Текст книги "Телохранитель для души"

– То есть… не поможешь?

– Нет.

Светка замерла. А потом разрыдалась.

Викторию это поразило невероятно.

Нет, не сам факт Светиковых рыданий ее поразил, а то, как Клинкина сейчас их исполняла. Еще со школы Вике был известен отточенный до мелочей постановочный номер Светкиного плача.

Из распахнутых ее глаз, словно по мановению волшебной палочки начинали струиться чистыми ручейками слезы, а на лице проступало выражение трогательного и прекрасного страдания. Невинно-жертвенного, конечно.

Этюд мог сопровождаться тихими вдохами и нежными всхлипами – и только. И никаких вам грубых звуков и уродливых гримас.

Артистизм высокого уровня. Гениальная Вия Артмане в роли гениальнейшей Джулии Ламберт.

Сейчас же Светкина мордочка обезобразилась складками, и покрасневший нос захлюпал, и губы скривились, да и звуки, которые при этом рвались из Светки наружу, эти «гы… гы… гы…», были, как бы это сказать, не изящны. Никакой эстетики, то есть абсолютно никакой.

Что это с Клинкиной? Потеряла мастерство? Или?..

Наверное, все же «или». Потому что Светка уже взяла себя в руки. Достала из сумочки пачку бумажных носовых платков, высморкалась, аккуратно промокнула веки. И, обращаясь к цветочкам на скатерти, проговорила:

– И что же мне теперь делать…

По всему было видно, что никакого ответа от цветочков она не ждала. Да и от Вики тоже. Пространство беседки и все, что было вокруг беседки, весь огромный окружающий мир заполнило молчание, холодное и тугое, как мертвая стоячая вода в изгаженном и некогда чистом лесном водоеме.

Вика прочистила горло, легонько откашлявшись. Сказала:

– Ты вот что, Клинкина. Ты мне сначала расскажи, в чем там у тебя дело, и мы подумаем. Поконкретнее только расскажи. И не свои умозаключения мне вываливай, а факты, из-за которых ты решила, что мужу твоему что-то угрожает. А я уж разберусь. Может, ты что-то неправильно поняла… Может, просто приглючилось, такое бывает…

– Факты?! – возмутилась Светка. – Да я кожей чую! Ты что, забыла, какая у меня интуиция? Про маршрутку забыла? А может, тебе еще какие-нибудь случаи напомнить?

Про маршрутку Вика помнила прекрасно.

Это история тоже со школы.

Была середина мая, как раз после праздников. Их класс повели на экскурсию в Экспоцентр на какую-то промышленную выставку. А Вика со Светкой и с еще несколькими девицами решили смотаться пораньше и от группы отстали. А чтобы, ожидая автобус, не маячить возле центрального входа, решили забиться в подошедшую маршрутку, но Светка заартачилась.

Заявила, что лично она поедет на автобусе, и плевать, если их тут на остановке застукает училка.

После короткой перепалки решили пройтись пешком и через квартал увидели ткнувшуюся в столб «Газель» и перегородившую всю проезжую часть автоплатформу, груженную балконными дверями и окнами.

«Неотложка» еще не приехала, полиции тоже не было видно. Дверцы микроавтобуса заклинило, и несколько мужиков из прохожих пытались вскрыть переднюю, со стороны пассажиров. Из салона слышались истошные крики, чей-то плач взахлеб и еще кто-то испуганно матерился.

– Принято, верю. Ну а все-таки, факты какие-то у тебя есть? Мне конкретика нужна, чтобы разобраться, чем я помочь тебе могу. Что такого необычного в поведении твоего мужа ты заметила? Нервный стал, оглядывается часто на улице? Или, может, он поделился с тобой опасениями какими-нибудь?

– Да в том-то и дело, Вика, – проговорила Светка с нажимом, – в том и дело, что ведет себя этот самоуверенный олух как обычно! То есть легко и непринужденно! Не чувствует он никакой опасности, понимаешь? Абсолютно никакой!

