Текст книги "Любовная лирика"

Реке А́фтон

 
Теки же безбурно в зелёном краю,
А я в твою честь эту песню спою.
И Мэри уснула, и пусть её сна,
Мой А́фтон, твоя не нарушит волна.
 
 
Дрозды распевают в ближайшем лесу,
И голубь твою воспевает красу.
Ты волны, мой Афтон, бесшумно кати
И Мэри мою не тревожь, не буди!
 
 
Холмы я соседние вижу твои,
С которых по склонам сбегают ручьи.
Пасу я овечек; вокруг – благодать,
И домик любимой отсюда видать.
 
 
Долины твои – им сравнения нет,
В их буйных дубравах цветёт первоцвет,
И вечер над полем здесь влажен от слёз,
Мы с Мери здесь прятались в сени берёз.
 
 
И как прихотлив твой извилистый ход
Близ домика, где моя Мэри живёт!
Как белые ножки ласкаешь ей ты
Сбирающей в струях речные цветы!
 
 
Теки же безбурно в зелёном краю,
А я про тебя свою песню спою.
Любимая спит, и пускай её сна,
Мой Афтон, твоя не нарушит волна.
 

«Вина в серебряную кружку…»

 
Вина в серебряную кружку
Налей мне пинту – поживей! –
И я устрою здесь пирушку
С подружкой милою моей.
Стоят у Лита корабли,
И ветры злы, и тучи серы,
И виден Бервик-Ло вдали,
И я прощаюсь с милой Мэри.
 
 
Труба трубит, знамена вьются,
И копья воинов блестят,
И грозно крики раздаются:
Врагу здесь крепко отомстят!
Мне не страшны пути войны.
Так что ж я медлю, встав у двери?
Уходим вдаль, и очень жаль
Мне расставаться с милой Мэри!
 

1788

Горянка Мэри

 
Да будет чистою река,
Несущаяся мимо,
И пусть Монтгомери века
Стоит неколебимо![1]1
  И пусть Монтгомери века / Стоит неколебимо! – меется в виду замок Койлфилд-Хаус, в котором в 1786 г. поселилась семья по фамилии Монт гомери. – Примечание переводчика.


[Закрыть]
Я проведу весь летний день
В местах былой потери:
Когда-то здесь простился я
С моей Горянкой Мэри!
 
 
Боярышник благоухал;
Берёзы шелестели.
О, как я Мэри целовал
В тени, в лесной постели!
Часы, что ангелы, неслись,
И был я в полной мере
Всего себя готов отдать
Моей Горянке Мэри!
 
 
Мы целовались до утра.
В минуту расставанья
Мы тихо молвили: «Пора,
До скорого свиданья…».
Но смерть безвременно пришла
И распахнула двери,
И дёрн покрыл печальный холм
Моей Горянки Мэри!
 
 
Ах, губы столь бледны, бледны.
Что целовал я прежде!
И эти вежды холодны,
И места нет надежде!
И сердце тлеет под землёй,
Но, как отцовской вере,
Я верен ей, любви моей,
Моей Горянке Мэри!
 

Стихи о Мэри, которая ушла на небеса

 
Уходит медленно звезда,
Встречая розовый рассвет,
Напоминая, как всегда,
О том, что Мэри больше нет.
Моя возлюбленная тень,
Ты знаешь ли в ином краю,
Что для меня померкнул день,
Что плач терзает грудь мою?
 
 
Ах, не забыл я нашу связь
И лес у Эйра не забыл!
С тобой на время расходясь,
Ещё я день тебя любил.
И даже вечность не сотрёт
Того, что памятно душе.
Никто не ведал наперёд,
Что мы не встретимся уже!
 
 
Лишь Эйр, что бурно воды нёс,
Да лес густой по сторонам,
Да пара тоненьких берёз
Свидетелями были нам.
Дрозды расходовали пыл
Лишь для тебя и для меня.
Ах, слишком рано объявил
Закат об окончанье дня!
 
 
С годами вижу всё ясней
Тебя, угасшую навек.
С годами воды всё сильней,
Всё глубже роют русла рек.
Моя возлюбленная тень,
Ты знаешь ли в ином краю,
Что для меня померкнул день
И плач терзает грудь мою?
 

Песенка о Нэнни

 
Когда сходил последний свет
И набегали тени,
Я шёл, накинув старый плед,
Я шёл на встречу с Нэнни.
 
