Текст книги "Любовная лирика"

«Поедешь в Вест-Индию, Мэри?»

 
Поедешь в Вест-Индию, Мэри,
Покинув наш берег родной?
Поедешь в Вест-Индию, Мэри,
В Атлантику выйдешь со мной?
 
 
Там яблоки есть и лимоны,
Там чист небосвод голубой,
Но эти волшебные дали
Едва ли сравнятся с тобой.
 
 
Живу я, одну только, Мэри,
Одну тебя в мире любя.
Пусть Небо меня позабудет,
Коль я позабуду тебя!
 
 
Дай клятву, любимая Мэри,
Дай белую руку твою,
Дай клятву, любимая Мэри,
Пока я в родимом краю.
 
 
И если когда-то и где-то
Разлука постигнет и нас,
Пусть прокляты будут навеки
Те чёрные место и час!
 

«У рокочущего моря…»

 
У рокочущего моря
Одинокая стою
И молюсь в сердечном горе
За него, любовь мою.
 
 
Страх с надеждой застят очи,
И душа горит огнём,
И во мраке чёрной ночи
Духи шепчут мне о нём.
 
 
Вам, что горя не знавали,
Дорог свет и дорог день.
Привлекают вас едва ли
Эта ночь и эта тень.
 
 
Помогите мне в кручине,
Духи добрые, скорей,
Расскажите о мужчине,
Что за тридевять морей!
 

1788

Лорд Грегори

 
Завыла буря, точно зверь,
Полночною порой.
– Лорд Грегори, открой мне дверь!
Лорд Грегори, открой!
 
 
Меня прогнали в злую ночь
Из-за любви моей.
Тебе любить меня невмочь?
Хотя бы пожалей!
 
 
Милорд, у И рвинга-реки
Ты помнишь нашу связь?
Тебе, законам вопреки,
Я девой отдалась!
 
 
Как часто ты твердил, что я
Одна в твоей судьбе,
А я, восторгов не тая,
Всё верила тебе!
 
 
Но ты, милорд, что кремень, твёрд
И чужд моих скорбей.
Под этот гром прошу, милорд,
Убей меня, убей!
 
 
О, силы Неба, я молю
Вас более всего:
Простите мне любовь мою,
А лорду – грех его!
 

1793

«Мой Джоки, славный и чудесный…»

 
Мой Джоки, славный и чудесный,
Горжусь моим веселым другом:
Танцует лихо в день воскресный,
Поёт, идя за тяжким плугом.
Целует в губы и смеётся
Наедине со мною милый,
И сердце трепетное бьётся
Во мне с удвоенною силой.
 
 
Он пашет много и упорно,
Не зная лени и покоя.
Слежу, когда в свой хлев просторный
Быков он гонит с водопоя.
А ночь блаженная крадётся,
И вновь со мною друг сердечный,
И вновь целует и клянётся
В своей любови бесконечной!
 

1789

«Поцелуй – одно мгновенье…»

 
Поцелуй – одно мгновенье –
И сокрылся в горной дали.
С ним – моё благословенье,
А со мной – мои печали.
 
 
Пощадите, ветры, друга,
Ливни, льющие недели!
Пощадите, снег, и вьюга,
И морозы, и метели!
 
 
Будь над ним, над одиноким,
Ты, ночной покой, безбрежным,
Сон – и сладким, и глубоким,
Пробужденье – безмятежным.
 
 
И в каком краю не будет,
Повторит он нежно имя,
Имя той, кого он любит
Всеми чувствами своими!
 

1795

«Горькие слёзы – бурные реки…»

 
Горькие слёзы –
Бурные реки:
Ты меня, Джеми,
Оставил навеки.
 
 
Не опозорил меня,
Не ославил,
Просто оставил –
Навеки оставил.
 
 
Клялся: «С тобой мы –
До самой кончины!»
Вот и поверила
Слову мужчины.
 
 
Как я наказана, Джеми,
Жестоко!
Как без тебя мне сейчас
Одиноко!
 

 
Бурные реки –
Горькие слёзы.
Ты без упрека ушёл,
Без угрозы.
 
 
Не оглянулся
Ты, милый, у двери,
Не оценил
Моей страшной потери.
 
 
Можешь сегодня
Любиться с другою,
Можешь назвать, как меня,
Дорогою. –
 
 
Скоро иссякнут
Горькие реки:
Скоро усну я –
Навеки!
Навеки!
 

