Текст книги "Рукопись Чейма"

Ричард С. Пратер
Рукопись Чейма

Глава 1

Говорят, годы берут свое. На внешности миссис Глэдис Джелликоу они тоже оставили свой след. Ей было лет пятьдесят, и она выглядела высохшей, как мумия. Глаза у нее были цвета кофе, в котором плавают крупинки, волосы – того же любопытного оттенка. А уж лицо… Увидев его, даже кукушка на часах поперхнулась бы и умолкла. Фигура же очертаниями напоминала старый разношенный корсет.

Меня она, мягко говоря, не взволновала. Я предпочитал иметь дело с жизнерадостными пылкими красавицами со сверкающими очами и огненными волосами, которые ласково щебечут, капризно надувают губки и соблазнительно покачивают бедрами. Ну и все такое прочее.

Так что же я делал тут, на Голливудских холмах? Я, Шелл Скотт, темпераментный здоровый мужчина? Беседуя с миссис Джелликоу, которая вызывала у меня легкое отвращение?

Я был здесь по делу.

Нет, я не мрачный гробовщик и не бодрячок косметолог. Я – частный сыщик.

Моя контора "Шелдон Скотт. Расследования" помещалась на первом этаже Гамильтон-Билдинг на Бродвее, в деловой части Лос-Анджелеса. Я расследовал дела о грабежах, кражах, убийствах, вооруженных нападениях, оскорблениях действием. Чем только я не занимался. Мне довелось иметь дело чуть ли не с половиной статей уголовного кодекса Калифорнии, включая статьи 578 (выдача фиктивных таможенных документов) и 653 (татуировка малолетних). В девяти из десяти случаев, уже по самому началу того или иного дела (так сказать, с первых нот – благозвучных или фальшивых, гармоничных или диссонирующих), я мог предсказать, как пойдет оно дальше, как будет развиваться и чем закончится.

В этот раз я не собирался связываться с бандитами, ворами и убийцами – привычными для меня персонажами, – опасаясь оказаться раздавленным между двумя мусороуборочными машинами.

Мое благоразумное намерение объяснялось тремя причинами. Во-первых, прошлую ночь, до четырех утра, я провел с роскошной блондинкой и спал меньше трех часов. Во-вторых, во время предыдущего расследования мне пришлось иметь дело с отвратительными личностями: головорезами и бандитами, большинство из которых входило в группировку Джимми Вайолета. Группировке этой, правда, пришел конец, но не обошлось и без неприятных последствий: я сам угодил в каталажку. В-третьих, между двумя оставшимися в Лос-Анджелесе бандами назревала нешуточная разборка.

Главарем одной из этих группировок был жестокий и хладнокровный подонок Эдди Лэш, а другой – более приятный внешне, но не менее жестокий и хладнокровный киллер по фамилии Маккиффер. И уже вчера, в воскресенье, рядом с его головой просвистели посланные чьей-то рукой три пули. По "беспроволочному телеграфу" преступного мира, который по оперативности может соперничать с американской телеграфной компанией "Вестерн юнион", поступило сообщение, что в Маккиффера стрелял один из телохранителей Эдди Лэша.

Чувствуя нутром, что дело этим не закончится и подобные игры продолжатся, я решил ограничиться расследованием дел по статьям 578 и 653 уголовного кодекса.

Миссис Глэдис Джелликоу позвонила в "Спартан-Апартмент-отель", где я жил, в восемь утра, застав меня уже у самых дверей, и попросила подъехать к ней домой на Оук-Драйв. Голос ее смутно напоминал звук тупой пилы, что сулило, по всей вероятности, не слишком веселенькое дельце.

Тревожные предчувствия овладели мной снова, когда, припарковав свой голубоватый "кадиллак" с откидным верхом на Оук-Драйв, я вышел из машины и направился к белому двухэтажному дому. Направляясь к входной двери, я заметил, как в окне дрогнула зеленая штора. Кто-то наблюдал за мной изнутри. Это явно была сама миссис Джелликоу, потому что она распахнула дверь прежде, чем я успел позвонить. Она смотрела на меня с выражением, которое, наверное, было у мамаши Дракулы, впервые заглянувшей в колыбель своего сыночка.