 
И дождь хлестал, но было мне
И море по колени,
Когда, шагая по стерне,
Я шёл на встречу с Нэнни.
 
 
Никто ее не обвинит
В коварстве и в измене,
Никто, никто не очернит
Моей любимой Нэнни.
 
 
Как божий день, она чиста –
Не боле и не мене, –
Роса прозрачная – и та
Не так чиста, как Нэнни.
 
 
Моя ступенька – ниже всех,
Но на моей ступени
Меня волнует не успех,
Меня волнует Нэнни.
 
 
Пускай мой беден отчий дом –
Ах, где он, лишний пенни? –
Но мысли нынче не о том,
Они – о милой Нэнни.
 
 
Свои стада скопил не вдруг
Сосед, не знавший лени,
А у меня – пока что – плуг
Да песенка о Нэнни.
 
 
Мне всё равно, добро ли, зло
Придут, нагрянут в сени:
Мне в жизни сильно повезло –
Любить и видеть Нэнни!
 

1776 или 1783

«Поцелуй, – и дрогнут веки…»

 
Поцелуй – и дрогнут веки:
Мы прощаемся навеки.
Лишь душа к тебе примчится,
Сердце к сердцу постучится.
Чьей судьбы печальны очи?
Чьи надежды – в бездне ночи?
Под умершею звездою
Я окутан тьмой густою.
 
 
Я мечтал – чего стыдиться?
В Нэнси трудно не влюбиться!
С ней любовь тебя не минет,
А не минет – не покинет.
Без любви слепой и страстной,
Безрассудной и прекрасной,
Без разлук и встреч извечных
Мы б не знали драм сердечных!
 
 
Так прощай, мой друг бесценный,
Самый лучший во вселенной!
Пожелаю счастья, смеха,
И богатства, и успеха!
Поцелуй – и дрогнут веки:
Мы прощаемся навеки.
Лишь душа к тебе примчится,
Сердце к сердцу постучится.
 

«Природа надела зелёный венец…»

 
Природа надела зелёный венец
И слушает блеянье наших овец,
И птичья кантата гремит, весела,
А Нэнни здесь нету, а Нэнни – ушла.
 
 
И вижу, фиалки украсили луг.
Они мне о Нэнни напомнили вдруг.
И стала отныне весна немила:
Ведь Нэнни здесь нету, ведь Нэнни ушла.
 
 
И первые грянули вдруг петухи,
И, зорьку встречая, поют пастухи,
Дрозды засвистели за краем села,
А Нэнни здесь нету, а Нэнни ушла.
 
 
Скорей бы уж, осень, в твоей желтизне
Душа позабыла об этой весне.
Но лучше бы зимушка здесь помогла:
Ведь Нэнни здесь нету, ведь Нэнни ушла!
 

1794

«Где птичья песенка слышна…»

 
Где птичья песенка слышна,
Где так прекрасен Дун,
Хожу одна, совсем одна,
Полна печальных дум.
 
 
Не пой, соловушка, не пой,
Хочу забыть о дне,
Когда дружок неверный мой
Ещё был верен мне.
 
 
И ты молчи, не пой при мне,
Подруга соловья.
Жила я долго в сладком сне,
Теперь проснулась я.
 
 
На Дуне пели соловьи,
И с ними заодно
Я тоже пела о любви
Совсем не так давно.
 
 
В саду я розу сорвала,
Дружок украл её.
Цветок – ему, а мне – игла,
Колючки остриё!
 
 
В саду я розу сорвала
В июне поутру.
Как роза, утром я цвела,
И в полдень я умру!
 

1791

«Четыре ветра на земле…»

 
Четыре ветра на земле,
Но западный один,
Мне повторяет имя Джин,
Моей любимой Джин.
Мечтаю я под звон ручья,
Под шум лесных старшин.
Моя душа летит спеша,
Летит к любимой Джин.
 
 
Цветы ли все стоят в росе
И птицы ли поют,
Но с ней душа в любой красе
Находит свой приют.
И в мире целом нет глубин,
И в мире нет вершин,
Что не напомнили бы мне
О Джин, любимой Джин.
 
 
Повей, мой западный, повей!
Над полем, над лужком
По небеси пчелу неси
С нагруженным брюшком.
Неси ко мне мою любовь,
И тысячи кручин
Улыбка нежная сотрёт
Моей любимой Джин.
 