1793

Возвращение солдата

 
Когда закончилась война,
Что долго-долго длилась,
И вдовьим плачем вся страна
Повсюду огласилась,
В родную двинул сторону
Я, труд закончив адский,
Нажив за целую войну
Пустой мешок солдатский.
 
 
Не промышлял я грабежом
И не ожесточился,
И вот за милым рубежом
Шотландский край открылся.
О Нэнси вспомнил я тогда,
О Нэнси стройной, гибкой,
Приворожившей навсегда
Меня своей улыбкой.
 
 
Вот мельница, знакомый пруд,
Дощатая ступенька,
Вот куст боярышника – тут
Я Нэнси ждал частенько.
И вдруг – она. Сдержался я,
Хоть был взволнован сильно,
Чтоб слезы в два живых ручья
Не хлынули обильно.
 
 
И ей – я голос изменил –
Сказал я: «Ты – прекрасна!
Счастливец, кто тебя любил,
Кого ты любишь страстно!
Я отслужил солдатский век,
За службу – грош оплата,
Но, может, примешь на ночлег
Ты честного солдата?»
 
 
И был задумчив женский взор.
«Солдата я любила
И до сих пор, и до сих пор
Его не позабыла.
Я не оставлю, видит Бог,
Солдата за порогом:
Твои кокарда и значок
Мне говорят о многом».
 
 
И тут же, ошеломлена,
Себя сдержать не в силе,
Внезапно вскрикнула она:
«Ведь это ты, мой Вилли!»
И я сказал: «Велик Творец!
В награду через годы
Ты мне досталась наконец
За все мои невзгоды!
 
 
Не разведет с тобой нас вновь
Печальная разлука.
Богатство главное – любовь,
С ним и нужда – не мука». –
«Не будет, – Нэнси мне в ответ, –
У нас нужды постылой:
Хозяйство завещал мне дед,
Оно твое, мой милый!»
 
 
Землицу емлет селянин,
Купчина емлет злато,
Но славу, честь в бою обресть –
Великий долг солдата.
Цени солдата, уважай:
Одолевая смуту,
Он защитит родимый край
В опасную минуту!
 

1793

«Влюбился в меня молодой наш сосед…»

 
Влюбился в меня молодой наш сосед
В разгаре весёлого мая.
«Мужчин ненавижу», – ему я в ответ.
Зачем он поверил, не знаю, не знаю,
Зачем он поверил, не знаю!
 
 
«Любви, – говорил он, – во мне через край.
Умру без тебя, черноокой!»
А я говорила ему: «Умирай!»
Зачем я была столь жестокой, жестокой,
Зачем я была столь жестокой!
 
 
«Я лэрд[3]3
  Лэрд – нетитулованный дворянин в Шотландии. – Примечание переводчика.


[Закрыть], – повторял он, платок теребя, –
Найдёшь ли ты лучшего мужа?» –
«Да, правильно, – думала я про себя, –
Другие, конечно, похуже, похуже,
Другие, конечно, похуже!»
 
 
И вдруг потерял он ко мне интерес –
Вмешался, как видно, лукавый! –
И вскоре его я увидела с Бесс,
Кузиной моею хитрющей, вертлявой,
Кузиной хитрющей, вертлявой!
 
 
И скоро в Дальга́рнок я в день выходной
Пришла за покупкою срочной.
И – ах! – там неверный жених предо мной
Предстал, точно призрак полночный, полночный,
Предстал, точно призрак полночный!
 
 
Я глазками стрельнула раз и другой,
И миленький мой зашатался.
Любимой назвал и назвал дорогой,
В любви бесконечной признался, признался,
В любви бесконечной признался!
 
 
Я тихо спросила: «Всё так же ль глуха
Кузина моя хромоножка?»
А он: «Ты прости меня! Кто без греха?
Со мной приключилась оплошка, оплошка,
Со мной приключилась оплошка!»
 
 
А он: «Пощади! Без тебя мне конец!
Я буду супругом прекрасным!»
Мне так его жалко, что я под венец
Хоть завтра пойду с ним, пойду с ним, несчастным,
Хоть завтра пойду с ним, несчастным!
 

