Текст книги "Билет на планету Транай (сборник)"

Поразмыслив на эту тему, Флэзвелл сказал своему старшему роботу:

– Ганга-Сэм, у меня с этим делом положительно ум за разум заходит!

– Чего изволите? – отозвался старший робот с каким-то особенно безразличным выражением на металлическом лице.

– Мне сейчас, как никогда, необходима ваша роботовская интуиция, – продолжал Флэзвелл. – Она себя совсем неплохо показала – верно, Ганга-Сэм?

– Человек-женщина взяла на себя свою, положенную ей долю бремени человека.

– Да, так оно и есть. Вопрос – на сколько ее хватит? Сейчас она делает не меньше, чем образцовая пограничная жена. Стряпает, заготавливает консервы…

– Рабочие ее любят, – сказал Ганга-Сэм с простодушным достоинством. – Вы и не знаете, сэр, когда на прошлой неделе у нас началась эпидемия ржавчины, мэм пользовала нас ночью и днем и утешала испуганных молодых рабочих.

– Возможно ли? – воскликнул потрясенный Флэзвелл. – Девушка из хорошего дома, одно слово – модель «люкс»…

– Не важно, она – человек, и у нее хватило силы и благородства взвалить на себя бремя человека.

– А знаешь… – сказал Флэзвелл с запинкой. – Ты меня убедил. Я и в самом деле считаю, что она подходит нам. Не ее вина, что она не пограничная модель. Все зависит от отбора и ухода, тут уж ничего не попишешь. Пойду скажу ей – пусть остается. И аннулирую свой заказ «Рэбеку».

В глазах робота вспыхнуло странное выражение – почти смех. Он низко поклонился и сказал:

– Все будет, как хозяин скажет.

Флэзвелл побежал искать Шейлу.

Он нашел ее в медпункте, устроенном на бывшем складе инструментов. Здесь с помощью роботехника Шейла лечила вывихи и ссадины, эти обычные хвори у существ с металлической кожей.

– Шейла, – сказал Флэзвелл, – мне надо с вами поговорить.

– Ладно, – отозвалась она рассеянно, – вот только закреплю болт. – Она искусно вставила болт на место и потрепала робота по плечу гаечным ключом. – А теперь, Педро, испробуем твою ногу.

Робот осторожно ступил на больную ногу, а потом налег на нее всей тяжестью. Убедившись, что она его держит, он со смешными ужимками заплясал вокруг человека-женщины, приговаривая:

– Ай да мэм, вы замечательно ее исправили, босс-леди! Грациас, мэм!

Все так же смешно пританцовывая, он вышел на солнце.

Флэзвелл и Шейла, посмеиваясь, смотрели ему вслед.

– Они совсем как дети! – сказал Флэзвелл.

– Их нельзя не любить, – подхватила Шейла. – Веселые, беззаботные…

– Но у них нет души, – напомнил Флэзвелл.

– Да, – отозвалась она, сразу посерьезнев. – Это правда. Так зачем же я вам понадобилась?

– Я хотел вам сказать…

Тут Флэзвелл огляделся. Медпункт содержался в безукоризненной, стерильной чистоте. Повсюду на полках лежали гаечные ключи, болты, шурупы, ножовки, пневматические молотки и прочий хирургический инструментарий. Пожалуй, обстановка не благоприятствовала объяснению, к которому он готовился.

– Давайте уйдем отсюда, – сказал он.

Они вышли из больницы и цветущими зелеными садами направились к подножию любимых Флэзвеллом величественных гор. Затененный отвесными утесами, тут поблескивал тихий темный пруд, а над ним склонились гигантские деревья, выращенные при помощи стимуляторов роста.

Здесь они остановились.

– Вот что я хотел вам сказать, – начал Флэзвелл. – Вы, Шейла, меня удивили. Я думал, вы из белоручек, не знающих, куда себя девать. Ваши привычки, ваше воспитание, да и ваша наружность – все указывало на это. Но я был не прав. Вы не убоялись трудностей нашей пограничной жизни, вы одержали верх и завоевали все сердца.

– Все ли? – вкрадчиво спросила Шейла.

– По-моему, я говорю от имени каждого робота на этом астероиде. Они вас боготворят. Я считаю, что вы наша и должны остаться здесь.

Наступила пауза, только хлопотун-ветер шелестел в гигантских, искусственно взращенных деревьях и рябил темную поверхность озера.

