Текст книги "Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди"

– Леди, вы джентльмен.

– О, благодарю, сэр, если это не шутка.

– Нет. Леди в большинстве своем – не джентльмены: вытворяют такое, отчего мужчина дней на десять выходит из строя, а им хоть бы что. Моя Мо не такая. Она ведет честную игру и не пользуется привилегиями своего пола.

– Нет, пользуюсь. Когда выбиваю чек.

– Не путай меня своей логикой. Ты ко всем относишься по-человечески, даже к своему бедному старому мужу. Я сделаю тебе такую кровать. Не только нужной вышины, но чтоб еще и не скрипела. Я этим займусь. Мм… Хочешь по-настоящему большую кровать, Мо? Чтобы уместились мы с тобой и еще Хэл и Джейн – или другие партнеры, кого захочешь, все сразу.

– Боже, что за мысль! Я слышала, что у Энни Чамберс такая кровать.

– Я сделаю лучше. А где ты слышала про первую бандершу Канзас-Сити?

– На собрании дамского комитета. Миссис Банч порицала городские нравы, а я навострила уши и держала рот на замке. Милый, я буду счастлива, когда ты сделаешь такую кровать… а пока что согласна на любую относительно горизонтальную поверхность и даже на кучу угля, если Брайни уложит меня на нее.

– Да ну тебя. Давай дальше.

– Тогда прекрати теребить мой сосок. Молодой человек мастурбирует на фоне своих грез. Отец решительно одобрял мастурбацию. Говорил, что все россказни, которые о ней ходят, – чепуха. Он убеждал меня мастурбировать сколько хочу и когда хочу, не стыдясь, – не стыжусь же я, когда писаю. Только дверь надо закрывать – так же как когда писаешь.

– А мне говорили, что от этого можно ослепнуть. Но вот не ослеп. Дальше.

– Он – ирруматор, она – феллатрикс[68]68
  Латинские названия ролей партнеров в оральном сексе. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], на заднем плане – Везувий. Отец, правда, говорил, что это дурацкие названия, а на самом деле это просто мальчик и девочка, открывающие, что секс – это весело. И тут не только удовольствие, говорил он, а есть еще и большое преимущество: если она обнаружит, что от него плохо пахнет, то может вспомнить, что ей пора спать: «Спокойной ночи, Билл. Нет, мы не сможем увидеться в следующую субботу. Больше вообще не приходи – я ухожу в монастырь». Мне приходилось так поступать, Брайни, с теми, у кого дурно пахло от пениса. Один из них был говардовский кандидат. Фу! Отец говорил, что дурной запах – не обязательно признак болезни, но вероятность этого есть… и если его неприятно целовать, то и в себя совать неприятно. – Я перевернула страницу. – Та же ситуация, только теперь comme ci вместо comme ça[69]69
  Comme si, comme ҫa – то так, то эдак (фр.). – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть]. Куннилингус[70]70
  Куннилингус – латинское название оральной стимуляции женских половых органов. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть]. Еще одно дурацкое слово, говорил отец, – это просто поцелуй. Самый сладкий из всех… а можно еще комбинировать его с предыдущим, образуя шестьдесят девять – soixante neuf[71]71
  Шестьдесят девять (фр.). – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть]. Хотя многое можно сказать в пользу того, чтобы принимать эти два вида поцелуев по одному, помогает лучше сконцентрироваться… – Я перевернула страницу. – Ага! Вот этого отец не одобрял.

– Я тоже. Предпочитаю девочек.

– Но это можно проделать и с женщиной. Отец говорил, что кто-нибудь когда-нибудь может захотеть сделать это и со мной и я должна заранее обдумать, как к этому отнестись. Говорил, что в этом нет ничего аморального или нехорошего, но этот способ грязный и физически опасный…

(Мы с Брайни вели этот разговор в 1906 году, задолго до того, как появление СПИДа сделало занятие гомосексуализмом опасным.)

– …Но если мне будет любопытно испробовать, он должен пользоваться презервативом и действовать очень медленно и очень нежно – иначе я разорюсь на меха для жен проктологов.

– Резонно. Дальше, пожалуйста.

– Любимый…

– Да, Мо?