1795

Сельская девушка

 
Когда траву скосили в поле,
И клевер цвёл на вольной воле,
И зеленела вся пшеница,
Старушке молвила девица:
«Иду я замуж». И на это
«Послушай доброго совета, –
Старушка ей. – Сглупа не лезь ты,
И всё, как есть, прикинь и взвесь ты.
 
 
Ты многих юношей привада,
Не торопись, дружок, не надо.
Любить – оно, конечно, сладко,
Но худо в доме без достатка.
Пошла б за Джонни ты, к примеру:
Лэрд Баски-Глен богат не в меру.
А это, курочка родная,
Крепит любовь, уж я-то знаю!» –
 
 
«Богатый Джонни мне не нужен:
Он только с выгодою дружен.
Его навек пленило злато,
Но я, скажи, при чём здесь я-то?
Меня, я знаю, Робин любит,
Моя душа его голубит.
Я за любовь его – мгновенно –
Отдам богатства Баски-Глена!» –
 
 
«Что делать мне с глупышкой нашей?
Ведь дом быть должен полной чашей!
Нужда нас бьёт сильней, чем плётка,
А голод – голод ведь не тётка.
Ведь если кто деньгу не копит,
Он горе горькое торопит.
Свистит, покуда не припёрло,
Потом хлебнёт его по горло!» –
 
 
«Богатство даст и скот, и землю,
Но я богатство не приемлю:
Как ни прикину, всё же, всё же
Мне сердце нежное дороже.
Ах, Робин мой! В любое время
Мы с ним снесём любое бремя,
И буду счастлива я боле,
Чем королева на престоле!»
 

Та, что постлала мне постель

 
Январь в пути меня застал.
Мороз такой – терпеть невмочь.
Я еле шёл, и я не знал,
Где проведу я эту ночь.
 
 
По счастью, с девушкой одной
В пути мне встретиться пришлось,
Что пригласила в дом к себе
Меня, продрогшего насквозь.
 
 
Я поклонился ей за всё –
За мир, покой и благодать, –
Я поклонился ей за всё
И попросил постель постлать.
 
 
Она постлала мне постель
И, напоив меня вином,
«Спокойной ночи, сударь мой», –
Мне пожелала перед сном.
 
 
Тогда я девушку спросил,
Спросил её в тот поздний час:
«Ещё подушка для меня
Здесь не найдётся ли у вас?»
 
 
Она ушла; вернулась вновь;
Легла подушка на кровать.
Привлёк я девушку к себе
И захотел поцеловать.
 
 
«Оставьте! – молвила она. –
От страха я едва дышу,
И если любите меня,
Оставьте девушкой, прошу!»
 
 
О, злато вьющихся волос!
О, щёки – лилии в вине!
О, как была она свежа,
Та, что постель постлала мне!
 
 
О, грудь бела – что два холма
Зимой в заснеженной стране!
О, как была она нежна,
Та, что постель постлала мне!
 
 
И целовал я вновь и вновь
Её той ночью в январе.
Со мной в ту ночь спала она,
Со мной проснулась на заре.
 
 
А утром – тот же блеск волос,
И грудь её, и нежный взор…
Но, вспыхнув, молвила она:
«Ах, сударь мой, какой позор!»
 
 
А я сказал ей: «Не горюй,
Оставь тревоги в стороне.
Теперь, любимая, всегда
Стелить постель ты будешь мне».
 
 
Она достала полотно,
И я услышал в тишине,
Как стала мне рубашку шить
Та, что постель постлала мне.
 
 
Она постлала мне постель,
Она постлала мне постель, –
Мне не забыть, пока я жив,
Ту, что постлала мне постель!
 

«К триумфам Луи и к армадам Георга…»

 
К триумфам Луи и к армадам Георга
Я, скромный поэт, отношусь без восторга:
Ведь я – человек, а они – человечки,
Покуда царю я у Джинни в сердечке!
 
 
И снова мне Джинни подносит корону,
И снова подводит к высокому трону, –
И я становлюсь от таких коронаций
Превыше царей и враждующих наций!
 

1788

Мой Дэви

 
Повсюду майские цветы,
Кусты зеленые густы.
Какое счастье! Рядом ты,
Мой славный, добрый Дэви!
 
 
За Колдуньиным холмом,
Славный Дэви, добрый Дэви,
Помилуемся вдвоем
Целый день, мой Дэви!
 
