Текст книги "Ходячие мертвецы: Восхождение Губернатора. Дорога в Вудбери. Падение Губернатора. Часть 1"

Часть 3
Теория хаоса

Ни один человек не выбирает зло, потому что это зло.

Он лишь ошибочно принимает его за счастье и добро, к которому стремится.

Мэри Уолстонкрафт[5]5
  Британская писательница, философ и феминистка XVIII века.


[Закрыть]

В районе аэропорта Хартсфилд дождь перестал, хотя небо с низкими свинцовыми тучами оставалось все таким же мрачным. На 85-м шоссе было куда меньше заторов, чем на 20-м, и мертвецы встречались гораздо реже. Большинство придорожных зданий остались невредимы, окна и двери были крепко заколочены досками. Случайные мертвецы казались частью пейзажа: блуждая между оголившимися деревьями, они напоминали какой-то жуткий грибок, заразивший леса. Сама земля будто подхватила эту неведомую роковую болезнь и обреченно прощалась с жизнью, покрываясь язвами и чудовищными трупными пятнами. Города вымерли. Весь мир пришел в запустение.

Единственная проблема пока заключалась в том, что каждая заброшенная заправка и стоянка для грузовиков кишела кусаками, и Брайан начал всерьез опасаться за Пенни. Каждый раз, как они останавливались сходить в туалет или поискать еду и воду, ее лицо становилось все более замкнутым и безжизненным. Брайан боялся, что это обезвоживание. Черт, да у них у всех обезвоживание!

Без еды еще куда ни шло, но вот без воды… далеко они не уедут.

В десяти милях к юго-западу от Хартсфилда пейзаж понемногу превратился в мозаику сосновых лесов и бобовых ферм. Брайан уже стал задаваться вопросом, можно ли пить воду из радиаторов мотоциклов. Но в этот момент он увидел зеленый знак: «ЗОНА ОТДЫХА – 1 миля». Филип подал Нику знак, и они свернули на следующем съезде.

Брайан вздохнул с облегчением: еще издалека он увидел, что зона отдыха пустует. Никаких признаков зомби.

* * *

– Так что там на самом деле произошло, Филип? – спросил Брайан.

Он сидел на столике для пикников между гостиничными домиками. Филип расхаживал взад-вперед по траве, то и дело припадая к горлышку бутылки с минеральной водой, которую они добыли из разломанного автомата. Ярдах в пятидесяти от них Ник катал Пенни на старой карусели. Девочка сидела, нахохлившись, ничем не выдавая интереса к происходящему.

– Я же просил не приставать ко мне с этим, – проворчал Филип.

– Я считаю, что ты должен дать мне ответ.

– Я никому ничего не должен.

– Что-то произошло той ночью, – упорствовал Брайан. По какой-то непонятной причине он перестал бояться брата. Он понимал, что Филип может в любой момент задать ему взбучку, но его это больше не пугало. Что-то в характере Брайана изменилось.

– Что-то между тобой и Эйприл?

Филип замер и опустил взгляд.

– Какая теперь разница, твою мать!

– Большая! Для меня это важно! Мы отлично уживались с ними, пока что-то между вами не произошло. Я имею право знать, в чем дело!

Филип поднял взгляд. В его глазах горел огонек злобы и раздражения.

– Брось это, Брайан!

– Ты вообще знаешь, куда мы едем? У нас даже нет оружия! Нам даже защитить себя нечем! Куда ты нас ведешь?

Филип отвернулся и поднял воротник кожаного пиджака.

– Еще месяц-другой, и начнется зима. Я думаю, нам надо продолжать двигаться на юг… к Миссисипи.

– И?

Филип повернулся и смерил Брайана презрительным взглядом.

– Мы найдем место, где будем жить… постоянно… под солнцем… не знаю. Где тепло.

Брайан тяжело вздохнул.

– Легко сказать. Просто двигаться на юг.

– Предложи что-нибудь получше!

– Далеко идущие планы – это такая роскошь, о которой я даже не мечтаю.

– У нас все получится.

– Нам срочно нужно найти еду и воду, Филип. Я переживаю… за Пенни.

– Давай я сам буду беспокоиться о дочери.

– Она даже шоколадный батончик не съела. Представляешь? Ребенок, который не хочет сладкого.

– Она придет в норму. Она крепкая девчонка… как ее мать.

С этим Брайан не мог поспорить. В последнее время девочка демонстрировала настоящий бойцовский дух. Более того, Брайану приходило в голову, что Пенни и есть тот самый клей, который удерживает их всех вместе. Без нее они давно бы перебили друг друга. Или их убил бы кто-нибудь другой.

