Текст книги "Город теней"

Тень

Тень нависла над мальчиком, желая что-нибудь уничтожить, и поняла, что уничтожить хочет не его. Оставив на полу осколок лунного света, она выскользнула по каминной трубе, как струйка дыма, врываясь в ночь, словно поднимающаяся на воздушных потоках искра. Выше дыма, выше отравленных дымом облаков (дым пожара всё ещё отравлял летучих мышей ночью и птиц днём). Но тень не могла убежать от отравлявшей её ненависти. Она чувствовала её в своих венах. Она улетела далеко-далеко от гор. Она бежала.

Теперь она вспомнила. Вспомнила убитого парня и как он свивал слова в прекрасное полотно. Убит ножом, сброшен с горы, как камень. Нет, хуже, чем камень. Красивые камни ценят. С ним же обошлись так, будто он не был ценен, будто он был грязью, дымом костра.

Тень ощущала не злобу, а скорбь, которая, как песня или река, неслась сквозь неё, по ней. И тень текла с ней, ведомая этим чувством в место, которого не знала. По замёрзшему небу, где звёзды съёжились от холода, а луне не хватало плаща с овечьей подкладкой. Тень, не чувствующая холода, достигла места, где даже она узнала его ледяную хватку. Она неслась дальше и дальше, раня себя холодом, потому что эта боль и этот холод были похожи на боль, которую вызвала смерть её друга. Она кричала от холода. Кричала, как младенец, когда его нежной кожи касается зимний ветер. Она кричала так же, но никто не пускал её обогреться. Не было ни тепла, ни родителя, ни друга, только холод.

Далеко внизу заорали бакланы, и тень бросилась к ним. Она падала, как упал её друг: мёртвый груз, мешок муки или сахара, который бросили с высокой башни. Только она состояла не из крупиц муки или кристаллов сахара, а из тьмы. Но у неё была масса. Тень падала сквозь облака. За ними виднелось серое море, по которому перекатывались белые волны. Тень ударилась о воду, как молот кузнеца ударяет по наковальне. Её мозги разлетелись бы во все стороны, как молоко из упавшего на пол пакета, будь она человеком. Но она была не человеком, а тенью, и она разлетелась на миллиард частиц чистой тьмы.

Она вошла в солёную грязную воду, где змеились угри, спали бурые дельфины и плавали водоросли. Огромный холодильник в холодный час холодного сезона. Она ощутила, как медленно сама собой принимает почти человеческую форму. Разочарованную, пустую, расплывчатую, как облако. Ничто.

– Зови меня ничем, – сказала она себе, – Зови меня никем. Зови меня потерянной.

К ней подплыл любопытный тюлень, усатый и тёплый. Она бессмысленным взором посмотрела в его чёрные глаза, а он глядел на неё.

Чего бы она только не отдала за тепло, за уют.

7. Море

Тоби медленно вынырнул из глубокого сна и теперь лежал, ещё не проснувшись окончательно, в полной уверенности, что он снова на Арнольд-стрит. Но стена, к которой он обычно прижимался во сне, оказалась с другой стороны. Он подумал, что каким-то образом перевернулся во сне ногами к подушке. Но, открыв глаза, увидел не крыши домов на другой стороне улицы, а бело-голубое небо через маленькое окошко в толстой каменной стене. Тоби резко сел.

Девочка пропала. Альфред тоже. Тоби выполз из-под спальника и оделся. Его одежда высохла. К своему полнейшему изумлению, он обнаружил перед камином два ботинка вместо одного. Тот, который утонул в трясине, был весь в грязи. Тоби натянул ботинки и выскочил наружу.

Девочка стояла недалеко от дома. Она повернулась к Тоби, но тот уже искал Альфреда. Кот восседал тут же, на кочке. Тоби ощутил волну облегчения.