– Если ты захочешь это проделать со мной, я согласна. Я нисколько не боюсь, что ты причинишь мне боль.

– Спасибо. Ты маленькая глупая девчонка, но я тебя люблю. Мне еще не надоела твоя другая дырочка. Давай дальше – уже очередь стоит на второй сеанс.

– Да, сэр. Эта картинка, должно быть, задумана как юмористическая: муж застает свою жену за любовной игрой с соседкой – посмотри на его лицо. Брайни, я не подозревала, как много удовольствия может доставить женщина, пока за меня не взялась Джейн. Она такая ласковая – просто ужас.

– Знаю. Просто ужас. И Хэл тоже. Просто ужас.

– Да? Я, наверное, кое-что проспала. Поехали дальше. Не понимаю, Брайни, зачем женщины пользуются муляжами, когда их вон сколько вокруг – настоящих, живых и теплых, приделанных к мужчинам. А ты понимаешь?

– Не у всех такие возможности, как у тебя, любовь моя. Или такие таланты.

– Благодарю вас, сэр. Вот опять куннилингус, на этот раз две женщины. Брайни, почему русалки считаются символом лесбийской любви?

– Не знаю. А что говорил на сей счет твой отец?

– Он тоже не знает. А вот этого он решительно не одобрял. Говорил: тот, кто припутывает к сексу хлысты, цепи и прочее, не в своем уме, и его следует держать подальше от нормальных людей. Мм… Ну, дальше ничего особенного, просто еще одна поза – мы такую пробовали. Для разнообразия можно, но не каждый день. А эту картинку отец называл «Экзамен гетеры, или Тремя способами за доллар». Как ты думаешь, девочек Энни Чамберс тоже так экзаменуют? Я слышала, они считаются лучшими по эту сторону Чикаго, а может, и Нью-Йорка.

– Слушай, лапушка. Я ничего не знаю о мадам Чамберс и ее девочках. У меня не хватит денег и на тебя, и на Энни Чамберс, даже с помощью Фонда. Так что борделям я финансовой помощи не оказываю.

– А в Денвере, Брайни? Впрочем, нет… мы условились, что я не спрашиваю об этом.

– Мы об этом не уславливались – спрашивай себе на здоровье. Ты расскажешь перед сном сказочку мне, а я тебе, а потом поиграем в доктора. Вот хорошо, что ты спросила меня про Денвер. В Денвере я встретил толстого мальчишку…

– Брайни!

– …У которого была потрясающая старшая сестра, соломенная вдова чуть помоложе тебя, с длинными стройными ногами и натуральная блондинка: волосы цвета меда до пояса, чудный характер и большие твердые титьки. Я спросил ее, как она насчет этого?

Брайни замолчал.

– Ну, дальше. Что она сказала?

– Сказала «нет». Золотко, в Денвере я слишком устаю для того, чтобы искать приключений, – с меня довольно мамаши Большой Палец и четверых ее дочек. Они мне по-своему преданы, и их не надо сперва угощать обедом и водить в театр.

– Врешь! Как зовут ту блондинку?

– Какую блондинку?

Только что придумала, как передать с Пикселем весточку. Прошу меня извинить – сейчас я ее приготовлю, чтобы Пиксель не застал меня врасплох, когда придет.

9
Доллары и здравый смысл

Где этот проклятый кот?

Нет-нет, Пиксель, мама Морин не хотела так говорить. Она просто волнуется и расстраивается. Пиксель хороший мальчик, чудный мальчик – все это знают.

Только где же тебя черти носят как раз тогда, когда ты нужен?

Обосновавшись на новом месте, мы с Брайни сразу приобрели котенка, но не в зоомагазине. Не думаю, чтобы в Канзас-Сити 1906 года зоомагазины вообще существовали – не припомню что-то, слишком давно это было. Но помню, что золотых рыбок мы покупали у Вулворта или у Кресджа[72]72
  «Вулворт» и «Кресдж» – названия сетей универмагов. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], а не в зоомагазине. Разные кошачьи снадобья, вроде порошка от блох, покупались в лечебнице для кошек и собак на углу Тридцать первой и Мэйн. А чтобы найти котенка, нужно было поспрашивать.

