Текст книги "Фантасмагория. Книга вторая. Утоление жажды"

Гулянов

Наконец матроса Гулянова взяли в далёкое плаванье! И куда?! В Океанию! В Южные моря!

В Океанию! В Океанию!

Весь день Гулянов подпрыгивал, беспричинно смеялся и улыбался.

Океания!

Тысячи островов!

Коралловые атоллы! Чернокожие островитяне! Пираты! Жемчуг!

Золото! Попугаи! Звёзды! Пальмы! Приключения! Океан!

Океания! Оке – ания!!!

Ла – ла – ла – ла! Ла – ла, ла – ла, ла – ла!

Турум – пумпум, пумпум – пумпум!

Наконец – то, стрелки на комнатных часах достигли отметки четыре.

Гулянов сложил собранные вещи в чемоданчик, оделся в парадную матросскую форму и быстро выскочил на улицу. Ему повезло – он тут же поймал такси и поехал прямо в порт.

Острова! Острова! Океания!

Папуасы и я!

Акулы! Приключения!

Тра – ля – ля! Тра – ля – ля!

Подъехав к морскому порту, он уплатил таксисту за проезд, и вышел из машины.

В голове его звонко стучали африканские тамтамы и ревели морские коровы. В эту музыку врывался зубовный скрежет акул и радостные приветственные крики островитян. По заасфальтированной дорожке, ведущей прямо к кораблям, Гулянов быстро рванулся к причалу. Только ветер засвистел у него в ушах, как кто-то вдруг схватил его в объятья.

– Ай – яй – яй! Матрос Гулянов! Что это с вами? – спросил знакомый смеющийся голос.

– Василий Петрович! – сказал смущённо Гулянов широкоплечему моряку в форме капитана I ранга. – Извините меня! Но я спешу. Сегодня я отплываю на корабле «Звёздный» в Океанию.

– В Океанию! – ещё раз прокричал он, вырвавшись из рук моряка, и бросился бежать с ещё большей скоростью.

Вот и корабль.

Гулянов стремглав взлетел наверх по трапу, но дальше пройти уже не смог. Его остановил какой-то тип в прорезиненном плаще.

– Эй, салага, ты куда прёшь?

– Я матрос Гулянов, на корабль, а ты кто?

– Во-первых, не ты, а вы; а во – вторых, я – штурман Жеуд.

– Пропустите меня на судно!

– У нас не судно, а корыто. Понял?

– Да! Ну, пропустите же меня!

– В-третьих, капитан приказал не пускать посторонних. Понял?

– Да отстань ты от новичка! – к штурману неторопливо подошёл молодой матрос, обнажённый по пояс. Его крепкое, загорелое до черноты тело с сильными мускулами так и блестело на солнце.

– Гулянов, пошли со мной, – позвал он.

Они вместе спустились в матросский кубрик.

– Здесь наверху у иллюминатора, – моя койка, а внизу – твоя. Согласен?

– Да!

– Зря ты так рано пришёл. Мы уйдём ещё только через четыре часа. Слушай, давай мы с тобой будем корешами. Меня зовут Кремнёв Никита. Фамилию я твою уже знаю, а как твоё имя?

– Василий.

– Ну что же, Василий Гулянов, клади сюда свои вещи и пошли.

– Куда?

– Наверх. Прогуляемся, да и штурмана твоего пугнём.

Они поднялись на палубу.

Штурман уже ждал их появления. В предвкушении этого он уже держал в руках ведро с водой и швабру.

– В наказание за то, что спорили с начальством, будете мыть палубу, – сказал он, вручив всё это Гулянову. Затем не поленился, сходил в трюм и принёс ещё одну швабру.

– А это тебе! – сунул он её Кремнёву.

Что делать, пришлось Гулянову и Кремнёву перед отплытием в солнечную Океанию драить палубу.

