Текст книги "Первая жертва"

25

– Значит, Гарольд тебе не понравился, – сказала Джасинта. Они уже ушли с бала и пили в портовом ресторанчике пиво с мидиями – старый эсмеральдийский обычай.

– С чего ты взяла? Очень даже понравился – он само совершенство.

– Это еще почему?

– Из него вышла бы идеальная жертва. Чудо что за увалень.

– Он правда немного наивен, – подумав, сказала Джасинта. – Только что прошел испытания и записался в охотники – ты не знал?

– Интересно… отличная потенциальная мишень. Я, кстати, тоже записываюсь на новый круг.

– Ты же только вчера последнюю дуэль завершил.

– И не блеснул, прямо скажем. Надо доказать, что я не утратил таланта.

– Вот будет забавно, если компьютер сведет вас с Гарольдом.

– Не то слово. О таком партнере можно только мечтать.

– Хотя вряд ли.

Лувейн кивнул, и они заговорили о другом, но Гарольд не покидал его мыслей. Действительно отличная мишень, крупный, высокий – не промахнешься, даже если целить высоко, как Лувейну свойственно.

26

Назавтра с утра Лувейн поехал к дяде Эзре. Машину он взял городскую, «Бьюик-трицератопс» с пуленепробиваемыми стеклами, суперпрочными шинами, подушкой безопасности и кислородной маской на случай газовой атаки. Двигатель был 30-литровый, с двойным распредвалом, на 24 цилиндра и 2000 лошадиных сил. Требовалась большая мощность, чтобы привести в движение «Бьюик» со стальной обшивкой в дюйм толщиной. Автомобили на Эсмеральде отличались высокой функциональностью.

Броня, конечно, отрицательно сказывалась на ходовых качествах и бензина съедала немерено, но была необходима в таком месте, как Мир Охоты. Всегда найдется придурок, полагающий, что будет очень весело кинуть гранату под едущую машину.

Имелась и другая причина обзаводиться броней: водители на Эсмеральде ездили, как правило, быстро, бесшабашно и неумело. Вследствие этого они то и дело сталкивались, а страхования на острове не было: не кто иной, как лондонский офис Ллойда, объявил, что Мир Охоты страховке не подлежит.

И, наконец, был немалый риск, что в тебя врежется водитель, выполняющий Обязательство неосторожной езды.

У Министерства Охоты Лувейн застрял в вечной пробке, но кинжальный капот позволял ему протискиваться между не столь удачно спроектированными машинами. Маневр сопровождался жутким скрежетом металла о металл, но благодаря хорошей звукоизоляции это не слишком действовало Лувейну на нервы.

Припарковавшись в третьем ряду у пожарного крана, он взбежал по широким мраморным ступеням министерства. Голуби вспархивали у него из-под ног, маленькая девочка выронила сэндвич с арахисовым маслом, на который он тут же и наступил. Клерк сообщил, что дяди Эзры на месте нет. Возможно, он следит за подготовкой к праздничным боям в Колизее.

Лувейн снова сел в машину и помчался в Колизей. По дороге он скорее нечаянно, чем намеренно, задавил инвалида на коляске с мотором, у которого нагнетатель заело. Это на сто очков приближало Лувейна к званию Водителя Года, и он, хотя и спешил, дождался дорожного контролера, чтобы тот зарегистрировал смертельный исход.

Мелочь, а приятно. Быть может, удача снова улыбнется ему. Если бы только дядя Эзра согласился оказать ему одну маленькую услугу.

27

На этот раз Лувейн припарковался у восточных ворот Колизея. Этот гигантский амфитеатр строили по оригинальному римскому образцу: сначала внешняя четырехъярусная стена с коринфскими аркадами, потом вторая, через которую и выходят на арену.

По обе стороны тянулись ряды сидений, и служители натягивали над ними тенты для защиты от полуденного карибского солнца. На самой арене в путанице черных проводов и незаконченных декораций толклись осветители, звуко– и видеооператоры, непосредственные участники игр. Разносчики сэндвичей и напитков усугубляли хаос.

Маленький дядя Эзра с розовыми щечками, розовой лысиной, клочками белых волос за ушами, носом-пуговкой и внушительными бровями, сидел на той стороне арены за столом с чертежами, придавленными парочкой револьверов.