После паузы добавила:

– А я чувствую. Только толку-то? Вот пойду я в какое-нибудь охранное агентство, они мне те же вопросы, что и ты, задавать начнут. А я им про чутье… Конечно, за мои деньги – любой каприз, только работать они будут спустя рукава. Потому что решат, что дамочка истеричная. И прозевают киллера… И Герочку убьют…

Вика внимательно на нее посмотрела:

– Свет, ты думаешь, что все так серьезно? Тогда ты должна мне хоть что-то сказать. Если ему и впрямь угрожает опасность, мне хотя бы приблизительно нужно знать, откуда она исходит. Я ведь буду, как ты выразилась, под прикрытием, значит, не смогу организовать нормальную охрану. Никаких легальных действий плюс работа на опережение. Очень сложная задача, поверь. Ты давай пока с мыслями соберись, а я за кофейком сгоняю. И зверя Усмановниного мне кормить пора, а то, когда голодный, он вредный делается.

Светка, услышав про «зверя», оставаться в беседке передумала, потому что ей захотелось посмотреть, кто же это такое.

Ничего особенного, обычный пасюк, откормленный и наглый. Вот такие эстетические пристрастия в смысле любви к живой природе были у Танзили Асадуллиной: крысы и вороны. Никаких тебе морских свинок или волнистых попугайчиков – крысы и вороны. Ворону пока ей приручить не удалось, а пасюк прошлым летом прибился.

Вернее, не сам прибился, а Усмановна обнаружила его на земляном полу дощатой выгородки, что в дальнем конце сада, где хранились два оцинкованных ведра, один таз, ржавый рукомойник, велосипедная рама, сдохший автомобильный аккумулятор и прочий бытовой утиль, который Танзиле было жалко выбросить.

Подраненный крысяк отлеживался у стеночки после потасовки с сородичами или с каким другим неприятелем и на вошедшую двуногую внимания не обратил, так ему было худо.

Танзиля осторожно переложила животинку в обувную коробку и с максимальными предосторожностями, стараясь не попадаться на глаза соседям, занесла в дом. Не в сарай или на веранду, а непосредственно в ареал своего обитания. И принялась выхаживать. А выходив, отвела ему угол в кухне.

– Это кухня?! – изумилась Клинкина, оценив кубатуру пищеблока. – Это кухнища. В нашем коттедже кухня тоже большая, но по сравнению с этой она просто клетушка с одним окном. Правда, с широким.

– А это Яшка, – кивнула Вика на просторную клетку, стоящую в простенке между окнами, внутри которой деловито копошилось гладкошерстное существо темно-серого окраса. – Прошу любить и жаловать.

Светка взвизгнула и шарахнулась за дверь.

– Вик, ты что, обалдела? Клетка же открыта! Он же оттуда сейчас выскочит! – пискнула она уже с веранды.

– Да ладно тебе прикидываться, Клинкина, – проворчала Виктория, насыпая в блюдце возле вольера какой-то хрустящей еды. – Когда это ты боялась крыс? Тем более наш Яшка вменяемый и никого не обижает.

– Я всегда боялась крыс. И мышей, – возразила Светка, возвращаясь на кухню.

– Это ты Гере своему рассказывай, – хмыкнула Вика. – Мышей она боится, как же…

Светка приблизилась к трапезничающему грызуну, присела на корточки рядом.

– А почему вы его не в клетке кормите, а снаружи?

– Ну как почему? Чтобы лишний раз к нему в логово руки не совать. Все-таки зверь, самец. Видишь ворох пищевых оберток внутри? Это у него лежанка, неприкосновенная зона. Яшка ее сам оборудовал. Натаскал из мусорного ведра упаковки от сыра и колбасы, устроил себе шалашик. Танзиля с этим безобразием попыталась бороться, но он в такое неистовство пришел, что куснул ее даже. Усмановна решила животное уважить.

– Надо же… Какой пу-у-усик…

Яшка на миг оторвался от корма и на Светку зыркнул. Как-то очень осмысленно у него это получилось, как-то многозначительно.

Та тихонечко ойкнула.

– А как же ты его после еды загонять обратно будешь, а, Вик? Он тебя послушает?

– Зачем загонять? Яшка только спит в клетке, а в остальное время бегает где хочет. Да ты не беспокойся, не наступишь, он очень быстрый, любое движение на периферии отслеживает. Даже завидую.