 
Здесь воды чистые журчат,
Здесь птичьи песенки звучат, –
И нету сил, что разлучат
С тобой нас, милый Дэви!
 
 
Я по утрам, когда восход
В капусте зайца застает,
По росам через огород
Спешу к тебе, мой Дэви.
 
 
Под вечер, на закате дня,
Любовь опять зовет меня,
И не унять ее огня, –
Раскрой объятья, Дэви!
 

1793

«Мой ткач – весёлый, милый!»

 
Где Карт, прозрачен, говорлив,
Струится меж плакучих ив,
В моей душе звучит мотив:
«Мой ткач – весёлый, милый!»
 
 
Пришли поклонники толпой.
Никто не стал моей судьбой.
Я под венец пойду с тобой,
Мой ткач – весёлый, милый!
 
 
За горы злата не хочу
Я доставаться богачу,
Тебе достанусь я, ткачу,
Тебе – весёлый, милый!
 
 
Пока соловушка поёт,
И пчёлы собирают мёд,
И летний дождь на ниву льёт,
Я – вся твоя, мой милый!
 

1791

«Я встретил девушку босую…»

 
Я встретил девушку босую
И бросил взгляд на мостовую:
Какие ножки камень грубый
Тиранил с яростью сугубой!
 
 
В шелка одеть бы ножки эти,
Которых лучше нет на свете,
И посадить бы прелесть эту
В ту золочёную карету!
 
 
Ах, лебедь шейке белоснежной
Здесь позавидовал бы, нежный!
В её очах огонь природный
Горел, как пламень путеводный!
 
 
Она скромна, она умна,
И ни одна девица
С такой прекрасной, как она,
Вовеки не сравнится!
 

1795

«Ты спишь, девчонка, в эту ночь?..»

 
Ты спишь, девчонка, в эту ночь?
А может, сон умчался прочь?
Мне без тебя сейчас невмочь,
Впусти меня, впусти!
 
 
В эту ночь, в эту ночь,
В злой мороз колючий,
Ты открой мне, открой,
Пожалей, не мучай!
 
 
Здесь ветер зимний, вой и свист,
Здесь небосвод угрюм и мглист,
И под дождём, дрожа, как лист,
Кричу тебе: открой!
 
 
Не оттого ли этот крик,
Что зимний холод напрямик
Тебе и в душеньку проник
Ненастною порой?
 
 
ЕЁ ОТВЕТ
 
 
Однако, милый, подожди:
При чём здесь ветры и дожди?
Не стой напрасно, уходи,
Тебя я не впущу!
 
 
В эту ночь, в эту ночь,
В злой мороз колючий,
Уходи, милый, прочь,
Сам себя не мучай!
 
 
Не снег, не град, не ветра вой,
Не море влаги дождевой,
Опасен человек живой,
Коварный человек!
 
 
Цветок, что брошен за порог,
Сполна познавший злобный рок, –
Наивной девушке урок,
Пускай заучит впрок.
 
 
Соловушка стремится вдаль,
Но – грянул выстрел… Ах, как жаль!
Я – женщина. То не моя ль
Судьбина и печаль?
 

1795

«Красива девчонка, но лжива девчонка…»

 
Красива девчонка, но лжива девчонка,
И сердце разбито моё.
От горя-недоли повеситься, что ли?
Ведь это житьё – не житьё.
Дурак появился с богатой казной,
И знаться девчонка не хочет со мной:
«Я дорого стою, иди и не ной!»
И вот я ушёл от неё.
 
 
Глотать нам наживки, страдать от фальшивки –
Любовь, как известно, слепа, –
Но, даже и в корчи стараясь быть зорче,
Мы всё ж не мужи, а толпа.
«Как ангел, любимая, ты хороша!» –
Мы нежно лепечем, почти не дыша.
Однако, мужчины, и наша душа,
Увы, точно ангел, глупа!
 

1788

«Я с женою, видит Бог…»

 
Я с женою, видит Бог,
Лет не замечаю.
И другим не ставлю рог,
И себе – не чаю.
 
 
Никого я не гноблю,
Сам не унижаюсь.
Попрошаек не люблю,
Сам не одолжаюсь.
 
 
Без нужды не лезу в бой,
Ближних не увечу.
Острый нож ношу с собой:
Надобно – отвечу.
 
 
Не судимый, не судья,
Завистью не зужен,
Никому не нужен я,
Мне никто не нужен!
 