Дядя Эзра принадлежал к числу старейшин Мира Охоты. Сделав большие деньги на нематериальных активах в Лондоне и Париже, он отошел от дел и поселился на Эсмеральде, где стал одним из заправил местной политики. Сейчас он лихорадочно готовился к Большой Раздаче, которая должна была состояться в конце недели и открыть сатурналии.

Сатурналии, главный праздник на острове, включали в себя песни на улицах и повальное пьянство, подобно Марди-Гра или карнавалу в других местах. Будет также парад, где полуголые девушки разбрасывают цветы с движущихся платформ. Уличные продавцы будут продавать товары, запрещенные в течение всего прочего года – именно это и служит отличительной чертой сатурналий.

В обязанности дяди Эзры входила организация различных игр на арене: поединков, общих схваток, резни, смертельных боев и, конечно, популярного представления «Клоуны-самоубийцы».

В одном по крайней мере Эсмеральдийские Игры превосходили древнеримские гладиаторские бои, бывшие некогда эталоном вульгарной, бессмысленной бойни. Древние римляне за неимением двигателей внутреннего сгорания не могли поставить впечатляющие механические сражения. (Хотя столкновение четырех быстроходных колесниц посмотреть, безусловно, стоило.) А вот животные в Эсмеральдийских Играх не участвовали. Никто не хотел видеть, как убивают больших зверей: слишком мало их осталось даже и в зоопарках. Убивать надо гомо сапиенсов, разумных млекопитающих, которые довели мир до теперешнего его состояния.

Представлениям полагалось быть похожими на прошлогодние, но в чем-то и отличаться от них, чтобы организаторов не упрекнули в недостатке оригинальности. Эзра постоянно совещался с постановщиками аварий, декораторами смерти, концептуальными поп-смертельщиками и другими специалистами.

Кульминационным моментом Игр станет Большая Раздача. Пара дуэлянтов, выбранная из всех задействованных на данный момент, сразится в Колизее при полном аншлаге, причем то, каким оружием и на каких условиях они будут сражаться, откроется только в начале боя.

Лувейн всегда хотел попасть в Большую Раздачу: это кратчайший путь к бессмертию – все равно, победишь или проиграешь. Но к этому номеру программы дядя Эзра отношения не имел. Большую Раздачу устраивало «Шоу Мира Охоты», а пару выбирал телеведущий Гордон Филакис, общий любимец.

– Здравствуй, дядя Эзра, рад тебя видеть, – сказал Лувейн.

– Здравствуй, Лувейн. Смотрел клип твоей последней охоты в ночных новостях. Забавно, ничего не скажешь.

– Мне так не показалось.

– Еще бы, но признайся, что это смешно: жертва валится на мусорный бак и ломает шею, а ты все окна по соседству высаживаешь.

– Нельзя ли поговорить о чем-то другом?

– Конечно, мой мальчик. О чем, к примеру?

– Я записываюсь на следующий цикл.

– Отличная мысль – но, может, тебе сперва пройти коррективный стрелковый курс?

– Я стреляю нормально, просто мне сейчас не везет.

– Со всеми бывает. Глядишь, и повезет.

– Я как раз и планирую ускорить этот процесс.

– Превосходная установка.

– Но мне нужна твоя помощь.

– Если требуется подстроить чью-то смерть, то я говорил, что больше не стану этого делать, – отрезал Эзра.

– Нет-нет, ничего такого. Я и сам преотлично могу убить.

– В чем же тогда проблема?

– Ты, вероятно, согласишься, что для хорошего результата нужен хороший противник. Так говорили во времена испанской корриды.

– Да, но при чем тут я? Если хочешь, чтобы я быка тебе подогнал…

– Да нет же. Все очень просто. Некий Гарольд Эрдман только что записался на свой первый цикл.

– Что ж тут такого, люди это все время делают.

– Мне надо, чтобы компьютер выбрал меня его жертвой.

– Это против правил.

– Ясно, что против, потому я тебя и прошу.

– В этом городе я пользуюсь репутацией честного человека, мой дорогой.

– Так ведь мы никому не скажем. Да, это нарушает правила, но не противоречит их духу.

– В чем же разница?