Наконец она сказала:

– Вы и в самом деле думаете, что мне нужно здесь остаться?

Флэзвелла захлестнуло ее пленительное очарование, он чувствовал, что тонет в топазовой глубине ее глаз. Сердце его учащенно забилось, он коснулся ее руки, и она чуть-чуть задержала его пальцы в своих.

– Шейла…

– Да, Эдвард?..

– Возлюбленные чада! – пролаял скрипучий металлический голос. – Мы собрались здесь, чтобы…

– Опять вы не вовремя, болван! – разгневалась Шейла.

Брачующий робот выступил из кустов и сказал недовольно:

– Уж я-то меньше всего люблю соваться в дела людей, но такова программа, записанная в моем запоминающем устройстве, и никуда от этого не денешься! Если вы меня спросите, так эти физические контакты вообще ни к чему. Чтобы убедиться на опыте, я и сам как-то пробовал обняться с роботом-швеей. И заработал здоровую ссадину. А раз я даже почувствовал во всем теле что-то вроде электрического тока или колотья и в глазах у меня замелькали какие-то геометрические фигуры. Гляжу – а это с провода сорвался изолятор. Ощущение было не из приятных…

– Наглый холуй, проклятый робот! – чертыхнулся Флэзвелл.

– Не сочтите меня навязчивым. Я только хотел объяснить, что и сам не вижу смысла в инструкции всемерно препятствовать физическому сближению до венчального обряда. Но, к сожалению, приказ есть приказ. А потому нельзя ли нам сейчас покончить с этим делом?

– Нет! – грозно сказала Шейла.

И робот, покорно пожав плечами, опять полез в кусты.

– Терпеть не могу, когда робот забывается! – сказал Флэзвелл. – Но это уже не имеет значения!

– Что не имеет значения?

– Да, – сказал Флэзвелл убежденно, – вы ни в чем не уступите ни одной пограничной невесте, и при этом вы куда красивее. Шейла, согласны вы стать моей женой?

Робот, неуклюже возившийся в кустарнике, снова выполз наружу.

– Нет! – сказала Шейла.

– Нет? – повторил озадаченный Флэзвелл.

– Вы меня слышали! Нет. Ни под каким видом!

– Но почему же? Вы так нам подходите, Шейла! Роботы вас боготворят. Никогда они так не работали…

– Меня вот ни столечко не интересуют ваши роботы! – воскликнула она, выпрямившись во весь рост. Волосы ее растрепались, глаза метали молнии. – И ни капли не интересует ваш астероид. А тем более не интересуете вы! Я хочу на Сирингар-пять, там мой нареченный-паша будет меня на руках носить!

Оба смотрели друг на друга в упор: она – бледная от гнева, он – красный от смущения.

– Ну как, прикажете начинать? – осведомился брачующий робот. – Возлюбленные чада…

Шейла повернулась и стрелой помчалась к дому.

– Ничего не понимаю! – плакался робот. – Когда же мы наконец сотворим обряд?

– Обряда вообще не предвидится, – оборвал его Флэзвелл и прошествовал домой с гордым видом, внутренне кипя от злости.

Робот поколебался с минуту, испустил вздох, отдававший металлом, и пустился догонять образцовую невесту «ультралюкс».

Всю ночь Флэзвелл просидел в своей комнате, усиленно прикладываясь к бутылке и что-то бормоча себе под нос. С рассветом верный Ганга-Сэм постучался и вошел к нему в комнату.

– Вот они, женщины! – бросил Флэзвелл своему верному приближенному.

– Чего изволите? – откликнулся Ганга-Сэм.

– Я никогда их не пойму! Она меня за нос водила. Я-то думал – она метит здесь остаться. Я-то думал…

– Душа мужчины темна и смутна, – сказал Ганга-Сэм. – Но она прозрачна как кристалл по сравнению с душой женщины.

– Откуда это у тебя? – спросил Флэзвелл.

– Старая поговорка роботов.

– Удивляете вы меня, роботы! Иногда мне кажется, что у вас есть душа.

– О нет, мистер Флэзвелл, босс! В спецификации по роботехнике особо указано, что роботов надо строить без души, чтобы избавить их от страданий.

– Мудрое указание, – сказал Флэзвелл, – не мешало бы подумать об этом и в отношении людей. Ну да черт с ней! Ты-то зачем пожаловал?