Должен сказать, что во мне больше шести футов роста и вешу я двести пять фунтов. Люди, даже не знающие о моем прошлом, совершенно верно угадывают, что я бывший моряк. Некоторые даже предполагают – и совершенно ошибочно, – что мне в лицо угодил неразорвавшийся снаряд.

Правда, мне дважды ломали нос, зато он выглядит оригинально и не похож на другие носы. Кроме того, правую бровь у меня делит пополам шрам, от левого уха сверху оторван небольшой кусочек. Есть у меня на лице и несколько едва заметных рубцов и морщин, но при слабом освещении они практически не заметны.

Но сейчас я стоял так, что на меня падали лучи утреннего солнца, отчего мои коротко остриженные волосы и брови казались более белыми на загорелом лице, чем это выглядело бы при менее ярком свете, например при луне.

Хотя я одевался в полусонном состоянии, костюм, пожалуй, был выбран удачно: синий блейзер с настоящими серебряными пуговицами, светло-красная рубашка и в тон ей красные носки, небесно-голубого цвета брюки под стать моему "кадиллаку", и довершали туалет белые итальянские ботинки. Последним штрихом был галстук, довольно яркий, с вышитыми красными морскими коньками.

Разумеется, если бы мне пришлось выслеживать какого-нибудь глазастого мошенника, подобный ансамбль был бы не к месту. Но для теплого летнего утра, после бурной ночи, мое одеяние казалось вполне подходящим.

Однако на миссис Джелликоу наряд, похоже, не произвел никакого впечатления. Не знаю уж почему, но она смотрела на меня в явном замешательстве. Пользуясь случаем, я тоже постарался получше разглядеть ее.

– Вы… – произнесла она наконец.

– Я Шелл Скотт. А вы миссис Джелликоу?

– Да.

Я молча ждал.

– Вы… тот самый детектив?

– Да, тот самый. Это мне вы звонили около получаса назад, помните?

– А дела у вас… идут успешно?

"Что за глупый вопрос", – подумал я. Подыскивая подходящий ответ, я провел рукой по лицу, потрогал нос, погладил ухо.

– Есть достижения, случаются и неудачи, но в целом у меня хорошая репутация. – Помолчав немного, я спросил: – У вас, наверное, ко мне дело?

– Ой, простите. Пожалуйста, входите, мистер Скотт.

Пока мы шли через дом, она пыталась объяснить, по какому поводу мне звонила. Я понял, что речь идет о ее муже, вернее о бывшем муже. Она вывела меня в "сад", как она называла клочок земли около сорока квадратных футов, заросших сорной травой и обрамленных несколькими чахлыми пионами. Здесь миссис Джелликоу объявила, что муж ее, кажется, пропал, и она очень обеспокоена. Потом обвела взглядом пионы и пару жалких розовых кустов и пробормотала:

– Не знаю, в чем дело, но цветы у меня как-то не растут.

Я понимал, в чем дело. Цветы – это маленькие жалкие существа, и они ее боялись. Вообще, я сведущ во многих вопросах, но предпочитаю не говорить об этом. Мы сели на низенькие плетеные стульчики, отчего мой подбородок почти уткнулся в колени.

– Когда пропал ваш муж? – переспросил я.

– Уже больше месяца я не имею никаких вестей от Джелли. Может, он умер? Прежде не случалось, чтобы он не написал мне хотя бы раз в месяц. Уж раз-то в месяц он просто обязан мне писать.

– Джелли? – удивленно повторил я.

– Ну да, мой бывший муж.

Миссис Джелликоу умолкла.

– Но это… полагаю, не полное его имя? – поинтересовался я.

Она тупо на меня взглянула:

– Нет, конечно. Его полное имя – Уилфред Джефферсон Джелликоу. Просто я всегда звала его Джелли. Это как бы ласкательное прозвище.

"Ему, наверное, это нравилось", – подумал я.

– Вы сказали, он обязан был вам писать?

– Да. Каждый месяц. Когда присылал чек. Мы уже больше года разведены, и по решению суда он должен первого числа присылать мне чек на три тысячи долларов.

– Алименты?

– Ну… я не люблю это слово, но да, алименты.

Миссис Джелликоу взмахнула рукой, и на пальце у нее сверкнул бриллиант не менее чем в пять каратов.