* * *

– Дядя Ник! – крикнула Пенни, поднимая голову. Лицо ее было напряжено и сосредоточено: похоже, карусель так и не смогла ее развлечь. Она называла Ника дядей уже давно, хотя и прекрасно знала, что на самом деле он ей не родственник. И от этого у Ника всегда подкатывал к горлу комок: очень хотелось быть кому-то дядей по-настоящему.

– Да, солнышко?

– Папа злится на меня? – спросила девочка. Ник обернулся и внимательно посмотрел на братьев Блейк. Те о чем-то ожесточенно спорили.

– Конечно, нет. Он вовсе не злится на тебя. О чем это ты? Как ты могла такое подумать?

– Он больше не разговаривает со мной, как раньше.

Ник осторожно остановил карусель.

– Послушай-ка. Я даю тебе честное слово: твой папочка любит тебя больше всего на свете.

– Я знаю.

– На нем сейчас лежит очень большая ответственность. Только и всего.

– Значит, ты думаешь, он не злится на меня?

– Ни за что на свете. Он безумно любит тебя. Поверь. Просто он… очень напряжен сейчас.

– Да… наверное, так.

– Как и все мы.

– Да.

– Да и никто из нас особо не разговаривал в последние дни.

– Дядя Ник?

– Да, детка?

– А как ты думаешь, дядя Брайан злится на меня?

– Боже, нет! С чего бы дяде Брайану злиться на тебя?

– Может, потому что ему приходится все время носить меня на себе?

Ник печально улыбнулся и погладил ее по щеке.

– Послушай меня. Ты сама храбрая малышка из всех, кого я встречал. Я серьезно. Ты настоящая Блейк… и этим стоит гордиться.

– Ты знаешь, что я собираюсь сделать? – спросила Пенни после секундного молчания.

– Нет, милая. Что же?

– Я починю всех сломанных кукол. Вот увидишь. Я их всех починю.

Ник умиленно улыбнулся.

– Отличный план!

* * *

Мгновением позже Брайан Блейк заметил что-то краем глаза с другой стороны зоны отдыха. Ярдах в ста от них, за детской площадкой, среди полуразрушенных надгробий, несмываемых опознавательных знаков и оборванных пластмассовых цветов, что-то двигалось.

Брайан не отрывал взгляда от трех далеких фигур, появившихся из тени деревьев. Неуклюже шаркая ногами, они приближались, как ленивые ищейки, почуявшие запах свежей крови. Сложно было сказать с этого расстояния, но они выглядели так, словно прошли через молотилку. Рты у всех троих были приоткрыты, как в беззвучном вопле.

– Пора уносить задницы, – сказал Филип и тяжелым механическим шагом направился к детской площадке.

Брайан поспешил следом, глядя на то, как идет его брат, прихрамывая и покачиваясь из стороны в сторону. Филип словно тащил на мускулистых плечах тяжесть всего мира. И Брайану на миг почудилось, что издали он легко может сойти за зомби.

* * *

Позади остались десятки миль. Путники огибали маленькие города, пустые и неподвижные, словно диорамы в огромных музеях. Пасмурное небо окрасилось сумеречной синевой, от ветра не спасали даже защитные маски. Объезжая заторы и брошенные трейлеры, четверо на мотоциклах продвигались на запад по 85-му шоссе. Брайан раздумывал о том, что необходимо где-то остановиться на ночлег.

Последние десять минут Брайан мечтал о… о спокойствии. О чашке чая, маленьком домашнем садике… о сочном стейке и картошке фри… Он бы многое отдал хотя бы за один день нормальной жизни. Почему он раньше этого не ценил?

В зеркале что-то промелькнуло. Показалось? Брайан оглянулся.

Странно. Он совершенно точно видел темное пятно в отражении и почувствовал что-то затылком – что-то похожее на поцелуй холодных губ. Должно быть, это просто игра воображения, но ему действительно показалось, что он видел в зеркале какой-то промельк. Лишь на мгновение. В тот момент, когда они повернули на юг.

Обернувшись еще раз, Брайан не увидел позади ничего, кроме пустых переулков, удалявшихся и исчезавших за поворотом. Он пожал плечами и вернулся к своим путаным мыслям.

По обеим сторонам дороги на мили и мили тянулись только разрушенные фермы вперемешку с бобовыми полями и валунами, гравием, песком и глиной. Это – старая земля, доисторическая, усталая, политая трудовым потом многих поколений. То там, то сям Брайану попадались на глаза остовы старой техники, погребенные в сорняках и грязи.