Они находились посреди верещатника, дорога проходила в пятидесяти метрах от дома. Утреннее солнце окрасило снежные шапки далёких гор в розовый. Горный хребет протянулся с севера на юг. На северных склонахлесане было, поэтому пожар их не тронул. Горы были похожи на тела гигантов: камни – их плоть, а трава, мох и кустарник – кожа или одежда. Горы, ближайшие к пастушьему домику и другие, которые простирались южнее, были покрыты сгоревшим дочерна лесом. С некоторых склонов до сих пор поднимался дым, который ветер уносил на восток. Тоби подумал, если ветер западный, дом лесника Виджена мог уцелеть. И это хорошая новость. Тоби как ни старался, не мог вспомнить, есть ли горы в той части страны, куда они с мамой переехали. И это определённо не было хорошей новостью.

– Я вспомнила своё имя, – сказала девочка.

Она была ужасно, неестественно бледной. При свете дня это бросалось в глаза.

– И как тебя зовут? – Тоби пришлось спросить, потому что девочка замолчала и не собиралась продолжать.

– Тамурлейн.

– Тамурлейн, – повторил Тоби, чтобы запомнить. – Что-нибудь ещё ты вспомнила?

Девочка покачала головой.

– Наверное, у тебя шок, вот ты и не можешь вспомнить. Кстати, спасибо, что нашла мой ботинок.

Она снова не ответила. Тоби прикинул, не будет ли грубо спрашивать про её бледность. Он решил, что всё-таки это будет как минимум невежливо, и решил позавтракать.

А после завтрака они поссорились. Мама учила Тоби всегда убирать за собой и оставлять любое место таким же чистым, как до него. Но Тамурлейн оставила отодвинутый стул, крошки на столе и мятые одеяла на кровати.

– Надо прибраться перед уходом, – сказал Тоби выплывающей наружу Тамурлейн. – Мы здесь гости.

Тамурлейн не отреагировала, но Тоби не собирался убираться за неё. Он вышел наружу. Тамурлейн играла с Альфредом.

– Прошу прощения, Принцесса, – саркастично сказал Тоби, – для вас это слишком тяжкий труд?

Тамурлейн неожиданно вскочила, её глаза горели.

– Никогда меня так не называй.

Она застала Тоби врасплох, и тот растерялся. Тамурлейн развернулась на пятках, отошла на заросший вереском берег топи и села там.

– Идиотка, – пробормотал Тоби и пошёл прибирать в домике.

* * *

– Я вспомнила кое-что ещё, – сказала Тамурлейн.

К тому моменту они уже почти час шли в тишине. Дорога извивалась по вересковой пустоши. Из зарослей то и дело вылетали маленькие птички. Альфред бодро рысил рядом с Тамурлейн. Тоби ждал, когда она расскажет, что же такое вспомнила. Но, как обычно, Тамурлейн этого делать не собиралась.

– Вот как? – Тоби всё ещё сердился, что она не прибралась за собой.

– Парень, – выдохнула Тамурлейн своим тихим голосом. – Тот, которого они убили. Я его знала.

Тоби замер от удивления. Тамурлейн шла дальше, и Тоби снова заметил, что она будто бы едва касается земли.

– Кто он такой? – спросил Тоби, догнав девочку.

– Его звали Кертен. Он был моим другом.

– Откуда ты его знаешь? Вы вместе ходили в школу?

– Он был другом. Это всё, что я знаю. Я знаю потому, что чувствую. Когда я думаю о нём, мне хочется плакать.

Тоби не знал, что сделать или сказать.

– Наверное, он был хорошим другом, – сказал он наконец.

Тоби одновременно и сочувствовал Тамурлейн, и завидовал тому, что у неё был друг. И думал, каково это иметь настолько близких друзей.

– Я тебе так скажу, – продолжил Тоби. – Как только мы спустимся с гор, я звоню в полицию. Они найдут человека с ножом и посадят в тюрьму.

Тамурлейн бросила на Тоби недоверчивый взгляд.

– Посадят. Обещаю. Мой папа об этом позаботится. Он работает на министра в правительстве. Мой папа очень влиятельный. У него, как говорится, длинные руки. Папа может сделать всего один звонок, и люди сразу подорвутся, вот так, – Тоби щёлкнул пальцами. – Говорю тебе, мой папа…

– Это не детская игра, Тоби.