– О, классно! – с фальшивым энтузиазмом воскликнула Светлана. – А чего это мы с тобой, Викусичка, в такую жару в четырех стенах делаем? Кофе можно и растворимый попить, мы же не снобы с тобой, правда?

Виктория пожала плечами и произнесла:

– Ну, хорошо. Топай в беседку, а я через минуту все принесу. Только банку с кофе захвати. И чашки. И сахарницу. А я займусь чайником.

В строгой юбке до середины колена, блузке с воротничком апаш и туфлях-лодочках на умеренном каблуке она себя чувствовала несколько стесненно, однако вынуждена была с Клинкиной согласиться: соискатель на должность советника по этикету не может явиться на собеседование в джинсах с прорехами на коленях и черной майке-американке. Даже если собеседование чисто номинальное.

Мысль предстать перед владельцем и директором крупной промышленной компании Германом Галактионовым в столь замысловатом качестве принадлежала его жене.

Вику этот вариант устроил больше первоначальной Светкиной идеи сунуть в руки Виктории клининг-инвентарь, чтобы та, осторожно выглядывая из дверей подсобки, наблюдала за всем происходящим вокруг Светкиного любимого Геры и в случае чего срочно бросилась его спасать. Со шваброй наперевес.

Знакомство с фабрикантом получилось скомканным.

Было заметно, что Галактионову абсолютно безразлично наличие или отсутствие в штате принадлежащей ему фирмы еще одной сотрудницы, навязанной ему обстоятельствами неумолимой силы в лице дражайшей половины.

Рабочее место для Светочкиной бывшей одноклассницы, по Светочкиному же настоянию, было отведено в приемной, где размещался стол секретаря, за которым несла службу Маслова Алевтина Георгиевна, дама элегантного возраста и больших амбиций, а также стол Вадима Ветрова, референта, у которого амбиций было еще больше.

Ветров, надменный щеголь лет тридцати, имел собственный кабинетик по соседству с директорским, поэтому дополнительное рабочее место в приемной было необязательным, однако оно подчеркивало высоту ветровского статуса. Теперь же, с приходом нового и такого «нужного» сотрудника, Вадику придется довольствоваться единственным столом – тем, что в его кабинете.

Надо заметить, что в нужности нового сотрудника сомневался один лишь Галактионов. Он был умный мужик и не стал объяснять персоналу, по чьей прихоти пришлось изобрести вакансию с весьма размытыми должностными обязанностями.

Приближенные восприняли ситуацию как само собой разумеющуюся, однако отнеслись к появлению еще одного помощника директора неприязненно и ревниво, а жаль.

Вике было важно, чтобы к ней прониклись доверием и симпатией. Теперь придется в доверие втираться, а симпатию заслуживать, а все это льстивое двуличие Вика терпеть не могла. Даже ради выполнения задачи.

Дождавшись, когда Ветров с холодной улыбкой, обращенной вовнутрь, извлечет из ящиков своего бывшего стола несколько потрепанных еженедельников и пучок разноцветных маркеров, Виктория расположилась на расчищенной территории. Вытащила из сумки нетбук, достала блокнот и авторучку, положила рядком перед собой.

Светкину просьбу придется выполнять конспиративно, следовательно, надо убедительно изобразить, что ты занята исполнением тех самых функций, которые были озвучены Галактионовым узкому кругу персонала. Нужно импровизировать, причем безошибочно. Алевтина не дура, а тем более Ветров не дурак.

Вика не собиралась надолго задерживаться в этом месте. У нее задача проверить Светкины страхи и их отфильтровать.

Судя по информации, которую удалось из Клинкиной выудить, что-то над ее мужем и вправду нависло. Виктории как раз и предстоит узнать, что именно и насколько оно серьезно.

Сосредоточиться на задаче мешала окружающая обстановка, и это было нехорошо.

Сейчас Вика вроде бы справилась с паникой, а вот когда она в сопровождении девочки-курьера, встретившей ее в проходной, вышагивала по длинному и прямому, как рапира, коридору заводоуправления, в грудь заползло холодно-липкое предощущение нового провала.

Ничего странного, простое действие закона ассоциативных связей. Стены, обшитые деревянными полированными панелями, скрипучие доски паркета под бордовыми ковровыми дорожками, высокие потолки, массивная лепнина. Сталинский ампир, все тот же сталинский ампир, в интерьере которого встретил последние минуты второй по счету Викин подопечный.