– Понимаете, мистер Скотт, сегодня уже четвертое сентября, а я не получила очередного письма. И в прошлом месяце не получила. Первого августа я позвонила Джелли. Он сказал, что у него финансовые затруднения, но к первому сентября он обязательно вышлет сразу оба чека. Но я их так и не получила.

День разгорался все ярче.

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы я нашел мистера Джелликоу и вытряс из него эти шесть тысяч…

– Не совсем так, – холодно перебила миссис Джелликоу. Глаза ее сверкнули так же, как камень на перстне. – Я очень беспокоюсь. Он живет в Голливуде в отеле "Кавендиш". С первого числа я звоню туда каждый день, но никак его не застану. Он не съехал оттуда, но с пятницы его там не видели.

– А ключ у портье?

– Да.

– Вы звонили в полицию, больницы, морг?

Я внимательно наблюдал за ней, говоря о больницах и морге, но за сердце она не схватилась и не побледнела, а лишь сказала:

– Нет. Я подумала, что в случае необходимости это можете сделать вы.

– А-а. У вас есть какие-либо основания подозревать, что кто-то ведет против него грязную игру? Может, знаете кого-то, кто желает ему зла и мог бы причинить ему вред?

Миссис Джелликоу улыбнулась:

– Вред Джелли? Ну, нет. Вряд ли у кого-то могло бы возникнуть такое желание.

– Как знать.

– Джелли не из тех, кто наживает врагов. Он очень покладистый. Спокойный, сдержанный. – Она снова улыбнулась, но не очень-то весело. – Хотя, может, он изменился за прошедший год. После развода я виделась с ним только дважды.

– А где он работает, миссис Джелликоу? Вы звонили туда?

– Много лет Джелли был ассистентом у мистера Гидеона Чейма. Может, и сейчас еще работает с ним. Я не знаю, чем он занимался этот год. Мистер Чейм очень болен, и я, конечно, не могла с ним связаться.

Я кивнул. Миссис Джелликоу не случайно употребила слово "конечно". Весь Голливуд, а то и полмира знали, кто такой Гидеон Чейм, и были в курсе, что недавно он едва не отдал Богу душу.

Ветеран киноиндустрии, Чейм стал крупной фигурой в шоу-бизнесе еще задолго до того, как телевидение обернулось для продюсеров настоящим проклятьем. Чейм снял дюжину прибыльных фильмов, получил два Оскара, потом сделал несколько фильмов для телевидения и два телесериала, показ которых, правда, уже закончился.

Сейчас ему было за шестьдесят, и он был не так активен, как раньше. Два года назад в результате интриг ему пришлось оставить пост главного продюсера киностудии "Премьер" в Калвере. С тех пор он работал самостоятельно, выпустил несколько средних фильмов из жизни шпионов в годы "холодной" войны, а сейчас снимал вестерн, который его когда-то прославил. Кроме этого, о нем мало что было слышно, хотя в свои лучшие времена Чейм был одним из самых могущественных и опасных людей в Голливуде.

– Я пыталась дозвониться мистеру Чейму в больницу, – продолжала миссис Джелликоу. – Дня два-три назад. Но он еще не оправился от сердечного приступа, и мне не разрешили с ним поговорить.

Я задумался, опустив голову. Миссис Джелликоу, похоже, требовался не сыщик, а сборщик долгов. Этого я ей, однако, не решился сказать из опасения, что она обернется летучей мышью и цапнет меня за шею. И все же задача мне показалась несложной и вполне конкретной.

– Ну что ж, я мог бы попытаться обнаружить местонахождение мистера Джелликоу, если хотите. Его отсутствие в отеле еще ни о чем не говорит. Особенно если его босс болен.

– Есть еще одно обстоятельство, – сказала миссис Джелликоу.

Я поднял голову. Поясница заныла. Для мужчины моих габаритов стул был слишком низким.

– Какое?

– Рано утром в пятницу был какой-то странный звонок. Звонили то ли из ночного клуба, то ли из ресторана под названием "Клетка пантеры". Вы слышали о таком заведении?

– Даже пару раз там бывал.