Когда матросы сделали вид, что вымыли половину совершенно чистой палубы, штурман отвернулся от них к берегу и стал разговаривать со стайкой школьниц, припорхнувшей посмотреть на отходящие корабли. И тут матросам пришла в голову, как им показалось, совершенно замечательная идея. Кремнёв принёс наверх из трюма пустую бочку из-под сельдей и шваброй подтолкнул её в сторону штурмана. Быстро скользя по мокрой палубе, железная бочка с грохотом покатилась на штурмана Жеуда.

В это время большая волна с моря чуточку накренила корабль, Жеуд наклонился, бочка ударила его по ногам, и штурман полетел за борт. Между берегом и кораблём было порядочное расстояние, заполненное водой. Туда-то и полетел бедный штурман.

Когда из воды появилась негодующая физиономия штурмана, ничто не могло удержать матросов и школьниц. Их весёлый смех всколыхнул всех чаек порта.

– Я вам покажу смеяться, – разозлился Жеуд, когда наконец-то смог по сброшенной ему сверху матросами верёвочной лестнице подняться на корабль. – Я отучу вас смеяться.

Он посмотрел на матросов, на бочку, на швабры, и снова на матросов.

– Теперь вы будете мыть… мыть, нет, теперь вы будете чистить корабельную трубу!

Что же, опять пришлось Гулянову и Кремневу подчиниться приказу штурмана. Они обвязались страховочными тросами, прикрепили их к мачтам и медленно полезли на огромную, широкую и необъятную трубу. Школьницы в это время уже весёлой стайкой шли к другим кораблям.

Снаружи труба была ослепительно белой, с синей полосой по середине. А вот внутри!.. Такая грязь, такая чернота…

Матросы прикрепили вёдра, взяли швабры и с большим усердием начали тереть внутреннюю сторону трубы. Прошло всего несколько минут, и вода в вёдрах стала чёрной как смола. А труба – как была грязной, так грязной и осталась. В этот момент на палубе, как раз около трубы, появился штурман Жеуд и посмотрел наверх. Он был в белой накрахмаленной форме, в белой рубашке с золотым крабом.

Матросы переглянулись.

Кремнев взял ведро и внезапно опрокинул его в сторону штурмана. Водопад чёрной грязной воды обрушился с огромной высоты на Жеуда.

– Извините, мы нечаянно! – прокричали вниз матросы.

– Идиоты! Подлецы! Что вы сделали!? Это же мой парадный китель! – навзрыд заплакал внизу штурман.

– Мне его жалко, – нерешительно сказал Гулянов.

– Да что его жалеть? Шкура, он и есть шкура! – упрямо сказал Кремнев.

Штурман в это время, увидев, что на корабль поднялся капитан, бросился к нему. Видимо жаловаться.

Через несколько минут громкоговоритель порта объявил: – Через тридцать минут в Океанию отплывает научно-исследовательское судно «Звёздный».

Матросы стремглав бросились вниз, спустив туда же своё снаряжение. Кремнев побежал переодеваться, а Гулянов – приводить в порядок одетую на нём, но так и не испачкавшуюся парадную матросскую форму, поскольку другой у него пока не было.

Через полчаса на палубе выстроились матросы и офицеры. Среди офицеров был и штурман, вновь одетый в белоснежную форму.

Вот встал в строй капитан. Он был в своей повседневной синей форме. Он показался чем-то знакомым Гулянову. Но его сейчас интересовало совершенно другое. Он смотрел на родной советский берег, который вряд ли сможет увидеть в ближайшем времени. Зазвучали торжественные звуки «Интернационала», и корабль дрогнул. В нём ожили сильные машины. Алый стяг страны Советов, медленно колыхаясь на ветру, поднялся на самую верхушку мачты.

Корабль «Звёздный» вышел в открытое море…

Приключения начались.

Два дневника, записки и письма, или Небольшая повесть о любви

Записка.*

Фарит, мин эшке киттем. Ашны жылытып аша. Газны сундерерге онытма. Эниен. 12.05.1972.

Записка.*

Фарит, я пошла на работу. Согрей суп, поешь. Не забудь выключить газ. Мама. 12.05.1972.

Дневник Фарита Латыпова.

12 мая. Взял общую тетрадь, решил начать писать дневник. Со мной сейчас такое творится… Я хочу подумать. Писать почему-то больше не могу. Вдруг кто-нибудь всё это прочитает… Нет, не могу.

