Текст книги "Багровое веселье"

Роберт Паркер
Багровое веселье

Посвящается всем нам

Глава 1

Шеридан-стрит на Джамайка-уэй начинается от Сентрал-стрит, поднимается метров двести в гору и спускается к Честни-авеню. Это узкая, неприметная улочка, застроенная коттеджами на две-три семьи. Многие из домов разбиты на отдельные квартиры, в которых живут студенты и недавние выпускники колледжей. В некоторых ютятся люди постарше, не имеющие постоянной работы.

В этот ясный, но не по-весеннему холодный мартовский день то тут, то там все еще белели последние снежные сугробы, уже изрядно потемневшие от сажи и копоти выхлопных газов.

Фрэнк Белсон прижал машину к заиндевевшему тротуару и остановился, как останавливаются обычно все полицейские: под углом к дороге, так что задняя часть автомобиля высовывается на проезжую часть. Рядом, припаркованные точно таким же образом, уже стояли две патрульные машины.

К двум входным дверям нужного нам дома вели каменные ступеньки. Сам коттедж, очевидно совсем недавно, был любовно покрашен в приглушенный зеленый цвет. На подъездной дорожке стоял фургон следователя, а все место преступления было обтянуто по периметру ярко-желтой лентой, вокруг которой толпились любопытные соседи, в основном дети и женщины. В этом районе работают лишь мужья, жены же сидят дома и занимаются хозяйством.

Белсон отвернул воротник пальто и показал упакованному в форму полицейскому, дежурящему у входа, пристегнутый к лацкану значок. Полицейский кивнул и перевел взгляд на воротник моего пальто.

– Это со мной, – бросил Белсон.

– Понятно, сержант, – ответил полицейский, и мы прошли в холл. В квартиру второго этажа вела деревянная лестница. Слева, за приоткрытой дверью, виднелась гостиная квартиры первого этажа, где полицейские делали снимки и осматривали комнату. В центре стоял Мартин Квирк и, скрестив на груди руки, пристально разглядывал распростертое на полу тело.

– Лейтенант, пришел Спенсер, – тихо сказал Белсон.

Даже не взглянув в мою сторону, Квирк молча кивнул. Я подошел ближе и тоже посмотрел на тело.

Это была негритянка лет сорока – сорока пяти, совершенно обнаженная, со связанными бельевой веревкой руками и залепленным пластырем ртом. Остекленевшие карие глаза не выражали ни боли, ни страдания. На животе и на бедрах запеклась кровь. Ковер, на котором она лежала, тоже был весь покрыт бурыми кровавыми пятнами. На груди женщины лежала красная роза.

– Еще одна, – пробормотал я.

Не отрывая взгляда от трупа, Квирк снова кивнул. На его лице было невозможно прочитать абсолютно никакие чувства. Белсон прислонился к дверному косяку, стащил с дешевой сигары целлофановую обертку и сунул в карман. Затем вставил сигару в рот, извлек спичку и, чиркнув о ноготь, прикурил. Задул спичку и сунул в карман вслед за оберткой. Остальные полицейские деловито занимались своей обычной работой. Никто не спрашивал, какого черта я сюда приперся. Никто не интересовался, какого черта Квирк так долго таращится на этот труп. В комнате царила полная тишина.

Квирк, наконец, обернулся, позвал: «Фрэнк», кивнул мне и вышел за дверь. Я двинулся следом. Белсон оторвался от дверного косяка и зашагал за нами. Мы вышли из дома, спустились по ступенькам и направились к машине Белсона. Квирк и я уселись на заднее сиденье.

– Фрэнк, поезжай по Джамайка-уэй, – распорядился Квирк. – Объедем вокруг пруда.

