВВС США, затем получил степень магистра по ядерной технике в Технологическом институте военно-воздушных сил США.

Получив квалификацию летчика-истребителя, Андерс провел несколько лет, патрулируя воздушное пространство в связи с событиями холодной войны. В 1963 году он был отобран специалистами NASA в третью группу астронавтов, и к 1966 году стал дублером пилота миссии «Джемини-11». Два года спустя, 21 декабря 1968 года, Андерс стал пилотом лунного модуля на борту корабля «Аполлон-8», совершившего первый облет Луны. В экипаж входили также командир Фрэнк Борман и пилот командного модуля Джим Ловелл.

Во время этой исторической миссии Андерс сделал с лунной орбиты знаменитую цветную фотографию «Восход Земли», а также принял участие в чтении из Книги Бытия, которое с большим успехом транслировалось на весь мир.

С 1969 по 1973 год Андерс работал исполнительным секретарем Национального Совета по аэронавтике и исследованию космического пространства. Он занимался предпринимательством, а также руководил Комиссией по атомной энергии. Сейчас Андерс – генерал-майор ВВС США в отставке.

Чтобы понять, как появилась лунная программа, нужно знать предысторию «Аполлона». В 1950-е годы Советский Союз и США находились в состоянии довольно тяжелой холодной войны. Обе стороны не доверяли противнику, у обеих было ядерное оружие, и обе были готовы его использовать. Существовала доктрина «взаимного гарантированного уничтожения» – едва ли жизнь в то время можно было назвать спокойной. По крайней мере, в США мы копали бомбоубежища, – я не удивлюсь, если в СССР занимались тем же, – и на то были причины.

В начале своей летной карьеры я занимался перехватом советских бомбардировщиков, которые вторгались в исландское воздушное пространство – мы называли эти погони «игрой медведя и бизона». Возможно, кто-то из моих коллег-космонавтов занимался тем же самым, но с другой стороны. Там же, в Исландии, я летал на современном сверхзвуковом перехватчике, у которого – хотите верьте, хотите нет – было три ракеты с ядерными боеголовками, так что мы могли сбить не просто один самолет, а целый флот бомбардировщиков противника.

Когда сейчас думаешь об этом, кажется, что младший капитан, летающий над Сан-Франциско с этими штуками под крылом – это просто безумие какое-то. Но такова была холодная война. Америку охватила паранойя. Тогда проходили публичные слушания выступлений Джозефа Маккарти в Сенате. Маккарти заявлял, что каждый рабочий, вступивший в профсоюз – коммунист, а коммунисты в то время считались реальной угрозой. Но у нас были и настоящие проблемы: Эйзенхауэр (а затем и его преемники) признавал отставание США от СССР по количеству ракет. Если у тебя было ядерное оружие и ты хотел доставить его в другую точку мира – единственным способом были и остаются ракеты, и в этом отношении США были далеко позади.

Это стало еще более очевидно, когда СССР запустил «Спутник». Это было достижение, которое, как мне кажется, до сих пор не получило должного признания. Все были поражены, и появилась мотивация активно развивать свою собственную космическую программу. Сам аппарат был довольно маленьким, весом в 85 кг – не очень большой, не слишком утонченный по сегодняшним меркам, но это было огромное достижение. И для Америки это был шок.

Четыре года спустя последовал еще один прыжок выше головы – Юрий Гагарин – значительная веха в истории человечества.

Мы все собрались здесь, чтобы отпраздновать (с небольшим опозданием) пятидесятую годовщину полета Гагарина. Фигура Гагарина всегда привлекает огромное внимание. Он – герой Советского Союза, и я снимаю шляпу перед СССР и его партнерами, потому что они сделали возможным этот беспримерный подвиг и вывели человечество на новый уровень исследования вселенной. Полет Юрия проходил в очень надежном корабле. Гагарин 108 минут провел на орбите Земли и успешно вернулся, а остальное – история.

Наши же ракеты все время взрывались – была у них такая дурная привычка. Я шутил со своим (теперь уже) другом Алексеем Леоновым, что наши немцы оказались не так хороши, как советские немцы. В итоге на долгой дистанции Вернер фон Браун отыгрался, но сначала настрой относительно пилотируемых космических полетов был в Америке довольно мрачным.

