Текст книги "Билет на планету Транай"

– Стой смирно! – велел он. – Все предохранители сняты.

– Я вижу, господин, – раболепно пролепетал коротышка. – Ради бога, поосторожнее с этой пушкой, а я даже пальцем не шевельну.

– Уж постарайся. И давай деньги.

– Деньги?

– Да, деньги. И поживей!

– Господин, у меня нет денег, – заныл прохожий. – Я бедный человек. Всю жизнь в нищете…

– На Транае нет нищеты, – отчеканил Гудмен.

– Я знаю. Но можно настолько к ней приблизиться, что никакой разницы уже и не видно. Смилуйтесь, господин!

– Ты что же, безынициативный? – спросил Гудмен. – Если беден, почему не выйдешь на большую дорогу и не ограбишь кого-нибудь?

– Да просто не выпадало мне такой возможности. То дочурка коклюшем хворала, и я не отходил от ее кроватки. Потом деррсин-генератор сломался, и жена меня пилила день-деньской. В каждом доме должен быть запасной деррсин, согласитесь, господин! А пока наш был в починке, она затеяла в доме уборку и засунула куда-то мой бластер, а куда – забыла! Я уже собрался позаимствовать пушку у друга, но тут…

– Хватит! – перебил Гудмен. – Это ограбление, и я должен что-нибудь отнять у тебя. Вытаскивай бумажник.

Коротышка всхлипнул и отдал Марвину ветхий кошелек. В нем грабитель обнаружил одно дигло, эквивалент земного доллара.

– Больше у меня нет, – заныл коротышка, – но так и быть, забирайте. Я же знаю, как тошно всю ночь топтаться на продуваемой ветром улице…

– Забери. – Гудмен вернул бумажник коротышке и пошел прочь.

– Ух ты! Ну, спасибо, господин!

Гудмен не ответил. Совершенно расстроенный, он вернулся в «Котенок Кэт» и вернул бластер с маской. Услышав рассказ о его приключениях, бармен самым неприличным образом расхохотался:

– Денег при нем не было? Приятель, это же старый избитый трюк! Каждый носит пустой бумажник, а то и два, даже три – специально для грабителей. Ты хоть обыскал парня?

– Нет, – признался Гудмен.

– Братишка, да ты просто сосунок!

– Похоже на то. Вот что, я правда заплачу за выпивку, как только раздобуду деньжат.

– Заплатишь, заплатишь, – отмахнулся бармен. – А сейчас тебе лучше пойти домой и поспать. Денек выдался хлопотный.

Гудмен не стал спорить и поплелся в гостиницу. Там в изнеможении рухнул на койку и мгновенно уснул.

Он явился на фабрику «Бытовые роботы Аббага» и смело взялся за проблему ухудшения автомата. Даже на такой противоестественной работе дала себя знать пресловутая земная изобретательность.

Гудмен приступил к созданию новой пластмассы для корпуса робота. Получился силикон, родственник «Силли патти», пластмассы, давным-давно производившейся на Земле. Он имел желаемые параметры прочности, эластичности и износостойкости; робот мог выдержать немало побоев. Но если сила удара превышала тридцать фунтов, корпус эффектно разлетался вдребезги.

Наниматель похвалил Гудмена за успех, премировал столь необходимыми деньгами и велел продолжать работу, чтобы робот выдерживал удары не сильнее двадцати трех фунтов. Если верить отделу по изучению сбыта, таков пинок среднестатистического раздраженного роботовладельца.

Марвин с головой ушел в изыскания, у него не оставалось времени для дальнейшего изучения нравов и обычаев Траная. Но все же ему удалось посетить Гражданскую кабинку. Это чисто транайское учреждение размещалось в небольшом здании на тихой окраинной улице.

Войдя, он очутился перед массивным табло с фамилиями всех действующих транайских столоначальников и названиями их должностей. Рядом с каждой фамилией находилась кнопка. Клерк объяснил Гудмену, что нажатием кнопки гражданин выражает свое одобрение или неодобрение деятельности чиновника; все эти отзывы автоматически записываются и вечно хранятся в архиве. Конечно, несовершеннолетние к кнопкам не допускаются.