– Надо же! Так вот, звонил бармен. Сказал, что нашел бумажник, принадлежащий мистеру Уилфреду Джефферсону Джелликоу, который тот, видимо, обронил прошлой ночью. Найти мистера Джелликоу бармен не смог, а номер моего телефона обнаружил на водительском удостоверении Джелли и позвонил мне.

– Так, так. Значит, вам известно, что в четверг вечером с мистером Джелликоу было все в порядке.

– Нет-нет. Бумажник Джелли, наверное, кто-то у него похитил. И это меня тоже беспокоит. Джелли не пошел бы в такое место.

– Почему?

– Ну… там официантки, разносчицы сигарет и прочие разгуливают почти нагишом.

– Да, это веселое местечко.

– Из тех, где посетителей обслуживают официантки с голой грудью. – Она опять тупо посмотрела на меня и продолжила: – Знаю я, какого сорта это заведение. Наводила справки. "Клетка пантеры" – клуб, где собирается всякий сброд, грязные типы, которые приходят напиться и потешить свои животные инстинкты.

Я кивнул. Что правда, то правда.

– Джелли никогда бы не пошел в такое место.

– У него нет… животных инстинктов?

– Ему бы и в голову не пришло такое… Невозможно представить, чтобы он до того напился, что потерял бумажник чуть ли не с тысячью долларов.

Я присвистнул:

– Хорошо, что бармен оказался честным малым.

– И еще вот что, – продолжала миссис Джелликоу. – Бармен вспомнил мужчину, который обронил бумажник. Он был пьян, швырял деньги направо и налево, и с ним была известная актриса. Мой муж никогда не напивался и деньги тратил осмотрительно. Так что это не мог быть Джелли.

– Он был с актрисой?

– Да, с телезвездой Сильвией Ардент. Смешно даже представить, чтобы Джелли пригласил ее.

Она продолжала еще что-то говорить, но я перестал вникать в смысл ее слов. Перед моим взором возник образ Сильвии Ардент. Для меня, да и для любого мужчины, ее красивое лицо и прекрасная фигура были предметом вожделения.

Обворожительно сложенная Сильвия, или мисс Ардент, пылкая мисс Ардент, как часто ее называли, была звездой телесериала "Девичья спальня", который по рейтингу Нильсена уступал только популярной телеигре "Будь свободен" и учебному сериалу "Дикий Запад. Каким он был".

Я не раз смотрел "Девичью спальню", и вид Сильвии в красном кукольном платьице, дубасящей подушкой свою однокашницу, не мог оставить меня равнодушным. У Сильвии была кремовая кожа, зеленые, как изумруды, глаза, копна рыжеватых волос, чувственный…

– Мистер Скотт?

– Да?

– Вы меня слушаете?

– Конечно. Продолжайте. Очень интересно.

– Теперь вы понимаете, почему я так тревожусь о Джелли.

– Разумеется, понимаю.

– Дело ведь не только в деньгах. Хотя шесть тысяч долларов для женщины в моем положении тоже не пустяк. Но поверьте, будь Джелли в состоянии мне их заплатить, он бы это сделал.

– Верю.

– Как вы думаете, вы сможете его найти?

– Конечно. Если это только возможно, я его найду. Итак, вы нанимаете меня?

– Сколько вы берете?

– Сотню за день работы. Свои расходы оплачиваю сам, если только не происходит чего-то непредвиденного. Должен предупредить вас, обычно неожиданности…

– Сто долларов в день?

– Да, мэм.

– Довольно дорого.

Я улыбнулся. Как объяснить, что я честно зарабатываю каждый цент? Ведь если кто-то огреет тебя по башке рукояткой тяжеленного автоматического пистолета 45-го калибра, это обойдется подороже сотни долларов. Правда, слава богу, это дело, кажется, не обещает подобных сюрпризов. Я улыбнулся еще и потому, что именно такую сумму миссис Джелликоу взимала в день со своего бывшего супруга.

– Ну ладно, – наконец согласилась она. – Надеюсь только, что поиски не затянутся.

– Я тоже.

– Что еще вам нужно?

– Чуть больше информации о мистере Джелликоу. И, если можно, фотографию вашего мужа, желательно из последних.