Это побудило президента Кеннеди в 1961 году поставить перед нами задачу высадить человека на Луну до конца десятилетия. Когда президент сделал это заявление, многие были против. Многие считали, что это невозможно. Некоторые участники программы и позднее задумывались о том, насколько реально было достижение такой цели. И все же «Аполлон» начался именно с этого: с вызова президента Кеннеди.

Наши инженеры и руководители космической программы нашли способ сделать это. Крохотный одноместный корабль «Меркурий» должен был быть запущен ракетой-носителем «Атлас» – эта миссия призвана была показать, что люди могут жить и работать в космосе. Главный физиолог советской программы Олег Газенко уже запускал в космос животных и, конечно, полет Гагарина тоже подтвердил, что это возможно. Выживать и работать в космосе – многие строили теории, что это никогда не произойдет.

Затем мы запустили двухместный «Джемини», чтобы отработать методы сближения и стыковки, показать, что мы можем провести стыковку двух аппаратов в космосе. «Джемини» уже был предшественником «Аполлона». «Джемини» запускали с межконтинентальной баллистической ракетой «Титан», а программа «Аполлон» использовала уже ракету космического назначения «Сатурн-5» – тут мы должны отдать должное фон Брауну и его команде, без этого вряд ли «Аполлон» стал бы возможен.

В одноместной капсуле «Меркурия» было весьма тесно. В «Джемини» места было еще меньше, чем в «Меркуриях». Джим Ловелл провел с Фрэнком Борманом две недели в этой каморке. Эй, Джим [обращается к Джиму Ловеллу, сидящему в зале], вы по возвращении не обручились? Ладно-ладно, не буду спрашивать!

Выход Алексея Леонова в открытый космос стал еще одним шоком для нашей системы: американцы поняли, что им еще многому предстоит научиться. Это было до начала программы «Джемини-4» с Эдом Уайтом. Мы в США плелись далеко позади за мощной агрессивной космиче-ской программой СССР. А теперь перейдем к «Аполлону».

«Сатурн-5» – гигантская ракета. Не такая гигантская, как советская «Н-1», но все равно очень большая: первая ступень, вторая, третья и верхушка с лунным модулем. На «Аполлоне-8» лунного модуля не было.

С полными баками топлива эта ракета весит почти три тысячи тонн. Первая ступень сгорала примерно за 2,5 минуты и разгоняла нас до сверхзвуковой скорости. Эту ступень сбрасывали в океан. Вторая ступень почти выводила нас на орбиту. Третья ступень включалась сначала ненадолго, чтобы вывести нас на околоземную орбиту. Затем мы проверяли все системы и снова зажигали третью ступень, она разгоняла нас до 11 км/с, и тогда мы наконец вырывались из цепких объятий земной гравитации и направлялись в сторону Луны.

Если бы миссию вдруг пришлось срочно прервать, – а наши орбиты были несколько ближе к экватору, чем советские, – нашим кораблям пришлось бы садиться на воду, поэтому у нас были тренировки в большом бассейне. У нас также был курс выживания в пустыне.

Не думаю, что я сейчас осмелился бы разгуливать в таком виде в Штатах. Это в Неваде. Вот фотография нашей подготовки в джунглях. (См. рисунок 2 на вклейке.) Мне тут дают попробовать кусочек игуаны. Мне сказали, что эта ящерица на вкус, как курица, но могу вам сказать, что на самом деле на вкус она, как ящерица.

У нас была геологическая подготовка. Некоторым это не особо нравилось, но для меня это был один из любимых курсов. Когда я был маленьким, я коллекционировал минералы. В итоге эта подготовка мне не особо пригодилась, потому что мне не довелось взглянуть на Луну вблизи, но Чарли Дьюк может рассказать вам об этом побольше.

Мы изучали кратеры. В то время было еще неясно, имеют ли кратеры на Луне метеоритную природу, или вулканическую, или и то и другое. Так что мы объездили чуть ли не все кратеры, до которых могли дотянуться (в основном они были вулканическими), это было очень весело. Мы тренировались двигаться и ходить в условиях лунной гравитации, 1/6 g. Наши физики боялись, что астронавт не сможет подняться, если упадет на Луне. Мне, опять же, не довелось испытать это на себе, но Чарли может рассказать, что это оказалось довольно просто и даже весело – я думаю, вы смотрели видео, где парни смешно прыгают по поверхности.