 
О, встреч, разлук блаженный круг!
О, жаркие сердца!
Река, холмы – здесь только мы,
Здесь клятвы без конца!
Лишь только Тот, кто создал род
И женщин, и мужчин,
Поймёт меня: прожить ни дня
Я не могу без Джин!
 

«Камыш, камыш, о чём шумишь…»

 
Камыш, камыш,
О чём шумишь,
Когда шуметь случается?
Стоит мой шиш,
Как ты стоишь,
Но только не качается!
 
 
Но стой не стой,
А день пустой,
И все дела – в небрежности.
Нехилый муж,
Я всё ж не дюж
Без женской ласки-нежности.
 
 
А этот муж
Сорвал свой куш –
Живи да пробуй сладости;
Гора монет,
Но нет как нет,
Увы, особой радости!
 
 
Но кружку дай,
Подружку дай
И дай мне подурачиться,
И всякий труд
Пошлю на уд –
Пускай другой корячится!
 
 
Та к что же, мразь,
На женщин грязь
Ты, рассердясь, вываливал?
Библейский царь
Любил их встарь,
Любил-любил – похваливал!
 
 
Мужскую плоть
Лепить Господь
Шкодливо насобачился,
И лепкой баб
Второй этап
Счастливо обозначился!
 

1784

Былые времена

 
Забыть ли тех, кого любил,
Родные имена?
Забыть ли тех, кого любил
В былые времена?
 
 
За те былые времена,
Былые времена,
С тобой мы нынче пьём за те
Былые времена!
 
 
Бродили мы по склонам гор
С утра и дотемна.
Устали мы – давно прошли
Былые времена.
 
 
Была у нас одна река
И лодочка одна.
Но разделили нас моря
В былые времена.
 
 
Давай же руки мы пожмём
Друг другу, старина,
Давай же нынче пить за те
Былые времена.
 
 
И кружку ты допьёшь до дна,
И я свою – до дна
За те былые времена,
Былые времена!
 

«Где тебя носит, куда тебя носит?..»

 
Где тебя носит, куда тебя носит?
Что же ты, Вилли, губишь меня?
Будь со мной снова, честное слово
Дай, что, как прежде, любишь меня!
 
 
Вьюг завыванье при расставанье
Грезится мне, словно в тягостном сне.
Пусть воротится лето к природе,
Пусть воротится Вилли ко мне!
 
 
Злобою полны, стихните, волны, –
Я заклинаю силой любви!
Пусть он вернётся с первым же бризом,
Пусть он вернётся в объятья мои!
 
 
Нет, позабыл он несчастную Нэнни,
Долгой разлукою губит меня,
Но, умирая, хочется верить:
Вилли, как прежде, любит меня!
 

1793

Пастух («Гнал овец пастушок…»)

 
Гнал овец пастушок,
Гнал их бодро на лужок.
Вереск цвел, и ручеёк
Пел: «Пастух мой милый!»
 
 
Дрозд запел за тем холмом.
Вечер. Мы с тобой вдвоём.
Обними меня, пойдём,
Пастушок мой милый!
 
 
Мы пойдём рука в руке,
Выйдем к Клауден-реке.
Вот орешник. Вдалеке –
Лунное сиянье.
 
 
В замке здесь в полночный час
Феи нынче встретят нас.
Тут у них весёлый пляс,
Шумное гулянье.
 
 
Под защитою Небес
Тут не страшен даже бес,
Будь их тут хоть целый лес,
Пастушок мой милый!
 
 
Сердце ты украл – да-да!
Но и смерть мне не беда,
Был бы ты со мной всегда,
Пастушок мой милый!
 

1789

Берёзы Эберфельди

 
Эй, девчонка, не пойдём ли,
Не пойдём ли, не пойдём ли,
Эй, девчонка, не пойдём ли
Мы к берёзам Эберфельди?
 
 
На поляне лето блещет
И журчит ручей, трепещет.
Солнце злато щедро плещет
На берёзы Эберфельди.
 
 
И цветёт, шумит орешник.
Свищет птичка-пересмешник
И летит, летит, потешник, –
Глянь! – к берёзам Эберфельди!
 
 
Здесь холмы круты, как стены,
Здесь в потоке – хлопья пены.
Украшенье этой сцены –
Вы, берёзы Эберфельди!
 