Белсон спустился по узкой улочке, несколько раз свернул налево и не спеша вырулил на Джамайка-уэй. Квирк откинулся на сиденье, заложил толстые руки за голову и уставился в окно. На нем был расстегнутый поплиновый плащ, коричневый твидовый пиджак, голубая рубашка и тонкий желтый галстук. Не нужно было видеть нагрудный карман его пиджака, чтобы знать – выглядывающий из него платок обязательно сочетается по цвету с галстуком.

– Газеты уже окрестили его Убийцей Красной Розы, – буркнул Квирк.

– Или ее, – заметил я.

– Его, – возразил Квирк. – На каждом месте преступления обнаружены следы спермы.

– На месте преступления? – удивился я.

– Именно. Не в женщинах. В этот раз на ковре, в прошлый – на бедре у жертвы, еще раньше – на диване.

– Онанирует, – предположил я.

– Возможно, – согласился Квирк.

– До или после?

– Хрен его знает, – пожал плечами Квирк.

Белсон медленно ехал по Джамайка-уэй. Слева поблескивал на солнце пруд. Справа возвышались большие, величественные здания. Хотя сегодня они почему-то казались мне менее величественными, чем обычно. В большинстве из них размещались различные учреждения: частные школы, церкви, дома престарелых. В некоторых соседствовали сразу несколько контор.

– Не исключено, что он полицейский, – заметил Квирк.

– Только этого еще не хватало, – проворчал я.

Квирк оторвал взгляд от окна, внимательно посмотрел мне в лицо и задумчиво кивнул.

– Этот ублюдок написал мне письмо. – Он вытащил из кармана конверт и протянул мне.

Обычный почтовый конверт, какие продаются в любом киоске. Сверху на машинке отпечатана фамилия лейтенанта и его домашний адрес. Обратного адреса, конечно, не было. Я открыл конверт. Лежащий внутри белый лист бумаги оказался таким же обычным и безликим. Напечатанный на той же машинке текст гласил:

"КВИРК!

Это я прикончил шлюху и официантку.

Лучше поймай меня. Я могу сделать это снова.

Я – полицейский".

Я еще раз осмотрел конверт. Штемпель указывал, что письмо было отправлено из Бостона три дня назад.

– Он знает твой домашний адрес, – заметил я.

– Он есть в телефонной книге, – возразил Квирк.

– И все же он хочет, чтобы ты знал – ему известен твой домашний адрес.

– Похоже.

– Когда ты получил письмо?

– После второго убийства.

Белсон проехал на красный свет на перекрестке с Бруклин-авеню и свернул на Ривер-уэй.

– Это может быть любой полицейский, – проворчал я.

– Правильно.

– Или любой из ранее судимых.

– Правильно.

– Или просто какой-нибудь идиот, которому захотелось подурачиться и запутать следствие.

– Правильно.

– Получается, что ты не можешь никому довериться.

– Почти никому, – кивнул Квирк.

– Кроме, пожалуй, Белсона, – продолжал я.

Квирк снова задумчиво кивнул. Я взглянул ему в лицо и улыбнулся. Открытой, дружеской улыбкой. Квирк бросил на меня мрачный взгляд и не проронил ни слова. Сигара Белсона воняла, как жареная крыса.

– Я твой должник, лейтенант, – сказал я.

Квирк продолжал молча смотреть мне в глаза.

– Так что я, пожалуй, помогу тебе в этом деле.

– Давай, – кивнул Квирк. – Если есть желание.

Белсон снова выехал на Бруклин-авеню и свернул направо.

– Будешь иметь полный доступ ко всем материалам, – пообещал Квирк. – Но все, что раскопаешь, сообщай только мне и Белсону.

– А что вам уже известно? – спросил я.

– Три женщины, все негритянки, все убиты одинаково, так же, как ты только что мог видеть. Никаких следов сексуального насилия. Во всех случаях на месте преступления найдена сперма. Руки жертв связаны одинаковой веревкой, рты залеплены одинаковым серым пластырем. В последнем убийстве пулю еще не нашли, но первые две жертвы были застрелены из пистолета тридцать восьмого калибра.