Для начала я попросила разрешения повесить объявление у Нэнси в школе. Потом сообщила нашему бакалейщику, что мы ищем котенка, и то же самое сказала зеленщику, который по будням с утра торговал в нашем квартале фруктами и овощами из своего фургона.

Фургон «Атлантической и Тихоокеанской чайной компании» тоже приезжал к нам, но всего раз в неделю – они торговали только чаем, кофе, сахаром и специями. Зато их фургон объезжал более обширный участок, где жило больше покупателей и, следовательно, было больше шансов найти котенка. Поэтому я дала водителю свой телефон – Линвуд 446 нашей местной линии – и попросила позвонить, если услышит, что где-то родились котята. В благодарность за будущую услугу я купила у него фирменный пакет сахара весом в двадцать пять фунтов, стоивший один доллар.

Я допустила оплошность: он настоял, что сам занесет пакет в дом – двадцать пять фунтов, мол, слишком тяжело для леди. Выяснилось, что он просто хотел оказаться со мной наедине. Я спаслась, взяв на руки Брайана-младшего – этой тактике обучила меня миссис Ольшлагер, когда еще Нэнси была крошкой. Лучше всего, если ребенок совсем маленький и очень мокрый, но подойдет любой, которого можно взять на руки, – это сбивает воспламененного самца с толку и охлаждает его пыл. Маньяка-насильника это, конечно, не остановит, но большинство разносчиков (а также сантехников, газовщиков и им подобные) – не насильники; они просто вечно озабоченные мужики, которые всегда готовы – только предложи. Их следует вежливо, но твердо поставить на место, не заставляя терять лицо. Берешь на руки ребенка – и вопрос решен.

Не надо было мне покупать этот сахар еще и потому, что мой бюджет не позволял тратить целый доллар на сахар, а главное – у меня не было достаточно большой емкости, чтобы уберечь его от муравьев. Поэтому еще шестьдесят центов ушло на жестянку размером с мой ларь для муки – и это нанесло такой ущерб моим финансам, что неделю спустя и была вынуждена подавать на ужин жареный маис вместо запланированных пирожков с мясом. Был почти что конец месяца, так что оставалось или готовить маис, или просить денег у Брайни раньше времени, чего мне не хотелось.

К маису я добавила два кусочка бекона для Брайни и один для себя, а еще один, поджаренный до хруста, поделила между Кэрол и Нэнси. (Брайан младший пока еще вполне довольствовался пшеничной кашей со сливками, поэтому он получил кашку плюс молоко, которое еще оставалось у меня в груди.) Меню дополнила свежая зелень одуванчиков, а их маслянисто-желтые цветочки плавали в плоском блюде посреди стола. (И почему только такие красивые цветы считаются сорняками?)

Этот скудный ужин я возместила солидным десертом, который я смогла соорудить из того, что было у меня под рукой, а из двух кулинарных яблочек, задешево купленных утром у зеленщика, я сделала яблочный пудинг с густой сладкой подливкой.

Для подливки требовалась сахарная пудра – но тетя Кароль научила меня, как тереть, тереть, долго тереть кусковой сахар большой ложкой в миске, чтобы получилась настоящая сахарная пудра. Масло и ваниль у меня были, а еще я подлила туда чайную ложку бренди, который тетя Кароль подарила мне на свадьбу. (От него осталась только половина. Я раз попробовала – жуть! Но если добавить капельку куда нужно и когда нужно, вкус, безусловно, обогащается.)

Брайан промолчал насчет маиса, но пудинг похвалил. Первого числа следующего месяца он сказал мне:

– Мо, в газетах пишут, что продукты дорожают, несмотря на протесты фермеров. И конечно, раз дом у нас теперь больше, он и обходится дороже – взять хотя бы электричество, газ и мыло «Саполио». Сколько тебе еще нужно в месяц сверх того, что я даю?

– Я не просила у вас прибавки, сэр. Мы справимся.

– Нисколько не сомневаюсь, но скоро наступит жара, а я не хочу, чтобы ты платила доставщику льда так, как некоторые хозяйки. Давай увеличим твой бюджет на пять долларов.

– Но мне не нужно столько!

– Остановимся на этой цифре, миледи, и посмотрим, что получится. Если у тебя к концу месяца будут оставаться деньги, прячь их в чулок. В конце года купишь мне яхту.