Она нашла фотокарточку двухгодичной давности размером девять на двенадцать, сделанную в фотоателье. Я задал ей необходимые вопросы, но ее ответы мало что прояснили. Конечно, достаточно и фотографии. Вряд ли найдется много людей, похожих на Уилфреда Джефферсона Джелликоу.

На снимке он стоял в непринужденной позе, облокотившись на полку бутафорского камина, зажав двумя вытянутыми пальцами сигарету и раздвинув в улыбке губы.

Высокий, худой, весь в черном – ни дать ни взять гробовщик на похоронах собственного отца, оставившего его без наследства. Лицо унылое, осунувшееся. Все морщины – от уголков глаз, от носа и краев рта – сбегали книзу. У него был вид отчаявшегося, не раз пережившего крах человека.

Я спрятал фотографию в карман пиджака, и мы несколько минут молча смотрели друг на друга. Наконец мне это надоело. Подавшись вперед и подобрав ноги, я, потирая поясницу, медленно встал и выпрямился.

– Какие милые стульчики у вас в саду, – заметил я.

– Я рада, что они вам понравились, мистер Скотт.

Глава 2

Прежде чем тронуться, я позвонил из машины в отель «Кавендиш».

Мой мобильный телефон лежал в специальном углублении под приборной панелью. Все звонки домой или в офис можно было переводить сюда, но я не хотел, чтобы все кому не лень отвлекали меня от важных философских рассуждений. Кроме того, меня сопровождали хорошенькие девушки. И я организовал дело так, чтобы со мной по мобильному телефону могли связаться только те, кому известен номер: полицейские, некоторые осведомители и несколько самых близких знакомых, как правило, женского пола.

Не дозвонившись мистеру Джелликоу в номер, я узнал у портье, что ключ так и висит на месте, и поехал обратно в город. По пути сделал еще ряд звонков: связался с несколькими информаторами, навел справки в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Но никаких данных о мистере Джелликоу. Ни в тюрьму, ни в морг Джелликоу не попадал. Из газет я знал, что Гидеон Чейм находится в клинике "Уэстон-Мейси" в Пасадине. Я позвонил туда, рассудив, что, если кто-то и знает о местонахождении Уилфреда Джелликоу, так это его давний хозяин. Однако поговорить с Гидеоном Чеймом мне не удалось.

– Нет. Он еще не оправился. Нет, решительно нельзя, – безапелляционным тоном ответил мне женский голос. – Да, опасность миновала, но беспокоить его запрещено. Категорически запрещено.

Перед тем как припарковать машину у отеля "Кавендиш", я провел еще один, более приятный разговор с весьма любезной особой по имени Хейзл – очаровательной пылкой милашкой, сидевшей на коммутаторе Гамильтон-Билдинг в конце холла, позади моей конторы. Ее задачей было обслуживать входящие и исходящие звонки, но для меня она, по сути дела, была личной помощницей, моей "правой рукой", заместителем и к тому же красавицей, настоящей красавицей. Когда я положил на место трубку, она уже знала о деле, за которое я взялся, знала, что меня интересует, и готова была подключиться к работе.

Детектив отеля Хортер, мужчина с массивными бедрами, отпер номер Джелликоу, на двери которого почему-то висела табличка "Просьба не беспокоить", и пропустил меня вперед.

Я задержался в гостиной, оглядываясь по сторонам. Хортер тем временем прошел к двери в спальню и открыл ее.

– У-у! – произнес он, шагнув внутрь. – Вы только гляньте!

Я подошел и встал рядом с ним. Спальня выглядела так, будто по ней пронесся ураган. Покрывало и простыни были сдернуты с кровати, подушки валялись на полу, матрас был сдвинут. Три верхних ящика комода выдвинуты. Рубашки, майки, носки раскиданы на оранжевом ковре.

– Да, кто-то перевернул здесь все вверх дном, – заметил я.

– К тому же в спешке.

Я подошел к комоду и выдвинул нижний ящик. В нем лежали шорты и три ярких галстука: золотистый, красный и белый. В кожаном футляре в углу слева оказались запонки.

Верхний ящик был почти пуст. Там валялась пара плавок и три чистые, но скомканные футболки. Мое внимание привлек какой-то зеленый предмет. Он был похож на маленький камушек, величиной меньше горошины. С одной стороны он был гладкий и блестящий, с другой – шероховатый, как будто он был отколот от более крупного куска.