1788

«Дурень, дурень, что ворчишь?..»

 
«Дурень, дурень, что ворчишь?
Ну-ка цыц, паскуда!
Не раба тебе я, слышь,
А жена покуда!» –
 
 
«Ты жена мне, муж я твой,
Нэнси, Нэнси!
Так кому в семье главой
Быть прикажешь, Нэнси?» –
 
 
«Ежель ты мне господин,
Муженёк любезный,
Так живи себе один.
Прощевай, болезный!» –
 
 
«Одиночества боюсь,
Нэнси, Нэнси,
Но уж, верно, перебьюсь,
Как сумею, Нэнси!» –
 
 
«А случись со мной беда,
Кончусь от кручины,
Сам не сгинешь ли тогда
После той кончины?» –
 
 
«Я молитву прошепчу,
Нэнси, Нэнси,
Я молитвой залечу
Это горе, Нэнси!» –
 
 
«Поселюсь в ином краю –
Не уснёшь ни разу:
Привиденьями набью
Спальню до отказу!» –
 
 
«На такой, как ты, женюсь,
Нэнси, Нэнси,
И со страху адский гнус
Разлетится, Нэнси!»
 

«Нэнси, Нэнси, весь я твой…»

 
Нэнси, Нэнси, весь я твой,
Полон страсти пылкой
Каждой стрункою души,
Сердца каждой жилкой.
 
 
Положу тебе на грудь
Сердце в миг печали,
Чтобы горести его
Впредь не отмечали.
 
 
Безмятежный милый взор –
Пострашней ненастья:
Отвернись – не то и впрямь
Я умру от счастья!
 
 
Годы жизни без любви –
Ночи без рассвета.
Пусть же светится любовь,
Словно солнце лета!
 

1793

«Друг-моряк – в стране далёкой…»

 
Друг-моряк – в стране далёкой.
Как не плакать одинокой,
Не молить в святой молитве,
Чтобы друг не сгинул в битве?
Днём и ночью, днём и ночью
Вижу, вижу я воочью,
Как воюет он жестоко,
Тот, который так далёко!
 
 
Днём и ночью, днём и ночью
Море – в гневе, пена – в клочья.
Там воюет он жестоко,
Тот, который так далёко!
 
 
Летний день слепит мне очи,
Солнце жарит – нету мочи,
Но моряк сейчас, быть может,
Неприятеля ничтожит.
Пули, друга пожалейте!
Пули, друга не убейте!
Пусть умру по воле рока,
Был бы жив мой друг далёко!
 
 
Где в беззвёздный час полночный
Вьюга правит бал бессрочный,
Где дубраву шторм терзает,
Гром округу сотрясает,
Слышу рёв морского вала,
Что клокочет небывало,
И молюсь у водостока
За того, кто так далёко.
 
 
Где война посмела вспыхнуть,
Прикажи ей, мир, затихнуть,
Чтоб друг другу люди-братья
Пали в крепкие объятья.
Ветер, ветер, мощно вея,
Корабли гони живее,
Чтоб вернулся раньше срока
Тот, который так далёко!
 

1794

«Твой острый ум, твой нежный взгляд…»

 
Твой острый ум, твой нежный взгляд
И старика омолодят,
И мог бы твой прекрасный лик
Пленить владыку всех владык,
Но если даже сам Господь
Ваял здесь ангельскую плоть,
Всего дороже и ценней
Мне сердце женщины моей!
 
 
И розы щёк, и звёзды глаз
И здесь пленяют, и сейчас,
Но минет время, час придёт –
И цвет умрёт, и свет умрёт.
Но есть и взор, пред коим, верь,
Смягчится даже дикий зверь,
И слава бескорыстных дел,
Бессмертье – их прямой удел!
 

1787

«Пускай мы, расставшись, не встретимся снова…»

 
Пускай мы, расставшись, не встретимся снова,
Пускай мы – два полюса шара земного,
Тебя не забуду я в странствиях вечных,
Тебя сохраню я в глубинах сердечных.
 
 
Пускай между нами – пустыни и горы,
Пускай между нами – морские просторы,
Бессмертной души мне дороже – и ныне,
И при сно, и вечно – любимая Джинни!
 