13 мая. Сегодня говорил с Ней. О Космосе. А она ничего, разбирается. Даже про туманность Андромеды знает. Витька подарил китайскую марку, на ней изображён их пограничник с нашим ППШ. И сейчас, может быть, у них такое же наше оружие, наше… Сходил после уроков в кино. Так, лабуда…

14 мая. С мамой сходили в «Радиотовары» на Баумана и купили домой транзистор «ВЭФ». Хороший приёмник.

15 мая. Видел, как Она заехала Тимакову. Он ей что-то сказал, а она ему врезала учебником прямо по шее. Учебник был по географии.

16 мая. Ничего не хочется писать.

19 мая. Я хочу стать моряком. Интересно, берут ли после восьмого класса в «мореходку». Я бы поехал в Севастополь. Синее море и корабли. Она получила сегодня «5» по истории, а я – тройку по литературе. Мама недовольна.

Дневник Гульнур Замалеевой.

5 января. Встретила вчера Фарита на катке. Он катался с какой-то незнакомой мне девочкой. Она была одета в синий лыжный костюм и платье навыпуск, и всё время держалась за его плечо и руку, притворяясь, будто она постоянно падает. Воображала… Некрасивая, просто уродка какая-то! Я ненавижу Фарита!

6 января. Видела во сне Фарита и ту девочку с катка. Они целовались. Не понимаю, почему он приснился мне. И она тоже. Он мне совсем не нравится! Просто он сидит как раз передо мной, и вечно маячит перед моими глазами.

Сходила к Гале, немножко поболтали.

8 января. Зульфия пришла ко мне. Неужели Миша так делал? Я не могу об этом писать. И как только Зульфия может о таком рассказывать… Я бы никогда так не позволила. Неужели все мальчишки такие?

Завтра я еду в деревню, к бабушке.

20 января. Каникулы давно закончились. Опять учимся. Почему-то я всё время думаю о Фарите, а он на меня совсем не обращает внимания. Мне так плохо.

23 февраля. В классе был день Советской Армии – мальчиков день. Поздравляли их. Каждому подарили маленький бумажный пакетик, а в нём сувениры – пластмассовый красный солдатик и плоский зелёный пластмассовый танк. И ещё открытку – от девочек всего класса. Мы разделили – кому от кого писать. Мне достались Фарит и Костя. Само собой так получилось.

Открытка

Дорогой Фарит!

Поздравляем тебя с Днём Советской Армии и Военно-Морского Флота!

Будь всегда настоящим мужчиной!

Твои одноклассницы.

24 февраля. Он даже не заметил моей открытки. А я так старалась. Я сегодня спросила его – читал ли он её. Оказывается, нет. Ну и дурак!

6 марта. Сегодня был вечер. Мальчики нам подарили абсолютно одинаковые подарки – металлические брошки с мелкими камушками зелёного цвета. Идиоты! Двенадцать девочек, и все в одинаковых брошках…

Была ещё открытка. Мы танцевали. Меня приглашали – Костя, Валера, Витя. А Фарит – ни разу. Ну, и не надо!

Открытка

Гульнара!

Поздравляем тебя с Всемирным Женским Днём 8 Марта!

Желаем здоровья, счастья!

Твои одноклассники.

1 апреля. Так смешно было сегодня. Я обманула Фарита, сказав, что геометрии не будет. Он поверил и опоздал на урок. Я его ненавижу. Он совсем не смотрит на меня.

1 мая. Сегодня были на демонстрации. Он нёс какое-то большое знамя, или флаг, я уж не знаю. И как-то странно смотрел на меня. И даже подарил красный бант с иголкой. И ещё шарик красного цвета. Но почти ничего не говорил. Лишь улыбался. Идиот!

8 мая. Он постоянно оборачивается ко мне на уроках и как-то странно глядит. А на переменке совсем не подходит.