По мнению Гудмена, система не отличалась эффективностью. Хотя нельзя было исключать, что транайская бюрократия руководствуется иными мотивами, нежели земная.

Чуть ли не каждый вечер он проводил в обществе Жанны, и вдвоем они исследовали множество граней культуры Траная. Посещали званые вечера, кинотеатры, концерт-холлы, выставки произведений искусства, Музей науки, а также ярмарки и фестивали. Гудмен обзавелся бластером и после нескольких неудачных попыток отобрал у купца почти пятьсот дигло.

Жанна была в восторге – да любая здравомыслящая транайская девушка одобрила бы такой успех своего кавалера. Решено было отпраздновать его в баре «Котенок Кэт». Там родители Жанны признали: из Гудмена, по всей видимости, получится хороший добытчик.

На следующий вечер Марвин лишился и этих пятисот дигло, и части премии. Его ограбил человек, схожий ростом и комплекцией с барменом из «Котенка Кэт» и вооруженный допотопным бластером системы «Дрог-3».

Пришлось утешаться тем соображением, что деньги на Транае циркулируют свободно, – так уж устроен этот мир.

А потом к Марвину снова пришла удача. На фабрике Аббага он создал совершенно новый процесс изготовления корпусов. У него получился пластик, выдерживающий серьезные тумаки и падения. Владельцу робота нужно носить особую обувь, с катализатором в каблуках; ее прикосновение к пластмассе даст мгновенный и разрушительный эффект.

Поначалу Аббаг колебался: не слишком ли мудрено? Однако новые изделия раскупались как горячие пирожки, и при «Бытовых роботах» пришлось открыть обувной цех.

Появлению смежного производства очень обрадовались владельцы акций – даже больше, чем пластмассе в сочетании с катализатором. Кроме премии, Гудмен получил существенную прибавку к зарплате.

На гребне волны успеха он сделал предложение Жанне и мгновенно получил согласие. Родители благословили их; оставалось только выхлопотать официальное разрешение правительства, поскольку Гудмен все еще числился инопланетянином.

Взяв на работе отгул, он отправился в Идриг, на прием к Мелиту. Была весна, день выдался чудный; впрочем, на Транае десять месяцев в году стоит великолепная погода. Легким, пружинистым шагом Марвин шагал по улице. Он влюблен, дела идут в гору, остался сущий пустяк – получить гражданство утопии.

Разумеется, кое-какие перемены ей не повредят – даже Транай не вполне идеален. Возможно, Марвин согласится занять пост верховного президента, проведет необходимые реформы. Но с этим можно не спешить…

– Эй, братишка, лишнего дигло не найдется?

Гудмен опустил взгляд и увидел сидящего на корточках старика – грязный, в лохмотьях, он протягивал жестяную чашку.

– Что-что? – переспросил Гудмен.

– Господин, дай дигло, – повторил попрошайка льстивым голосом. – Бедняку на кружку огло. Я уже два дня не ел.

– Стыдись! Почему не возьмешь бластер, не ограбишь кого-нибудь?

– Куда мне, старику, – захныкал нищий. – Жертвы надо мной только смеются.

– А ты уверен, – сурово осведомился Гудмен, – что это не банальная лень?

– Да при чем тут лень! – возмутился попрошайка. – Ты только глянь, как у меня руки трясутся! – И он протянул грязные кисти – они и впрямь дрожали.

Гудмен достал бумажник и вручил старику дигло.

– А ведь я считал, что на Транае не существует нищеты. Думал, государство заботится о престарелых.

– Государство-то заботится, – вздохнул побирушка. – Вот, посмотри. – Он протянул чашку.

На ней была гравировка: «Проситель милостыни. Государственная лицензия № ДР-43241-3».

– Хочешь сказать, тебя государство заставляет этим заниматься?

– Не заставляет, а позволяет, – объяснил старик. – Попрошайничество – та же госслужба, только для старых и убогих.

– Но это же позор!

– Ты, должно быть, нездешний.

– Землянин.