Чья смерть целиком была на ее совести, как выразился тамошний начальник безопасности. Скотина.

Вчера Вика ничего не стала от Светика скрывать. Вдруг ей так захотелось – рассказать. И рассказала. И звенящим голосом подвела итог: ей нельзя доверить ничью жизнь. Ей нельзя доверить ничью жизнь, потому что, доверившись, человек будет на Вику надеяться, а она – ноль. Пустое место. Возомнившее о себе ничтожество.

Светка слушала, напряженно прищурив глаза. Покивала в знак того, что Викторию услышала. Спросила:

– Вик, а можешь уточнить… В чем именно состоял твой косяк?

Виктория негодующе на нее воззрилась:

– Разве я не объяснила? Моего подопечного убили! Это происшествие, по-твоему, слабо тянет на косяк?

– Вот ты только не горячись, Викочка. Конкретно можешь мне перечислить свои ошибки? Так сказать, по списку.

Вика устало потерла лоб ладонью.

– Вероятно, нужно было настоять, чтобы он носил броник.

– И шлем с забралом? – неожиданно съязвила Клинкина. – Как у Дарта Вейдера?

– При чем тут Дарт Вейдер? – с недоумением взглянула на нее Вика.

– Ты что, Демидова, не догоняешь? Или так прикалываешься? Киллер наверняка за жертвой следил, причем не один день. Думаешь, он не заподозрил бы бронежилета на твоем подопечном, если бы тот внезапно растолстел на два размера? А коли заподозрил, не стал бы рисковать, а просто-напросто разнес бы чиновнику башку. Конечно, в башку сложнее попасть, но если для этого мастера плотные занавески – не преграда, то мишень побольше, мишень поменьше, репа ли, тушка – разница небольшая. И я не верю, что это не приходило тебе голову. Тогда, может, уже кончишь заниматься самоедством? Или это тебе по кайфу?

Вика молчала, обдумывая услышанное.

Не дождавшись ее реакции, Светка продолжила допытываться:

– А что в полиции говорят? Как такое вообще произойти могло? Мистика какая-то.

– Что говорят сейчас в полиции, я не знаю, не общаемся. Но, когда приехала группа, один из оперов предположил, что, возможно, прицел у винтовки был инфракрасный. Непонятно только, как киллер мог вообще быть уверен, что не шмальнет в кого-то другого. В уборщицу, например. Или в секретаря. Похоже, что в здании у него имелся сообщник, который каким-то образом подтвердил, что в кабинете именно Замятин.

– Хорошо еще, что тебя в сообщники не записали, – высказалась Светка.

– Да, повезло мне. В момент убийства я была на глазах у начальницы канцелярии и секретарши. Вернее, мы были на глазах друг у друга. Я вернулась к ним в приемную, проверив шторы в кабинете, и лишь затем туда направился сам Замятин. Прошло минут пять-семь, потом за дверью что-то хлопнуло. Как будто книжку резко закрыли. Меня бы это не насторожило, если бы почти сразу я не услышала звуки улицы. Подумала – наплевал подопечный на мои инструкции, открыл окно. Поэтому и поспешила в кабинет, чтобы восстановить порядок. Замятин сидел в кресле, как ни в чем не бывало. Мне так показалось вначале. В кабинете был полумрак, он любил отдыхать после обеда, не включая освещения. Я сказала ему, что не следует нарушать правила безопасности, тем более если работает кондиционер. Замятин не отреагировал. Подошла ближе, увидела, что он мертв, позвонила в полицию и местной охране. В принципе, к оперативникам у меня претензий никаких, они действовали грамотно. Им тоже пришла в голову мысль о сообщнике, поэтому телефоны у нас троих сразу изъяли, чтобы проверить, не подал ли кто сигнал снайперу. Сотовый оператор потом подтвердил, что никаких исходящих звонков с наших номеров не вылетало.

– Было страшно?

– Страшно? Если за себя, то нет. Противно было. А ситуация в целом была, конечно, тяжкая. Так как-то…

– Да… Все чудесатей и чудесатей… А ты с коллегами по цеху коннектилась? Может, они сталкивались с чем-то похожим? Или слышали?

