Текст книги "Жила-была девочка…"

Детские забавы

Наше детство было прекрасным, и это совсем не зависело от уровня достатка в семьях. Вот некоторые зарисовки.

Я вышла на улицу с куском хлеба, смоченного водой и посыпанного солью. Навстречу мне – мой сосед Наиль, смотрит на меня, а я ему говорю:

– Что молчишь? Скажи «сорок восемь, половину просим»! – Я слышала, что так говорили старшие ребята.

А он всё равно стоит и молчит. Отламываю половину и даю ему, он заулыбался и взял. Он ещё плохо разговаривал, да и вообще, очень молчаливый был, но участвовал во всех моих проказах и слушал мои команды. Это я собирала ему яблоки и угощала его, это с ним мы находили монеты и меняли на яблоки. А вот его младший братишка Данилка был не таким – если не угостишь его, он спокойно мог попросить, когда хотел.

Ещё была поговорка: «Сорок один – ем один!» Так говорили, когда самому было мало или если не хотелось делиться с кем-то.

Или вот такое воспоминание. Мы любили играть в прятки. И чтобы тот, кто мается (ищет спрятавшихся), не мог быстро найти тебя, ты стараешься найти местечко получше. Я забралась на дерево и когда спрыгнула с него, то попала прямиком в срезанный пенёк с торчащими краями, которые впились мне в ногу. Брызнула кровь, я попыталась бежать домой, но при этом никак не могла допустить, чтобы мальчишки увидели, что мне больно. Дома, конечно, мама поругала, наложила жгут, остановила кровь и перебинтовала ногу. Я решила, что всё равно пойду на улицу – так мы называли наши прогулки и игры. У калитки я увидела Наиля, он смотрел на меня глазами, полными сострадания. Я сказала:

– Мне не больно! Я сейчас сниму повязку!

– Не надо, давай не пойдём туда… – И мне было так хорошо от этих его слов и от того, что есть такой заботливый друг.

Также мы любили играть в «Клёк!». Не знаю, что это обозначает, но точно одно: что это старинная русская игра. В разных регионах у неё были свои правила, но общим для всех всегда оставался азарт. Игра проводилась обязательно на улице, на чистой площадке. Для этого надо было подмести территорию и нарисовать линии. У каждого были соответствующие палки – необходимой длины. Родителей устраивала наша игра, так как каждый норовил вычистить свою площадку и поэтому улицы очищались с весны…

Зимой катались на таратайках, и это была не повозка, а металлическая труба, изогнутая под нужным углом. Сколько восторга вызывало катание на ней! Санки были не у всех, и таратайки восполняли наши потребности. Сейчас продают коньки с ботинками, как мы называем, но наши дети и внуки воспринимают их как просто коньки, а в нашем детстве коньки были отдельно, обувь – отдельно. Наши коньки-снегурки привязывались к валенкам верёвкой. Их хватало на много лет, ведь ноги у детей росли, обувь менялась, а «снегурки» всё продолжали служить хозяину.

Можно бесконечно рассказывать о наших играх, таких как Штандер-стоп, лапта, цепи-цепи кованые, вышибалы, жмурки и, конечно, классики. А набегавшись, мы усаживались в рядочек и играли в колечко, испорченный телефон, съедобное-несъедобное и ещё в большое количество игр, С ПОМОЩЬЮ КОТОРЫХ МЫ РАЗВИВАЛИСЬ И ФИЗИЧЕСКИ, И УМСТВЕННО И КОТОРЫЕ УЧИЛИ НАС БЕСПОКОИТЬСЯ О БЛИЗКИХ, СОЧУВСТВОВАТЬ И СОПЕРЕЖИВАТЬ ДРУЗЬЯМ. ТАКИМ БЫЛО МОЁ ДЕТСТВО, С ЖИВЫМ ОБЩЕНИЕМ И С ДЕТСКИМИ ИГРАМИ, ХАРАКТЕРНЫМИ ДЛЯ ТОГО, СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА.

Жить надо по совести!