Тоби густо покраснел. Повисло молчание. Люди всё время ему говорили, что он ребёнок. Глупый ребёнок. Ветер дул в лицо, неся непрерывный мягкий рёв. Тоби слушал его и думал, когда же кто-нибудь скажет ему, что он хоть что-то сделал правильно.

Рёв нарастал.

– Ты это слышишь? – спросил Тоби. – Я думаю, это автомагистраль.

Он обогнал Тамурлейн и вскоре дошёл до края луга. Источник шума был внизу. Но это была не автомагистраль. Это было море.

Рядом с городом, в который переехали Тоби и его мама, не было моря, и Тоби это знал наверняка: он изучил карту местности. И вот так в одно мгновение все объяснения, которые Тоби придумывал всему, что случилось с того момента, как он залез в тоннель на Энджел-лейн, рассыпались в прах. Тоби остался один на один с реальностью. Тоби, обычно большой фанат реальности, в тот момент не слишком-то восторгался ею.

Небо было ярко-голубым, а море, скорее, джинсово-синим. С севера на юг протянулось песчаное побережье с дюнами и пляжами, из которого через каждые полмили торчали мысы. Далеко на севере горный хребет, с которого спустились Тоби и Тамурлейн, сворачивал в сторону моря. Пляжи простирались на десять миль на юг, а потом терялись в тумане. Прямо под тем местом, где стоял Тоби, начинались поля, разделённые зарослями вереска. По ним бежала серебряная дорога.

Тамурлейн и Альфред начали спускаться, но Тоби не мог пошевелиться. Хорошо знакомый ему мир как будто вырвали у него из-под ног и заменили другим. И в этом новом, незнакомом месте он был один, и, может быть, навсегда. Тоби в панике полез за телефоном. Он вытряхнул рюкзак, ощупал карманы, издавая тихие стоны. Пальцы не слушались. Тоби пытался не расплакаться. Нашёл. Благословенный пластик. Он нажимал на кнопки, попадал не в те. «Пожалуйста, пожалуйста», – бормотал он. Нашёл папин номер. Не дозвонился. До мамы тоже. Ни до кого не дозвонился. Он попытался позвонить всем в своём списке контактов. «Пожалуйста». Нет сигнала. Абонент был вне зоны действия сети.

Грудь Тоби сковало невидимым обручем, он не мог нормально дышать. Он точно умрёт. Как ему попасть домой? Он должен попасть домой.

Тамурлейн и Альфред ушли уже далеко. Тоби стоило поторопиться, чтобы не потерять их из виду. Он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. «Думай практично», – сказал себе Тоби. «Думай практично». Как попасть домой? Лучшим вариантом было сделать то, что предложил лесник Виджен: найти Регента. Регент поможет ему попасть домой. Да.

Тоби рухнул на колени и трясущимися руками собрал вещи обратно в рюкзак. И побежал за Тамурлейн и Альфредом.

Дорога спускалась зигзагами, и путь вниз занял больше часа. Им не попадались ни люди, ни постройки. Местность выглядела пустынной, если не заброшенной. Посевы сохли и умирали. Но Тамурлейн как будто почувствовала себя увереннее: она подняла голову, расправила плечи и перестала прижимать руки к телу. Когда их дорога влилась в большой серебряный тракт, Тамурлейн остановилась.

– Мы пойдём сюда, – сказала она наконец, показывая на тропу, скрывающуюся в траве.

– Но основная дорога тут. Лесник Виджен сказал идти по дороге в город. Мне нужно попасть к Регенту.

– На дороге тебя будут искать люди с лебедиными пряжками. Их больше, чем двое.

Сказав это, Тамурлейн поплыла по траве. Альфред пошёл за ней.

– Альфред! – сердито шикнул Тоби.

Он посмотрел на дорогу, на Тамурлейн и на своего кота. Если он больше не в своём мире, то и правила здесь могут быть другие. И тогда убийца с жестоким ртом и эмблемой лебедя может оказаться не одиноким, у него может быть множество друзей. Может быть, даже банда. Лебединая Банда. Тоби побежал за Тамурлейн.