1785

«Найди я пещеру у дальнего синего моря…»

 
Найди я пещеру у дальнего синего моря,
Где волны ревут с разозлённою бурею споря,
В боли сердечной
Там в бесконечный
Сон вековечный
Впал бы от горя!
 
 
Скажи мне, ответь, объясни, наконец, это что же –
Фальшива и ты, и твои обещания тоже?
С новым мужчиной
Над дурачиной
Смейся бесчинно.
Боже мой, Боже!
 

1793

«– Кто нынче влез ко мне во двор?..»

 
– Кто нынче влез ко мне во двор?
Но чу! Никак Финдлей?
Зачем ты здесь, охальный вор?
– Хочу, – сказал Финдлей.
– Но ты до утренней звезды…
– Езды, – сказал Финдлей.
– С моей не слезешь борозды.
– Не жди, – сказал Финдлей.
 
 
– Но мы до первых петухов…
– Вторых, – сказал Финдлей.
– Больших наделаем грехов.
– Больших, – сказал Финдлей.
– Но в этой скачке без конца…
– Терпи, – сказал Финдлей.
– Я не усну до утреца.
– Не спи, – сказал Финдлей.
 
 
– Но, уступи я только раз…
– Нет, пять, – сказал Финдлей.
– Тебе захочется, пролаз…
– Опять, – сказал Финдлей.
– О том, что ты ходил сюда…
– Сюда, – сказал Финдлей.
– Молчи до Страшного суда.
– Добро! – сказал Финдлей.
 

1784

Стихи, написанные по случаю отъезда мисс Лесли Бейли в Англию

 
Отправитесь вы скоро
Далёко, за границу.
Она, как Александру,
Вам низко поклонится.
 
 
Увидеть вас – влюбиться,
Влюбиться – покориться.
Вы у природы лишь одна,
И вам не повториться!
 
 
Мы служим юной Лесли
Без всяких «но» и «если»,
Хотя богиня Лесли
Сидит в обычном кресле.
 
 
Сам чёрт пускай хлопочет
И делает, что хочет:
Такой небесной красоты
Ничто не опорочит!
 
 
Вам небо – оборона
От всякого урона.
Не тронет буря деревцо,
Ни ствол его, ни крону.
 
 
Скорей вернитесь, Лесли,
Чтоб гимны вновь воскресли
О той, которой краше нет,
О той, чьё имя – Лесли!
 

Молитва о Мэри

 
И пока я на чужбине
По тропе иду кремнистой,
Под свою защиту Мэри
Ты возьми, мой ангел чистый.
Ты о ней, о беспорочной,
Позаботься, ангел милый,
Душу родственную в Мэри
Ты почувствуй, среброкрылый!
 
 
Грудь нежна её – и ветром
Грудь овей ей столь же нежно.
Пусть живёт и дышит Мэри
Мирно, тихо, безмятежно.
И пока в краю блуждаю
Мрачном, чуждом, незнакомом,
Грудь её моим желаньям
Да пребудет светлым домом!
 

«Долой заморочки…»

 
Долой заморочки,
Любовные строчки,
На кои потрачены бочки чернил!
Насквозь они лживы –
Приманки, наживы,
Что живо использует Роберт Моссгил[4]4
  Роберт Моссгил – Роберт Бёрнс имеет в виду самого себя. Моссгил – название фермы, которую он арендовал. – Примечание переводчика.


[Закрыть]!
 
 
Том Джонс вам по нраву
И Грандисон, право,
Вам, женщины славные, дорог и мил[5]5
  Том Джонс вам по нраву / И Грандисон, право, / Вам, женщины, славные, дорог и мил. – Том Джонс – главный герой романа «История Тома Джонса, найдёныша» английского писателя Генри Фильдинга (1707–1754).
  Грандисон – главный герой романа «История сэра Чарльза Грандисона» английского писателя Сэмьюэла Ричардсона (1689–1761). – Примечание переводчика.


[Закрыть],
Они вас дурманят,
Мозги вам туманят,
А пользу имеет лишь Роберт Моссгил!
 
 
Внимаючи сказке,
Занятной побаске,
Глядите в опаске на резвость и пыл,
С какими вас дурит,
Когда балагурит,
Хитрец по прозванию Роберт Моссгил!
 
 
Уж он-то, зараза,
Опаснее сглаза.
Смекнёте не сразу, чем он покорил.
Не делал, зараза,
Осечки ни разу.
Нет хуже пролаза, чем Роберт Моссгил!
 