13 мая. Сегодня говорили с ним. О космосе. Он совсем чокнулся на астрономии. И на пришельцах. Я блеснула эрудицией, он даже рот раскрыл от удивления. Благо, что я книжку недавно читала «Туманность Андромеды». Какого-то Ефремова. Чушь, конечно, но пригодилось.

18 мая. Он стал совсем как ручная собачонка. На переменках всё время подходит ко мне. После уроков идём вместе домой. Даже портфель мой носит. Говорит, что ему так удобнее. А говорим больше о книгах, о космосе. Ради этого мне даже в книжках пришлось покопаться. Надо быть в форме, отставать нельзя.

26 мая. Последний день в школе. Каникулы! Какое волшебное слово! Так надоело учиться…

Завтра уезжаю в деревню, к бабушке. На всё лето. Фарит явно расстроен, но взял у меня адрес. Сказал, что будет писать письма. Ещё никогда не получала писем! Особенно от него. Мне будет скучно без него. Но я возьму с собой свой дневник, и буду писать в него всё-всё-всё – все свои мысли, чувства, ощущения…

8 июня. Получила первое письмо. Вот оно:

Гульнара, здравствуй!

Как ты живёшь в деревне? С кем играешь? Может, ты пасёшь коров и пьёшь молоко? С кем дружишь? У меня всё хорошо. Гоняю на велике и ловлю рыбу на Казанке. И ещё коплю деньги на телескоп. Пиши, Фарит.

Сразу же написала ответ:

Здравствуй, Фарит!

У меня всё хорошо. Купаешь на речке, загораю, читаю книжки. Смотрю вечером телевизор. Иногда хожу в клуб на танцы или в кино. Пиши ещё. Гульнара.

22 июня. Почему так долго нет письма? Мы не так уж далеко находимся от Казани. Я познакомилась с Рустемом. Ему двадцать лет. Он сильный и злой. Вчера он так сильно обнял меня после танцев, что даже косточки хрустнули. Но приятно, особенно, когда он сжал грудь. Немного больно, но так чудесно…

23 июня. Сегодня мы с Рустемом целовались. У него сильные и крепкие зубы. Он весь такой твёрдый. Это так приятно, оказывается. Я сидела у него на коленках, и мне было так хорошо…

1 июля. Пришло письмо от Фарита:

Гульнара, здравствуй!

Что у тебя нового? Твоё письмо получил, но не смог сразу ответить. Был на отработке в школе. Копал землю, работал в теплице. А что делаешь ты? Когда приедешь? Пиши, Фарит.

Я не стала ему сразу отвечать. Пусть помучается.

Мы каждый день встречаемся с Рустемом. Он обнимает меня, целует… А мне так стыдно и так приятно. Мне с ним хорошо. Но только – это. Ничего больше. Мы с ним сразу договорились. Я ещё слишком маленькая для всего остального. Мне ещё рано. Но мне так хорошо и так сладко с ним…

Завтра поеду в Казань. На два дня. Может быть, увижусь с Фаритом, если ему повезёт…

Записка

Гульнур! Я приходила к тебе, но уже не застала. Когда приедешь в Казань, то обязательно зайди, пожалуйста, ко мне. 4 июля. Рамзия.

15 июля. Ответила Фариту:

Здравствуй, Фарит!

У меня всё хорошо. Недавно была в Казани, но тебя не видела. Сейчас опять в деревне. Писать, в общем-то, не о чем. Пиши. Гульнур.

17 июля. Сегодня Рустем уезжает. Он вчера меня так целовал… Везде-везде. Мне это так понравилось! А я ласкала его. Все руки испачкала. Потом мы сидели у колодца и мыли мои руки, и мои коленки. Мне было так хорошо. Жаль, что он уезжает к себе в Актаныш. Я дала ему Казанский адрес, чтобы заехал, если что… Мне будет так не хватать его сильных рук и нежных пальцев, и ласковых губ. Мне было так хорошо с ним, что я даже про Фарита совсем забыла.

25 июля. Пришло письмо от Фарита:

Здравствуй, Гульнур!

Я так соскучился по тебе! Приезжай быстрее. Я купил телескоп, и теперь могу вечерами смотреть на звёзды. Приедешь, я тебе всё расскажу и покажу… Приезжай скорее. Фарит.