 
Весь в цветах гранит скалистый.
Сверху ключ весёлый, чистый,
Окропляет, серебристый,
Вас, берёзы Эберфельди.
 
 
Пусть манят любой судьбою,
Пусть манят казной любою –
Быть хочу, любовь, с тобою.
О, берёзы Эберфельди!
 

1787

«И если взвоет стая вьюг…»

 
И если взвоет стая вьюг
Внезапно, вдруг,
Внезапно, вдруг,
Тебя прикрою я плащом,
Мой добрый друг,
Мой нежный друг.
 
 
И если тысячи невзгод
Сойдутся в круг,
Сойдутся в круг,
Тебя прикрою я собой,
Мой нежный друг,
Мой добрый друг.
 
 
И если пустошь встретит нас,
Черным-черна,
Черным-черна,
Мне будет раем, нежный друг,
С тобой она,
С тобой она.
 
 
Будь я владыкой всей земли,
Одной тебе,
Одной тебе
Сказал бы я: «Цари, мой друг,
В моей земле,
В моей судьбе!»
 

1796

Данкан Грей

 
Устроил Дáнкан сватовство, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
Явился в ночь под Рождество, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
А Мэгги молвит: «Женишок!
Да у меня таких – мешок!
Вали отседова, дружок!» –
Ха-ха, смешно до слёз!
 
 
А Данкан то, а Данкан сё, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
А Мэг: «Отказываю. Всё», –
Ха-ха, смешно до слёз! –
А Данкан молвит: «Удавлюсь!»
А Данкан молвит: «Утоплюсь!»
А Мэгги молвит: «Ну и пусть!» –
Ха-ха, смешно до слёз!
 
 
Но женишок недолго чах, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
Башка осталась на плечах, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
Промолвил Данкан: «В путь пора:
Возьму другую на ура.
У нас тут – этого добра…» –
Ха-ха, смешно до слёз!
 
 
У Мэгги – жар, у Мэгги – чих, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
У ней – «любовный огорчих», –
Ха-ха, смешно до слёз! –
И сон, как прежде, не глубок,
И колет грудь, и колет бок.
Лечи голубку, голубок! –
Ха-ха, смешно до слёз!
 
 
А Данкан к Мэгги не остыл, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
И Мэгги он давно простил, –
Ха-ха, смешно до слёз! –
И не желает ей беды,
И молвит ей: «Давай, тады…» –
Скрутили свадьбу – и лады! –
Ха-ха, смешно до слёз!
 

«Любовь и бедность – вот мой мир…»

 
Любовь и бедность – вот мой мир,
Где мира нет в помине.
Смирился б с бедностью давно,
Не будь со мною Джинни.
 
 
Судьбина кажет злую страсть:
Убьёт – не дрогнет бровью.
Зачем Фортуны блеск и власть
Довлеют над любовью?
 
 
Гордыню чтят в жестокий век,
Богатству рукоплещут.
Рабы, не поднимая век,
Пред золотом трепещут.
 
 
Она любовью за любовь
Меня вознаграждает,
Но о богатстве вновь и вновь
Разумно рассуждает.
 
 
О чем тут можно рассуждать,
Когда она прекрасна?
О чем тут можно рассуждать
Тому, кто любит страстно?
 
 
Простой влюбился селянин
В селяночку простую.
Их глупый призрак – важный чин –
Пугает вхолостую.
 
 
Судьбина кажет злую страсть:
Убьёт – не дрогнет бровью.
Зачем Фортуны блеск и власть
Довлеют над любовью?
 

1793

Высокомерная Тибби

 
Что на меня, на бедняка,
Глядишь ты, Тибби, свысока,
Проходишь мимо без кивка,
Мне трижды наплевать!
 
 
Что, Тибби, бедность – не позор,
И твой высокомерный взор
Мне безразличен с давних пор,
Не надо забывать!
 
 
Тебе подсказывает спесь:
Мигну – и мой он будет весь,
Ведь я богата! – Тибби, здесь
Твой номер не пройдёт!
 
 
Позор той нищей голытьбе,
Что видит в бедственной судьбе
Свое спасение в тебе, –
Ничтожнейший народ!
 
 
Как отвергаешь ты, спеша,
Того, в ком добрая душа,
Но нет в кармане ни шиша, –
Ответ немилосерд.
 