Филип взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание Ника, и указал вправо. Брайан проследил за жестом брата и увидел какой-то дом. Похоже, Филип решил там заночевать.

Силуэт дома, словно вырезанный из черной бумаги, поднимался высоко над полями и неровной линией леса. Если бы Филип не указал на него, Брайан никогда бы его и не заметил. Но теперь он видит то, что так зацепило Филипа: дом похож на великолепный пережиток девятнадцатого, а быть может, и восемнадцатого столетия. Вероятно, это бывшая усадьба плантатора.

Внезапно в зеркале опять мелькнула вспышка света. Только Брайан повернулся, чтобы увидеть источник, как свет снова исчез. Творилось что-то странное.

* * *

На следующем повороте путники выехали на пыльную проселочную дорогу. Когда они приблизились к дому, одиноко стоявшему у обширного подножья горы в полумиле от шоссе, Брайан непроизвольно вздрогнул. Его охватило ужасное предчувствие, хотя старинный дом и впрямь казался неплохим местом для ночлега.

Перед ними, в окружении персиковых деревьев, предстал массивный двухэтажный кирпичный особняк с декоративными башенками и мансардами, вырастающими из крыши. Вокруг царила атмосфера ветшающей итальянской виллы. Подъездная дорожка длиной в пятьдесят футов была оформлена как портик с колоннами, балюстрадами и сводчатыми окнами, оплетенными лозами коричневого плюща и бугенвиллеи. В меркнущем свете она походила на корабль-призрак некой армады времен гражданской войны.

Когда они подъехали к парадному входу, Филип остановился и обернулся к дочери:

– Подожди здесь секунду, солнышко.

Ник и Брайан тоже слезли с мотоцикла.

– Бита у тебя с собой? – спросил Филип, не оглядываясь.

– Ты думаешь, здесь кто-то есть? – немного удивился Ник. Ему казалось, что здесь уж точно никого быть не может.

– Есть только один способ узнать.

Филип подождал, пока Ник обойдет свой мотоцикл и достанет из багажника биту.

– Вы двое, останьтесь с Пенни, – велел Филип.

– Филип… – Брайан хотел рассказать об этих таинственных вспышках, но передумал, увидев испуг в глазах Пенни.

– Да что с тобой такое творится, твою мать? – раздраженно спросил Филип, взглянув на брата.

Брайан сделал глубокий вдох и ответил:

– Я думаю, что нас кто-то преследует.

* * *

Прежние жители виллы давно уехали. Внутри все выглядело так, словно дом опустел еще задолго до начала эпидемии: старинная мебель в пожелтевших чехлах, повсюду пыль и затхлый запах. Только высокие напольные часы с маятником все еще тикали, отсчитывая секунды. И повсюду – изыски, снова и снова напоминавшие о прошлых столетиях: декоративная лепнина, французские двери, винтовые лестницы и два массивных камина, каждый размером с вместительный шкаф. Под одним покрывалом обнаружился рояль, под другим – фонограф «Виктрола», под третьим – дровяная печь.

Филип и Ник осмотрели верхние этажи в поисках мертвецов, но там было пусто.

Кухня оказалась на удивление маленькой – еще один пережиток девятнадцатого века, когда только слуги марали руки, готовя пищу. Полки огромной кладовой были заполнены пыльными консервными банками. Крупы и злаки уже испортились и кишели червями, но обилие фруктов и овощей ошеломляло.

* * *

– Ты видел зомби, дружище, – шепотом сообщил Филип, когда братья уселись перед потрескивающим огнем в парадной комнате. Они нашли поленья в сарае на заднем дворе и теперь грели продрогшие кости впервые после отъезда из Атланты. В тепле и безопасности, наевшись консервированных персиков и бамии, Пенни уснула мгновенно. Сейчас она дремала под роскошным одеялом в детской на втором этаже. Ник спал в соседней комнате. Но обоих братьев одолела бессонница.

– На кой черт мы кому-то сдались? – добавил Филип, сделав глоток дорогого хереса, найденного в кладовой.

– Говорю тебе, я видел то, что видел, – возразил Брайан, нервно раскачиваясь в кресле-качалке с другой стороны от камина. Переодевшись в сухое, он снова чувствовал себя человеком.

– Возможно, это был автомобиль, – продолжил Брайан. – Хотя… может, и фургон, я не уверен.

– Ну, допустим, кто-то и вправду нас преследует. Но кому это может понадобиться?

Брайан задумался.

– Может быть, они настроены дружелюбно…

– Кто знает… – Филип смотрел в огонь, и его мысли блуждали где-то далеко отсюда. – Врасплох нас не застать, можешь быть спокоен.