Я ничего не ответила.

12 августа. Снова пришло письмо от Фарита:

Здравствуй, Гульнур!

Моё письмо видно не дошло до тебя. Я жду тебя дома. Приезжай скорее. Я купил телескоп и теперь мы можем с тобой вечерами изучать звёздное небо. И ещё я учу стихи о любви. Много-много. Приезжай скорее. Фарит.

18 августа. Я написала ответ:

Здравствуй, Фарит!

Поздравляю тебя с покупкой телескопа. Приеду в конце августа. Больше не пиши. Гульнур.

24 августа. Я скучаю по Рустему. Мне так его не хватает.

29 августа. Сегодня я приехала в Казань. Побывала в школе. Отрабатывать мне не надо, родители уже обо всём договорились. Встретила Фарита – он какой-то дёрганый. Потащил меня к себе, смотреть телескоп. Труба как труба. Причём тут звёзды? И что я в нём находила? Так себе, совсем мальчишка!

Ничего не понимает.

1 сентября. Учились первый день. Точнее, почти не учились. Ходили из класса в класс, праздничная линейка, поздравляли учителей.

Сегодня со мной познакомился Раис. Он из десятого класса. Высокий, крепкий. Тоже мальчишка, но постарше Фарита. Он поймал меня на переменке, перед самым уроком и поцеловал. Крепко-крепко. Я его люблю!

Прелестная девушка

Я стоял на остановке. Спешить мне было некуда.

Мимо проезжали автомобили, грохотали трамваи, но троллейбуса не было. Ни «двойки», ни «семёрки». Мне вообще-то было всё равно, на каком номере ехать.

Наконец, после двадцатиминутного ожидания появился троллейбус. Вышли люди. А вошёл я один, поскольку на остановке никого, кроме меня, больше не было.

Я стоял посередине троллейбуса, около входной двери, и не знал, куда бы мне притулиться. Потом всё-таки нашёл местечко и уцепился за ручку. Огляделся.

Передо мной сидели две девушки. Живут вместе, определил я, глядя на них и их одинаковые, чем-то набитые синие синтетические сумки. Откуда они, интересно, едут? Жаль, что я даже не посмотрел номер троллейбуса. Если «7-ка» – то значит, из Советского района, и вполне возможно, что это наши медички везут книги из библиотеки. Если же это «2-йка», то тогда они могут ехать из аэропорта, прилетели из дома на учёбу.

Взглянул на их лица. Мне было трудно смотреть сверху вниз, но я был буквально потрясён увиденным. Девушка, которая сидела ближе ко мне, была необыкновенной красавицей.

Её юное, слегка пухлое лицо обрамляли короткие русые волосы. Они придавали ей миловидное выражение, сходство с мадоннами эпохи Возрождения.

Она обернулась к своей подруге и о чём-то заговорила. А я смотрел на её лицо в профиль. Милый, приятный сердцу девичий профиль…

Слегка курносый нос, красивая линия лба и подбородка, прелестные алые губки. Нежная тонкая кожа.

Её мягкое, симпатичное лицо как бы было освещено изнутри особым светом, который придавал ей какое-то манящее звучание и колорит. Или, может быть, это только показалось мне тогда…?

Ровная чёлка покрывала её лоб и вызывала чувство того, что эта краса существует совершенно независимо от меня, и единственное, что я могу сделать, это смотреть на неё.

Девушка подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Её взгляд был доверчивым, и в то же время серьёзным. Мы некоторое время смотрели друг на друга, потом я слегка отвернулся.

Через несколько секунд я опять посмотрел на неё. Она, в отличие от меня, не отвела своего взгляда и продолжала изучать меня. Она действительно была прекрасна, той самой особой красотой, которая всегда приятна сердцу, глазам и душе, и которая симпатизирует всем, видящим её.

Глаза её были светло-коричневые, с некоторой желтизной. Они пристально глядели на меня, как бы желая узнать, что же мне надо, безмолвно спрашивая меня об этом. Я смотрел в них, и постепенно утопал в их отчаянной глубине. Они завлекали меня своей таинственностью и необыкновенной простотой чувств.