Когда мы окончили курс подготовки, меня определили в запасной экипаж с Нилом Армстронгом.

Вот наша фотография с Нилом, Питом Конрадом и Диком Гордоном. (См. рисунок 3 на вклейке.) Я думал, что я уже точно полечу на Луну, но затем мы выбрали команду для «Аполлона-1» (Чаффи, Гриссом и Уайт).

Мы думали, что все идет отлично, и тут случился пожар на «Аполлоне». Это были просто кошмарные новости, настоящий шок. Мне пришлось сообщать Патриции Уайт о гибели ее супруга. Оглядываясь назад, мы понимаем, что это был большой просчет наших конструкторов и руководителей. Мы тестировали аппарат при содержании кислорода в 100 % и давлении примерно в 7 кг на квадратный метр. Практически все что угодно загорится в таких условиях: мы предполагаем, что парни каким-то образом высекли искру, убившую их почти моментально.

Это было очень плохо. Хорошие новости заключались в том, что инженеры кардинально пересмотрели дизайн «Аполлонов». Я думаю, мои коллеги согласятся, что, если бы не этот пожар, мы бы не смогли высадиться на Луну в срок, потому что, проводя эту ревизию, мы нашли множество изъянов в конструкции – в основном из-за небрежности производства. Дальше мы почти не сталкивались ни с какими проблемами. Приятно было, что, когда мои коллеги Джим Ловелл и Фрэнк Борман возглавили одну из ревизионных комиссий, руководство дало им абсолютный карт-бланш. Если ты находил проблему, какой бы глупой или мелкой она ни была, ты говорил о ней – и все исправляли. Я не уверен, что NASA сейчас поступает так же, но именно это спасло программу «Аполлон».

Еще одна плохая (для меня) новость – Ловелл и Олдрин так хорошо поработали во время своего полета на «Джемини», что наш с Нилом полет отменили за ненадобностью. Утешительным призом стала возможность тренироваться на экспериментальном летательном аппарате по отработке посадки на Луну. Мы с Нилом были одними из первых, кому довелось управлять этой штукой. Я думаю, было бы очень трудно выполнить реальную посадку без практики в этом аппарате. Мы все также практиковались на вертолетах в условиях нормальной гравитации (1 g). Но техника, аэродинамика, сопротивление – все работает абсолютно по-другому, когда гравитация меньше в шесть раз. Просто научиться взлетать, останавливаться и приземляться в таких условиях было очень важно.

Валери, моя жена, и пять наших ребятишек как-то утром пришли на нас посмотреть, а вечером того дня на симуляторе летал Нил. Мы этого не знали, но у аппарата оказался один скрытый изъян – испортился сенсор. В тот день Нил взлетел, но нормально приземлиться не смог. И у нас остался только один из двух тренировочных модулей. Вроде бы после этого только командиров допускали к полету на оставшемся аппарате. Так что мне повезло. Чарли, ты такое упустил!

Мы продолжили работать, экипажи перетасовали после пожара на «Аполлоне-1». Я оказался в команде «Аполлона-8» с Фрэнком Борманом и Джимом Ловеллом.

Во что NASA вкладывалось, не жалея, так это в наземные симуляторы. Просто потрясающе, насколько они были реалистичны. Не могу ничего сказать в этом отношении про программу «Меркурий», но я знаю про «Джемини». У «Аполлона» были самые аутентичные симуляторы и лунного, и командного модулей – мы неделями оттуда не вылезали. Нужно было решать на этих симуляторах разнообразные задачи, отыгрывать ситуации. Так что во время настоящего полета мы были даже слегка разочарованы. Мне казалось, что люди должны знать, как хорошо я могу приструнить этого зверя.

В чем заключалась цель нашей миссии? Изначально это должно было быть испытание лунного модуля на высокой орбите. В Центральном разведывательном управлении считали, что «Союз» собирается совершить высотный облет вокруг Луны. Они проводили беспилотные полеты, которые потом стали известны как программа «Зонд». Может быть, Леонов расскажет вам об этом. Так что наши занервничали: американцы думали, что их снова оставят с носом, плюс еще тот лунный модуль, к которому меня прикрепили, не укладывался в расписание.