– Что еще общего между жертвами кроме того, что все три негритянки?

– Не знаю. Одна была проституткой, другая официанткой в каком-то заведении на Зоун.

– А эта?

– Еще не знаем. Почтальон увидел в окно труп и позвонил в участок. Ее звали Долорес Тейлор.

– И сейчас зовут, – поправил я.

– Ну да, конечно, – согласился Квирк.

– Какие у меня полномочия? – спросил я.

– Ты помогаешь мне, – пожал плечами Квирк. – Так что если кто-то будет отказывать в содействии, говори мне.

– А что насчет прессы?

– Шило в мешке не утаишь. Они все равно тебя вычислят. Сам знаешь, какой у них нюх на все эти дела. Как у мухи на свежее дерьмо.

– Да уж, не успокоятся, пока не перетрясут все грязное белье. У вас не так уж много времени.

– Ничего, как-нибудь управимся. Старайся не обращать на них внимания, – попытался улыбнуться Квирк.

– Кто еще кроме тебя, меня и Белсона?

– Ведется официальное расследование. Но вполне возможно, что убийца и правда где-то внутри. Так что мне нужен кто-нибудь не из управления, но чтобы я был уверен, что он чист.

– Спасибо за доверие, – улыбнулся я. – Весьма польщен.

Белсон остановился на светофоре у детской больницы. Зажегся зеленый, мы проехали мимо больницы и свернули на Джамайка-уэй.

– Кроме того, что я только что сообщил, нет абсолютно ничего, – продолжал Квирк. – Ни свидетелей, ни улик. Конечно, мы отдали на анализ сперму, но проку от него, похоже, мало. От этого не оттолкнешься. В первых двух случаях не обнаружено ни единого отпечатка, так что можно быть уверенным, что и на этот раз их тоже не будет. Все женщины убиты у себя дома. Первая, шлюха, жила на Брайтоне возле стройки Фэйнуила, вторая на Рагглз-стрит возле больницы.

– Знакомился, шел к ним домой и делал свое дело, – предположил я.

– Или шел следом, потом грозил пистолетом и силой затаскивал их в дом, – пожал плечами Квирк.

– И вламывался, скорее всего, не наобум. Нельзя наугад попасть к трем женщинам, чтобы все они оказались негритянками.

– Ну, на Рагглз-стрит это все возможно, но нарваться на негритянку на Брайтоне не так-то просто. А здесь, в последнем случае, шансов было еще меньше.

– А сам он, скорее всего, белый.

– Да, наверняка. Нетрудно догадаться. Он ищет чернокожих, но ищет не в негритянских кварталах. Ведь даже на Рагглз-стрит живут и цветные, и белые. Так что он либо боится идти ночью в негритянский район, либо считает, что будет там слишком приметным.

Белсон свернул на Перкинс-стрит.

– А письмо? – спросил я.

– Лабораторный анализ не дал ни черта, – ответил Квирк. – Если, конечно, парень, который его делал, сам не является убийцей.

– Можно отдать письмо кому-нибудь другому и сделать повторный анализ, – предложил я.

– И если один из них окажется неверным, у нас появится подозреваемый, ты это хотел сказать? Я уже пробовал. Результаты совпали.

– Значит, в лаборатории знают про письмо, – вздохнул я.

– Да. И отсюда следует, что скоро о нем узнает все управление. Я сказал, чтобы они держали язык за зубами, но на это слабая надежда. Все равно разболтают.

– Так что скоро все будут знать, что это дело рук полицейского.

– Конечно, морального настроя это не повысит, но я был обязан проверить письмо, – вздохнул Квирк.

– Есть что-нибудь такое, о чем знаете только вы? – спросил я.

Белсон снова остановился у дома на Шеридан-стрит.

– Нет, – ответил Квирк. – Пресса не в курсе насчет спермы, но об этом известно в управлении, значит, скоро узнает и пресса.