Ванная комната была в порядке. Туда, похоже, не заходили. В шкафу, кроме двух спортивных пиджаков и брюк, висели еще семь костюмов, отлично сшитых и отглаженных, все неброских расцветок. Одежда была классического кроя и куплена в магазине готового платья. Однако три галстука говорили о том, что желание покрасоваться было не чуждо исчезнувшему Уилфреду.

– Последний раз Джелликоу видели здесь утром в пятницу? – спросил я Хортера.

– Вроде бы, насколько мне известно.

– Что он собой представлял? – Я чуть улыбнулся и поправился: – Вернее, представляет? – Разумеется, никаких оснований считать его мертвым у меня не было. По крайней мере пока.

– Довольно приятный мужчина. Спокойный, сдержанный. Лет сорока пяти. Может, старше. Около шести футов росту, худощавый. – Он задумчиво сощурился. – Трудно сказать что-либо еще. Он не из тех, кто привлекает внимание.

– Если он не был здесь с пятницы, то обстановка, по-видимому, с тех пор не менялась. Почему же горничная сюда не заходила и не подняла шум?

– На двери с пятницы висит табличка "Просьба не беспокоить". Многие клиенты не хотят, чтобы по уик-эндам у них в номерах убирались. А сегодня еще слишком рано, и горничная не успела добраться до этих комнат.

Я кивнул:

– Давно живет здесь Джелликоу?

– Около года. Знаете, я, пожалуй, пойду доложу управляющему об этой катавасии.

– А я еще побуду здесь, ладно?

– Конечно, – разрешил Хортер и ушел.

Минут пять я осматривал в номере все, что можно, потом сел на кровать, закурил и стал рассматривать три найденные фотографии.

Две фотографии, глянцевые, размером восемнадцать на двадцать четыре, были стандартными рекламными открытками, выпускаемыми киностудией. На обеих была запечатлена Сильвия Ардент – жизнерадостная, брызжущая весельем, с сияющими глазами. Фотокарточки выглядели потрепанными, но не от времени. Видно, их не раз хватали горячими руками, прятали, снова доставали, внимательно разглядывали.

На одной Сильвия была снята крупным планом, по плечи. Она улыбалась так, будто за рамкой ее непристойно щекотали гусиным перышком. Огромные, широко раскрытые зеленые глаза с откровенным сладострастием смотрели куда-то влево от объектива. На втором снимке Сильвия – в полный рост; она возлежала на белой медвежьей шкуре в нежно-сером пеньюаре, который скрывал ее пышные, заслуженно расхваливаемые формы, как туманная дымка скрывает Голливудские холмы. С тем же сладострастием во взоре она смотрела на что-то, находящееся справа.

Сильвия была изображена и на третьем фото. Ее сфотографировали в ночном клубе, где смазливые длинноногие девчонки готовы сниматься за пару баксов плюс чаевые. Соблазнительная мисс Ардент сидела за столом в черном вечернем платье с таким глубоким вырезом спереди, что казалось, будто платье разорвано. Она мечтательно смотрела через стол на расплывшегося в улыбке Уилфреда Джефферсона Джелликоу. В пепельнице между ними тлели недокуренные сигареты. В центре стола стояла большая двустворчатая раковина с витым дном, наполненная спиртным и украшенная ломтиками ананаса и подвядшими цветами. Из нее торчали две длинные соломинки. Одну Сильвия придерживала рукой, другая смотрела прямо в рот Джелликоу. А моя-то клиентка была уверена, что ее Джелли никоим образом не мог оказаться в компании звезды Сильвии Ардент и ни за что на свете не переступил бы порог такого заведения, как "Клетка пантеры".

Я перевернул снимок и на обороте снова прочел название: "Клетка пантеры". У миссис Джелликоу, видно, была склонность заблуждаться.

Вытащив из кармана фотокарточку, которую мне дала Глэдис Джелликоу, я стал внимательно ее изучать. Хотя сходство между двумя людьми уловить было нелегко, это все же был он, Уилфред Джефферсон Джелликоу. Но из двух мужчин один наверняка не был Джелли.