– Я пришел доложить, что грузовой корабль вот-вот приземлится.

Флэзвелл побледнел:

– Как, уже? Значит, он привез мою невесту?

– Надо думать.

– А Шейлу увезет на Сирингар?

– Определенно!

Флэзвелл застонал и схватился за голову. А потом выпрямился и сказал:

– Ладно-ладно! Пойду посмотрю, готова ли она.

Он нашел Шейлу в столовой: она стояла у окна и смотрела, как корабль снижается по спирали.

– Желаю вам счастья, Эдвард, – сказала она. – Надеюсь, новая невеста не обманет ваших ожиданий.

Корабль приземлился, и роботы начали вытаскивать большой контейнер.

– Пойду, – сказала Шейла. – Они не станут долго ждать.

Она протянула ему руку.

Он стиснул ей пальцы и сам не заметил, как схватил ее за плечо. Она не противилась, да и брачующий робот почему-то не ворвался в комнату. Флэзвелл и сам не помнил, как она очутилась в его объятиях. Он поцеловал ее, и это было, словно на горизонте засияло новое солнце.

Наконец он сказал осипшим голосом и будто себе не веря:

– Вот так так! – Флэзвелл дважды кашлянул. – Шейла, я люблю тебя! У меня тебе, конечно, не видать роскоши, но если ты останешься…

– Наконец-то ты догадался, что любишь меня, дурачок! – сказала она. – Конечно же, я остаюсь.

Наступили поистине головокружительные, упоительные минуты. Но тут за окном раздался гомон роботов. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился брачующий в сопровождении Ганга-Сэма и двух сельскохозяйственных роботов.

– Вот уж действительно! Даже не верится! – восклицал брачующий. – Думал ли я дожить до дня, когда робот восстанет на робота.

– Что случилось? – спросил Флэзвелл.

– Этот ваш мастер сидел у меня на загривке, – пожаловался брачующий, – а его дружки держали меня за ноги. Но ведь я рвался сюда, чтобы свершить обряд, предписанный правительством и фирмой «Рэбек-Уорд»!

– Что же это ты, Ганга-Сэм? – спросил Флэзвелл, ухмыляясь.

Брачующий тем временем бросился к Шейле:

– Ну как, вы живы? И с вами ничего не случилось? Ни ссадин, ни коротких замыканий?

– Нет-нет, все обошлось, – выдохнула Шейла, с трудом приходя в себя.

– Это все я натворил, босс, сэр, – повинился Ганга-Сэм. – Каждому известно, что мужчина и женщина должны во время жениховства побыть вдвоем. Я только делал то, что считал своим долгом в отношении человечьей расы, мистер Флэзвелл, босс, саиб!

– Молодчина, Ганга-Сэм, я очень тебе обязан… О господи…

– Что случилось? – испуганно отозвалась Шейла.

Флэзвелл уставился в окно. Роботы волокли к дому большой контейнер.

– Это она, образцовая пограничная невеста! Что же нам делать, мой ангел? Ведь я тогда от тебя отказался и затребовал другую. Как теперь быть с контрактом?

– Не беспокойся, – рассмеялась Шейла. – В ящике нет никакой невесты. Сразу же по получении твой заказ был аннулирован.

– Неужели?

– В том-то и дело! – Она смущенно потупилась. – Но ты на меня, пожалуй, рассердишься…

– Не рассержусь, – обещал он. – Только объясни мне…

– Видишь ли, все ваши портреты, жителей границы, вывешены в конторе фирмы, так что невесты видят, с кем им придется встретиться. Они-то вольны выбирать жениха по вкусу, и я так долго торчала там – просила, чтоб меня выписали из моделей «ультралюкс», пока… пока не познакомилась с заведующим столом заказов. И вот, – выпалила она залпом, – упросила его послать меня сюда.

– А как же паша де Шре?

– Я его выдумала.

– Но зачем? – развел руками Флэзвелл. – Ты так красива…

– …что каждый видит во мне игрушку для какого-нибудь жирного развратного идиота, – подхватила она с горячностью. – А я этого не хочу, Я хочу быть женой. Я не хуже любой из этих толстомясых дурнушек.

– Лучше! – сказал он.

– Я умею стряпать, и лечить роботов, и вести хозяйство. Разве нет? Разве я не доказала?

– Еще бы, дорогая!