– Да, сэр. Какого цвета?

– Сделаешь мне сюрприз.

И я откладывала пенни, пятаки и десятицентовики, копила «яичные деньги» и при этом ни разу никому не задолжала, даже бакалейщику. И хорошо – ведь Брайан завел свое дело раньше, чем предполагал.

Его хозяин, мистер Фонс, после двух лет работы сделал Брайана младшим компаньоном, а в 1904 году – помощником управляющего. Полгода спустя после нашего переезда в чудесный новый дом мистер Фонс решил удалиться от дел и предложил Брайану выкупить у него его долю.

Это был один из немногих случаев, когда я видела своего мужа в замешательстве. Обычно он принимал решения быстро, с хладнокровием пароходного шулера, но на сей раз впал в рассеянность: дважды положил сахар в кофе, а потом забыл его выпить. Наконец он сказал:

– Мо, мне надо посоветоваться с тобой об одном деле.

– Но я ничего не понимаю в делах, Брайни.

– Слушай, любовь моя. Я бы не стал забивать тебе голову. Deus volent[73]73
  Бог даст (лат.).


[Закрыть], больше мне этого делать не придется. Но вопрос касается тебя, наших троих ребят и того, который заставил тебя снова надеть свободное платье. – И Брайан подробно рассказал мне о предложении мистера Фонса.

Я обдумала вопрос как следует и спросила:

– Значит, ты должен будешь каждый месяц выплачивать мистеру Фонсу «ренту», как ты ее называешь?

– Да, если доход фирмы превысит среднюю цифру за последние годы, сумма выплаты увеличивается.

– А если доход будет ниже? Сумма уменьшается?

– Она не должна быть ниже назначенной ренты.

– Даже если фирма будет терпеть убытки?

– Даже и тогда. Это входит в договор.

– Брайни, что он, собственно, тебе продает? Ты обязуешься содержать его до бесконечности…

– Нет, только двенадцать лет – столько он рассчитывает прожить.

– А если он умрет, все кончится? Хм… А известно ли ему, что фамилия моей двоюродной бабушки – Борджиа?

– Нет, его смертью дело не кончится, так что не сверкай так глазами. В случае смерти рента выплачивается его наследникам.

– Ну хорошо. Ты будешь содержать его двенадцать лет. Что ты будешь иметь сам?

– Ну… я получаю действующий бизнес. С картотеками, с досье, а главное – с именем. Получаю право пользоваться вывеской «Фонс и Смит, консультации по горному делу».

– А еще? – поторопила я.

– Контору с мебелью и аренду. Контору ты видела.

Да, видела. Она находилась на западной окраине города, напротив «Интернешнл харвестер». Во время весеннего паводка 1903 года, когда Миссури снова повернула вспять и попыталась подняться вверх по Кау до Лоуренса, Брайни пришлось переправляться в свою контору на лодке. Я спрашивала себя, почему горная фирма помещается именно там – никаких шахт в западной котловине не было, одна непролазная грязь до самого Китая. Да тяжелый смрад от скотопригонных дворов.

– Брайни, а почему она у вас помещается именно там?

– Аренда дешевая. Такая же контора на Уолнат или Мэйн, даже на Пятнадцатой, обошлась бы нам вчетверо дороже. Договор об аренде, разумеется, переходит ко мне.

Я подумала еще немного.

– А часто ли мистер Фонс ездил по делам фирмы?

– Раньше или в последнее время? Когда я поступил к нему на службу, и он, и мистер Дэвис ездили на полевые изыскания, а я оставался в конторе. Потом он и меня научил вести обследования – перед тем как мистер Дэвис ушел на покой. Потом…

– Прошу прощения. Я хотела узнать, много ли ездил мистер Фонс за последний год.

– Да он уж года два не ездит на полевые обследования. Пару раз выезжал по финансовым делам. Два раза в Сент-Луи и один в Чикаго.

– А туда, где нужны болотные сапоги, выезжаешь ты?

– Можно и так сказать.

– Ты сам так говоришь. Дорогой, тебе очень хочется завести свое дело, да?

– Ты же знаешь, что да. Просто возможность подвернулась раньше, чем я рассчитывал.