* * *

«Клетка пантеры» находилась на Голливудском бульваре. В такую рань – около десяти утра – это заведение выглядело не столь заманчиво, как после захода солнца. Музыка звучала лишь по радио. Рок-группа исполняла незнакомую мне песню, без конца повторяя один и тот же припев: «Держись, крошка, не сдавайся!»

Справа от входа находился бар. Напротив него на небольшом возвышении апатичная танцовщица в одних трусиках, расшитых блестками, крутила бедрами и совершала банальные телодвижения, не испытывая никакой радости от своей скучной работы. Задняя стена представляла собой одно большое зеркало, давая любителям возможность наблюдать исполнительниц со всех ракурсов.

Я сел на табурет у края стойки и подождал, пока ко мне не подошел бармен в золотом пиджаке. Я представился и сказал, что выполняю поручение миссис Джелликоу.

– Кто-то позвонил ей в пятницу утром и сообщил, что найден оброненный здесь накануне бумажник. Это были не вы?

– Нет. Звонил Джордж. Он работает днем. А я – по ночам, со вторника до конца недели. Но бумажник нашел я и оставил его Джорджу с запиской, когда уходил.

Я выложил на стойку прихваченную мною фотографию Сильвии и Джелликоу, пьющих из раковины. Пока бармен ее разглядывал, я положил рядом снимок, который мне дала клиентка:

– Вот мужчина, которому принадлежит бумажник. Он был здесь в четверг ночью?

– Да. Он и эта… надо же! Сильвия Ардент! – Бармен взглянул на снимок, сделанный в клубе, потом на фотокарточку девять на двенадцать. – Это один и тот же человек?

– Один и тот же.

– Наверное, он был болен, когда снимался.

– Но в четверг он больным не выглядел?

– Нет, что вы! Он выглядел как Бог. В золотом пиджаке, почти как у меня. Я сначала подумал, что он официант, пока он не стал швырять деньги направо и налево, как если бы они были фальшивые. О, он выглядел вполне здоровым. На нем были медного цвета брюки и рубашка, белый галстук и темные очки. Он выглядел вполне здоровым. Но на следующий день, ручаюсь, ему нездоровилось. Еще бы! Выпить восемь, а то и десять хайболов, а потом еще и "Кубок страсти"!

– "Кубок страсти"?

Бармен ткнул пальцем в огромную раковину на снимке:

– Вот такой. Это наш фирменный напиток. Стоит восемь долларов. Рассчитан на шесть человек. А они выпили вдвоем. Я за ними наблюдал. Смотрел я больше на нее, но пил в основном он. А когда у него сломалась соломинка, он схватил раковину и вылакал все до дна, будто это была кружка пива.

Я покачал головой:

– Мне думается, такие способности у мистера Джелликоу развились совсем недавно. Вы сказали, он швырял деньги направо и налево. В буквальном смысле? Разбрасывал деньги?

– Нет, раздавал. Десять баксов дал мне. Ни за что, просто так. Сказал: "Вот тебе, дружище, небольшой подарок". Ну что ж, за десять долларов можно и дружищем стать.

– Он был тогда сильно пьян?

– Это уже нельзя назвать опьянением, он был в каком-то другом, особом состоянии. Но он был счастлив. – Бармен помолчал, улыбаясь. – Разве можно быть несчастным с такой красоткой, как эта Ардент?

Да, вопрос хороший. Сильвия, конечно, главный свидетель в деле. И мой долг – допросить ее, И как можно скорее.

Джелликоу и Сильвия появились в "Клетке пантеры" около восьми вечера, выпили, обильно пообедали, еще выпили, прикончили "Кубок страсти" и ушли. Джелликоу пошатывался, Сильвия как будто была более трезвой, по крайней мере, относительно своего кавалера.

Джелликоу отвалил сотню долларов метрдотелю, полсотни – старшему официанту, двадцать пять – обслуживавшему их официанту и по десятке практически всем вокруг. Надо полагать, вечерок в этом заведении ему обошелся не меньше чем в две с половиной сотни баксов. И тем не менее – интересная деталь! – в бумажнике, который потерял Джелликоу, оставалось, как утверждает бармен, еще около тысячи долларов. Среди них – шесть новеньких сотенных банкнотов.