 
Но за богатеньким, мой свет,
Вприпрыжку мчишься ты вослед.
Он туп – тебе и горя нет:
Ведь он помещик, лэрд!
 
 
Ах, кем была бы ты теперь,
Когда б не денежки? Поверь,
Никем. – Молчи, не лицемерь,
Всё ясного ясней!
 
 
Живёт здесь девушка одна.
Мне очень нравится она.
Бедна, и всё же грош цена
Тебе в сравненье с ней!
 

1775

Тэм Глен

 
Не дашь ли совета мне, тётя?
Боюсь я упреков и сцен.
Бедняк у родни не в почёте,
А мне полюбился Тэм Глен.
 
 
С таким и в нужде нестерпимой
Стерпела б я бедность и тлен.
Зачем мне богач нелюбимый,
Когда мой любимый – Тэм Глен?
 
 
Зачем мне помещик наш местный?
Да лучше уж к нехристю в плен!
Помещик, богач наш известный,
Не спляшет, как милый Тэм Глен!
 
 
– Обманет юнец распрекрасный,
Унизит – не встанешь с колен! –
Мне мать повторяет. Согласна,
Однако при чём здесь Тэм Глен?
 
 
Сто марок отец обещает,
Но Тэму измена – взамен.
Сто марок меня не смущают,
Смущает любимый Тэм Глен!
 
 
Три раза я в день Валентинов
Гадала – и всё без измен.
Три раза я в день Валентинов
Ответ получила: Тэм Глен.
 
 
Мне встретился как-то прохожий.
Он с виду был не джентльмен,
Однако пригожий-пригожий,
И мне показалось: Тэм Глен.
 
 
Совета я жду и ответа,
Откуда мне ждать перемен,
И курицу дам я за это,
За два только слова: Тэм Глен.
 

1789

«Я мигом – я сразу – ты свистни мне только!..»

 
Я мигом – я сразу – ты свистни мне только!
Я мигом – я сразу – ты свистни мне только!
Отец мой да мать – не боюсь их нисколько!
Я мигом – я сразу – ты свистни мне только!
 
 
Тихонько пройди мимо нашей сторожки,
Тихонько пройди, осторожнее кошки,
Пройди и не выдай по глупой оплошке,
К кому ты торишь свои стёжки-дорожки.
 
 
На рынке ли, в церкви столкнёмся с тобою,
Взгляни – и мгновенно смешайся с толпою,
Потом незаметно пройди стороною,
Но взглядом уже не встречайся со мною.
 
 
Тверди «не люблю!» в небреженье жестоком,
Пусть ложные клятвы прольются потоком.
И всё ж на других не поглядывай оком,
А то ведь и сглазят, глядишь, ненароком!
 

1793

Мэг с мельницы

 
А Мэгги, что с мельницы, с кем наконец-то?
А Мэгги, что с мельницы, с кем под венец-то?
За местного лэрда поскачет, мерзавка.
А честному мельнику, значит, отставка?
 
 
Наш мельник душой благороднее лорда,
Высокий и статный, с осанкою гордой.
А лэрд – лысоват, слеповат, коротышка,
Зато золотыми набита кубышка.
 
 
Ей мельник твердил о любви и о страсти,
А лэрд избежал их таинственной власти,
А лэрд ей купил молодую савраску,
А лэрд ей купил золотую коляску.
 
 
«О, горе любви, – говорю я и плачу, –
Которую ценят лишь с фермой в придачу.
О, горе любви, что не знает почёта.
И где она, где же – любовь без расчёта?»
 

«Хоть малую малость имей ко мне жалость…»

 
«Хоть малую малость имей ко мне жалость
И двери открой мне, молю!
Во власти дурмана не помню обмана
И всё я, как прежде, люблю!
 
 
Пришёл, несвободный, для встречи холодной,
И боли не страшно любой, –
Гораздо больнее, гораздо страшнее –
Навеки расстаться с тобой!
 
 
И всё мне постыло; луна вон застыла
И время застыло моё.
Туманные речи, туманные встречи,
Туманное наше житьё!»
 
 
И дверь приоткрыла… Стоял он уныло…
«Любимый! Иду за тобой!» –
Она закричала и рядом упала,
Где мёртвый стоял – не живой.
 