– Дух правил в том, чтобы обеспечить хороший бой. Если поможешь, я гарантирую, что бой будет лучше некуда.

– Что ты в этом парне нашел – у него нога сломана?

– Нет, он целехонек, просто новенький. И неуклюж малость, и глуповат.

– Да, умеешь ты их выбирать. И впрямь идеальная жертва.

– И то, что он не будет знать, что я знаю, что на меня охотится он, тоже не помешает.

– У тебя будет большое преимущество.

– Конечно, но я это делаю ради хорошего шоу. И чтобы зрители клипов вроде последнего не смеялись, слыша нашу фамилию.

– Не хотелось бы нарушать… но ты прав – нехорошо, что над нами смеются, хотя твоя последняя охота в самом деле была смешная.

– Ну так как, дядя, сделаешь?

– Посмотрим, – подмигнул Эзра. – А теперь беги – ты же видишь, я занят.

28

Несколько дней спустя Гарольд пошел на портовый рынок, где прежде была городская ратуша. В живописных ларьках под ржавой железной крышей, раскрашенной в бело-розовую полоску, продавались цветы, одежда, продукты. Здесь были выставлены товары со всей планеты и даже из Марсианской колонии.

Настроение у Гарольда было хорошее. На оставшиеся деньги он прикупил себе кое-что из одежды, запасся патронами к «смит-и-вессону» и снял меблированную квартирку в Старом Квартале недалеко от Норы.

В цветочном ряду он увидел девушку, с которой познакомился на балу – Джасинту. Выглядела она потрясающе даже в простом белом платье; со своей стильной стрижкой и вызывающе красным ртом она казалась ему экзотическим созданием неизвестного ранее вида.

Джасинта спросила, как ему нравится Мир Охоты.

– Это лучшее, что было в моей жизни, – сказал он.

– Вы, наверно, из какой-нибудь бедной провинции. Я бы там не смогла жить – у нас, слава богу, семья богатая.

Отец Джасинты владел сетью мясных магазинов, охватывающей все Штаты. Натуральное мясо пользовалось в Америке большим спросом и продавалось по астрономическим ценам. Джасинта не забивала свою хорошенькую головку финансовыми вопросами и путешествовала исключительно первым классом, сознавая, как ей повезло: денежные заботы сделали бы ее угрюмой и некрасивой.

После ланча в одном из очаровательных рыночных кафе Гарольд предложил показать ей свою новую квартиру – однокомнатную, но со стальными ставнями и встроенной сигнализацией. Когда они пришли туда, в почтовом ящике лежало письмо с печатью Мира Охоты: скрещенные револьверы на поле из обнаженных мечей.

– Уведомление об охоте! – воскликнула Джасинта. – Как это волнительно!

Итак, его первая дуэль официально открыта, и жертву зовут Лувейн Доубри. Джасинта, прочитав это имя, раскрыла свои большие зеленые глаза еще шире.

– Лувейн! Ты будешь сражаться с Лувейном!

– Да, вот так совпадение. Он один из немногих моих знакомых здесь, в городе. Теперь мне придется его убить – хотя мы вообще-то не слишком друг другу глянулись.

Джасинта призадумалась и вскоре ушла. Ей казалось странным, что из всех возможных комбинаций компьютер выбрал первой жертвой Гарольда не кого-нибудь, а Лувейна. Она слышала, что в Охоте всегда участвуют не меньше двадцати пяти тысяч человек – а может, и все двести пятьдесят тысяч. На следующем курсе у нее математика – надо будет вычислить вероятность такого выбора.

29

В дверь позвонили. Тереза пошла открывать и сказала:

– Это к тебе.

– Кто? – спросил Альбани.

– Гарольд какой-то.

Альбани, дремавший в шезлонге с «Всемирной энциклопедией комиксов» – он старался сочетать просвещение с удовольствием, – вскочил, завязал потуже муаровый халат, расправил плечи, нацепил улыбку и пошел встречать гостя.

– Гарольд! Добро пожаловать, заходи. – Он кивнул Терезе, дав знак подать вино с маковым печеньем, и повел Гарольда в солярий. – Ну как тебе здесь?

– Пока не жалуюсь, – сказал Гарольд в своей приятной неспешной манере.