Но Шейла ударилась в слезы.

– Никто, никто мне не верил! Пришлось пуститься на хитрость. Мне надо было пробыть здесь достаточно долго, чтобы ты успел… ну, успел в меня влюбиться!

– Что я и сделал, – заключил он, утирая ей слезы. – Все кончилось так, что лучше не надо. Да и вообще вся эта история – счастливая случайность.

На металлических щеках Ганга-Сэма выступило что-то вроде краски.

– А разве не случайность? – спросил Флэзвелл.

– Видите ли, сэр, мистер Флэзвелл, эфенди, известно, что человеку-мужчине требуется красивая человек-женщина. Пограничная модель ничего приятного в этом смысле не обещала, а мэм-саиб Шейла – дочь друзей моего прежнего хозяина. Я и взял на себя смелость послать ваш заказ лично ей. Она упросила своего знакомого в столе заказов показать ей ваш портрет, а затем и переправить ее сюда. Надеюсь, вы не сердитесь на вашего смиренного слугу за такую вольность.

– Разрази меня гром! – наконец выдавил из себя Флэзвелл. – Я всегда говорил – никто не понимает людей лучше вас, роботов. Но что же в этом контейнере? – обратился он к Шейле.

– Мои платья, мои безделушки, моя обувь, моя косметика, мой парикмахер, мой…

– Но…

– Тебе самому будет приятно, дорогой, чтобы твоя женушка хорошо выглядела, когда мы поедем с визитами. В конце концов, Цитера-пять всего в пятнадцати летных днях отсюда. Я справлялась еще до того, как к тебе ехать.

Флэзвелл покорно кивнул. Разве можно было ожидать чего-нибудь другого от образцовой невесты марки «ультралюкс»?

– Пора! – приказала Шейла, повернувшись к брачующему роботу.

Робот не отвечал.

– Пора! – прикрикнул на него Флэзвелл.

– А вы уверены? – хмуро вопросил робот.

– Уверены! Начинайте!

– Ничего не понимаю! – пожаловался брачующий. – Почему именно теперь? Почему не на прошлой неделе? Или я – единственное здесь разумное существо? Ну да ладно! Возлюбленные чада…

Наконец церемония состоялась. Флэзвелл не поскупился дать своим роботам три свободных дня, и они пели, плясали и праздновали на свой беспечный роботовский лад.

С той поры на «Шансе» наступили другие времена. У Флэзвеллов началось нечто вроде светской жизни: они сами бывали в гостях и принимали у себя гостей, такие же супружеские пары в радиусе пятнадцати – двадцати световых дней, с Цитеры III, Тама и Рандико I. Зато все остальное время Шейла гнула свою линию безупречной пограничной жены, почитаемой роботами и боготворимой своим мужем. Брачующий робот, следуя стандартной инструкции, занял на астероиде место счетовода и бухгалтера – по своему умственному багажу он как нельзя лучше подходил для этой должности. Он часто говаривал, что без него здесь все пошло бы прахом.

Ну а роботы продолжали выдавать на-гора торий; дир, олдж и смис расцветали в садах, и Флэзвелл с Шейлой делили друг с другом бремя человека.

Флэзвелл не мог нахвалиться своими поставщиками, Рэбеком и Уордом. Но Шейла – та знала, что истинное счастье в том, чтобы иметь под рукой такого старшего робота, как преданный Ганга-Сэм, даром что у него не было души.

Ловушка

Сэмиш, мне нужна помощь. Ситуация становится опасной, так что спеши, не медли.

Ты был совершенно прав, Сэмиш, старый дружище. Мне не следовало доверять землянам. Это хитрый, невежественный, безнравственный народ, как ты неоднократно и отмечал. Но они не такие глупые, как кажутся. Я начинаю убеждаться, что толщина жгутика – не единственный критерий разума.

Как все нелепо обернулось, Сэмиш! А ведь мой план казался таким верным и безукоризненным…

Эд Дэйли заметил что-то поблескивающее за дверью коттеджа, но сонливость взяла верх над желанием выяснить, что это.

Когда рассвело, он проснулся и выбрался на цыпочках наружу – взглянуть на небо. Погода не сулила ничего хорошего. Всю ночь лил дождь, и сейчас со всех деревьев капала вода. Их фургон, казалось, затопило, а поднимавшаяся в гору проселочная дорога разбухла от грязи. Дэйли поежился от сырости.