1784

«В чистом поле снега нету…»

 
В чистом поле снега нету;
Наконец настало лето,
Птичьи песни оглашают край родной.
Лишь одна не весела я:
Одолела дума злая
Оттого, что нету милого со мной.
 
 
Слышу пенье коноплянки,
Пчёл гуденье на полянке,
Ручеёк журчит лукавый, озорной.
Благодать везде и всюду.
Я лишь горя не избуду
Оттого, что нету милого со мной!
 

1788

Тарболтонские девушки («Вот Пегги. Ей простых парней…»)

 
Вот Пегги. Ей простых парней
Не надо, привереде:
Папаша Пегги – местный лэрд,
И, значит, Пегги – леди.
 
 
У Софьи ж нас не ждёт отказ,
Хоть Софья тож богата,
И тот балбес, кто к ней не влез
Хоть раз в окно, ребята.
 
 
Пропустим Фэль, пригубим эль
Да поглядим на Пусси:
Она черна, как сатана,
Но, может, в чьём-то вкусе.
 
 
Начнёт робеть – мы станем впредь
Гулять с её сестрицей.
Ах, Джейн себя, весьма любя,
Считает чаровницей!
 
 
Бесс проживает на холме.
Сходи-ка на вершину,
И мило улыбнётся Бесс,
Приветствуя мужчину.
 
 
Глядится в зеркальце она
И млеет от восторга:
«Прекрасней девы нет во всех
Владениях Георга!»
 

1778

Тарболтонские девушки («О юноши наши / И девушки! Краше…»)

 
О юноши наши
И девушки! Краше
Тарболтонских нету на свете.
Но девушки Рональдз,
Что родом из Беннальз,
Хвалы превосходят и эти.
 
 
Папаша их – местный
Помещик известный.
Коль вы удостоитесь чести
С таким породниться,
Он не поскупится
На сотню гиней или двести.
 
 
Что дочь его Джинни
Всех лучше, я ныне
О том заявляю публично.
И стан без изъяна,
Мила, и румяна,
И прелесть её безгранична!
 
 
Поверьте рассказам,
Когда её разум
Иные нахваливать станут.
Ах, лилии, розы,
Как в злые морозы,
При Джинни от зависти вянут!
 
 
Блэкбайр – он наш лэрд, брат,
Но груб, словно смерд, брат, –
На Джинни жениться желает.
Не суйся – любого
Он снова и снова
За Джинни побьёт и облает.
 
 
Лэрд Брейхед жениться
На этой девице
Желал бы – и год уж канючит.
В намеренье твёрд, брат,
Повеситься Форд, брат,
Коль в жёны её не получит.
 
 
Сестра её – Анна.
Она постоянно
Изводит народ холостяцкий.
Он ходит по струнке,
И капают слюнки
Тут с каждой улыбки дурацкой.
 
 
И ежели дале
Я вдамся в детали,
Я буду осёл и тупица,
Когда, повествуя,
О той умолчу я,
С которой никто не сравнится.
 
 
Я в эту девчушку
Влюблён по макушку,
Влюблён я, – и что же с того, брат?
Что песни пишу я,
Что землю пашу я,
Увы, не даёт ничего, брат!
 
 
Пускай мне откажет,
Отказом не свяжет
Она моей собственной воли.
Я нищ, неизвестен,
Однако я честен
И горд, как другие, и боле.
 
 
Подобно лендлордам,
Я всадником гордым
У всех на глазах не рисуюсь,
Но в лучшем на свете
Шотландском берете
По праздничным дням я красуюсь.
 
 
Красуюсь я в чистой
Рубахе форсистой,
Гляжусь я в штанах знаменито.
Пускай не навечно,
Но всё ж безупречно
Всё скроено, пригнано, сшито.
 
 
Я в пледе-тартане
И ныне, как ране,
Отрада ценителей строгих.
Платок мой голландский –
Не орден дворянский,
Но всё-таки есть не у многих.
 
 
Но вы не найдёте
Ни дяди, ни тёти
В родне моей, в общем, бедняцкой,
Что мне б завещали
Сто фунтов, – и дале
В геенне бы сгинула адской.
 
 
С богатством не знался,
За ним я не гнался
И не сколотил капитала.
Живу я без долга,
И, думая долго,
Я трачу расчётливо мало.
 

1780