– Будем надеяться, что и дальше жалоб не будет. – Альбани суеверно скрестил пальцы и даже глаза скосил. – Вот, располагайся. Тебе очень повезло, что ты в это время года приехал, как раз к сатурналиям подгадал. Если уж помирать где, так это в Мире Охоты на сатурналиях. Я, конечно, не имею в виду, что ты непременно отдашь концы. Уведомление получил уже?

Гарольд вручил ему письмо. Альбани прочел и наморщил красивый лоб.

– Лувейн? Надо же!

– А что тут такого?

– Несколько удивительно, что для человека, приехавшего всего несколько дней назад, компьютер выбирает первой жертвой одного из знакомых.

– Джасинта тоже так подумала, ну да какого черта. Он подписывался убить или быть убитым, я тоже. И то, что он сильно мне не понравился, делу не помешает. Скорей бы грохнуть его и покончить с этим. Я потому и пришел, Майк: хочу, чтобы ты был моим егерем.

Тереза принесла вино и печенье.

– Гарольд хочет нанять меня в егери, – сообщил ей Альбани.

– Лучше никого не найдете, – заверила преданная жена.

– Себя хвалить негоже, но спорить не стану. Его жертвой будет Лувейн, Тереза.

– Слышала, как же. Неряшливо убивает.

– Мягко говоря. Последняя его жертва погибла, сломав себе шею – куда уж неряшливей.

– Я в этом деле новичок, – сказал Гарольд, – но неряшества не люблю.

– Вопрос в том, везучий ли ты. Лувейн бракодел, но везучий, и это, похоже, убойная комбинация.

– По-моему, мне тоже везет.

– Там увидим. – Альбани мигнул Терезе, она потихоньку вышла. Мужчины выпили вина, закусили печеньем, и егерь сказал: – Из-за сатурналий у меня график довольно плотный, но тебя уж как-нибудь втисну.

– Рад слышать. Думаю, мы с тобой будем хорошей командой.

– Всей душой на это надеюсь. Ну-с, начнем с моего гонорара.

– Это моя единственная проблема, – признался Гарольд.

– Почему? Ты же получил бонус?

– Получил и почти весь потратил. Деньги будут только после убийства.

– Проклятье. Ситуация довольно типичная, но дела так не делаются.

– Я выдам тебе все с хорошей надбавкой, как только завалю Лувейна.

– Очень мило с твоей стороны, но здесь следовало бы сказать не «когда», а «если».

– Ну, с таким егерем я почти не сомневаюсь в успехе.

Лесть Альбани нравилась. Что ему не нравилось, так это работать за так, но он очень нуждался в этой работе. Если Гарольд убьет, это сильно поправит дела его егеря.

– Что ж, ты не оставил мне выбора. Я согласен.

– Значит, надежда не обманула меня.

Они обменялись рукопожатием, и Альбани позвал Терезу.

– Унеси вино и принеси ему воду. Начинаем тренироваться. Подберем тебе оружие и поедем на стрельбище.

– А нельзя сразу пойти и прикончить его?

– Пока рановато, но мне нравится твой настрой.

30

Альбани отвез Гарольда в тренировочный центр, которым бесплатно, за государственный счет, пользовались как жертвы, так и охотники. Здесь имелись площадки для баскетбола и волейбола, плавательный бассейн и всевозможные тренажеры. В фехтовальном зале сражались на саблях, рапирах, длинных кинжалах, даже на топорах и дубинках. Рядом помещались бани и комнаты для массажа.

– Оружейные там, – сказал Альбани.

– Не хочу показаться наивным, но зачем они бьются врукопашную? Просто так, ради фитнеса? Не представляю, как это спасет их от огнестрела.

– Самые известные охотники, чтоб ты знал, не пользуются огнестрельным оружием. Выходят с голыми руками или с ножом.

– Против пуль?

– Пуля тоже не всемогуща. Если не поразишь цель с первого выстрела, у тебя возникнут проблемы. Раненый противник может быть очень опасен, особенно если он принимает берсеркий.

– Это еще что такое?

– Лекарственное спецсредство. Многие принимают перед охотой. Ты его не чувствуешь, пока не получишь ранение или не испытаешь стресс – тогда тебе в кровь поступает повышенная доза адреналина, и ты можешь наворотить черт-те что. Действует всего несколько минут, и после этого ты уже ни на что не способен.