– А, ну да. Слышал про вашего брата, суетливого неврастеника…

– Зато у нас власти никого не вынуждают побираться, – отчеканил Гудмен.

– Да неужели? А чем же у вас занимаются старики? Молодых объедают? Или дома целыми днями сидят и помирают со скуки? Здесь, юноша, такое не в чести. На Транае каждому старику гарантирована работа, причем не требующая профессиональных знаний и навыков… хотя знания и навыки иметь полезно. Некоторые трудятся в помещениях – я про церкви и театры. Другим по нраву праздничная атмосфера ярмарок и карнавалов. А моя стихия – улица. Обожаю солнышко и свежий воздух. Тут и закалка, и несложные физические упражнения, и знакомства с интересными людьми вроде тебя.

– Но чтобы попрошайничать!..

– А на что еще я гожусь?

– Почем я знаю? Но ты взгляни на себя! Немытый, небритый, в грязных обносках…

– Это моя рабочая одежда, – объяснил государственный нищий. – Видел бы ты меня в выходные…

– Есть во что переодеться?

– А то! И уютная квартирка имеется, и сезонный абонемент в оперу, и парочка бытовых роботов, и денежки в банке – ты небось в жизни столько не видел. В общем, молодой человек, приятно было с тобой поболтать и спасибо за вклад в мое благополучие. Но я должен вернуться к работе; советую и тебе не бездельничать.

Гудмен пошел дальше, то и дело оглядываясь и дивясь: старик на государственном самообеспечении, похоже, живет и в ус не дует. Но чтобы милостыню просить!

Такой порочной практике необходимо положить конец. Если Гудмен однажды согласится на президентство – а он наверняка согласится, – надо будет как следует разобраться во всем. Наверняка он найдет более достойное решение проблемы престарелых.

Придя в Идриг, Гудмен посвятил Мелита в свои матримониальные планы. Министр по делам иммиграции оживился.

– Замечательно, просто великолепно! – воскликнул он. – Я давно знаю семейство Влей, это прекрасные люди. А такой женой, как Жанна, гордился бы любой мужчина.

– Нужно ли мне пройти какие-нибудь процедуры? – спросил Гудмен. – Я же все-таки инопланетянин…

– Обойдемся без формальностей. Достаточно устно выразить пожелание стать гражданином Траная. А можешь остаться гражданином Земли. Допустимо и двойное гражданство: земное и транайское. Лишь бы твоя родина не возражала, а уж мы-то нисколько не против.

– Пожалуй, мне хватит транайского гражданства, – сказал Гудмен.

– Да как скажешь. Но если подумываешь насчет президентского поста, рекомендую сохранить статус землянина. Это не будет помехой в работе, на такие вещи мы смотрим с пониманием. Один из наиболее успешных наших верховных президентов был эволюционировавшей ящерицей с Аквареллы-девять.

– Какой прогрессивный подход!

– Вот именно. Каждый должен получить шанс, таков наш девиз. А теперь о твоей женитьбе. Зарегистрировать брак может любое официальное лицо. Верховный президент Борг будет просто счастлив оказать вам эту услугу хоть сегодня. – Подмигнув, Мелит пояснил: – Ох и любит же старый чудак невест целовать! Но к тебе, похоже, он проникся искренней симпатией.

– Сегодня? – переспросил Гудмен. – Да, я готов жениться сегодня, если Жанна не против.

– Она вряд ли откажется, – уверил его Мелит. – Следующий вопрос: где вы собираетесь поселиться после медового месяца? Не вечно же ютиться в гостиничном номере. – Немного подумав, он сказал: – Есть у меня домик на окраине, можете пожить там, пока не найдете что-нибудь получше. А не найдете, так оставайтесь насовсем.

– Ну что вы, – запротестовал Гудмен. – Это слишком щедрое предложение…

– Чепуха! Тебе еще не приходила мысль сменить меня на посту министра по делам иммиграции? Работа что надо: никакой канцелярщины, укороченный день, хорошая оплата… Нет? Нацелился на верховное президентство? Понимаю и не осуждаю. – Мелит порылся в карманах и достал два ключа. – Этот от входа с улицы, этот – от задней двери. На обоих ключах выгравирован адрес. В доме есть все необходимое, в том числе новенький деррсин-генератор.