Я думаю, руководство приняло смелое решение. Они поменяли порядок действий и решили: если «Аполлон-7» будет успешен (так и оказалось), то «Аполлон-8» полетит на «Сатурне-5», сойдет с земной орбиты и облетит Луну. И не просто облетит, а выйдет на лунную орбиту, чтобы протестировать фазы работы перед предполагаемой высадкой на поверхность.

Вот иллюстрация, изображающая нашу нашивку. Джим Ловелл – настоящий художник, это его дизайн, так что, если вам нужно придумать нашивку – это к Джиму. По сути, тут показана траектория нашего полета, хотя мы сделали 10 петель. Честно говоря, все мы немного переживали, потому что «Аполлон» был почти не объезжен, а тут мы собрались лететь на нем даже не на земную орбиту (что уже было бы достижением), а на лунную. В NASA всегда хорошо умели вовлекать семьи астронавтов, так что наши родные знали, что к чему.

Нашивка членов экипажа миссии «Аполлон-8»

Когда мы летели, у нас дома стояли «кричащие коробки», так мы их называли – передатчики с корабля, так что семьи могли нас слышать. Но у передачи специально была пятиминутная задержка на случай, если что-то пойдет не так, чтобы в центре успели отключить звук и наши родные не услышали бы звуки взрывов и крики.

Мы много тренировались в центрифугах. Фрэнк сидел в командирском кресле, мы с Джимом – по обе стороны от него. (См. рисунки 4, 5 на вклейке.) Наш корабль должен был приземлиться на воду. Наша страна далеко не такая огромная, как СССР, так что и места на суше у нас было меньше. Но вокруг много воды, и у нас большой флот, так что инженеры приспособили аппарат для посадки на воду, хотя в теории он был способен совершить своего рода жесткую посадку на поверхность Луны.

Вот фотография корабля с баллонами. (См. рисунок 6 на вклейке.) Эти баллоны были нужны, чтобы, если корабль перевернется в воде, вернуть его обратно с головы на ноги.

Вот фотография Центра управления полетами, расположенного в Техасе. Вот человек, о котором вы могли кое-что слышать – Джин Кранц – руководитель полетов, тот, что с короткой стрижкой. (См. рисунок 7 на вклейке.) Кажется, там на экране Фрэд Хейз с твоего полета, Джим. Эти ребята вели нас с того самого момента, как мы оторвались от земли.

И вот «Сатурн-5» на стартовой площадке, заправленный и готовый отправиться в путь. Хотя я тут выгляжу не слишком уверенным, но команда готова на все сто. (См. рисунок 8 на вклейке.) Поскольку в нашем корабле, как только он выходил на орбиту, устанавливалось кислородное давление 5,5 фунтов на квадратный дюйм, нас заранее накачивали кислородом, чтобы экипаж не прихватила кессонная болезнь, когда давление упадет. При запуске шаттлов, да и в советских запусках, использовался обычный воздух, что было в целом проще и разумнее.

Вот наш запуск утром 21 декабря 1968 года. (См. рисунок 9 на вклейке.) Ракета выдает 7,5 миллионов фунтов тяги, что позволяет поднять эту махину (6,5 миллионов фунтов) в воздух. Верхушка так тряслась, что я чувствовал себя мышкой в зубах огромного терьера. Шум стоял просто невероятный, все ходило ходуном, а я смотрел на индикаторную панель.

Если бы что-то пошло не так, не думаю, что я смог бы что-нибудь сделать. Если бы мы захотели катапультироваться, у нас все равно не было бы возможности обсудить это – так шумно было в кабине. Фрэнк Борман потом сказал мне, что он догадался специально снять руку с рычага экстренной остановки. Так что секунд 20 мы, по сути, работали как беспилотный корабль! Мы поднялись и набрали почти сверхзвуковую скорость.

Начинается процесс смены ступеней – одну мы отбрасываем и зажигаем ту, что над ней. Затем, примерно через 11 минут, мы уже на орбите. Нам открылся красивейший вид на Землю, просто завораживающий. Всю дорогу к Луне нам была видна Земля.