– Ты вправду хочешь услышать мое мнение? Или я просто помогаю тебе, в качестве резонатора, прийти к собственному выводу?

Он расплылся в улыбке, которую я так любила:

– Пожалуй, и то и другое. Решать буду я. Но вправду хочу услышать, что ты скажешь, – как если бы решение зависело только от тебя.

– Прекрасно, сэр. Но мне нужно больше информации. Я не знаю, сколько ты получаешь жалованья, – и знать не хочу: жене не подобает спрашивать об этом мужа. Скажи мне только – эта рента больше или меньше твоего жалованья?

– А? Больше. Намного больше. Даже с учетом премий, которые я получал за некоторые сделки.

– Все ясно, Брайни. Высказываю свой совет в повелительном наклонении: откажись от его предложения. Завтра же скажи ему об этом. И одновременно попроси прибавки. Попроси его – нет, просто скажи, что твое жалованье должно равняться той ренте, которую он рассчитывал выдоить из фирмы.

Брайни опешил, потом рассмеялся:

– С ним случится удар.

– Все может быть. Во всяком случае, он рассердится. Будь к этому готов и не давай ему разозлить себя. Просто скажи ему спокойно, что справедливость есть справедливость. Последние два года всю тяжелую и грязную работу делал ты. Если фирма способна платить Фонсу такую высокую ренту ни за что, то, уж конечно, может заплатить тебе столько же за твои усердные труды. Верно?

– Верно-то верно. Но мистеру Фонсу это не понравится.

– Еще бы ему понравилось. Он хочет тебя захомутать, и его, понятно, не устроит, если ты захочешь проделать с ним то же самое. Брайни, отец учил меня, как проверить, честную ли сделку тебе предлагают: поменяй стороны местами и посмотри – по-прежнему ли она честная. Метод зеркального отражения. Скажи это мистеру Фонсу.

– Скажу, когда он слезет со стенки. Мо, он не станет мне столько платить. Может, лучше сразу уволиться?

– Не думаю, Брайни. Если ты просто уйдешь, он повсюду раструбит о твоем нелояльном поведении – скажет, что взял тебя зеленым юнцом, всему тебя научил…

– В этом есть доля правды. Когда он брал меня, я понимал кое-что в добыче свинца, цинка и угля – работал на их месторождениях летом во время учебы. А о драгоценных металлах знал только из книг. Так что у него я многому научился.

– Поэтому увольняться тебе не нужно. Ты только просишь, чтобы тебе платили столько, сколько причитается. А сколько тебе причитается, ясно из его предложения. Справедливость есть справедливость. Пусть себе уходит на покой и платит тебе за руководство фирмой столько же, сколько сам рассчитывает получать.

– Раньше он ежа родит. По́пой вперед.

– Нет, он тебя просто уволит. О, он, возможно, выдвинет встречное предложение; это может занять некоторое время. Но он тебя уволит. Ты не мог бы по дороге домой заехать в канцелярские товары Вайандотта и купить подержанную машинку «Оливер»? Пожалуйста! А еще лучше взять ее напрокат на месяц с условием, чтобы плата за аренду засчитывалась при покупке, – надо же ее попробовать, прежде чем вкладывать в нее деньги. Тем временем придумаем подходящее название: «Брайан Смит ассошиэйтс», я думаю, «Консультации по горному делу». Нет: «Деловые консультации. Горные предприятия. Фермы и ранчо. Минеральное право. Нефтяное право. Водное право».

– Эй, я ни в чем этом не разбираюсь.

– Разберешься. – Я похлопала себя по животу. – Через три месяца получим по чеку вот за этого поросеночка.

Мой отец в день свадьбы тихонько сунул мне в кошелек золотую двадцатидолларовую монету. Я ее не тратила и была почти уверена, что Брайни о ней не знает. В открытую отец подарил мне чек, на который мы обставили ту коробку из-под печенья, в которой жили раньше.

– Дорогой, я обязуюсь кормить семью до тех пор, пока ты не предъявишь нового младенца судье Сперлингу. Потом будем жить на премию Фонда… и постараемся выбить пятый чек, пока не кончились деньги по четвертому. Если к тому времени твой бизнес не начнет приносить доход, сможешь поискать себе другую работу. Но держу пари, что с этого дня ты будешь сам себе босс… и что мы разбогатеем. Я верю в вас, сэр, – потому и вышла за вас замуж.