– У меня нет коллег по цеху! И знакомых в этой среде нет тоже! Откуда?! У меня только сокурсники, и то я с ними распрощалась, не доучившись. А тот, с кем могла бы посоветоваться, он… Короче, я не хочу его грузить своими проблемами, – нервно закончила Вика, имея в виду Игната Пантелеева.

Хотя на самом деле не в деликатности дело. Ей было невыносимо стыдно признаваться Игнату в провале.

– Все ясно, – самодовольно-безапелляционным тоном проговорила Светка. – Твой истеричный надрыв я отношу на счет ущемленного самолюбия. Вопли, что ты ноль и пустое место, имеют самую примитивную причину: простить себе не можешь, что не сумела соответствовать собственному о себе великому представлению. Конфликт между завышенной самооценкой и форс-мажорной реальностью.

Вика с удивлением на нее воззрилась:

– Света, откуда столь нереально умные мысли?

Услышанное совершенно не вязалось с тысячу раз подтвержденным и оттого устоявшимся мнением, что Светка Клинкина – инфантильное капризное создание с ограниченным кругозором и узким спектром интересов.

Светка опять было надулась, но, вспомнив, что здесь она проситель, обиду проглотила.

– Сама не пойму, откуда, – принужденно рассмеялась она. – Наверное, из телешоу какого-нибудь.

– Психолог фигов, – пробурчала Виктория несколько сконфуженно, – доморощенный.

– Фигов не фигов, а психолог. Хоть и доморощенный. Короче, твоей вины, что бюрократа кокнули, я не вижу. Ты сделала все грамотно. Я тебе доверяю и хочу нанять. Поэтому сейчас я тебе обрисую мою ситуацию.

– Разоришься меня нанимать, – хмыкнула Вика, однако Светкин рассказ, а также ворох ее доводов и выводов терпеливо выслушала, честно стараясь отнестись ко всему серьезно.

Получалось не очень. Выходит, обманулась она в Клинкиной, понадеявшись, что та поумнела. Клинкина осталась прежней.

В качестве начального аргумента, который должен был доказать обоснованность ее страхов, Светик предъявила эпизод с некоей Лилькой Прокопьевой, той еще змеей и старшим менеджером отдела продаж одновременно.

Прокопьева подкатывалась к Герману на майском корпоративе, а тот прилюдно поставил ее на место. Будучи послана, Лилька, естественно, Геру возненавидела. На оскорбленные чувства профурсетки можно было бы наплевать, если бы не одно «но». Ее двоюродный братец недавно вернулся из колонии, где отбывал по серьезной статье. И он иногда наведывается к кузине посреди рабочего дня, их даже видели вместе за столиком в соседней закусочной.

Светлана, конечно, мужем гордится, что он вот так прям взял и послал наглую бабу, однако сложившаяся ситуация вынуждает напрячься.

И вынуждает в особенности, если принять во внимание, что Семен Свиридов, начальник внутренней охраны, отправил весь личный состав на переподготовку, не согласовав с директором этот шаг. Поэтому теперь даже на территории родного предприятия Герман не может считаться находящимся в безопасности, поскольку на проходной сидят пенсионеры в очках и с кроссвордами, а на периметре так и вовсе не осталось никого. Разве это не причина для беспокойства?

А зачем и почему Свиридов так борзо поступил, у Светика есть версия.

Не так давно Герман прознал, что заведующий сырьевым складом по фамилии Фатеев мухлевал с закупками расходников, а дельточку клал в карман.

Герман учинил ему разнос с последующим увольнением, а затем устроил головомойку и Свиридову. Видимо, заподозрил сговор.

Вывод напрашивается сам собой: начальник охраны отослал спецов, чтобы не мешали Фатееву воровать, сам же за определенную мзду предоставлял кладовщику преференции – схема обычная. Наверняка у Свиридова тоже вырос зуб на Германа, хоть тот с фирмы его не турнул, а лишь пригрозил накатать жалобу в федерацию. А раз обиду затаил, значит, под пули, чтоб спасти нанимателя, не кинется, это точно.