– Деррсин-генератор?

– Конечно. На Транае жилище не считается полноценным, если в нем нет этой машинки.

Прокашлявшись, Гудмен осторожно произнес:

– Не могу не спросить, для чего это поле нужно.

– Чтобы жену в нем держать, – ответил Мелит. – Я думал, ты в курсе.

– Я в курсе, – кивнул Гудмен, – но зачем?

– Что – зачем? – нахмурился Мелит, перед которым этот вопрос, похоже, никогда не вставал. – А зачем человек делает то или иное? Просто этого требует обычай. И в данном случае, между прочим, обычай вполне разумный. Кому охота, чтобы жена целый день вилась кругом и трещала без умолку.

Гудмен покраснел – ему каждый миг, проведенный с Жанной, не доставил ничего, кроме удовольствия, и хотелось, чтобы она была рядом всегда, ночью и днем.

– Но разве это справедливо по отношению к женщинам?

Мелит расхохотался:

– Мой друг, неужели ты веришь в равенство полов? Эта доктрина давно развенчана. Мужчина и женщина – не одно и то же. Между ними огромная разница, что бы тебе ни внушали на Земле. Что хорошо для мужчины, то не обязательно хорошо для женщины… Обычно как раз наоборот.

– И вы обращаетесь с ними как с существами низшего порядка? – В жилах Гудмена закипела реформаторская кровь.

– Вовсе нет! Мы всего лишь обращаемся с ними не так, как с мужчинами. Никаких унижений. Да будет тебе известно, наши дамы нисколько не против.

– Это потому, что они не знают лучшей жизни. А что, есть закон, требующий держать жену в деррсин-поле?

– Разумеется, такого закона нет. Есть только обычай, предлагающий еженедельно на определенный минимальный срок выпускать ее из стазиса. Замужество – не тюремное заключение.

– Ну да, конечно, – хмыкнул Гудмен. – Отчасти это полноценная жизнь.

– Именно так. – Мелит не заметил сарказма. – Ты понял правильно.

Гудмен встал:

– Это все?

– Пожалуй, да. Желаю удачи.

– Спасибо, – процедил Гудмен, после чего резко повернулся и ушел.

В тот же день Марвин Гудмен сочетался браком с Жанной Влей. Незамысловатая церемония проходила в Национальном дворце, и руководивший ею верховный президент Борг не упустил возможности пылко поцеловать невесту.

Лишь одно обстоятельство омрачило красивую транайскую свадьбу. На стене в кабинете Борга висело ружье с оптическим прицелом и глушителем. Точно такое же, как у Мелита.

Борг отвел Гудмена в сторонку и спросил:

– Думали ли вы насчет того, чтобы стать верховным президентом?

– Думал, но пока не решил, – ответил Гудмен. – Не очень хочется идти в политику…

– Никому не хочется.

– Однако Транай остро нуждается в реформах. Возможно, это мой долг – привлечь внимание граждан к наболевшим проблемам.

– Вот это я понимаю, энтузиазм! – похвалил Борг. – Давненько у нас не было по-настоящему предприимчивого верховного президента. Почему бы вам прямо сейчас не вступить в должность? Тогда можно будет провести медовый месяц в Национальном дворце, в уютной приватной обстановке.

Соблазн был велик, но Гудмен решил, что заниматься государственными делами в медовый месяц – это уже слишком. Оттого что утопия еще несколько недель побудет не вполне совершенной, ей ничего не сделается.

– Вот вернусь – и приму решение, – пообещал Марвин.

Борг пожал плечами:

– Что ж, подержу еще бремя власти на плечах. Вот, ознакомьтесь. – Он вручил Гудмену запечатанный конверт.

– Что это?

– Всего лишь стандартный совет, – сказал Борг. – А теперь поспешите, вас ждет молодая жена.

– Марвин, пойдем же, – окликнула Жанна. – Из-за тебя мы опоздаем на звездолет.

Гудмен поспешил за ней к присланному из космопорта лимузину.