Мы некоторое время продолжали свою зримую для нас, но невидимую для других бессловесную и, безусловно, приятную для нас обоих дуэль.

Девушка опять повернулась к своей подруге и продолжила разговор. Та сказала, что на следующей остановке – им сходить. Мы были у Ленинского садика. Приблизительно на полдороге я развернулся к выходу, и стал спрашивать у народа, сходят или нет стоящие впереди меня люди. Девушки поднялись и встали за мной. Женщина передо мной пообещала пропустить меня и выпустить на остановке. Я снова искоса глядел на девушку, впитывал в себя её прелестные черты, стараясь запомнить её на будущее.

Мы всматривались друг в друга, как бы желая опознать, узнать то, что нас привлекало.

Троллейбус остановился, и мы вышли. Я ненадолго остановился около здания почты, чтобы пропустить девушек вперёд.

Она была в длинном зелёном ворсистом пальто, небольшого роста. они шли впереди меня и о чём-то переговаривались. Она же иногда чуть оборачивалась назад и смотрела, где я нахожусь.

Мы завернули за угол, и вышли на улицу Баумана. Девушки зашли в канцелярский магазин. Я в последний раз взглянул на неё через стеклянную дверь, она как раз повернулась в профиль, и пошёл дальше.

Я шёл по улице и мысленно рассуждал. Мне ли, говорил я сам себе, влюбляться в девушек в троллейбусах, и восхищаться их красотой. Да и зачем? Не могу же я гоняться за ними, преследовать их, и набиваться на знакомство.

Я заглянул в «Мелодию», в «Радиотовары», но ничего, из того, что меня интересовало, в этих магазинах не обнаружил.

Потом смотрю, эти девушки идут впереди меня.

Мы уже подходили к книжному магазину.

Я нагнал их и вместе с ними прошёл внутрь.

Так же одновременно мы вышли оттуда.

Я опять видел её и опять пожирал её жадным взглядом.

Стыдно! – внезапно сказал я себе. Стыдно себя так вести – как мальчишка! Совсем распоясался.

Мне тотчас стало стыдно, хотя ничего предпринимать я и не собирался. Но даже того, что вышло совершенно случайно, хватало с избытком.

Нет, сказал я себе, больше так вести себя нельзя.

И пошёл в кинотеатр «Спутник». Но следующий сеанс был только через полтора часа, и я медленно побрёл к остановке.

Сел в троллейбус, который ехал в «парк», а в итоге привёз меня домой.

По дороге я думал о только что встреченной девушке, о странностях человеческого восприятия, об одиночестве, снова о девушке, об человеческих условностях, о морали, и о многом другом. Но это уже другая история и не о моей девушке, с которой я однажды вместе ехал в троллейбусе, и которая так восхитила и очаровала меня своей прелестной красотой.

Джульетте семнадцать лет

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте. Хорошо сказано. Но, говорят, что Шекспир так не говорил. Так перевёл Пастернак. Но это даже и лучше звучит.

Жила Джульетта, и было ей семнадцать лет. Дети быстро растут, особенно чужие, но они всегда остаются детьми. До тех самых пор, пока не становятся взрослыми.

Юная Джульетта очень не хотела, чтобы ей не исполнилось восемнадцать. Там – уже закат, считала она. И, считай, что вся жизнь уже позади. Начнётся работа, семья, заботы. Оглянуться не успеешь, как станешь бабушкой, даже если в это и не будет слишком вериться.

Мудрые нынче девушки пошли. Они хотят жить весело и беззаботно сейчас, пока всё хорошо, и надеяться на лучшее потом. А после всего этого, – быстро прощаться с настоящим и стремительно лететь в ослепительное будущее, если только оно не заведёт слишком далеко. А было бы ещё в сто раз прекраснее, если бы время остановилось, и она, Джульетта, была бы по-прежнему юна, хороша и непосредственна.