Поэтому Светик и решилась собственнолично защитить мужа, наняв ему телохранителя. Но по секрету. Потому что, когда она высказала Герману мысль, что ему следует усилить меры охраны, он расхохотался и со словами: «Ох ты, моя прелесть», поцеловал жену в носик.

Светка перевела дух и требовательно посмотрела на Вику.

А Вика пребывала в затруднении. Фигню какую-то поведала ей Клинкина. То есть полную и абсолютную. И как ей об этом сказать?

– Фигню ты какую-то мне поведала, – сказала она аккуратно.

– Да ты что?! Как ты можешь?! – возмутилась Светка. – Все очень серьезно, а ты – фигню!

– Ты не горячись, Клинкина. Я же не отказываюсь помочь. Но ты пойми: то, что ты мне сейчас выгрузила, на сигнал SOS не тянет. Совсем не тянет, поверь моей интуиции. Обычные производственно-бытовые склоки.

– А ты моей интуиции веришь? – скорбно воскликнула Светка.

Вика вздохнула:

– Ну, хорошо. Давай разбираться. Откуда у тебя вся эта информация?

– Сама раздобыла, – обиженно пробурчала Клинкина.

– Давай подробности. Что я из тебя вытягиваю? Когда? Каким образом? Можно ли доверять твоим источникам? Я жду, не тяни.

Светка посопела и призналась:

– За информацией я ходила в их столовку. В заводскую. Кстати, кормят там – пальчики оближешь: котлеты, пюре картофельное, мясо с черносливом… Подливочка… Прикинь – подносы алюминиевые, стаканы граненые! Просто суперский винтаж! Я на самом деле редко на фирму захожу, не хочу народ веселить. Будут потом издевательские гадости за спиной муссировать, мне это не надо. В тот раз я вообще внешность поменяла, чтобы люди при мне говорить не стеснялись. Проходную прошла и в первом попавшемся туалете переоделась. Комбезик надела, как у всех девчонок из цеха, в магазине спецодежды купила. На голову бандану, под бандану парик, на морду – очки. Маскировка что надо получилась, сама себя в зеркале не узнала. В столовке отстояла очередь на раздаче, запеканку с компотом взяла, присела поближе к теткам из бухгалтерии. Они такие высокомерные, на людей в рабочей одежде вообще внимания не обращают. Мне того и надо. Я понимаю твой сарказм: сплетни, то-се. Но, во-первых, дыма без огня не бывает, а во-вторых, другого способа я не придумала. И по итогам хочу сказать, что не напрасно я этот маскарад затеяла. Потому что страхи мои нашли подтверждение.

Последняя фраза Викторию насторожила.

Стараясь не сбить Клинкину с мысли, она сказала:

– Погоди, Светка, постой. Я не поняла, у тебя уже были какие-то страхи до этой эскапады? Извини, вылазки? До нее именно, а не в результате? Что заставило тебя действовать?

– Э-э-э… Не помню, – растерялась Светка. – Ты думаешь, это существенно?

– Ну конечно! Постарайся это нащупать!

Светка сосредоточенно наморщила переносицу.

– Сейчас. Сейчас. Надо послойно отматывать воспоминания в обратном порядке, – сказала она важно. – В этом случае есть шанс добраться до стартовой точки. Не возражаешь, если я буду рассуждать вслух?

Вика не возражала.

– Значит, почему я решила пойти подслушивать… События, какие события были… О! Купила в Столешниковом классный гарнитурчик! Там неплохой бутичок нижнего белья – между парфюмом и кондитеркой. У меня есть дисконтная карта, я могу ее дать тебе попользоваться. Извини, извини… Бутик, значит, посещала. Получается, уже тогда настроение у меня было не очень, если я решила развеяться. Так, двигаем дальше вглубь истории… Днем раньше заезжала к Герману на фирму, у меня айфон погас и больше не включался, попросила его посмотреть, в чем там дело. Я могла бы, конечно, обратиться в любой салон связи, но мне приятнее, когда Гера обо мне заботится. И ему тоже приятно меня опекать, я это чувствую. Прикинь, вхожу к нему в кабинет и даже испугалась, не поняла сразу, что происходит. Представляешь, в оконном проеме дядька повис! У меня сердце чуть не выскочило! Гера потом так хохотал надо мной! Оказалось, монтажник. На фасад крепили конструкцию, чтобы разместить рекламный баннер. Огромный такой! Гера решил, что реклама его продукции украсит общий вид здания, но это чисто мужской взгляд на красоту. Что в этих канистрах и бутылях эстетичного? Особенно если Герман с тех пор лишен дневного света.