– Бумажник еще у вас? – спросил я.

– Нет. Клиент забрал его у Джорджа в субботу утром. – Бармен усмехнулся. – В записке, что я оставил Джорджу, я сообщил те же приметы, что и вам: мужик выглядел как Бог. А Джордж говорит, что он больше походил на мертвеца. Ну еще бы! – расхохотался бармен. – Вылакать столько виски и закончить "Кубком страсти"! Даже ангелы с деревьев бы попадали…

Последние слова я слушал вполуха, хотя он громко смеялся и хлопал ладонью по стойке. Мне пришла в голову неожиданная мысль – шальная, даже глупая: а может, Джелликоу мертв? Я вдруг подумал, что, если Джелликоу остался с Сильвией Ардент, она могла бы и убить такого тщедушного мужичонку. Не умышленно, конечно, а…

Я прервал свои размышления вопросом:

– Так, значит, Джелликоу приходил за своим бумажником? В каком часу это было?

– Рано. Примерно как сейчас. Чуть позже десяти. – Бармен помолчал и добавил: – Он плохо себя чувствовал, но поступил по справедливости. Дал Джорджу пятьдесят баксов. А тот поделился со мной.

Я улыбнулся, оставил бармену свою визитку и попросил связаться со мной, если Джелликоу объявится снова. Потом поблагодарил его и ушел, оставив на стойке банкнот. Не пятьдесят, конечно, и даже не десять долларов. Но ведь я, в конце концов, не называл его "дружище".

* * *

От Глэдис я узнал, что у Джелликоу был счет в банке «Континенталь», который находился рядом с его отелем. Служащий банка, мистер Констанс, суховатый чопорный тип, глянул на меня с подозрением, когда я поинтересовался суммой вклада Уилфреда Джефферсона Джелликоу.

Уговорить его было нелегко, но я все же узнал, что за две недели до последней среды, то есть до тридцатого августа, на сберегательном счете Джелликоу было чуть больше четырех долларов, а на чековом – ровно триста двадцать баксов. Но в среду мистер Джелликоу, получив по выписанному на его имя чеку пять тысяч долларов, положил четыре тысячи на чековый счет, а себе оставил десять новеньких стодолларовых купюр.

– Значит, сейчас у него на чековом счете четыре тысячи триста двадцать долларов?

– Видите ли, в пятницу, два дня спустя, он пришел и снял с чекового счета всю сумму. Вид у него был… нездоровый.

– В какое время он приходил?

– Насколько я помню, в половине одиннадцатого или в одиннадцать… но то, что в первой половине дня, – это точно.

– Интересно, а вы, случайно, не знаете, от кого был чек? Кто выдал мистеру Джелликоу чек на пять тысяч долларов?

Мистер Констанс поджал губы:

– Простите, я и так сообщил вам больше, чем следует. А вопрос о происхождении предъявленного чека – интересы не мистера Джелликоу, а другого лица или фирмы.

– Мне бы это очень помогло…

– Нет. – Мистер Констанс решительно покачал головой, и я понял, что больше он мне ничего не скажет.

Но я и так узнал немало.

Прежде чем отъехать от банка, я позвонил по мобильному телефону в контору. Хейзл подняла трубку.

– Привет, дорогая. Удалось тебе обнаружить в больницах каких-нибудь Джелликоу?

– Ни единого. Похоже, и вы его не нашли.

– Дай время. Всего два часа прошло. Но я выяснил, что в четверг вечером он был жив и счастлив. И по крайней мере, почти жив в пятницу утром.

– А я могу сказать больше. Он был жив и счастлив и в пятницу вечером.

– Что еще можешь добавить?

– Вы говорили, он работает – или работал – с Гидеоном Чеймом. Мистер Чейм сейчас снимает еще один фильм, опять с Уорреном Барром в главной роли. У меня есть подруга, которая тоже занята в этой картине. Я ей позвонила, и она сказала, что съемки шли всю пятницу и что этот Уилфред Джелликоу приходил на съемочную площадку вечером и разговаривал с мистером Барром.

– Это мне здорово поможет, Хейзл. Если в ближайшее время я не найду Джелликоу, придется побеседовать с теми, кто его видел недавно. Послушай, я буду у Сильвии Ард…