Через час они достигли моря, не встретив по пути никого, если не считать нескольких коз, которые удивили Тоби не меньше, чем он их.

Большие волны разбивались о берег в яркобелую пену. Тамурлейн с радостным криком побежала к воде, в воду и дальше. Она встала на небольшой глубине, подняв подол своего платья. Море обнимало её бледные лодыжки, её пятки утопали в мокром песке.

Тоби сел и отхлебнул из термоса. Воды оставалось мало. Он налил немного Альфреду, который охотно принялся лакать. Вдруг кот встревоженно поднял голову. На одном краю пляжа небольшое стадо рогатых овец жевало водоросли, а на другом то же самое делала стайка куликов-сорок, иногда ныряя в воду за устрицами. Обе группы сходились к середине пляжа – видимо, чтобы поболтать об устрицах и водорослях. Тоби вспомнил, как ездил на море с мамой, и ему стало грустно.

Тамурлейн подбежала к нему, широко улыбаясь.

– Хочешь зайти в воду? – предложила она.

– Нет, – Тоби отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Он отчаянно хотел сменить тему, чтобы Тамурлейн ничего не заметила, поэтому сказал первое, что пришло в голову: – Эти горы похожи на людей.

Тамурлейн повернулась на месте, положила руки на пояс и посмотрела на север, на горы, которые как будто выходили прямиком из моря.

– Знаешь, что? – сказала она. – Я думаю, я здесь выросла.

– На этом пляже?

– Нет, но я знаю эти горы. Вон та, – Тамурлейн показала на одну, – всегда казалась мне похожей на старика. А вот эта на старуху. А эта на молодую женщину. Они как будто члены моей семьи.

– Значит, мы приближаемся к твоему дому.

– Мой отец придумывал истории о них, – голос Тамурлейн стал таким тихим, что Тоби пришлось напрячь слух. Она снова повернулась на месте и громко, уверенно сказала: – Я выросла неподалёку.

– Я не вижу к северу городов или деревень. Может быть, мы найдём твой дом по пути в город.

Тамурлейн посмотрела на юг. Ветер развевал её волосы, на лице у неё было радостное выражение надежды, от которого Тоби стало ещё грустнее. Она нашла своё родное место, а Тоби был от своего дальше некуда. Он повернулся, чтобы погладить Альфреда, но Альфред не желал, чтобы его гладили. Он немного отошёл и уставился на поедающих водоросли овец. Тоби подтянул колени к подбородку, обнял ноги руками и смотрел, как серые олуши падают в море, словно камни. Мимо мыса проплыл алый парус.

Тоби вскочил и понёсся к морю, размахивая руками.

– Помогите! Помогите! Эй! Эй!

Тамурлейн присоединилась к нему, но корабль уходил от берега, а ветер дул им в лицо и не мог донести их голоса до корабля. Они смотрели на алый парус ещё несколько минут. За ним, почти на горизонте, Тоби увидел ещё одно судно. Хотя для судна оно было слишком квадратным. Как буровая платформа.

– Как думаешь, это нефтяная платформа?

– Нет, – пробормотала Тамурлейн. – Они чинят дыры.

– Дыры в море? Никогда о таком не слышал.

– Везде есть дыры, – Тамурлейн говорила медленно, будто это знание только начало к ней возвращаться и поймать его было не проще, чем дым костра. – Ты попал сюда через дыру. Кажется, я тоже потерялась и провалилась в дыру, в твой мир. Я помню… – её голос постепенно затих.

– Что ты помнишь? – Тоби надеялся, что Тамурлейн вспомнит или знает что-то, что угодно, что поможет ему попасть домой.

– Нет, без толку, – она только покачала головой. – Я больше ничего не помню.

– Но ты должна вспомнить. Как ты попала отсюда в мой мир? Через ту же дыру, через которую пришёл я?

– Я не помню.

– Но ты должна! – сердито сказал Тоби.

Тамурлейн посмотрела на него. В её глазах сверкнула искра той же ярости, что вспыхнула, когда Тоби назвал её принцессой.