Хочу рассказать о мамином старшем брате. Он участник двух войн. Сначала он участвовал в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов, также известной как Зимняя война – война между СССР и Финляндией в период с 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года. В 1941 году он стал капитаном Красной армии. Ему и всем солдатам Великой Отечественной войны пришлось испытать и унижение при отступлении, но они были крепки духом. Знали, за ними в тылу близкие, и надо было думать только о победе. Так вот, дядя, заботясь о своих солдатах, при отступлении оставил орудия, но спас людей. За это его по законам военного времени отправили в штрафбат, лишив звания, наград. Но он не пожалел, что так поступил. По окончании Отечественной войны он опять стал капитаном, но серьёзное ранение в лёгкое (остались осколки от снаряда) не позволило продолжить службу, временами они у него «двигались», так он мне говорил. Успокаивал меня, что скоро они остановятся и опять ему будет хорошо. Так как у меня не было дедушек, их не стало до моего появления на свет, дядю своего я воспринимала как дедушку. Он всегда в моём представлении остаётся таким: чисто выбритым, у него были абсолютно белые (седые) волосы, чёрные брови, офицерская осанка и в руках газета. Когда я приходила к нему в больницу, мы с ним разговаривали на различные темы, но только не о войне. Он старался обходить эту тему. Однажды он мне сказал: «Дочка, ЗНАЙ, НАДО ЖИТЬ ПО СОВЕСТИ!» Этому человеку пришлось очень много пережить, не только войну, но и личную трагедию. У него умерли жена и дочка от туберкулёза, пока он был на фронте. Второй брак был неудачным, расстались из-за того, что не понимали друг друга, но он не унывал. Моя младшая двоюродная сестрёнка называла его: «Дулюля», она ещё не разговаривала, а его окликала так. Все смеялись, и он тоже, тем самым разрешил нам всем, его племянникам, так его называть. Нашему дяде повезло на закате жизни встретить женщину, которая о нём заботилась. Это была тётя Шура, которая работала санитаркой в больнице, где он часто лежал. Я любила приходить к ним домой. Всё время спрашивала, что, может, надо чем-то им помочь. А они смеялись, глядя на меня. Говорили, что Я ПРИШЛА И ЭТО УЖЕ ПОМОЩЬ, ЗНАЧИТ, КОМУ-ТО НУЖНЫ! Как я это сейчас понимаю. У них дворик всегда был убран, и дома чистота. Получалось, я приходила к ним пить чай! В памяти сохранились их добрые лица, улыбки, а его слова, что надо жить по совести, остались во мне на всю жизнь.

Улыбка – это хорошо

Очень часто вспоминаю женщину – тётю Шуру, которая жила на соседней улице Войкова. Она всегда была очень приветливой и улыбчивой. Когда мы с ней встречались, она только с улыбкой отвечала на мои приветствия, и не важно, какое у неё было настроение, – улыбка всегда была на её лице.

Помню такую картинку: я иду в школу, навстречу – тётя Шура со своим мужем, и они ругаются. Это видно по тому, как они разговаривают. У меня упало настроение, потому что понятно же – ей ни до кого сейчас не может быть дела. Приближаемся друг к другу, а она, увидев меня, улыбнулась и поздоровалась. Я ответила ей тем же и пошла дальше с уверенностью в том, что день у меня задастся. Так и было!

Так вот, эта тётя Шура, сама того не подозревая, подвигла меня на некоторые перемены. Я решила искоренять в себе то плохое, что в этот момент было у меня, по меркам того времени. Поняла, что мне нужно бороться с моим плохим настроением и окружающие не должны страдать из-за него.

Я взяла за правило каждый день, ложась спать, вспоминать, что я сделала хорошего и что плохого. Если плохое можно было исправить, то на следующий день я пыталась изменить ситуацию, хотя понимали меня лишь немногие. Это я, глупая девочка, думала, что можно быть хорошей для всех!

Братья, как положено подрастающим мужчинам, откровенно смеялись надо мной и называли подлизой. Они вообще не понимали меня. Но я на них особо не обижалась, видела, что мы разные: они – мальчики, а я – девочка. Они меня любили, и этого мне было достаточно.

Так вот, возвращаясь к тому, о чём я размышляла по ночам. Наверное, эти раздумья выработали во мне некоторые качества, которые я несу по жизни. И моё увлечение стихами привело к тому, что я столкнулась с творчеством уральской поэтессы Людмилы Татьяничевой, и в одном из её стихотворений мне встретилось такие слова:

«ДЕЛАТЬ ЛЮДЯМ ХОРОШЕЕ – ХОРОШЕТЬ САМОМУ!»

Как хорошее масло ложится на бутерброд, так это высказывание поселилось во мне. Можно сказать, что оно стало моим жизненным кредо!

Первый класс

Я очень хотела учиться и уже в шесть лет готова была идти в школу. Но меня, рождённую в конце октября, не взяли, сказали, что классы переполнены, и предложили прийти на следующий год или обратиться в другую школу. Родители другую школу даже не рассматривали. В этой учились старшие братья и папа подрабатывал по совместительству электриком. Поэтому мне пришлось ждать ещё целый год.