– А Лувейн как, владеет боевыми искусствами? – спросил Гарольд.

– Ему присвоены разные степени мастерства в кун-фу, фехтовании на ножах, мечах и дубинках и еще в чем-то. По-моему, он даже других обучает.

– М-да, – сказал Гарольд.

Альбани протянул ему кожаный футляр с медными уголками.

– Вот, пользуйся – только верни потом. – Внутри, в гнезде из красного шелка, лежал «SSK 45–70» с четырнадцатидюймовым стволом. – Возьми его в руку, оцени баланс.

Пистолет – тяжелый, вороненый, с вставками из полированного ореха – легко уместился в большом кулаке Гарольда. Тот полюбовался и сказал:

– Красивая вещь, но я уж останусь при своем «смитвессоне».

– Модель сама по себе неплохая, но твой экземпляр старый, и ухаживали за ним, видимо, неважнецки. А если боёк откажет? Возьми лучше «SSK».

– Не хочу упрямиться, но раз на спуск нажимать буду я, то сам и решу, на чем его нажимать.

– Ладно, не стану спорить. Посмотрим, как ты стреляешь.

Сначала Гарольд просто имитировал стрельбу, пока Альбани не счел, что у него получается достаточно гладко, потом перешел к стрельбе по мишеням, где продемонстрировал неплохую природную меткость и твердую руку. Сначала он вообще не попадал по мишени, но быстро исправился.

– Реакция у тебя просто блеск, – сказал Альбани. – Недурно, совсем недурно.

– А Лувейн хороший стрелок?

– Прекрасный, когда он в форме. Ты мог бы стать таким же через пару месяцев или даже недель.

– Но у меня столько нет?

– В том-то и дело. Давай посоветуемся с одним моим другом.

В комнатке рядом со спортзалом маленький, очень старый китаец с тонкими усиками и в шляпе с завернутыми кверху полями – как у Чарли Чана в старых фильмах – наблюдал на маленьком экране за стрельбами в тире.

– Мистер Чанг, это мой друг и клиент Гарольд Эрдман.

– Очень приятно, – сказал Чанг с сильным британским акцентом. – Я следил за успехами твоего протеже.

– Мистер Чанг – крупнейший специалист по лишению жизни и выживанию. Если кто тебе и поможет, то это он.

– Оставь меня наедине с мистером Эрдманом, – попросил Чанг. Альбани с поклоном вышел, а китаец предложил Гарольду стул, налил ему чаю в чашку тонкого фарфора и спросил: – Как вы расцениваете свои шансы?

– Да нормально все, – сказал Гарольд.

– Почему вы так думаете?

– Не знаю… Просто считаю так.

– А если бы я посоветовал вам уносить ноги, пока вы живы?

– Я попросил бы вас дать такой же совет моей жертве.

– Любите острые ощущения, – предположил Чанг.

– Да. Малость нервничаю, но буду в порядке, когда время придет.

– Обучить вас боевым искусствам мы уже не успеем. Скажу вам только одно и хочу, чтобы вы внимательно меня выслушали. В момент опасности можно получить перевес, сделав то, чего противник не ожидает.

– Да, я уже слышал нечто подобное.

– Истина всегда очевидна. Главное не то, что ты умеешь, а то, что используешь в нужный момент. Ваша жертва – Лувейн?

Гарольд кивнул.

– Тогда я советую вам покончить с ним как можно скорее, – сказал старик и позвал: – Альбани!

Тот мигом явился на зов.

– Да, мистер Чанг?

– Парень хоть и неуклюжий, но хладнокровный. Чем скорей он проведет свою первую схватку, тем лучше. Не играйте с жертвой, приканчивайте ее. Больше мне сказать нечего. Желаю удачи.

– Что дальше? – спросил Гарольд, когда они вышли.

– Я выясню, где обретается Лувейн, и ты с ним покончишь.

– Так все просто?

– Если бог даст.

31

– Ну, как тебе новый клиент? – спросила Тереза. Она всегда спрашивала мужа о делах, когда он приходил домой вечером, чтобы он мог прихвастнуть и хоть ненадолго забыть, как испортил жизнь им обоим. Этому мудрому ходу ее научила мать.

– Умеет сосредоточиться и настроен очень решительно.