Виктория спросила:

– А почему он лишен дневного света?

– Так ведь этот гигант рекламной индустрии перекрыл несколько окон на втором этаже, в том числе и Гериного кабинета. Совершенно непонятно, как Гера мог не учесть это заранее.

Виктория задумчиво произнесла:

– Кто их, мужчин, разберет. Может, и мог. После этого случая твоя интуиция забила тревогу?

– Сейчас. Погоди. Вживусь в саму себя в тот день.

Светка прикрыла веки, Вика терпеливо ждала. Наконец Светка встрепенулась и, округлив глаза, возбужденно проговорила:

– Вспомнила! Раньше. Точно раньше! Я тревогу ощутила, когда к нему ехала. Пробку на Волоколамке объезжала по боковым, и мне попались на глаза два инкассатора. Обычные дядьки, даже не особенно фактурные. Стояли возле своего броневика, были одеты в камуфляж, а под мышками держали автоматы. Какое-то оружие, короче, держали. Меня прям током прошибло. И дома с утра было тревожно, то есть еще до инкассаторов. Хотя Рекс и Стив бегали по участку и видеокамеры работали штатно.

– Собаки?

– Угу. Доберманы. Двухлетки, отличные псы. Свирепые, почти как ваш Яшка. Шучу, конечно. Ни капельки я его не испугалась, крысюка вашего. Так вот, обычно ребятки ночью спят на лежанках возле входной двери, но накануне вечером Гера решил вытурить их во двор. Наворчал, что, какие же они служебные собаки, если в тепле и под крышей.

– Все страньше и страньше. Так ты, кажется, выражаешься? – произнесла непонятное Виктория.

– Я выражаюсь: все чудесатей и чудесатей. А в чем ты странность усмотрела, Викочка? Я что-то пропустила?

– Вспоминай дальше, Клинкина, не отвлекайся. У тебя хорошо получается, но случай с инкассаторами нам не подходит. Вероятно, их вид тебе о чем-то напомнил, но о чем? И это что-то случилось накануне, если, как ты говоришь, уже с утра чувствовала себя неуютно.

Светка послушно продолжила морщить лоб и растирать морщинки сложенными щепотью пальцами.

– Ты знаешь, – радостно проговорила она, – кажется, есть! Вспомнила! Вспомнила, с какого эпизода моя маета началась!

– Выгружай, – распорядилась Вика.

– Это точно было до инкассаторов. За день. Я сидела в своей машине на стоянке возле заводоуправления и ждала, когда спустится Гера. Вообще-то, я планировала к нему сама подняться и позвонила, чтобы быть уверенной, что он на месте, но Гера не разрешил. Сказал, что у него сложные переговоры с партнерами, что их в кабинете много набилось и что в приемной мне тоже дожидаться не стоит, поскольку не по статусу. Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться. Деньги на банковской карте как-то внезапно закончились, а у меня появилась мысль купить ему арбалет. Без повода, просто так. Крутая такая штучка, мальчиковая вполне. Вот. А Гера велел подождать.

Ждать пришлось больше, чем Светка предполагала и чем он, наверное, предполагал. Светские новости в айфоне ей смотреть до тошнотиков надоело, музон надоел, игры надоели, и Светка глазела по сторонам, оттого и не пропустила момент, когда к черному «форду», припаркованному рядом с ее «ауди», приблизился мужичок, толстощекий холеный пончик.

Приоткрыв дверь автомобиля и сунув ключ в замок зажигания, «пончик», тем не менее, за руль не сел, а принялся нервно прохаживаться вдоль борта своей тачки, продолжая возбужденно говорить по телефону. Не говорить даже, а визгливым тенорком вскрикивать.

Видимо, его собеседник был туг на ухо или связь была слабая. Или «пончику» было плевать, слышат его посторонние или нет.