За это время мои знания увеличились. У меня была хорошая память, и благодаря двум старшим братьям я узнавала много нового. Маму доставала вопросами: «Почему?», «Отчего?», «Зачем?», на что она говорила: «Ты можешь помолчать и закрыть свою “почемучку”?» Она очень переживала, что я могу «перегореть» и буду плохо учиться, оттого что пропадёт интерес, – так она говорила папе.

Наконец наступило 1 сентября следующего года. Вспоминается такая картинка: дети сидят за партами, в том числе и я, родители толпятся возле двери и с умилением смотрят на нас, учительница Анна Михайловна начинает знакомиться с нами. И тут вдруг врывается моя мама, подходит ко мне, берёт за руку, извиняется, и мы вместе выходим из класса. Я уже собралась плакать, так как подумала, что опять не буду учиться, но не успела, потому что мы зашли в соседний класс, где за партами тоже сидели дети, а родители стояли около двери. И мама сказала учительнице:

– Она будет учиться у вас!

Ко мне подошла очень приветливая молодая учительница, спросила, как меня зовут, и посадила за свободную парту.

Я успокоилась. Учительница, Ася Михайловна, мне очень понравилась. Она повернулась к классу и спросила:

– Дети, кто что умеет делать?

Первоклашки начали отвечать:

– Я умею рисовать.

– Я умею клеить…

И тому подобное.

Я промолчала, всё это мне показалось несерьёзным. Мама стала «суфлировать» знаками, чтобы я встала и что-нибудь сказала.

Ася Михайловна продолжила:

– Дети! А буквы кто-нибудь знает? Поднимите руки, как я вас уже научила!

В те годы дети шли в школу совершенно неподготовленными, все знания они получали в школе.

Я думаю: какой глупый вопрос, и молчу, не поднимаю руку. Мама вся извелась, показывая, как поднять руку. А я старалась не смотреть в её сторону.

– Кто какие буквы знает, подойдите к доске, напишите их, – предложила Ася Михайловна.

Поднялись несколько человек, и она сказала:

– Давайте по одному!

Дети писали такие буквы, как А, О, У и какие-то согласные. И всё. Тут учительница увидела мамины жесты и подняла меня. Я пошла к доске, написала последние буквы алфавита, и она похвалила меня:

– Молодец, какие буквы ты знаешь!

Дома, после уроков, брат спросил:

– Как прошёл день? Что узнала? С кем познакомилась?

Я ему рассказала про буквы, а он воскликнул:

– Дурочка, надо было весь алфавит написать! Наверняка после тебя никто не вышел и ничего не писал!

– Да! – ответила я.

– А почему не написала? – доставал он меня.

– Я другим оставила более простые буквы, а они не стали их писать!

– Да это потому, что они их не знают! – ответил он.

Начались будни, мне было скучно учить буквы, ведь я их уже знала, и поэтому вертелась и мешала другим. Когда стали читать маленькие тексты, я начала устраивать мелкие «диверсии», отвлекала Алёшу Байгелова, который сидел со мной. Ученикам надо было следить за текстом (у всех были такие маленькие самодельные деревянные указки, которыми мы водили по буквам, когда читали). Ася Михайловна в любой момент прерывала читающего ученика и говорила следующему:

– Продолжай!

Так вот, когда я отвлекала соседа в очередной раз, она мне сказала:

– Продолжай!

Я продолжила. Она на полуслове прервала меня и сказала соседу:

– Продолжай!

А Алёша не нашёл, где мы читаем. И тогда Ася Михайловна обратилась ко мне со словами:

– Вот видишь, ты знаешь, где надо читать, а он не знает, ты отвлекаешь… Сиди спокойно!

В течение всего учебного года я продолжала подрывать дисциплину, за что меня ставили в угол перед всем классом. За отличные оценки в тетрадях нам давали цветные корочки, обложки из цветной бумаги с красивыми цветами. У меня они были постоянно, ими я тоже отвлекала одноклассников – демонстрировала количество корочек и показывала, какие они красивые.

В общем, первый класс для меня был мучительным, но жажда знаний во мне не погасла. Единственное, чему я не научилась в первом классе, это спокойно сидеть на уроке и внимательно слушать учительницу. За то, что невнимательно слушала, меня периодически выпроваживали из класса. Только через какое-то время я стала вести себя «правильно», так как было стыдно за то, что родителям постоянно выговаривали за меня, они расстраивались и повторяли, что не ожидали такого от своей дочки! А МНЕ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ИМ НЕ БЫЛО СТЫДНО ЗА МЕНЯ, И Я ИСПРАВЛЯЛАСЬ.