Мы летели, и Земля становилась все меньше и меньше. По дороге мы совсем не видели Луну, нам сказали не смо-треть на нее, да это было бы и непросто под таким углом. Когда мы летели, Луна была молодая, то есть Солнце находилось за ней, поэтому считалось, что экипаж может по-вредить глаза, если будет смотреть в ту сторону. Мы залетели за Луну, оказались с обратной стороны и летели как бы задом наперед, и тогда мы заглушили двигатель на четыре минуты, чтобы замедлиться. В этот момент мы были практически в ловушке, в ловушке лунной гравитации. Так что этому двигателю необходимо было сработать еще раз, чтобы привезти нас домой.

Обратная сторона Луны вся изрыта кратерами, куда ни глянь. Передняя часть гораздо более гладкая. Геологи до сих пор чешут затылки, пытаясь это объяснить. Вы знаете, что Луна не поворачивается к нам другой стороной, она немного виляет, но по большей части мы видим только одну половину – гладкую. Вот кратер Циолковский – надеюсь, я выговорил правильно – названный в честь российского ученого-ракетчика[5]5
  Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935) – русский основоположник теоретической космонавтики, философ. В отличие от Годдарда, Циолковский не проектировал ракеты, так что Билл Андерс делает не совсем корректное сравнение. – Прим. изд.


[Закрыть], что-то вроде американского Роберта Годдарда. (См. рисунок 10 на вклейке.) Думаю, эта фотография снята одним из первых советских «Зондов», тех, что сделали и первые черно-белые фотографии восхода Земли.

Рождественским вечером 1968 года мы читали первые строки из Книги Бытия. Не могу говорить за Джима или Фрэнка, но по крайней мере я делал это не по религиозным причинам, но потому, что это важные и серьезные слова, будь ты христианин, иудей или кто угодно еще. Почти во всех религиях есть история создания; мы подумали, что будет здорово подчеркнуть важность нашего шага, шага человека вдаль от Земли. Юрий сделал первый шаг на орбиту, мы сделали следующий. Мы дали двигателям импульс и набрали скорость, позволившую нам вернуться на Землю. Все было так четко запрограммированно, что нам даже не пришлось ничего корректировать, чтобы попасть в крошечное окошко приземления.

Кто-то спросил у меня, кто управлял кораблем, когда Джим и Фрэнк спали, и я ответил, что управлял сэр Исаак Ньютон, потому что мы всю дорогу падали со скоростью 10 км/с. В отличие от советской программы, где, как я понимаю, они отскакивали и ныряли, мы входили напрямую. Я думаю, тепловой щит снаружи от ионного покрытия разогрелся до 6000 ^оС. Мы бы сгорели, если бы это был однородный материал.

Мы приземлялись ночью. Я спросил Джима и Фрэнка, которые летали уже не первый раз, что это за свет. И они сказали, что это Солнце восходит. Я сказал, что если это рассвет, то мы летим прямо на Солнце, потому что свет становится все ярче и ярче. Я чувствовал себя, как маленький жучок, глядящий в пламя факела.

Мы приземлились ночью недалеко от Таити. Это была жесткая посадка, корабль перевернулся, и мы висели внутри вниз головой, покачиваясь на волнах. Было довольно неприятно. Мы с Джимом закончили военно-морскую академию, но Фрэнку Борману пришлось нелегко – его стало укачивать. Может, поэтому он больше не летал! Может, и я поэтому больше не летал! В общем, когда взошло Солнце, водолазы с вертолетов перестреляли акул, которые кружили вокруг нас, и спустили большой спасательный плот. Тут уже появился авианосец, и мы взошли на борт. Кажется, это была самая опасная часть миссии – когда мы болтались на этой веревке, спущенной с вертолета. Встать на твердую палубу авианосца – это было прекрасное ощущение.

Сам наш модуль, инженерное чудо, сейчас выставлен в Чикаго. (См. рисунок 11 на вклейке.) Нам позвонил президент Линдон Джонсон, и в нашу честь устроили парады в Чикаго и Нью-Йорке.

Мы проложили дорогу следующим миссиям «Аполлона». И Алексей Леонов правильно сказал: Земля – очень маленькая, очень красивая и очень хрупкая. Мы должны научиться заботиться о ней. Эко-движения уже усвоили, что Земля хрупкая, но люди все еще не осознают, насколько она крошечная. Благодаря снимкам восхода Земли и фотографиям с телескопа «Хаббл» мы видим, что Земля – и впрямь не центр вселенной.