– Счастливого пути! – кричали вслед родители.

– Счастливого пути! – воскликнул Борг.

– Счастливого пути! – пожелали молодым Мелит, его жена и остальные гости.

По пути в космопорт Гудмен вскрыл конверт и прочел отпечатанный на машинке текст.

СОВЕТ НОВОИСПЕЧЕННОМУ МУЖУ

Вы только женились. Естественно, что теперь вы надеетесь до конца своих дней жить в раю. И это абсолютно правильно, ведь счастливая семья – фундамент благополучного государства. Но тут мало одного желания, семейное счастье не достается человеку даром. Чтобы его обрести, необходимо потрудиться!

Помните, ваша жена – человеческое существо. У нее есть неотъемлемое право на толику свободы. Рекомендуем выпускать ее из стазиса по меньшей мере раз в неделю. Слишком долгое пребывание в деррсине плохо скажется не только на ее ориентации в окружающем мире, но и на физическом состоянии – и вы тоже не выиграете от этого.

В выходные и праздники следует выпускать жену из стазиса на целый день, а то и на два или даже на три. От этого вреда не будет, напротив, свежие впечатления самым благотворным образом повлияют на ее психику.

Держите в уме эти продиктованные здравым смыслом правила, и счастливый брак вам гарантирован.

Государственный совет по делам семьи

Марвин неторопливо разорвал листок на мелкие кусочки, роняя их на пол лимузина. В нем снова проснулся дух реформатора. Гудмен давно подозревал: Транай вовсе не так хорош, как выглядит. За совершенство всегда кому-нибудь приходится платить. В данном случае женщинам.

У рая обнаружился первый серьезный изъян.

– Дорогой, что это было? – глядя на обрывки, спросила Жанна.

– Самый дурацкий совет из всех возможных, – ответил Гудмен. – Милая, ты когда-нибудь задумывалась всерьез о брачных обычаях твоей планеты?

– Вряд ли. А что с ними не так?

– Да все не так! Они никуда не годятся. Женщины – не куклы, чтобы, наигравшись, убирать их с глаз долой! Как ты не понимаешь, что нельзя так обращаться с человеком!

– Правда, мне это никогда в голову не приходило.

– Так, может, следует задуматься сейчас? – спросил Гудмен. – Ведь настало время перемен, и старт они возьмут в нашем доме.

– Как ты решишь, милый, так и будет, – истово проговорила Жанна и сжала мужу руку.

Марвин поцеловал ее.

А вскоре лимузин въехал на территорию космопорта, и пассажиры перешли на борт лайнера.

Проведенный молодоженами на Доу медовый месяц правильней было бы назвать кратким визитом в лишенный малейшего недостатка рай. Крошечный спутник Траная припас для влюбленных – и только для влюбленных – уйму чудесных сюрпризов. Бизнесмену, пожелавшему немножко отдохнуть, путь туда был заказан. Холостой сердцеед, вздумавший поохотиться там на красоток, получал от ворот поворот. Уставший от жизни, утративший иллюзии, изверившийся циник был вынужден искать себе утехи в других местах. На Доу правил один, зато железный закон: только вдвоем, в любви и радости, и никак иначе!

И пока что это был единственный транайский обычай, не вызвавший у Гудмена ни малейшего душевного отторжения.

На крошечной луне молодую пару ждали и душистые луга с высокой травой, и зовущие на прогулку зеленые леса, и живописные уступчатые скалы – мечта восходителя. Влюбленные могли хоть на весь срок укрыться от чужих глаз на лоне природы, причем нисколько не боясь заблудиться, – чтобы обойти луну кругом, хватало дня. Слабая гравитация сводила на нет риск утонуть в озере, а при падении с горы человек отделывался легким испугом и столь же легкими ушибами.

В самых удобных местах стояли мини-отели с тускло освещенными коктейль-барами, где хлопотали любезные светловолосые бармены. Сумрачные туннели вели вглубь (не слишком, впрочем, глубокую) спутника, к пещерам с блистающими ледяными наростами и медлительными подземными реками, где плавали большие рыбы с фосфоресцирующей чешуей и огненными глазами.