Учительница первая моя

Я немного уже рассказала о ней, о своей первой учительнице Асе Михайловне Киримбаевой. Как я уже говорила, школа, в которой я училась, находится в городе Орске, школа № 24. Вот и работала там Ася Михайловна до ухода на пенсию и после. Она и сейчас живёт в городе Орске.

Ася Михайловна оставила удивительный след в нашей жизни. То, что оставила, подтверждается моим недавним разговором с ней по телефону после празднования дня учителя:

– Не представляешь! Просто был какой-то бум, аж мой телефон разрядился! Сколько было звонков!

– А как же! Вас все помнят и любят!

– Я каждый раз думаю об этом, особенно в праздники, мне приятно, что вы вспоминаете меня, – сказала она как-то тихо.

– Вы оставили след в душе и сердце. Вы нас учили быть честными и справедливыми, никогда не смеяться над человеческими пороками, быть ответственными за свои поступки, иметь сострадание к проблемам и приходить на помощь в любое время. Вот и живу с этим, спасибо вам!

– Даже не знаю, как это я делала? – засмеялась она, голос у неё до сих пор звонкий, особенно когда она смеётся.

– Вы не делали ничего, просто вы были такой, а мы примеряли на себя, вот и кто сколько взял, с этим и живём!

– Интересно, я об этом и не задумывалась… – размышляя, сказала она.

Я вспомнила одну ситуацию в первом классе. Так как в школу я пришла хорошо подготовленной, на меня обращалось мало внимания: умела читать и писать, хорошо считала… А мне хотелось, чтобы на меня обратили внимание! Поэтому я плохо себя вела и меня поставила Ася Михайловна в угол перед классом, а там, как я и говорила, продолжала делать мелкие «диверсии»: подсказывала отвечающим около доски, корчила мордочки… но одно я не учла, что обо всём этом расскажут родителям. Но мои родители не ругали меня, а просто спросили:

– Что ты хотела этим поведением показать? Или доказать?

Оказывается, Ася Михайловна поговорила с моими родителями об этом и попросила не ругать меня, а выяснить, из-за чего я веду себя так. Она предложила, что необходимо усмирить мою активность и направить в какое-то русло. И выход был найден! Я увлеклась чтением, с чьей подачи, не помню, но я стала постоянной читательницей школьной библиотеки. Брала читать книги для старшеклассников, а библиотекарь всегда проверяла, прочитала ли я книгу.

Я благодарна судьбе, что моей первой учительницей была Ася Михайловна. Спасибо ей и низкий поклон! У неё 16 ноября день рождения, и, наверное, опять будет бум и телефон разрядится! Надеюсь, она услышит все наши добрые пожелания и наши признания. ХОРОШО, КОГДА ЕСТЬ ТАКИЕ ЛЮДИ!

День рождения Ленина

В то время, когда я училась в школе, отмечали день рождения Ленина, 22 апреля, на школьной линейке. Старшие товарищи: учителя, вожатые и приглашённые – рассказывали нам о нём и ставили задачи, чего мы должны достигнуть и к чему стремиться по примеру вождя.

В первом классе нас собрали на линейку в школьном дворе. Был замечательный солнечный день, и уже начала зеленеть травка. На следующий год после линейки я пришла домой и спросила недоуменно у мамы:

– А что, день рождения Ленина перенесли?

– Как это перенесли? – ещё более недоуменно спросила мама.

– Вот непонятно, в прошлом году мы отмечали его день рождения на улице, было солнышко, зеленела трава, а в этом году снег, дождь, грязь и холодно! – сказала я, не понимая, почему так.

Мама рассмеялась и сказала:

– День рождения Ленина двадцать второго апреля, а погода бывает разная в это время года! Поняла?

Тогда мне было трудно понять, но по прошествии времени стала замечать, что ТАКОЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫВАЕТ…

Наставница

Я хорошо училась, и это было причиной того, что мне пришлось подтягивать некоторых ребят в учёбе практически все годы, которые я училась в этой школе. Так было принято в советской школе. И вот первая моя практика была с Толей Швецем. Это был неплохой мальчик, только очень несобранный, неорганизованный. Мама его очень переживала за учёбу своего сына и попросила Асю Михайловну помочь ему. Тогда пришла к ним идея меня подключить к этому делу, тем более что у меня хорошо получалось с учёбой. Я пришла к ним домой, они жили недалеко от нас. Тётя Шура, мама Толика, открыла калитку ворот, у них была маленькая собачка, которая пыталась прыгнуть на меня, но мама Толика огородила меня от неё. Когда я зашла в дом, там было прибрано и очень уютно. Тётя Шура показала на дверь и сказала:

– Это комната мальчиков, Толик там.