Его друг Турстон, в пижаме, с заспанным, упитанным, безмятежным, как у Будды, лицом, подошел к двери.

– В первый день отпуска всегда льет как из ведра, – констатировал он. – Закон природы.

– Сегодня может хорошо клевать форель, – заметил Дэйли.

– Это ее личное дело, – без особого восторга отозвался Турстон. – На мой взгляд, куда лучше растопить камин и понежиться перед ним, потягивая горячий ром с травками.

Уже одиннадцать лет они проводили короткий осенний отпуск вместе, но по разным причинам.

Дэйли отличала романтическая привязанность ко всякого рода снаряжению. Продавцы нью-йоркских магазинов модной спортивной одежды примеривали на его высокие сутуловатые плечи дорогие парки, которые можно было носить в такой неприступной цитадели, как Тибет, в поисках снежного человека. Его уговаривали приобрести миниатюрные печки хитроумной конструкции, которые не погаснут даже во время урагана, или пытались всучить причудливые, угрожающе изогнутые кинжалы из лучшей шведской стали и массу других не менее соблазнительных и полезных вещей.

Дэйли любил ощущать приятную тяжесть маленькой изящной фляжки на боку и перекинутого через плечо ружья из вороненой стали. Фляжка чаще всего была наполнена ромом, а самой опасной дичью, по которой стреляло его ружье, служили пустые жестянки. Несмотря на азартные мечты, Дэйли был человеком с мягким сердцем и не мог причинить зла ни животным, ни птицам.

Его друг Турстон, страдавший от излишнего веса и одышки, обременял себя лишь самой легкой удочкой и самым миниатюрным из ружей. Ко второй неделе отпуска ему, как правило, удавалось перенести место охоты в Лейк-Плэсид, в коктейль-бар, где он, оказавшись в родной стихии, проявлял незаурядные охотничьи познания и сноровку, охотясь отнюдь не на серых и бурых медведей и горных оленей, а на отдыхающих девушек.

Подобного рода времяпрепровождение, или «охотничий сезон», как они говорили, вполне удовлетворяло обоих городских обитателей, преуспевающих бизнесменов, возраст которых уже клонился к пятидесяти, и они возвращались в Нью-Йорк загорелыми и посвежевшими, с хорошим запасом жизненной энергии и терпимости к женам.

– Ну что ж, ром так ром, – охотно согласился Дэйли. – А это что? – Он обратил внимание на блестящий металлический предмет за порогом.

Турстон подошел и потыкал его ногой:

– Что за чертовщина?

Раздвинув траву, Дэйли увидел ящик кубической формы, высотой фута в четыре, с крышкой на шарнирах. На одной его стороне было размашисто выведено одно лишь слово: «ЛОВУШКА».

– Где ты купил это? – недоуменно спросил Турстон.

– Я ничего не покупал. – Тут Дэйли заметил на ящике пластмассовый ярлык. Он поспешно отодрал его и прочитал:

«Дорогой друг!

Это первая, не имеющая аналогов модификация ловушки. Чтобы познакомить с ней широкий круг клиентов, мы даем вам эту модель абсолютно бесплатно! Вы сможете убедиться, что это незаменимое приспособление для ловли мелкой дичи, если будете точно соблюдать предписание, помещенное на обороте. Желаем удачи и счастливой охоты!»

– Занятная вещица, – проговорил Дэйли, в глазах которого зажегся охотничий азарт. – Думаешь, ее подбросили ночью?

– Какая разница? – пожал плечами Турстон. – У меня урчит в животе. Давай состряпаем завтрак.

– Неужели тебе не интересно?

Турстон презрительно поморщился:

– Не особенно. Очередная техническая «новинка». У тебя уже все завалено таким барахлом: медвежий капкан от Аберкромби и Фитча, рожок для привлечения ягуаров от Бэтлера, манок для крокодилов…

– Никогда не видел таких ловушек, – задумчиво пробормотал Дэйли. – А какая реклама! Знали, куда подбросить…

– В конце концов тебя все равно заставят выложить денежки, – цинично заверил Турстон. – Все рассчитано на таких простаков, как ты. Ладно, пойду готовить завтрак. А ты вымоешь посуду.