– Да? А я думал, причиной послужила чья-то грешная плоть.

– Не без этого, сознаюсь. Это был весомый фактор. Но мы уходим от темы. Ты в поте лица работал на мистера Фонса больше шести лет – часто вдали от дома, – а теперь он хочет навязать тебе кабальный договор, чтобы ты и дальше работал на него за гроши. Хочет доить тебя, как корову. Дай ему понять, что ты это понял – и что этот номер у него не пройдет.

– Не пройдет, Мо, – твердо кивнул Брайан. – Я ведь и сам видел, любимая, чего он добивается. Но думал о тебе и о детях.

– Ты всегда заботился о нас, и сейчас заботишься, и всегда будешь заботиться.

На другой день Брайан пришел домой рано и принес с собой видавшую виды пишущую машинку «Оливер». Он поставил ее на стол и поцеловал меня:

– Мадам, я влился в ряды безработных.

– Правда? Ой-ой-ой!

– Я – неблагодарный негодяй. Змея, пригретая на груди. А он-то относился ко мне, как к сыну, родному сыну. И вот как я ему отплатил. Смит, убирайтесь отсюда! Покиньте помещение – я не желаю вас больше видеть. И чтобы не смели брать из конторы ни клочка бумаги. Ваша карьера консультанта по горному делу окончена – я оповещу всех горняков о вашей полнейшей ненадежности, чрезвычайной нелояльности и черной неблагодарности.

– А он тебе ничего не был должен?

– Как же. Жалованье, двухнедельное пособие и премиальные за сделку с «Серебряным пером» в Колорадо. Я сказал, что не двинусь с места, пока он мне все это не заплатит. Он сделал это неохотно, добавив еще пару теплых слов в мой адрес. Мне грустно было это слышать, Мо, – вздохнул Брайни. – Но я испытал и облегчение. Чувствовал себя свободным впервые за шесть лет.

– Давай-ка я налью тебе ванну. Потом пообедаешь в халате – и в постель. Бедный Брайни! Я люблю вас, сэр.

Моя комната для шитья превратилась в офис, мы провели туда телефон Белла в дополнение к аппарату местной связи и поставили оба телефона рядом с пишущей машинкой. На наших фирменных бланках указывались оба телефонных номера и номер почтового ящика. В офисе у меня стояла детская кроватка и кушетка, где я могла вздремнуть. Мстительный мистер Фонс не сумел нам навредить, а может, и помог – лишний раз оповестив, что Брайан уже не работает у «Дэвиса и Фонса», о чем сам Брайан дал объявление во все профессиональные журналы. Первым моим заданием стало напечатать сто пятьдесят писем разным лицам и фирмам с извещением о начале деятельности «Брайан Смит ассошиэйтс» и о ее новых правилах.

– Суть в том, Мо, что я делаю ставку на свое мнение как эксперта. Пусть приезжают ко мне в Канзас-Сити – первая консультация бесплатно. Если же я еду к ним, мне оплачивают железнодорожный билет, два доллара в сутки за гостиницу, три доллара в сутки за питание, прокат лошади, если того требует обследование, плюс ежедневный гонорар… причем авансом. Авансом, потому что я, работая у Фонса, убедился, что заставить клиента платить задним числом за отрицательный отзыв почти невозможно. Фонс с места не трогался, не получив задатка, который с избытком покрывал бы предполагаемые расходы да еще включал бы в себя минимальную ожидаемую прибыль… а если мог выжать больше, то выжимал. Я отличаюсь от «Дэвиса и Фонса» тем, что беру твердый гонорар за каждый рабочий день. Всем клиентам я буду предлагать на выбор два варианта контракта. Вариант первый – это сорок долларов в день.

– Что-о?

Однако Брайни говорил серьезно.