Я открыла дверь, в комнате было два стола. На одном столе лежали книжки, тетради, ручки и прочее, а второй очень отличался от того стола. На столе было непонятно что, наверно, только не хватало грязных носков: кусочки проволоки, отвёртка, кусачки, клочки бумаги, клей пролитый и прочее, не могу точно сказать, что ещё. Я посмотрела на Толика, видно грозно, что он быстро кинулся очищать стол. Когда мы сели заниматься, я посмотрела на его руки, они были в мазуте или ещё в чём-то, и проявила своё недовольство, он начал их прятать, а как писать и прятать руки, в общем, занятие было скомкано…

На следующий день тётя Шура, когда впускала меня через калитку, не скрывала радостных глаз, сказала, что Толик ждёт меня. Когда я зашла в комнату, сразу увидела, что в комнате было идеально прибрано! А на столе у Толика был порядок. Я сказала:

– Какой ты молодец! Ну вот теперь можно заниматься, садись!

Тётя Шура стояла и улыбалась, была довольна.

– А что с твоими руками?! – воскликнула я, когда увидела руки Толика, они были белыми.

– Это он мыл руки с содой! – сказала тётя Шура.

– Ты что, не сполоснул? – воскликнула я.

– Полоскал, – грустно сказал Толик, он же хотел как лучше сделать.

– Иди, сполосни, а то больно будет! – сказала я ему.

Он пришёл, немного смущённый, но довольный, что произвёл хорошее впечатление. Мы хорошо с ним занимались, он подтянулся с учёбой. Тётя Шура хотела, чтобы я всегда с ним занималась, но Ася Михайловна сказала, что он сам должен заниматься, научиться быть организованным.

Это были мои первые педагогические пробы, поэтому многие думали, что я обязательно стану учителем, но я не знаю, почему не пошла по этому пути.

Снежная горка

Все годы учёбы, начиная с первого класса, мы были очень дружны с Олечкой. Вообще не припомню, чтобы мы с ней ругались из-за чего-нибудь! Просто дружили. Хоть мы абсолютные противоположности: Оля чистейшей воды гуманитарий, а я нет. Она мне сказала, что приметила меня ещё до того, как мы пошли в школу. Мы с ней жили на Форштадте, только на разных улицах. Запомнилась наша первая проделка, которая была самой значимой.

Представьте себе такую картину: зима, детская горка и с неё катаются два снежных колобка. Всё бы ничего, да только в качестве ледянки – школьный портфель! Тогда этим нужно было дорожить: и потому что жили в трудное время, и потому что это же портфель, в котором лежат учебники, тетради… а что говорить про одежду, она же предназначена для школы! На мне новое пальто, про которое я уже рассказывала, внесла сама вклад для его приобретения. Но самое страшное то, что неизвестно, сколько времени эти два колобка катались там.

Сначала Олина мама, тётя Аня, пришла к моей, а потом они пошли искать нас. Нашли нас около дома Каплиных – там была классная, самая лучшая горка в округе! Мы не заметили, как они подошли к нам. Тётя Аня сразу начала воспитывать Олю, а моя мама – как всегда: первым делом взгляд с укоризной, а разговоры потом! В общем, мы выглядели не лучшим образом! С пальто просто нельзя было очистить снег, он въелся в ткань, и получился сплошной кусок льда. Дома, конечно, нам досталось, мы обещали больше этого не делать. Мне, как всегда, мама говорила, что у них мальчишки не такие, а я, девчонка, вот какая! В этой истории зачинщицей была я, потому что Оля мне говорила:

– Пойдём домой, а то запачкаем одежду и портфели…

– Давай ещё немного покатаемся! – настояла я.

А потом мы вошли во вкус и про всё забыли. Через много лет мне Олечка рассказала, что в её портфеле лежала стеклянная чернильница и она разбилась там, конечно, перепачкав все тетради и книги, и, конечно, ей здорово попало от мамы. Мы тогда писали ручками, которые макали в чернильницы, а чернильницы были разными, пластиковыми и стеклянными, последние были красивее. Так пострадали моё новое пальто, портфель Олечки со всем содержимым. ВСЕГДА ТАК ПРОИСХОДИТ, КОГДА ИДЁШЬ ПО СВОЕМУ ХОТЕНИЮ, НЕ ДУМАЯ О ПОСЛЕДСТВИЯХ. Мы были маленькими, не понимали… но уроки извлекли из этого.