Он вошел в коттедж, а Дэйли перевернул ярлык и прочитал на обратной стороне:

«Поставьте ловушку на открытое место и прикрепите ее прилагающейся цепью к ближайшему дереву. Нажатием кнопки один, расположенной у основания, включите ловушку. Через пять секунд нажмите кнопку два. Это активирует ловушку. Более ничего делать не надо, пока не произойдет поимка. Тогда нажмите кнопку три, отключающую ловушку, откройте крышку и достаньте добычу.

ВНИМАНИЕ! Открывать ловушку следует только для изъятия добычи. Для попадания добычи внутрь открывать ловушку не требуется, так как модель основана на принципе осмотического расчленения и добыча оказывается непосредственно в ловушке».

– Чего только не выдумают люди! – восхищенно воскликнул Дэйли.

– Завтрак готов! – позвал Турстон.

– Сначала помоги мне установить эту штуку.

Турстон, натянувший на себя модные шорты и облачившийся в крикливую спортивную рубашку, вышел наружу и с сомнением воззрился на ловушку:

– Ты и впрямь хочешь заняться этой ерундой?

– Конечно. Может, мы поймаем лису.

– Что, черт возьми, мы станем делать с лисой?

– Отпустим, конечно, – не раздумывая, ответил Дэйли. – Главное – поймать. Помоги поднять!

Ловушка оказалась неожиданно тяжелой. Они оттащили ее ярдов на пятьдесят от охотничьей хижины и обвязали цепь вокруг молодой сосны. Дэйли нажал первую кнопку, и ловушка слабо замерцала. Турстон испуганно попятился.

Через пять секунд Дэйли нажал вторую кнопку.

С листьев капало, на верхушках деревьев оживленно трещали белки, слабо шелестела высокая трава. Ловушка, тускло мерцая, спокойно стояла возле сосны.

– Пойдем, – не выдержал Турстон. – Яйца уже наверняка остыли.

Дэйли неохотно последовал за ним и, дойдя до порога, обернулся. Ловушка безмолвно затаилась в лесу и ждала…

Сэмиш, где же ты? Ты мне срочно нужен. Это звучит невероятно, но мой крошечный планетоид разваливается на глазах! Ты мой старинный друг, Сэмиш, спутник моего детства, шафер на моем бракосочетании и к тому же друг прекрасной Фрегль. Я полагаюсь на тебя, как на самого себя. Не задерживайся слишком долго.

Я уже телепортировал тебе начало этой истории. Земляне приняли мою ловушку за ловушку, и все. Они немедленно запустили ее без всяких мыслей о возможных последствиях. На это я и рассчитывал. Фантастическое любопытство землян общеизвестно.

В течение этого времени моя жена ползала по планетоиду, украшая наше жилище и наслаждаясь переменой после городской жизни. Все шло хорошо…

Во время завтрака Турстон с нудной педантичностью изложил свою точку зрения на то, почему ловушка не должна функционировать при отсутствии отверстия для добычи. Дэйли со смехом отмахнулся, козырнув принципом осмотического расчленения. Турстон упорствовал, что такого не существует. Закончив мытье посуды, друзья зашагали по мокрой упругой траве к ловушке.

– Смотри! – крикнул Дэйли.

В ловушке билось что-то живое – какое-то существо размером с кролика, но ярко-зеленого цвета. Глаза диковинного создания помещались на концах длинных стебельков, и оно свирепо щелкало клешнями, похожими на клешни омара.

– Все, хватит, никакого рома до завтрака, – отрубил Турстон и нерешительно добавил: – Начиная с завтрашнего дня. Дай-ка мне фляжку.

Дэйли протянул флягу, и Турстон отхлебнул несколько изрядных глотков. Переведя взгляд на пойманную тварь, он перекосился:

– Брр!

– А вдруг это новый вид? – глубокомысленно изрек Дэйли.

– Новый вид кошмара! Может, поедем в Лейк-Плэсид и забудем про все это?

– Ты что, с ума сошел? Я в жизни не встречал ничего подобного, ни в одной из книг по зоологии. Новое слово в науке! Где мы будем его держать?

– Его держать?

– А как же! Не может же оно оставаться в ловушке. Нам придется соорудить клетку и выяснить, чем оно питается.

Лицо Турстона утратило обычную безмятежность.

– Послушай, Эд, старина, я бы не хотел проводить отпуск с таким страшилищем… А вдруг оно ядовитое? И потом, от него наверняка скверно пахнет… – Набрав воздуха, он продолжал: – К тому же это какая-то противоестественная ловушка. Она… нечеловеческая!