– Наверное, ты прав.

Брайан знал, что Филип прав. Местоположение виллы – просто идеальное. Из дома, стоящего на холме, видно все окрестности. К тому же Филип решил расставить небольшие ловушки по периметру двора, чтобы никто не смог к ним подобраться незамеченным.

Кроме того, здесь отличный задний двор, трактор заправлен топливом, полно места для «Харлеев», мили плодовых деревьев, до сих пор покрытых съедобными, хотя и сморщенными от холода плодами, и достаточно древесины, чтобы топить печи и камины в течение нескольких месяцев. Единственная проблема – отсутствие оружия. Они обыскали всю виллу и обнаружили в сарае лишь ржавые старые косы и вилы, но никаких пистолетов и ружей.

– Ты в порядке? – спросил Брайан после затянувшегося молчания.

– В полном.

– Уверен?

– Да.

– Филип?

– Что еще?

– Можно сказать кое-что?

– Ты уже говоришь, – Филип не отрывал глаз от огня. Он тоже переоделся в сухую майку и сухую пару джинсов. Через дырку в носке торчал большой палец ноги, и вид искривленного ногтя на этом пальце раздирал Брайану душу. Из-за этой трогательной, такой домашней мелочи брат сейчас казался почти уязвимым – возможно, впервые за все время их путешествия. Если бы не Филип, все они наверняка были бы уже мертвы.

– Я твой брат, Филип.

– Это-то меня и пугает, Брайан.

– То есть… я хочу сказать… Я не осуждаю тебя и никогда не буду.

– В чем проблема?

– Да не проблема… я вообще-то хочу сказать, что ценю все, что ты сделал… ты рисковал своей задницей, защищая нас. Хочу, чтобы ты знал. Я это очень ценю.

Филип продолжает молчать, но уже как-то по-другому глядит в огонь. Он смотрит сквозь пламя, и его глаза блестят от нахлынувших чувств.

– Я знаю, ты хороший человек, – продолжал Брайан. – Я знаю это… – Он на секунду умолкает. – Но, кажется, тебя что-то гложет.

– Брайан…

– Погоди, просто выслушай меня. Если не хочешь рассказывать, что там произошло между тобой и Эйприл, – это нормально. Я больше не стану тебя расспрашивать. Но ты можешь рассказать мне все, если захочешь, Фил. Ты можешь мне все рассказать, потому что я твой брат.

Филип обернулся. Одинокая слеза скатилась по его грубому обветренному лицу, и от этого у Брайана все перевернулось внутри. Он не помнил, чтобы его брат когда-либо плакал, даже в детстве. Однажды их папаша нещадно выпорол двенадцатилетнего Филипа хлыстом, и тому пришлось много ночей спать на животе, но и тогда он не заплакал. И вот теперь – впервые – его глаза покраснели от слез.

– Я облажался, дружище.

Брайан молча кивнул. Огонь потрескивает и шипит. Филип не поднимает взгляда.

– Я вроде как… влюбился в нее. Не стану утверждать, что это любовь, но что, черт возьми, тогда любовь? Любовь – это жуткая болезнь. Я так облажался, Брай! У нас ведь могло с ней что-то получиться. Мы могли бы создать настоящую семью, и Пенни была бы счастлива. Но я не смог вовремя остановиться. Она просила остановиться, но я не смог. Я не мог остановиться. Знаешь… дело в том, что мне было так чертовски хорошо! Даже когда она меня отталкивала, я получал удовольствие. Ну что со мной не так? Я знаю, мне нет прощения. Я не тупой… Я просто не думал, что когда-нибудь… Я не думал, что я смогу… Я не думал…

Его голос стих. Тишину нарушало лишь спокойное потрескивание огня в камине.

* * *

Октябрь сменился ноябрем, но отряд Филипа не торопился покинуть уютную виллу. Они решили остаться и взглянуть, какая их ждет погода.

Однажды утром через сады пронесся дождь со снегом. На следующий день убийственный холод сковал поля и уничтожил большую часть фруктов. Но даже эти признаки начала зимы не заставили их стронуться с места. Казалось, эта вилла – лучшая возможность переждать наступающие суровые дни. Здесь было достаточно консервов и фруктов, и при условии, что они будут бережливы, еды хватит на месяцы. Достаточно дров, чтобы не мерзнуть. И никаких кусак – по крайней мере, в непосредственной близости.