– Да, тяжело сохранить все в секрете.

– Невозможно. Полицейские приходят домой и делятся с женами. Потом идут в пивную и рассказывают приятелям. Черт, да и я сам говорю об этом с женой. И ты наверняка ничего не скрываешь от Сюзан.

– Ну, она-то уж точно будет держать рот на замке, – возразил я.

– Конечно, – мрачно улыбнулся Квирк. – И моя жена тоже, и жена Белсона, и все остальные. Правда, через недельку «Глоб» напечатает обо всем подробную статью, а по пятому каналу сварганят передачку.

– Черт, не старый же еще, а уже такой циничный, – проворчал я.

Квирк продолжал задумчиво смотреть в окно.

– Но, может, все это и к лучшему, – наконец, произнес он. – Похоже, этот малый не собирается останавливаться. Скоро об этом деле будут трубить на каждом углу. Телепередачи, радио, газеты. «Таймс» и «Ньюсуик», мэр, губернатор, феминисты, расисты, негры, ФБР – все, кто живет по эту сторону Миссисипи. Так что убийце будет очень трудно сделать следующий шаг.

– А ведь этот тип хочет, чтобы вы его поймали, – вставил я.

– Может хочет, а может и нет. А может, и то и Другое, – ответил Квирк.

Белсон повернулся и положил руки на спинку сиденья. Наполовину истлевшая сигара давно погасла, но он продолжал сжимать ее в зубах.

– В любом случае нам надо создать свой собственный отряд, – сказал он. Густая борода придавала его лицу синеватый оттенок.

– Конечно, – кивнул я. – Можно еще подключить Хоука.

На лице Квирка мелькнула ироничная улыбка.

– Думаешь, он сможет сдержаться и не проболтаться обо всем прессе? – спросил он.

– Если на горизонте не появится Барбара Уолтерс, – ответил я. – Когда Хоук ее видит, у него начинается размягчение мозгов.

– Ну что ж, можно попробовать, – согласился Квирк и выбрался из машины.

Белсон отвез меня домой.

Глава 2

На Сюзан были черные кожаные брючки и такие же черные туфли на низком каблуке, со вставками из голубой кожи. Поверх синей блузки висело несколько золотых цепочек. Уши украшали золотые серьги в виде колец. Она сидела в моей гостиной, положив ноги на журнальный столик и медленно потягивая шампанское, слегка смешанное с «Майдори».

– Ну, и что же хотел от тебя Квирк? – спросила она, глядя сквозь бокал. «Майдори» придавало шампанскому легкий зеленоватый оттенок. Наконец, она чуть опустила бокал и взглянула на меня своими большими черными глазами.

– Он хочет, чтобы я стал тем, кому он мог бы доверять. – Я обошел стойку и поставил на журнальный столик перед Сюзан маленький серебряный поднос. На нем была баночка белужьей икры со специальной ложечкой, вафли «Бремнер» и шесть долек лимона.

– Ох, ням-ням, – улыбнулась Сюзан и, опустив бокал, чуть запрокинула голову. Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Только легенький поцелуйчик – и все, – пояснил я. – Чтобы не притуплять вкусовые ощущения.

Сюзан сделала глоток шампанского и промолчала. Я вернулся за стойку и, достав большой нож, принялся отбивать куриные ножки.

– Нужно попотеть, чтобы мясо получилось мягким и нежным, – улыбнулся я.

– Так я смотрю, Квирк сколачивает там у себя что-то вроде собственного участка? – спросила Сюзан.

– Белсон назвал это отрядом. Личным отрядом Квирка, – ответил я.

– Потому что убийцей может оказаться кто-то из управления?

– И еще потому, что его управление скоро сожрут со всеми потрохами. Так что ему нужна альтернатива. Нужен кто-то, не входящий в штат. Кто-то, кто не подчинялся бы ни мэру, ни муниципалитету. И не ползал на брюхе перед капитаном. Ему нужно место, где он мог бы спокойно посидеть и подумать.