Так считала Джульетта, и поэтому всегда и везде старалась поступать в соответствии с этим. Поклонники буквально роились вокруг неё, пытаясь её прельстить и обольстить, но она никого из них не принимала всерьёз и, если и целовалась, то только в шутку, как бы не всерьёз, не ощущая при этом ни трепета, ни удовольствия. Она вообще была немного холодна и любопытна, и считала, что она не способна влюбиться. Ей нравилось побеждать и повергать ниц людей из чуждого ей мира. Ей нравились мужчины как таковые, и мужчины в частности, ну, почти также как могут нравиться породистые собаки или кошки, среди которых попадаются любопытнейшие экземпляры. Она даже ощущала по отношению к ним некоторую признательность за то, что они есть, за то, они позволяют себя изучать, потому что они позволяли ей ощущать свою собственную значимость и исключительность.

Она была исключительно притягательна и обаятельна, и её изысканно детское кокетство могло свести с ума кого угодно. Ей нравилось восхищать и покорять, но не более того, потому что на большее она, к сожалению, не была способна. Её идеалом была любовь, та любовь, в которой любили её, обожали её, выполняли все её капризы и думали только о ней.

Джульетта была красавицей, но не классического типа, а живой, вполне приятной девушкой, покорявшей всех своим обаянием и наивностью. Она была мила и привлекательна. Но, наверное, не более. Она была слишком юна, чтобы в ней было что-нибудь ещё.

И был Ромео.

Это был тоже довольно-таки молодой человек, правда, почти вдвое старше её. На вид довольно моложавый, но с морщинками у углов глаз и на лбу, быстрый, резкий, даже немного нервный. Иногда он выглядел глуповатым, иногда просто глупым, но чаще всего – умным и серьёзным. От него шли какие-то флюиды надёжности. Глядя на него, почему-то верилось, что друга он в беде не оставит, упавшему – поможет подняться, взлетевшему – помашет рукой.

Моментами он казался старше своих лет. Когда стригся, то сразу становился совсем юным. Он был большой и тяжёлый.

У него много подруг, знакомых девушек, но ни одна из них не задерживалась надолго в его сердце, и лишь некоторые из них изредка тревожили душу. Правда, никого из них он не забывал, и время от времени поддерживал отношения. Он не был ловеласом, вовсе нет. Просто он быстро увлекался, влюблялся, и даже любил, но очень быстро разочаровывался и ещё быстрее привыкал. А привычка и разочарование, в общем-то, – это одно и тоже. И ни за одной девушкой ему не хотелось бежать сломя голову. Женщины нравились ему, но не оседали надолго в его памяти. Если он их видел, то радовался, а если не видел, то, большей частью, и не вспоминал. Он был странным человеком этот Ромео.

Он любил рыцарские романы и фантастические рассказы, копчёную колбасу и финики, марки и книги, и многое другое.

И вот они, наконец, встретились. На почте. Их быстро познакомили и развели. Они даже не успели всмотреться друг в друга. Но он потом очень долго вспоминал её зелёные глаза и несколько изумлённый взгляд. Он как всегда был несколько эксцентричен.

Потом они случайно увиделись в парке. Поздоровались. Потом – на улице, около её дома. Потом – в магазине, за углом. Потом – на дискотеке. Потом – у него дома. Всё было как всегда, но не совсем. Он грустил, она хандрила. И встречи их были немного странными. А потом и вовсе стали совсем холодными.

Ромео был нерешительным? Нет. Он был нетороплив.

Джульетта была разочарована? Немного. Она не получила того обожания, которого так жаждала. Но они не могли друг без друга.

Джульетте наступило восемнадцать лет.

И тогда наступил финал – Джульетта вышла замуж. Нет, конечно же, не за Ромео. За Ромула. С ним она познакомилась на дискотеке. Он выложил ей такой заряд нежности, любви, верности, доблести и чести, богатства и обольщения, что она, не раздумывая, сразу же согласилась. Она не выдержала такого напора событий.

Ромео не возражал. Да и что бы он мог поделать с влюблённой теперь не в него девушкой…

Джульетта всегда делала всё по-своему.

Джульетта вышла замуж.

Но это был не финал, это было только начало.