Государственный совет по делам семьи счел этот скромный набор аттракционов вполне достаточным и не раскошелился на поле для гольфа, ипподром и шаффлборд-корт. И дело тут не в скаредности, а в здравой логике: как только молодоженов потянет на подобные развлечения, медовому месяцу конец.

Проведя на Доу волшебные деньки, Гудмен и его прекрасная половина возвратились на Транай.

Перенеся суженую через порог их нового дома, Марвин немедленно выдернул из розетки штепсель деррсин-генератора.

– Милая, – заявил он, – до сего момента я неукоснительно следовал транайским обычаям и традициям, сколь бы нелепыми они ни казались. Но с этим предрассудком я мириться не буду. На Земле я учредил Комитет по борьбе за равные профессиональные возможности для женщин. Да-да, мужчины и женщины там равны и в труде, и во всех прочих аспектах жизни; мы партнеры, компаньоны, товарищи.

– Очень странная концепция. – На очаровательное личико Жанны набежала тень.

– Да ты подумай как следует, – принялся убеждать ее Гудмен. – Мы будем брать от жизни поровну, и она подарит нам куда больше радости, чем если бы я держал тебя в деррсин-поле, точно куклу в коробке. Согласись же, что я прав.

– Дорогой, ты такой умный и опытный, Галактику пересек из конца в конец, а у меня вся жизнь прошла в Порт-Транае. Как решишь, так и поступим.

Гудмен пришел к твердому убеждению, что ему досталась самая совершенная женщина во Вселенной.

Он вернулся на фабрику «Бытовые роботы Аббага» и с головой ушел в очередной проект по ухудшению изделий. Вскоре у него возникла блестящая идея добиться от суставов робота скрипа и визга. Эти звуки усилят раздражающее воздействие продукции, а следовательно, процесс ее уничтожения станет более приятным и психологически ценным. Замысел молодого конструктора чрезвычайно понравился господину Аббагу, и свою просьбу как можно скорее довести разработку до конца он сопроводил очередным повышением оклада.

Поначалу Гудмен просто убрал некоторые каналы смазки, но без них из-за трения слишком рано портились важные детали. Конечно, покупатели бы этого не одобрили.

Не встроить ли специальный блок для скрипа и визга? Он не должен влиять на износ продукции и ее себестоимость. И нужно сделать его миниатюрным, ведь робот уже и так под завязку набит ухудшающими дополнениями.

Марвин сделал маленький блок, но визг получился слишком искусственным. Увеличение отразилось на затратах, к тому же устройство плохо помещалось в корпус робота.

Оптимальное решение никак не давалось. Допоздна задерживаясь на фабрике, Гудмен сильно похудел и сделался раздражительным. Зато Жанна казалась его полной противоположностью – верная, любящая, заботливая жена. Дома его всегда ждал вкусный ужин, и было кому пожаловаться на трудности, и было от кого услышать ободряющие слова. Когда муж уходил на работу, Жанна хлопотала по дому, вернее, следила за бытовыми автоматами. Это занимало не больше часа, а после она читала, пекла, вязала… и ломала роботов.

Гудмена это немножко тревожило, шутка ли – три-четыре испорченных робота в неделю. Но ведь каждый имеет право на хобби. Да и не сказать, что оно сильно било по семейному бюджету, – изделия своей фабрики Марвин приобретал по себестоимости.

Когда Гудмен окончательно зашел в тупик, другой конструктор, Дэт Герго, предложил новую систему управления движениями робота. Она основывалась на принципе контргироскопа и позволяла роботу входить в комнату с десятиградусным креном. (Как утверждал отдел по изучению сбыта, крен в десять градусов воздействует на роботовладельца наиболее раздражающе.) Паче того, встроенный генератор случайных чисел заставлял изделие через произвольные промежутки времени шататься на манер пьяного. При этом робот никогда не ронял свою ношу, но впечатление было такое, что обязательно уронит.

Разумеется, столь эффектная разработка дала мощный толчок всей регрессивной инженерии. А Гудмену все-таки удалось встроить свою скрипучку-визжалку, причем не куда-нибудь, а в блок крен-контроля. В технических журналах его имя мелькало рядом с именем Дэта Герго.