Дэйли ухмыльнулся:

– Держу пари, что такую же чепуху говорили про первый автомобиль Форда и про лампу накаливания Эдисона. Эта ловушка – просто еще один блистательный пример американского технического прогресса!

– Я сам сторонник прогресса! – вспыхнул Турстон. – Но только не такого! Неужели мы не можем просто…

Он посмотрел на своего друга и остановился. На лице Дэйли появилось такое выражение, которое могло быть у Кортеса, когда он с вершины горы увидел Тихий океан.

– Да, – задумчиво произнес Дэйли после продолжительной паузы. – Так и будет.

– Что?

– Позже скажу. Сначала давай смастерим клетку и снова запустим ловушку.

Глухо застонав, Турстон последовал за другом.

Ну что же ты медлишь, Сэмиш? Неужели ты не ощущаешь всей серьезности положения? Разве я не объяснил, как много от тебя зависит? Подумай о своем старом друге! Подумай о гладкокожей Фрегль, ради которой я и затеял эту кутерьму. Свяжись со мной хотя бы!

Земляне сразу же принялись использовать мою ловушку, которая, конечно, вовсе никакая не ловушка, а трансмиттер материи. Другой его конец я замаскировал на планетоиде и уже скормил в него трех зверьков, отловленных в саду. Земляне всякий раз неизменно вытаскивали их из ловушки, с какой целью – ума не приложу. Эти алчные люди хранят все, что угодно.

После того как третий зверек, попав в трансмиттер, не вернулся, я понял, что все готово.

Я приготовился к последнему, четвертому сеансу, самому главному, ради которого все это и затевалось.

Они стояли в маленьком чуланчике, примыкавшем к коттеджу. Турстон с отвращением разглядывал три клетки, сделанные из тяжелой противомоскитной сетки. Внутри каждой из клеток сидело по существу.

– Фу, – поморщился Турстон, – и воняют же они!

В ближайшей клетке содержалась их первая добыча – тварь с глазами на стебельках и с клешнями. По соседству разместилась птица с тремя парами покрытых чешуей крыльев. В третьей клетке находилось нечто напоминающее змею с головой на обоих концах.

В клетках стояли блюдечки с молоком, тарелки с кусочками мяса, нашинкованными овощами, травой – все это оставалось нетронутым.

– Они совсем ничего не едят, – пожаловался Дэйли.

– Совершенно очевидно, что они больны, – настаивал Турстон. – Возможно, они бациллоносители. Может, выкинем их, Эд?

Дэйли посмотрел ему в глаза:

– Скажи, Том, ты никогда не мечтал о славе?

– О чем?

– О славе. Чтобы твое имя повторяли через века?

– Я деловой человек, – с достоинством ответил Турстон. – Если бы я забивал себе голову такой чепухой, то давно бы обанкротился.

– Так никогда и не мечтал?

Турстон смущенно улыбнулся:

– Ну какой человек не мечтает о славе? Только что ты имеешь в виду?

– Эти существа, – назидательно произнес Дэйли, – уникальные! Мы подарим их музею.

– Ну и что? – заинтересовался Турстон.

– Выставка ранее неизвестных науке животных, открытых Дэйли – Турстоном!

– Они могут даже назвать их нашими именами, – неожиданно размечтался Турстон. – Мы же их поймали!

– Конечно, именно так! Наши имена станут в один ряд с именами Ливингстона, Одубона и Тедди Рузвельта.

– Гм… – Турстон глубоко задумался. – Мне кажется, лучше всего для этой цели подходит Музей естественной истории. Там можно организовать выставку…

– Я думал не просто о выставке, – прервал его Дэйли. – Я думал об открытии галереи – галереи Дэйли – Турстона.

Турстон в изумлении уставился на друга. Он и не подозревал в Дэйли такого размаха.

– Но, Эд, их же всего три штуки. Мы не можем открыть галерею для демонстрации всего трех экспонатов.

– Там, откуда они взялись, их должно быть много. Пойдем проверим ловушку.

На этот раз в ловушке судорожно билось существо фута в три длиной, с маленькой зеленой головкой и раздвоенным вилкообразным хвостом. От туловища отходило около дюжины толстых жгутиков, которые яростно извивались.