– Да ничем переговоры не закончились! – верещал он в трубку раздраженно. – Потому что со всех сторон подстраховался! К тому же упертый, как носорог. Сомневаюсь, что кто-то другой его убедит. Вы, конечно, можете еще раз попробовать, но, если хотите знать мое мнение, время вы потеряете понапрасну. Ищите более весомые аргументы.

После недолгого молчания Вика спросила осторожно:

– Свет, почему ты решила, что этот базар имеет отношение к твоему мужу?

– Потому что, когда он ко мне через четверть часа вышел, то вид у него был какой-то… больной, что ли… Знаешь, когда человек не хочет, чтобы заметили, что у него что-то сильно болит, и поэтому притворяется веселым.

– Ну и что, Свет. Может, у него и вправду голова болела, а ты в панику…

– Да ничего, Вик. Но ты меня спросила, а я ответила. Именно с того случая моя интуиция принялась сигналить.

Все это, конечно, могло быть совпадением, и данная последовательность событий ровным счетом ничего не означала. Однако у Виктории тоже имелась интуиция, которая не замедлила напомнить о себе легким дуновением тревоги.

Не следует упускать из виду, что вскорости после «переговоров» Галактионову приспичило повесить на фасад заводоуправления щит с рекламой, наглухо перекрывший оконный проем в его кабинете.

Не многовато ли совпадений?

Еще в активе имеется парочка доберманов, рыскающих по ночному времени под стенами галактионовского особняка, хотя ранее своих песиков хозяин оставлял нести службу внутри, а не снаружи.

Не такой, выходит, самоуверенный олух Светкин муж, как та полагает. Не дурак, ох не дурак Гера Алексеевич.

Какие из всего этого надлежит Виктории сделать выводы?

Во-первых, на Светкиного мужа кто-то наехал, в связи с чем ему могут грозить серьезные неприятности. Во-вторых, Клинкиной надо помочь. И в-третьих, защищать данного субъекта скрытно от него же самого будет непросто. Зело умен Светкин муж и, скорее всего, проницателен.

– Про уборщицу даже не заикайся, – непререкаемым тоном заявила Вика.

– Я пошутила, – быстро ответила Светик. – По-дурацки пошутила. Будешь у него советником. У Геры нет советника по этикету.

И как итог – Виктория сидит за письменным столом в директорской приемной, изображая офисную служащую среднего звена, и анализирует начальные впечатления, припоминая подробности первого знакомства с подопечным.

Герман Алексеевич Галактионов, владелец и гендиректор фирмы «ХимОрганик-ММХ», занимавшей большую часть площадей бывшего комбината по пошиву женской одежды, оказался именно таким, как его Вика себе и представляла – плотным, выше среднего роста светловолосым молодым мужиком с насмешливыми серыми глазами. Одет Светкин муж был демократично – в бежевые брюки и рубашку на два тона темнее брюк.

Сдержанно улыбаясь, он привстал из-за письменного стола – замысловато-стильного, со столешницей в виде вытянутой фасолины и отпочковавшимся на ее левом фланге компьютерным столиком. Жестом пригласил Викторию присесть напротив.

– Я так понял, что вы с моей женой вместе учились? Рад знакомству. Светлана мне все уши прожужжала, рассказывая о вас. Говорит, что вы замечательный специалист и что мне такой сотрудник жизненно необходим. Вы с ней согласны?

Вика позволила себе краешком губ улыбнуться:

– Мне она тоже заявила, что мое присутствие рядом с вами необходимо жизненно. Попробую чем-нибудь помочь. Однако поначалу мне потребуется некоторое время, чтобы присмотреться к вам и персоналу вашей фирмы, и сейчас я объясню зачем. В мои обязанности входит не только инструктировать вас об особенностях этикета на светских приемах. Я не сомневаюсь, что подобные подсказки вам не нужны, но Светлана настаивала. Она пожелала, чтобы тренинг был проведен и с вами тоже, извините. Но это не все. Также я должна буду подготовить рекомендации для ваших подчиненных. Им необходимо соблюдать служебный этикет, как в общении друг с другом, так и по отношению к клиентам компании. И конечно, по отношению к вам, но тут, я думаю, они не ошибаются. Назовем это кодировкой корпоративной этики. Таков круг моих обязанностей, но не исключено, что он будет расширяться.