В некотором смысле Филипу полегчало, когда он разделил свою постыдную тайну с братом. Брайан хранил секрет, часто думая о нем, но никогда больше не возвращаясь к его обсуждению. Братья перестали подкалывать друг друга, и даже Пенни вроде бы начала привыкать к рутине новой жизни.

В гостиной на втором этаже она нашла антикварный кукольный домик и выделила для себя и своих сломанных игрушек немного места в конце коридора. Однажды Брайан поднялся туда и увидел, что все куклы лежат на полу аккуратными рядками, а возле каждой выложены ее оторванные конечности. Довольно долго он смотрел на этот странный миниатюрный морг, пока Пенни не вывела его из оцепенения.

– Давай, дядя Брайан, – сказала Пенни. – Ты можешь быть доктором… помоги мне собрать их.

– Да, это отличная идея, – ответил Брайан, поднимая одну из сломанных кукол. – Давай починим их.

На следующий день ранним утром Брайан услышал с первого этажа какие-то странные звуки. Он пошел на кухню и увидел Пенни, покрытую мукой и грязью, с заляпанными блинным тестом волосами. Взобравшись на стул, она играла с горшками и кастрюлями. Кухня напоминала зону бедствия. Филип и Ник тоже подошли и какое-то время все трое просто стояли в дверях и наблюдали.

– Не сердитесь, – сказала Пенни, оглядываясь через плечо. – Я потом все уберу.

Мужчины переглянулись. Филип с улыбкой ответил:

– Кто сердится? Мы не сердимся. Мы просто хотим есть. Когда будет готов завтрак?

* * *

Прошло еще несколько дней. Филип решил, что нужно принять некоторые меры предосторожности. Они стали жечь дрова только по ночам, чтобы не было видно дыма. Филип и Ник окружили территорию вязальной проволокой, натянув ее между деревянными столбиками, и закрепили на проволоке консервные банки. Получилась своего рода охранная сигнализация. На чердаке им повезло отыскать двуствольное ружье.

– Пригодится, – довольно сказал Филип, осматривая находку.

* * *

Дни проходили один за другим. Путешественники отсыпались, исследовали сады и собирали уцелевшие фрукты, ставили капканы и один раз даже поймали зайца. Ник вызвался его освежевать и вечером приготовил тушеную зайчатину.

За все это время они лишь несколько раз столкнулись с мертвецами. Однажды, забравшись на дерево, чтобы достать несколько засохших слив, Ник увидел в тени соседнего сада прогуливающийся труп в комбинезоне фермера. Спокойно спустившись вниз, Ник подкрался к мертвецу и вонзил вилы ему в затылок. В другой раз Филип перекачивал горючее из трактора и заметил искореженный труп в водоотводной канаве. Филип отрубил ему голову косой и сжег останки. Проще пареной репы.

Они настолько привыкли к этому дому, что, казалось, могли бы здесь остаться навсегда. Хоть им и снились кошмары по ночам, но ничто так не успокаивало, как мягкий треск поленьев в камине и аромат свежезаваренного кофе, доносящийся с кухни.

Все было бы идеально, если бы не… если бы не навязчивое чувство, что за ними постоянно кто-то наблюдает.

* * *

Брайану снилось, что он потерпел кораблекрушение. Он дрейфовал на самодельном плоту посреди моря крови и внезапно увидел вспышку света. Во сне он решил, что это может быть далекий маяк на берегу, призывающий его, сулящий спасение от этой бесконечной кровавой чумы. Но когда он проснулся, то понял, что видел настоящий свет в реальном мире – крошечный квадратик света, скользнувший по потолку.

Брайан моргнул, и свет пропал. Он даже не был уверен, что видел его на самом деле, но приказал себе встать и подойти к окну. Глядя в черную пустоту, он мог бы поклясться, что заметил автомобиль примерно в четверти мили, поворачивающий в точке, где шоссе встречалось с дорогой к дому. Затем все исчезло, растворившись в ночи.

В ту ночь Брайан так больше и не заснул.

Когда он рассказал об этом Филипу и Нику, те решили, что это был просто сон. Кто бы, черт возьми, съехал с шоссе, а потом развернулся и просто уехал?

Но за следующие полторы недели подозрения Брайана лишь укрепились. По ночам он продолжал ловить проблески медленно движущихся огней на шоссе или в дальнем конце сада. Иногда он даже слышал хруст колес по гравию. Из-за всего этого Брайану казалось, что оставаться в доме опасно. Но он так устал от своих вечных подозрений, не разделяемых остальными, что просто перестал об этом рассказывать. В конце концов, может, они и правы и ему все это только чудится.

И он не возвращался к этой теме до тех пор, пока в одну из ночей его не разбудил лязг консервных банок.