Парусник к этому моменту уплыл уже очень далеко. Они молча смотрели, как он скрывается за горизонтом, а потом вернулись к Альфреду и к рюкзаку. Еды осталось немного, а по словам лесника Виджена, до города был ещё день пути. Пока Альфред пристально следил за овцами, Тоби и Тамурлейн немного перекусили, отложив остатки запасов на ужин.

Рогатые овцы и кулики-сороки наконец встретились посередине пляжа. Овцы спокойно жевали водоросли, пока один кулик не подлетел слишком близко. Баран мотнул головой и схватил птицу зубами. Остальные кулики разлетелись, испуганно свистя, пока их пойманный собрат беспомощно трепыхался. Его кости хрустнули под зубами барана, который как ни в чём не бывало проглотил кулика и вернулся к водорослям. Остальные овцы шумно слизывали кровь с песка и водорослей.

– Но овцы не хищники, – сказал Тоби. – И они не едят мясо.

– Здесь едят, – ответила Тамурлейн.

Спокойные пушистые овцы неспешно двигались по пляжу в их направлении.

– Пойдём, – Тоби побросал остаток еды в рюкзак. Альфред стоял на страже, опустив голову и выгнув спину, готовясь защищать своих друзей. Все трое сбежали с пляжа, не дожидаясь, пока овцы решат перекусить ими.

* * *

Ночь приближалась, тепло уходило. Тоби снова порадовался, что у него есть плащ с овечьей подкладкой. Он устал, проголодался и хотел пить. Вода кончилась, рюкзак с сидящим в нём Альфредом становился всё тяжелее. Днём кот совершенно внезапно отказался сделать ещё хоть шаг и потребовал, чтобы его несли. Тоби не спрашивал Тамурлейн, сколько им ещё идти: он не хотел ныть, как маленький ребёнок. А она выглядела ни капли не уставшей и всё так же плыла по песку, перелетала с камня на камень и ждала Тоби, пока он кое-как перебирался, тяжело дыша и потея. Солнце скрылось за горизонтом, сумерки сгустились. Может быть, он был виден только в темноте, или, может, его включали только на закате, но далеко, далеко впереди – невозможно было точно сказать, как далеко – заблестел оранжевый огонёк.

– Что там? – спросил Тоби. – Город?

– Замок, – голос Тамурлейн стал не тихим и похожим на звук дыхания, а холодным и жёстким.

– Что за замок?

– Здесь всего один замок.

Тоби вгляделся в даль. Из сумрака поднималась извилистая линия темноты – должно быть, холмы. А на ней, на фоне последних лучей солнца, виднелись кривые утёсы. Хотя это могли быть крыши, трубы, укрепления, башни и шпили замка. Замок нависал над тёмной линией, и в нём мерцал оранжевый огонёк.

– Мы заночуем здесь, – сказала Тамурлейн тем же холодным, жёстким голосом. – Сегодня дальше не пойдём.

Тамурлейн резко сошла с пляжа к дюнам.

Тоби сердило, что она просто принимает решения, даже не посоветовавшись с ним, но радовался возможности наконец отдохнуть. Он хотел узнать больше про замок, но был слишком голоден и вымотан, чтобы расспрашивать. К тому же у него болела голова и ужасно хотелось пить.

Тамурлейн отказалась от еды, поэтому Тоби отложил её девочке на завтра. От спальника Тамурлейн тоже отказалась.

– Но у меня есть плащ. Будет честно, если ты возьмёшь спальник. Я спал в нём прошлой ночью.

– Я его не хочу! – огрызнулась Тамурлейн.

– Ну ладно, как хочешь, – сказал Тоби, и добавил тихим шёпотом: – Идиотка.

Они сидели в темноте. Ветер шептался с травой, рядом ворчало море. Альфред прижался к Тоби, а Тоби натянул пониже капюшон с овчинной подкладкой. Он ужасно устал и почти заснул, когда что-то стукнуло по песку рядом с ним, и кто-то схватил его за плечо.