1793

Вилли Чалмерс

 
Красна узда; трудна езда
На маковку Парнаса.
Гоню конька под облака,
Несчастного Пегаса.
Но он не мчит – ползёт, ворчит.
И всё ж пускай он в мыле,
Лишь был бы днесь прославлен здесь
Миляга Чалмерс Вилли[2]2
  Вилли (Уильям) Чалмерс – государственный нотариус Эйра. Составил нотариальное предложение о переуступке права собственности Р. Бёрнса в пользу его брата Гильберта в ту пору, когда Бёрнс подумывал об отъезде на Ямайку. Стихотворение написано в 1786 г. по просьбе Чалмерса: с ним он хотел обратиться к молодой леди, за которой ухаживал. – Примечание переводчика.


[Закрыть].
 
 
И вас я, девушка, люблю,
И Вилли мне по нраву.
Меж вами чувства разделю,
Порадуюсь на славу.
Известен всем и всюду вхож,
Кого вы полюбили.
Я уверяю: всем хорош
Ваш выбор – Чалмерс Вилли!
 
 
Представят Честь и Правда вас,
Рассказ их будет ярок,
И Скромность подтвердит рассказ
Почтеннейших товарок.
Ах, пара ваших ярких глаз
Святых бы победили.
Немудрено, что пал сейчас
Влюблённый Чалмерс Вилли!
 
 
Пускай предложит вам судьба
С ухмылкою злодейской
Велеречивого попа
С цитатою библейской, –
Все увещанья болтуна
Убить любовь не в силе,
И ложь любая не страшна,
Коль с вами Чалмерс Вилли!
 
 
Когда к вам сельский лэрд придёт,
И посулит вам счастье,
И вам с три короба наврёт
Насчет любви и страсти,
Из-под венца от молодца
Бегите, в чём вы были,
Покиньте дом хоть босиком,
Коль с вами Чалмерс Вилли!
 
 
Я, скромный бард, вхожу в азарт,
Когда пою о друге.
Чертовски рад воспеть стократ
Я все его заслуги.
Хочу, чтоб страсть и неба власть
Союз благословили,
Чтоб день за днём цвели бы в нём
И вы, и Чалмерс Вилли!
 

Старый Роб Моррис

 
Вот старый Роб Моррис, великий и славный,
В совете старейшин он первый и главный.
И есть у старейшины золота бочка,
И есть у него раскрасавица-дочка.
 
 
Как утро, прекрасна и благословенна,
Прекрасна, как вечер меж свежего сена,
Нежна, как ягненок, проста, безыскусна.
Так что ж мне, влюблённому, тяжко и грустно?
 
 
Да всё оттого, что малышка богата.
Моё же наследство – лишь бедная хата.
Я знаю, богачке найдут богатея,
И хочется мне умереть поскорее.
 
 
За что же, за что мне злосчастье такое?
Ни ночью, ни днём я не знаю покоя.
Брожу по округе, как призрак полночный,
В тоске беспросветной, немой и бессрочной.
 
 
Была б она бедной и мне б улыбнулась,
О, как бы для счастья душа встрепенулась!
Но всё это – сказка, в которой всё ложно,
И так тяжело мне, сказать невозможно!
 

День совершеннолетья

 
В день совершеннолетья, Тэм,
Свою покину клеть я, Тэм,
Заставлю всю свою родню
Другие песни петь я, Тэм!
 
 
Моя родня учить меня
Готова чуть не плетью, Тэм.
Три года подожди до дня,
Дня совершеннолетья, Тэм!
 
 
Наследство тётка мне даёт,
И стану им владеть я, Тэм;
И враз родня закроет рот
В день совершеннолетья, Тэм!
 
 
Твердит богатый дуралей,
Могу-де пожалеть я, Тэм,
Но я решила стать твоей
В день совершеннолетья, Тэм!
 

1791

О ком-то, кого я жду

 
И нá сердце бремя,
И слов не найду:
Кого-то всё время,
Всё время я жду.
 
 
И зимнею ночью,
Всё глядя во тьму,
Я вижу воочью…
Кого – не пойму.
 
 
Могу я всю землю
Вокруг обойти,
Кому-то всё внемля
На этом пути.
 
 
Кого-то, о Небо,
Спаси и храни,
Кого-то, что мне бы
Пришёлся сродни.
 
 
Тобою хранимый
В чужой стороне,
Пускай невредимый
Придёт он ко мне.
 
 
Будь счастлив в итоге
Здесь кто-то иной,
А страх и тревоги
Пребудут со мной!
 