– Остальные были поспокойнее, – заметил Турстон. – Возможно, эта тварь поопаснее.

– Мы запутаем ее сетью, – решил Дэйли. – Потом я свяжусь с музеем.

Им стоило изрядных усилий посадить добычу в клетку. Ловушку перезарядили, и Дэйли отправил телеграмму в Музей естественной истории:

ОБНАРУЖИЛ ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ ЧЕТЫРЕ ВИДА ЖИВОТНЫХ ЗПТ НЕИЗВЕСТНЫХ НАУКЕ ТЧК ПОДГОТОВЬТЕ ПОМЕЩЕНИЕ ДЛЯ ЭКСПОЗИЦИИ ТЧК СРОЧНО ПРИШЛИТЕ СПЕЦИАЛИСТОВ.

Затем по настоянию Турстона он выслал в музей несколько безукоризненных характеристик на себя, чтобы там не подумали, что имеют дело с помешанным.

Днем Дэйли изложил Турстону свою теорию. Он был убежден, что в одной части массива Адирондак сохранился нетронутый временем уголок доисторической природы, населенный животными, выжившими с тех пор. Они никогда не попадались охотникам благодаря исключительным повадкам и осторожности, приобретенным их видами в глубокой древности. Однако перед этой новой ловушкой, основанной на принципе осмотического расчленения, даже столь уникальный опыт оказался недостаточным.

– Адирондак исследован вдоль и поперек, – робко возразил Турстон.

– Как видишь, все же недостаточно, – отрезал Дэйли.

Они возвратились к ловушке. Но там было пусто.

Я тебя еле-еле слышу, Сэмиш. Попробуй усилить сигнал. А еще лучше – прибудь сюда сам. Что толку переговариваться, когда я влип в такую историю! Ситуация становится все более и более отчаянной.

Что ты говоришь, Сэмиш? Чем это кончилось? Разве не ясно? После того как мой трансмиттер материи телепортировал этих зверьков, я понял, что все готово. Оставалось только поговорить с женой.

В соответствии с планом я позвал ее поползать в саду. Она была очень довольна.

– Скажи мне, дорогой, – заговорила она, – тебя что-то мучает в последнее время?

– Угу, – ответил я.

– Ты меня разлюбил?

– Нет, дорогая, – сказал я. – Ты не виновата. Ты сделала все, что могла, но, увы, я собираюсь обзавестись новой подругой жизни.

Она замерла на месте, в замешательстве перебирая жгутиками. Потом воскликнула:

– Это Фрегль!

– Да, – подтвердил я, – славная Фрегль согласилась делить со мной жилище.

– Но нас же обручили на всю жизнь!

– Знаю. Жаль, что ты настаиваешь на соблюдении этой пустой формальности!

С этими словами я ловко столкнул ее в трансмиттер.

Это было ужасное зрелище, Сэмиш! Ее жгутики судорожно извивались, она завизжала и… пропала навсегда.

Наконец я был свободен! Меня немного тошнило, но я был свободен! Свободен, чтобы обручиться с блестящей Фрегль!

Теперь ты понимаешь все совершенство моего замысла? Было необходимо заручиться поддержкой землян, так как трансмиттер материи функционирует в обе стороны. Я замаскировал его под ловушку, потому что эти земляне готовы поверить чему угодно. И как завершающий аккорд я отправил им свою жену.

Пусть попробуют прожить с ней! Я не смог!

Верное дело. План был безукоризненным. Моя жена никогда не смогла бы вернуться, поскольку жадные земляне не способны расстаться ни с чем, что к ним попало. Никто бы никогда ничего не доказал.

И вдруг, Сэмиш, это случилось…

Мирный пейзаж вокруг заброшенного горного коттеджа резко изменился. Дорожную грязь вдоль и поперек избороздили следы автомобильных покрышек. Повсюду валялись использованные лампы-вспышки, пачки от сигарет, окурки, обертки от конфет, бумага. Сейчас, после нескольких часов сумасшедшей суеты, все уехали. Осталось лишь испорченное настроение.

Стоя рядом, Дэйли и Турстон мрачно смотрели на пустую ловушку.

– Что случилось с этой дурацкой штукой? – Дэйли в сердцах лягнул ловушку ногой.

– Может быть, она уже все выловила? – предположил Турстон.

– Ерунда! Почему в нее попались четыре абсолютно чуждых существа, а потом – больше ни одного?