– А стреляет он как?

Альбани немного сник.

– Глаз верный, и он не дергается, когда жмет на курок. Практики только не хватает – через полгода он стал бы лучшим стрелком в этом городе.

– Оружие быстро выхватывает?

– Пока нет, но если дать ему время…

– Майк, – слегка насторожилась Тереза, – времени у него нет. Ему надо драться прямо сейчас.

Альбани достал из холодильника пиво и прошел в гостиную, напевая что-то себе под нос. Тереза, окончательно убедившись, что дело неладно, отложила вязание и сказала:

– Снова полного идиота в клиенты взял, Микеланджело?

– Ничего подобного. У этого парня природный дар.

– И что это означает?

– Каждый рождается на свет с каким-нибудь даром. Есть прирожденные художники, есть автомеханики. Есть прирожденные егеря вроде меня. Это я и хотел сказать.

– А он, выходит, прирожденный охотник?

– Бери выше. Мне думается, он прирожденный убийца.

– Разве не все охотники убийцы? – удивилась Тереза.

– Да, они убивают, но это еще не делает их убийцами. Многие просто играют в Охоту, как дети малые, вот только пули у них настоящие. Бам, бам, ты убит. Но Гарольд – он не играет. Он серьезный молодой убийца и пойдет далеко. Не я один так думаю – Чанг тоже разглядел в нем немалый потенциал.

– Что ж, я рада, что у него есть шанс, раз ты его егерь.

– Все, кроме нас с Чангом, думают, что он просто клоун.

– Охотно верю.

– Букмекеры предлагают против него двадцать к одному – ты хоть раз слыхала о таких ставках?

Тереза почувствовала, что худшее еще впереди.

– Очень уж соблазнительно… и Чанг того же мнения… вот я и поставил на Гарольда.

Тереза вскочила, вязание покатилось на пол.

– Майк, у нас же совсем нет денег! Букмекеры теперь что, в кредит принимают?

Лицо Альбани выразило крайнюю степень конфуза.

– Вообще-то я дом заложил…

– Майк! Это же последнее, что осталось!

– Послушай, ну какой из меня егерь, если я не ставлю на своего? И потом, мне надо выполнить Обязательство игрока, чтобы не нарушать Закон о финансовом неблагоразумии.

– Нельзя было трогать дом. Если Гарольд проиграет, мы оба окажемся в рабстве. Ты ведь знаешь, что правительство не терпит бездомных.

– Гарольд победит. Я в этом уверен, как никогда. Поэтому поставил на него все. Все буквально.

– Говори. Что еще ты сделал?

Альбани шумно вздохнул.

– Я поставил у Толстяка Фредди еще десять тысяч… под залог тебя. Но ты ему не достанешься. Гарольд…

– Я верно расслышала? Ты заложил меня, чтобы поставить деньги на своего деревенского олуха?

– Ну да. Если Гарольд все-таки проиграет, меня возьмут в рабство и, возможно, закатают на свиноферму, а ты станешь собственностью Толстяка Фредди – не так уж плохо, учитывая все прочие варианты. Не говори, что я плохо о тебе позаботился.

– Ой, Альбани, – завыла Тереза.

– Не волнуйся. Он победит.

Тереза, молниеносно приняв решение, взяла себя в руки. Она избавит Альбани от труда на свиноферме: убьет его сама, если он продует. Толстяк Фредди в самом деле не так уж плох, если на лицо не смотреть – и семью, говорят, хорошо обеспечивает.

– Что ж, тебе лучше знать, – сказала она. – Надеюсь, все выйдет по-твоему.

– Считай, что деньги уже у нас. – Альбани не впервые поздравил себя с тем, что взял покладистую жену. Другая бы пополам его распилила за то, что он сделал ее ставкой на никому не известного, необстрелянного охотника, а Тереза вот ничего.

Она ушла на кухню готовить ужин – бифоид в остром псевдотоматном соусе, любимое блюдо Альбани. Скоро ей, может, придется готовить для Толстяка Фредди, а он, по словам одной из ее подружек, бифоид терпеть не может. Ему подавай фальштелятину или суперэрзацсвинину. Если Гарольд оплошает, она, возможно, никогда уже не будет стряпать бифоидное жаркое. Странно устроена жизнь.