1794

«Где летний день уходит в тень…»

 
Где летний день уходит в тень –
Осенних дней начало.
Встревожен птах: «Ба-бах! Ба-бах!» –
Над полем прозвучало.
И, хороша, стоит, шурша,
Здесь нива золотая.
Всю ночь хожу, всю ночь брожу,
О девушке мечтая.
 
 
Вальдшнепу лес в долине – рай,
А ржанка любит горы,
А цапле нужен водный край,
Кроту – глухие норы.
Терновый куст, колюч и густ,
Скрывает коноплянку.
В кусты орешника дрозды
Сигают спозаранку.
 
 
Любая тварь сейчас, как встарь,
Свое призванье ищет:
Тот, одинок, живет, как бог,
А этот – в хоре свищет.
Их краток век, но человек
Приносит им мученья,
Природе чужд, не ради нужд,
А ради развлеченья.
 
 
Глянь, Пэгги, ввысь, вглядись, вглядись
Ты в ласточек! Какое,
Гляди вокруг, мой нежный друг,
Здесь небо голубое!
Как вид хорош! Ячмень, и рожь,
И этот клин пшеницы,
И этот мир – вот наш кумир,
Вот счастье без границы!
 
 
Здесь, под луной, в тиши ночной
Поклявшись клятвой верной,
Признаюсь я порой жнивья
В своей любви безмерной.
Не так вода нужна всегда
Земле любого края,
Как ты одна, тепла, нежна,
Нужна мне, дорогая!
 

1783

«Схожу я снова в городок…»

 
Схожу я снова в городок,
Зеленый сад увижу вновь,
Схожу я снова в городок
И встречу Джин, мою любовь.
 
 
Никто не сможет угадать,
Зачем хожу я вновь и вновь,
Об этом только будем знать
Лишь я и Джин, моя любовью
 
 
Увижу я мою любовь,
Увижу снова при луне,
И полюблю я вновь и вновь,
И полюблю её вдвойне!
 

1795

«На свете девушка жила…»

 
На свете девушка жила.
Она любила, как могла,
Любила парня одного,
Его – и больше никого.
Но в мире грянула война,
И разлучила их она.
Ушёл любимый на войну,
Оставил девушку одну.
 
 
Где пушки грозные ревут,
Где штурмом крепости берут,
Он много-много воевал,
Ни разу страха не знавал.
Лишь ночью, глядя в темноту,
Он волновался, вспомнив ту,
Что вдалеке его ждала
И ближе всех ему была.
 

1795

«На свете девушка жила, она красавицей была…»

 
На свете девушка жила,
Она красавицей была.
На рынок, в церковь ли зайти,
Её красивей не найти.
 
 
Она справляла сельский труд
И пела лучше, чем поют
Здесь птицы леса и полей, –
Она их пела веселей!
 
 
Но ястреб с неба зорко зрит
И птичье гнёздышко зорит,
И страсти рушат наш уют,
Покоя сердцу не дают.
 
 
Жил там же парень-паренёк.
При нём – лошадка да конёк.
Держал коровок молодец,
Держал баранов да овец.
 
 
Ах, Робин Джинни повстречал,
Её на танцах привечал.
Он Джинни обнял раз-другой,
У Джинни отнял мир-покой.
 
 
Горит луна – и от лучей
Горит играющий ручей.
И так, волнуясь и дрожа,
Горит влюблённая душа.
 
 
И тяжек стал всегдашний труд,
Покоя думы не дают.
Откуда боль, откуда гнёт
И кто здоровье возвернёт?
 
 
Но разве молкнут соловьи
И не поют «живи! живи!»,
Когда, как в полузабытьи,
Клянётся Робин ей в любви?
 
 
И не смолкает птичий хор,
И всё шумит зелёный бор,
И Джинни с милым, как в раю,
И Робин речь ведёт свою:
 
 
«Я, Джинни, так тебя люблю!
О, Джинни, дай ответ, молю:
Пойдёшь ли, милая, со мной,
Войдёшь ли в новый дом женой?
 
 
Тебя клянусь я век любить,
Работой чёрной не гнобить.
Лишь любоваться на ячмень
С тобой мы будем каждый день!»
 
 
Ну что сказать она могла?
Опять, как роза, расцвела.
Любовь наполнила сердца,
И нет ей края и конца!
 

1793