– Мистер Фонс столько и брал за мои услуги. Дорогая моя, множество адвокатов столько же получают в день за чистую работу в теплом зале суда. Я же беру эти деньги за то, что таскаюсь по болотам, шлепаю по колено в воде, а то и ползаю по шахтам, где всегда холодно и, как правило, сыро. За эти деньги я даю клиенту свое профессиональное заключение о затратах на разработку… включая капитал, который необходимо вложить до того, как он выдаст первую тонну руды, и предсказываю ему, на основе геологических исследований, проб и прочего, будет ли это дело приносить прибыль. Ведь как ни печально, но в горном деле деньги чаще закапывают в землю, чем извлекают оттуда.

Так что, Мо, нельзя сказать, что я занимаюсь эксплуатацией месторождений, – мне платят как раз за то, что я советую людям не эксплуатировать их, а списать свои убытки в расход и уносить оттуда ноги. Многие не верят – вот потому я и настаиваю на том, чтобы платили вперед.

Но иногда мне выпадает счастье сказать клиенту: «Дерзай! Это будет стоить вам кучу денег – но вы вернете их с лихвой».

Тут мы подходим ко второму варианту, который меня устраивает гораздо больше. Во втором варианте я играю с клиентом вслепую. Снижаю гонорар, но зато уславливаюсь с ним о проценте с чистой прибыли – если таковая будет. Беру я не более пяти процентов, а к обследованию приступаю, лишь когда мне оплатят расходы и гонорар не ниже пятнадцати долларов в день – тут можно и поторговаться. Можешь ты составить письмо, где весь этот тарифный план объясняется по пунктам? Или платите, мол, твердый гонорар за хорошую работу, или идите на риск, если хотите платить меньше за не менее хорошую работу.

– Постараюсь, сэр, босс.

Система Брайана сработала. Она сделала нас богатыми. Я даже не подозревала, насколько богатыми, пока сорок лет спустя обстоятельства не вынудили нас с мужем подсчитать все наши активы и оценить их стоимость. Но это случилось сорок лет спустя – мой рассказ может и не дойти до тех времен.

Сработала эта система благодаря странностям человеческой психики или, точнее, психики маньяков-старателей, которые все же немного не такие, как все. Ну, типа того…

Они были как игроманы, из тех, что вечно пытаются выиграть в лотерею, обыграть автоматы или торчат в игорных домах. Они почти всегда ставили на то, что разбогатеют на какой-нибудь заявке, которая не могла принести прибыли. Каждый из них мнил себя вторым ковбоем Уомаком и не желал делиться своей удачей с каким-то консультантом – даже за пять процентов. Поэтому, если им удавалось наскрести денег, они, ворча, платили разовый гонорар.

После обследования я, как секретарь своего мужа, посылала подобному оптимисту письмо, в котором сообщалось, что его лучшая жила «окружена пустой породой, которую следует разработать, чтобы добраться до богатого пласта. Для успешного ведения работ необходимо пробить новую штольню, ведущую на север, к автостраде. Что потребует выкупа прав, поскольку штольня должна пройти через третий горизонт участка, примыкающего к Вашему с севера.

Кроме того, для ведения работ необходимы кузница, инструментально-ремонтная мастерская, новая насосная установка, рельсы и шпалы на двести ярдов откатного пути и так далее и так далее. Примите также в расчет заработную плату на восемьдесят рабочих смен в месяц, предусмотренных трехлетним сроком Вашей заявки, после которого возможно будет отгрузить первый тоннаж на-гора. (См. приложения А, В и С.)

Учитывая картину месторождения и капиталовложений, которых оно требует, с сожалением вынуждены рекомендовать Вам отказаться от его разработки.

Мы согласны с Вами в том, что добыча бедной руды тоже принесет прибыль в том случае, если новый конгресс примет закон о свободной чеканке серебряных монет в отношении шестнадцать к одному. Однако не разделяем Вашего оптимизма относительно того, что такой закон действительно будет принят.

Вынуждены рекомендовать Вам продать Вашу заявку и вложения за любую цену. Либо минимизируйте убытки и откажитесь от нее. Всегда к вашим услугам. „Брайан Смит ассошиэйтс“, Брайан Смит, президент».

Этот типовой отчет по старой заявке, возобновленной новым оптимистом, – самая распространенная ситуация в горном деле. Запад изрыт ямами, брошенными старателями, у которых кончились деньги и фарт.