– Тоби, – в шёпоте Тамурлейн слышалось отчаяние. Её бледное овальное лицо нависало над лицом Тоби.

– В чём дело?

Ветер шуршал в её волосах так же, как в траве.

– Тебе нельзя идти к Регенту.

– Но он может мне помочь. Лесник Виджен так сказал.

– Тебе нельзя идти к Регенту. Ему нельзя верить. Он опасен.

– Тогда как мне попасть домой?

– Я не знаю.

– Кто он вообще?

– Я не помню. Я помню только, что он нехороший человек. Ничуточки не хороший.

– Тогда что мне делать?

Тамурлейн не ответила. Она отошла, тяжело опустилась на песок и обняла свои колени. Тоби провалился в сон, захватив туда мерцающий оранжевый огонёк.

Тень

Тень помнила. Ещё как помнил а. Она поднялась против потоков холодного воздуха, прижалась к облакам над дюнами и проскользнула в город, стоявший на обширной спине Китового Холма. Но не приближалась к мерцающему окну замка. Боялась. Она обходила его так, как собака обходит зверя, от которого не знает, чего ожидать. Она сторонилась того окна, где её поймали, набросили золотую сеть, которая жгла её призрачную кожу так, что та лопалась и лоскутами отходила от её тела – «Ай-й-й-й!»

Она послушала грустного певца в доме на Китовом Холме, журчание воды, булькающей в канализации большого дома, проползла по кирпичам Хогартова Трубопровода – акведука, по которому в замок шли вода и газ. Но когда тень достигла крутых стен замка, она не попыталась проникнуть за них, хотя возможностей было предостаточно: дыры между кирпичами там, где рассыпался раствор, вентиляция в кухонной стене, пустые рамы в окнах заброшенных крыльев. Но тень отвернулась от замка, как пловец у бортика бассейна, и рванулась вперёд, как тюлень под водой. Она злилась на замок, или на свою боязнь замка, и вымещала злость, сбрасывая цветочные горшки с балконов, врываясь в каминные трубы и загибая уголки ковров, чтобы об них спотыкались бабушки, отравляя сны любовников, внушая детям страх перед школой. Она обрыскала Подмышку Фредегунда, старую каменоломню, где собирались выпить и поболтать бездомные, и наполнила мысли её обитателей унынием. Она снарядом чистой ненависти пронеслась по вонючему переулку, известному как Задница Клотильды, к Падрейгову Полу, и носилась по нему кругами, как глистоватая собака за собственным задом. Через колокольню тень проникла взаброшенный храм и заразила сомнениями мысли учёных, которые тайно встречались, чтобы подискутировать о священной Книге Снов. А затем, потерявшись в круговороте чувства, которого она не понимала – самоуничтожитель-ном, самоненавистническом, отвратительном безумии, – она спикировала на колоннады Театральной Площади, где богачи прогуливались и сидели у тёплых костров, где стояли кареты с лошадьми, на головах которых висели торбы с овсом. Тень всполошила лошадей, и они перевернули кареты. Она бросала пыль в глаза собакам, добавляла горечи в напитки богачей, кусала за пальцы отпрысков королевской семьи, глазевших на представление, опрокидывала горящие свечи на скатерти ресторанных столиков. На Театральной Площади началась настоящая паника. Наконец, одновременно желая и боясь войти, тень ещё раз обошла замок, отыскала открытый балкон и вплыла в бальную залу. Та была уставлена стульями и столами: на неделе планировался банкет. Тень пнула штабель стульев, и он зашатался. Она пнула ещё раз и опрокинула его, как дерево в лесу, с глубоким вибрирующим грохотом. Тень понеслась по залу, опрокидывая другие штабели и пирамиды мебели. И сбежала. Потому что боялась. А в маленьком кабинете на вершине тёмного замка, в комнатке, напоминающей капитанскую кабину, где потолок нависал так низко, будто это была нора животного с острыми клыками, сидел высокий сухопарый человек с жестоким ртом. Он услышал грохот в бальной зале, и его мёртвые глаза вдруг оживил странный свет.