– Неужели все может обернуться так плохо? – удивилась Сюзан.

– Может, и очень скоро, – кивнул я.

– У тебя когда-нибудь раньше случалось что-нибудь подобное?

– Я занимался делом Душителя. Там тоже было полно разных придурков и психопатов. А от киношников вообще, помню, житья не было.

Я побрызгал расплющенные куриные ножки розмарином и положил помариноваться в оливковое масло с лимонным соком.

– Многие, кстати, их неплохо используют, – заметила Сюзан.

– Да, – я плеснул себе немного шампанского. – Чтобы продвинуться по службе, прославиться, а то и просто поразвлечься. – Я залпом осушил бокал, налил еще и зачерпнул ложечку икры.

– Похоже, он хочет, чтобы его поймали, – сказала Сюзан.

– А, письмо. Да, вполне возможно. Но он написал его только после второго убийства.

– Значит, если надеяться на то, что он сам будет подбрасывать нам улики, дело может затянуться надолго.

– И прежде, чем этих улик соберется достаточно, чтобы покончить с ним, список его жертв успеет изрядно увеличиться, – добавил я.

Сюзан зацепила на кончик ложки две икринки, отправила их в рот и принялась медленно жевать.

– Вот именно, – мрачно кивнула она. – Пока мы тут балуемся икоркой.

– И попиваем шампанское, – кивнул я и плеснул ей немного в бокал, не забыв добавить «Майдори».

– Ни стыда ни совести, – вздохнула Сюзан.

– Если бы мы пили прокисшее пиво и заедали тухлой колбасой, это все равно не избавило бы их от смерти, – покачал головой я.

– Знаю.

Мы оба замолчали. Выпили по глотку шампанского. Кожаные брючки Сюзан плотно обтягивали ее длинные, стройные ноги.

– И единственное, что нам известно, – наконец проворчал я, – это то, что какой-то белый убивает чернокожих женщин. Смахивает на расистские убийства.

– А следы спермы? – напомнила Сюзан.

– А это смахивает на сексуальные убийства, – вздохнул я.

– Так что мотивы неизвестны.

– К тому же не видно никаких следов насилия.

– Кроме пистолета. Можешь себе представить, как нужно бояться женщин, чтобы связывать их, заклеивать им рот и все равно не осмеливаться вступить с ними в контакт и только в онанизме находить сексуальное выражение.

– Выражение?

– Ну, в буквальном смысле.

– И все же, почему негритянки? – спросил я.

– Этого нам пока не понять, – покачала головой Сюзан. – У психопатов, а нужно признать, что здесь мы имеем именно такой случай, так вот у психопатов своя логика, основанная на своей собственной символике.

– Другими словами, то, что он белый, а они черные, еще не значит, что он убивает их на почве расизма? – уточнил я.

– Верно. Но во всех этих женщинах есть что-то, что толкает его на убийства. Да, все это может базироваться и на цвете кожи, хотя вполне вероятно, что решающим фактором может быть и что-то совершенно другое, ну, например, их социальное положение в обществе. Хотя здесь у него могут быть такие сложные и запутанные ассоциации, что нормальный человек и представить себе не сможет.

– Как, к примеру, в детстве ему подействовала на психику какая-то книжка про негров, – заметил я.

Сюзан улыбнулась. Мне всегда было приятно смотреть, как она улыбается. В эти мгновения казалось, что расцветает все ее существо, оживляя и раскрашивая новыми яркими красками ее облик.

– Конечно, все не так просто, но ты понял, что я имею в виду. Для человека с таким высоким уровнем страха жертвы могут символизировать совершенно далекие от них самих понятия и образы.

– Он уже убил трех женщин. И мне как-то трудно жалеть этого подонка за его страх, – проворчал я.