Выпуск новой линейки Аббаговых роботов стал сенсацией.

Вот тогда-то и надумал Гудмен взять на фабрике долгосрочный отпуск и принять пост верховного президента Траная. Он чувствовал себя в долгу перед обществом этой планеты. Если земная изобретательность и высокий уровень технологий позволяют столь эффективно ухудшать лучшее, в деле улучшения худшего им и вовсе не будет цены. Транай – без самой малости утопия. И он безусловно достигнет полного совершенства, когда бразды власти окажутся в нужных руках.

И Марвин направился в офис Мелита для серьезного разговора.

– Перемены – это, конечно, хорошо, – задумчиво проговорил министр по делам иммиграции, стоя у окна и рассеянно глядя на прохожих. – Но ведь у нас уже давно сложилось общественное устройство, и оно неплохо работает. Даже не знаю, что тут можно улучшить. К примеру, на Транае нулевая преступность…

– Потому что вы ее узаконили! – воскликнул Гудмен. – Уклонились от решения проблемы, вот и все.

– Мы придерживаемся другого мнения на этот счет. И бедности у нас нет…

– Потому что все воруют друг у друга. Вы и вопрос обеспечения стариков решили в такой же манере – превратили их в попрошаек. По мне, так здесь поле непаханое для реформ.

– Ну, допустим, – ответил на это Мелит. – И все же я считаю… – Министр осекся на полуслове, кинулся к стене и сорвал ружье. – Попался!

Гудмен выглянул в окно. Мимо шел ничем не примечательный человек. Раздался хлопок, прохожий покачнулся – и рухнул на тротуар.

Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.

– Зачем?! – ахнул Гудмен.

– Потенциальный убийца, – объяснил Мелит.

– Как это?

– Очень просто. Явной преступности у нас на планете нет, но вот с потенциальной, увы, приходится иметь дело.

– Что же его сделало потенциальным убийцей?

– Он прикончил пятерых, – ответил Мелит.

– Но… Черт побери, так же нельзя! Вы его не арестовали, не судили, не предоставили адвоката…

– Да разве это в моих силах? – В голосе Мелита слышалось легкое раздражение. – Полицейских у нас нет, как и судей с адвокатами, – некому задерживать, защищать и приговаривать злодеев. Полноценным убийцей у нас считается тот, на чьем счету десять загубленных душ, и парень, который за окном, уверенно шагал по этой дорожке. Уж не думаешь ли ты, что я мог сидеть и спокойно глядеть, как он проходит мимо? Мой долг – защищать граждан! Не сомневайся, я провел необходимое расследование и установил степень вины.

– Это несправедливо! – вскричал Марвин.

– А при чем тут вообще справедливость?! – тоже перешел на крик Мелит. – Что может быть общего у справедливости и утопии?

– Все! – Гудмен с трудом взял себя в руки. – Справедливость – тот фундамент, на котором зиждется человеческое достоинство, стремление общества к…

– Это просто красивые слова, – перебил Мелит, вернув на лицо привычную добродушную улыбку. – А надо быть реалистом, мой друг. Утопию мы создали для обыкновенных людей, не для святых. Святым она ни к чему. Если невозможно избавить человеческую природу от присущих ей недостатков, что толку делать вид, будто их не существует? Надо просто к ним приспособиться. Мы, транайцы, считаем, что полицейскому аппарату и судебно-правовой системе свойственно не только мириться с преступностью, но и создавать для нее благодатную почву. Уж поверь, куда лучше не допускать самой возможности правонарушения. С этим согласилось подавляющее большинство моих сограждан.

– Но когда преступление совершится, а это обязательно…

– Совершиться может только потенциальное преступление, – упрямо стоял на своем Мелит. – Но даже такое случается реже, чем можно было бы ожидать. Когда проблема дает о себе знать, мы ее решаем – быстро и просто.

– А что, если вы ошибетесь и застрелите невиновного?

– В невиновных мы не стреляем. Это совершенно исключено.

– Почему же?