Мне приходилось посылать много подобных писем. Их адресаты никогда не хотели верить отрицательному заключению и частенько требовали деньги назад. Иной упрямец закусывал удила и, стремясь оправдать свою заявку, начинал долбить пустую породу… и вылетал в трубу, пытаясь погасить закладные и оплатить аренду, потому что добывал столько серебра на тонну, что его хватало только на то, чтобы долбить дальше… плюс следы платины и запах золота.

Клиенты, мечтающие добывать золото, были еще того хуже. Есть в золоте что-то, действующее на рассудок человека, как героин или кокаин.

Но встречались благоразумные инвесторы – тоже игроки, но трезво оценивающие свои шансы. Когда им предлагали сократить предварительные расходы за счет процентов с прибыли, они часто соглашались, и как раз их заявки чаще получали «добро» от Брайана.

Бывало, что даже такие, обнадеживающие разработки в итоге становились убыточными, поскольку их владельцы не умели быстро свернуть работы, когда те переставали оправдывать себя. (Брайан ничего не терял в таких случаях – он просто переставал получать свой процент от прибыли.) Но кто-то из его клиентов продолжал делать деньги, иногда – большие деньги, даже сорок лет спустя. Благодаря тому что Брайан не тратил своих доходов и мы жили только на его скромный гонорар, наши дети ходили в лучшие школы, а мама Морин, бывший секретарь фирмы, носила крупные зеленые изумруды (не люблю бриллианты, они слишком холодные).

Вижу, что забыла рассказать о Нельсоне, Бетти Лу, Рэндоме Намберсе[74]74
  Random Numbers – случайные числа (англ.). – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть] и мистере Ренвике. Вот что значит быть оперативником Корпуса времени: все времена перепутываются, и хронологическая последовательность теряет значение. Сейчас мы восполним этот пробел.

Рэндом Намберс был, пожалуй, самый крупный кот из всех, которым доводилось у меня жить, – хотя все коты и кошки sui generis[75]75
  Своеобразны (лат.), другое значение «сами по себе» (отсылка к Р. Киплингу). – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], и не один Пиксель может претендовать на титул лучшего кота всех времен и вселенных. Уверена, что Бетти Лу голосовала бы за Рэндома Намберса. Теоретически владельцем кота считался Брайан – ведь Рэндом был свадебным подарком его невесты, правда несколько запоздалым. Но считать кого-либо владельцем кота просто глупо, и Рэнди полагал, что Бетти Лу – его личная рабыня, приставленная чесать ему мордочку, носить его на руках и открывать ему двери, – а Бетти Лу поддерживала его в этом убеждении, рабски подчиняясь всем его капризам.

Бетти Лу была также фавориткой Брайана – добрых три года, да и потом, когда им приходилось встречаться. А еще она была женой Нельсона, а Нельсон был мой кузен, который когда-то подстроил мне каверзу с лимонной меренгой. Мое прошлое вернулось, чтобы преследовать меня.

Нельсон появился у нас в декабре 1906 года, вскоре после того, как Брайан решил открыть свое дело. Брайан встречался с Нельсоном только раз, у нас на свадьбе, и с тех пор мы больше не виделись.

В день свадьбы Нельсон был пятнадцатилетним мальчишкой не выше меня ростом – теперь он стал высоким красивым молодым человеком двадцати трех лет, получил степень магистра агрономии в Канзасском университете в Манхэттене и был так же мил, как всегда, даже еще милее. У меня внутри возникла знакомая щекотка, и знакомые холодные молнии пронзили копчик. Морин, сказала я себе, смотри – собака возвращается к своей блевотине, и ты, похоже, опять попала в беду. Единственное твое спасение в том, что ты на седьмом месяце, толста как бочка и примерно так же соблазнительна, как чушка польско-китайской породы. Расскажи все Брайану в постели и попроси его не спускать с тебя глаз.

Нашла помощника! Нельсон заявился к нам в полдень, и Брайан пригласил его к обеду. А узнав, что Нельсон еще нигде не остановился, пригласил его остаться ночевать. Этого следовало ожидать – в те времена в наших краях никто не останавливался в гостинице, если в городе жили родственники. У нас частенько ночевал кто-нибудь даже в нашей старой коробке из-под печенья; если не было кровати, гостю стелили соломенный тюфяк на полу.