– Это понятно, – согласилась Сюзан. – Но разобраться и постараться понять его все же стоит. Иногда полезно докопаться до первопричин и вычислить побуждающие мотивы. Имеем ли мы дело с манией? Или с каким-то диким ритуалом?

– Есть возможность предсказать его следующий шаг?

– Больной вопрос. Мы уже неплохо научились объяснять человеческое поведение, но еще затрудняемся делать какие-то предсказания.

– Скорее всего он убьет еще одну негритянку, – предположил я.

– Возможно, – кивнула Сюзан. – И, возможно, напишет еще несколько писем, и в конце концов вы его поймаете.

– Дай-то Бог, – вздохнул я.

– Обязательно поймаете. Вы сильные, упрямые, у вас огромный запас воли и куча энергии.

– Что правда, то правда.

– Да еще и я буду помогать вам, – закончила Сюзан.

На стойке зазвенел таймер. Я встал и вытащил из духовки рис. Открыл дверцу, чтобы вышел пар, затем захлопнул духовку и повернулся к Сюзан.

– Нужно решить одну проблему, – сказал я. – Через десять минут будет готов ужин, мы мило поедим и завалимся в постель. Но я прекрасно знаю, что после еды ты всегда становишься немного вялой и сонной. Стареешь, наверное. Так как ты отнесешься к тому, что я немножко попрыгаю на твоих косточках?

У Сюзан еще оставалось полбокала шампанского. Она подняла его на свет, несколько секунд задумчиво смотрела сквозь стекло, затем залпом выпила половину, опустила бокал и взглянула на меня. Глаза вдруг стали такими темными и бездонными, что, казалось, у нее совсем нет зрачков.

– А что на ужин? – спросила она.

– Курочка-гриль с лимоном и розмарином, рис с овощами и знаменитым медово-горчичным соусом Спенсера, пшеничный хлеб и бутылочка «Железной Лошади».

Сюзан допила шампанское, наклонилась, поставила бокал на журнальный столик и встала. Сняла туфли, расстегнула кожаные брючки и, выскользнув из них, аккуратно сложила на спинку кресла. Затем повернулась, заглянула мне в глаза и решительно произнесла:

– По-моему, лучше, если ты попрыгаешь на моих косточках прямо сейчас.

– Я уже понял, что ты это скажешь, – улыбнулся я.

– А когда догадался?

– Когда ты сняла брюки.

– Ну конечно, – прошептала она, подойдя ко мне. – Ты всегда понимал самые тонкие намеки.

Я обнял ее.

– Знаешь, о чем я жалею? Что сейчас не старые времена, когда женщины носили пояса и над чулками соблазнительно поблескивали обнаженные ножки.

– Ох уж эти сладкие юношеские грезы, – прошептала Сюзан, раскрывая губы для поцелуя.

– Но я все равно сделаю все, как надо, – улыбнулся я.

И сделал.

Потом мы сели ужинать. Сюзан была в одной из моих любимых голубых рубашек, а я – в спортивных брюках на завязке. Мы выглядели очень элегантно.

– Может, он пробовал лечиться? – спросил я. – Как насчет того, чтобы поговорить с психиатрами?

Сюзан покачала головой.

– По-моему, он не нуждается в лечении. Его лечат убийства. Люди идут к врачу, когда не видят другого выхода, когда не знают, как избавиться от своего ужасного состояния.

– Как я, например. Когда начинаю распухать от желания, сразу же ищу тебя.

– Как приятно слышать, когда ты так говоришь, – улыбнулась Сюзан.

– Но я ищу тебя еще и потому, что люблю. И так сильно, что просто невозможно описать словами.

– Знаю. Я сама люблю тебя точно так же.

Мы на секунду замолчали, ощущая, как между нами снова крепнет какая-то совершенно осязаемая, мерцающая связь, нерушимая, как сама вселенная.

– Навсегда, – улыбнулся я, поднимая свой бокал.

Сюзан посмотрела мне в лицо. Глаза ее блеснули.

– Навсегда, – прошептала она.