– Да потому, – ответил Мелит, – что любое лицо, ликвидированное членом правительства, по определению и неписаному закону – потенциальный преступник.

Марвин Гудмен ненадолго лишился дара речи. Наконец он сказал:

– Похоже, у правительства здесь куда больше власти, чем мне показалось вначале.

– Верно, – подтвердил Мелит. – Но ее не так много, как ты мог бы вообразить.

С иронической улыбкой Гудмен спросил:

– И что же, я по-прежнему вправе претендовать на должность верховного президента?

– Разумеется, она твоя, и без всяких оговорок. От тебя требуется лишь согласие.

Гудмен крепко задумался. В самом ли деле он хочет занять президентский пост? Спору нет, кто-то должен управлять государством, защищать граждан. Совершенно необходимо провести пару-тройку реформ в этом утопическом приюте для сумасшедших.

– Да я бы не прочь… – сказал Гудмен.

С грохотом распахнулась дверь, и в кабинет влетел верховный президент Борг:

– Ура! Какое счастье! Вы можете хоть сегодня же переселиться в Национальный дворец. Я за неделю соберу вещички, а вы тем временем примете окончательное решение.

– Наверное, мне нужно пройти какую-то процедуру…

– Обойдемся без процедур! – аж вспотев от возбуждения, пообещал Борг. – Никакой бюрократии. Пост сдал, пост принял. Я вам вручу президентскую печать – и поминай как звали.

Гудмен взглянул на Мелита. Круглое лицо министра по делам иммиграции не отражало никаких чувств.

– Ладно, – сказал Марвин.

Борг схватил президентскую печать, чтобы снять ее с шеи…

Взрыв был внезапным и сильным.

Парализованный ужасом Гудмен таращился на изувеченную, залитую кровью голову Борга. Верховный президент еще немножко постоял шатаясь, а затем повалился на пол.

Мелит снял пиджак и накинул мертвецу на голову. Пятясь, Марвин добрался до кресла и рухнул в него. Он сидел с открытым ртом, но не мог произнести ни слова.

– Жаль беднягу, – вздохнул Мелит. – До конца его срока оставалось всего ничего. А ведь я предупреждал насчет строительства нового космопорта. Говорил, что граждане не одобрят. Но он все спорил: два космопорта лучше, чем один, и люди не смогут с этим не согласиться. Теперь уже ясно, что старик ошибался.

– Вы хотите сказать… в смысле… как… что…

– Все члены правительства, – пустился в объяснения министр, – имеют при себе личный жетон, содержащий определенное количество тессиума, – вы, наверное, слышали об этой взрывчатке. Она детонирует по радиосигналу из Гражданской кабинки, куда имеет доступ любой транаец, имеющий что-нибудь против деятельности высшего руководства. – И Мелит с грустью добавил: – Вот и несчастный Борг получил в конце концов свою черную метку.

– И вы позволяете людям протестовать против деятельности властей, взрывая чиновников? – сиплым от шока голосом проговорил Гудмен.

– А по-другому никак, – развел руками Мелит. – Это называется система сдержек и противовесов. Мы держим общество в своих руках, но и сами находимся в руках общества.

– Вот, стало быть, почему он так спешил в отставку… Но как же случилось, что никто не предупредил меня?

– А ты и не спрашивал, – ответил Мелит, и Марвину послышалась насмешка в его голосе. – Ну-ну, успокойся, зря ты так испугался. Убийство политического деятеля – обычное явление на любой планете, при любой власти. Мы подошли к решению проблемы конструктивно и позаботились о том, чтобы простой человек никогда не терял связи с правительством, а правительство не пыталось обрести диктаторские полномочия. Зайти в Гражданскую кабинку у нас может каждый, но ты удивишься, узнав, как редко это случается. Конечно, рано или поздно найдется горячая голова…

Гудмен встал и, не глядя на труп Борга, направился к выходу.

– Ты все еще хочешь стать президентом? – спросил Мелит.

– Нет!

– Вот всегда так с вами, землянами, – печально заключил Марвин. – Соглашаетесь принять ответственность, только если она не связана с риском. Такое представление о роли правителя мне не кажется верным.