Текст книги "Первая жертва"

6

За холмами, на второстепенной дороге близ городка Лейквилл, была заправочная станция. Молодой парень, в чей древний «Форд» только что залили бензин, не успел расплатиться: вокруг выросли пять ребят с пистолетами – четверо мелких, один большой. Заправщик мигом ретировался внутрь и дверь запер.

– Твоя машина, пацан? – спросил Кэтскилл-Кид.

– Нет, сэр. Мистера Биллинга, у него зерновой склад в городе.

– И как он, хороший мужик?

– Да ничего, – пожал плечами водитель.

– Раз ничего, то и ругаться сильно не будет. Вылазь.

Парень вылез и отдал ключи.

– А меня не возьмете?

– Да ты спятил. Бандидос долго не живут.

– А кто живет-то. Возьмите, а?

– Попробуй со следующей бандой договориться. Эта тачка больше пятерых не подымет, да плюс еще груз. Я б уже армию сколотил, если бы брал всех, кто просится, – сказал Лопес Гарольду. – И сколотил бы, да только зачем? Те, у кого есть реальные бабки, их слишком хорошо стерегут, а с бедняков что возьмешь. Йипи, поехали! Я латинский Джесси Джеймс[2]2
  Знаменитый американский грабитель XIX века.


[Закрыть], детка, жалко вот ногу подпортили. Ничего, авось доберемся до хирургии.

Машину вел толстяк Чато, а Лопес был за штурмана. При помощи целой пачки карт он проложил маршрут на юго-запад, в сторону Пенсильвании. Почему туда, ведь Флорида строго на юге, поинтересовался Гарольд.

– Очень просто, детка. От так называемого Северо-Восточного коридора лучше держаться подальше. Объедем Нью-Йорк, Нью-Джерси, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд – весь этот гадюшник. Там полиция-милиция на дорогах всех подряд останавливает. А ближе к морю радиация прет из-за чего-то, что в Нью-Джерси стряслось, когда я еще не родился. Не хочу туда лезть с моими деликатными причиндалами.

На то, чтобы пересечь Пенсильванию и попасть в Виргинию по дорогам второго плана, у них ушло почти двое суток. К ночи сворачивали на старые лесовозные дороги и спали прямо у машины. Хорошая погода держалась, еды с собой было вдоволь. Минимум раз в сутки требовалось заправиться – опасный момент. За угон их никто привлекать не станет, объяснил Лопес, у копов и без того хватает забот.

– В чем тогда проблема? – спросил Гарольд.

– Тебя просто задерживают, находят оружие, видят, что ты не местный – и все, капец.

– Тюрьма?

– Да кому оно надо, кормить нас в тюряге. Вдоль всех дорог трупы валяются, в основном бандидос.

– Слышал об этом, но не верил по-настоящему, что полиция убивает людей.

– Так поверь, детка, потому что это чистая правда.

Еще Лопес много рассказывал про Испанидад, куда они ехали.

– Я узнал про них в Юнионе, Нью-Джерси, – мы все оттуда. Коммуна, значит, около озера Окичоби. Там много коммун, но эта кубинская. Вроде израильского кибуца: совет, у всех право голоса, днем вкалывают, вечером пляшут. Так я слыхал. Нормально, да? Мне подходит.

Все так же избегая федеральных дорог, они проехали Виргинию, Северную Каролину и свернули на юго-восток, к побережью. Все шло хорошо до самого Лисвилла в Южной Каролине, прямо на Береговом канале.

Они зашли в кафешку перекусить, взяли гамбургеры и жареную картошку. Городок был самый обычный, с большими старыми, местами живыми деревьями. Когда они вернулись к машине, рядом стояла полицейская тачка, и жирный небритый коп поджидал их, облокотясь на капот.

– Ваши документы, пожалуйста.

Парни показали свои национальные удостоверения, введенные некоторое время назад.

– Руки на капот, ребята, ноги расставить, – приказал коп, изучив карточку Лопеса. – Мне надо вас обыскать. – И достал служебный ствол тридцать восьмого калибра.

– А в чем дело-то? – спросил Лопес. – Мы здесь проездом.

– Просто делайте, что велят, – распорядился коп мальчишеским альтом. – Компания, очень похожая на вас, работает по банкам на севере.

– Не грабили мы никакие банки! – искренне возмутился Лопес.

– Значит, и волноваться не о чем. Становитесь и не заставляйте повторять дважды.

– Черта с два, – сказал Лопес и выстрелил прямо сквозь карман. Коп рухнул с пулей в бедре, и началась катавасия. На улицу высыпало столько вооруженных людей, что Гарольд глазам не поверил. Можно подумать, им в Лисвилле делать нечего, как только сидеть дома с ружьями наготове. Поднялась такая пальба, что сесть в машину нечего было и думать. Гарольд и прочие шмыгнули, пригнувшись, за угол и побежали. Гарольд с Лопесом на спине держал курс к лесу вблизи от города.

– Черт! – с кровью выхаркнул подстреленный Чато. Следующим упал Маноло, за ним Эстебан. Они были уже в лесу, и Гарольд бежал дальше один, работая одной рукой и придерживая другой ноги Лопеса.

За лесом лежало болото. Гарольд одолел его, увязая по щиколотку в грязи, и остановился, не слыша больше погони.

На речке или канале, поди разбери, была привязана к мосткам лодка.

– Все, Лопес, уходим в море.

Кэтскилл-Кид молчал, глядя на мир открытыми безжизненными глазами. Он получил в спину не меньше трех пуль и спас Гарольду жизнь, чего определенно не планировал делать.

– Ах ты дьявол. – Гарольд бережно опустил Лопеса наземь. – Прости, друг, я старался. Жалко, что ты так и не попадешь в эту свою коммуну. Придется кому-то другому тебя хоронить, иначе я на Эсмеральду тоже не попаду.

Он отвязал лодку, вставил весла в уключины и отчалил.

7

Гарольд греб весь день. Зеленая слизистая вода, над которой нависали оплетенные плющом деревья, была совсем не похожа на прозрачные, но безжизненные озера у него дома. Грести он вообще-то не умел, но скоро приладился. Револьвер и рюкзак остались при нем; он больше не хотел останавливаться и намеревался плыть до самой Флориды, если получится.

Вот только продвигался он медленно, делая, по его прикидке, не больше двух миль в час. Этак он целый год добираться будет, но на сушу все равно лучше не высаживаться, пока он не уберется подальше от Лисвилла.

Заночевал он в лодке, привязав ее к мангровому дереву. Назавтра доел свое вяленое мясо и поплыл дальше. Вечером доел оставшиеся припасы и лег спать тем же манером. На следующий день он стал двигаться еще медленнее: в воде, как топляки, плавали трупы. Увидев на берегу заброшенный причал, Гарольд привязал лодку к нему и пошел дальше пешком. После полудня он набрел на руины какого-то города – возможно, Саванны. Развалины тянулись на мили, и никого живого здесь на первый взгляд не было, но Гарольд понял, что в ближних домах кто-то есть: туда активно слетались грифы и воронье.

Гарольд взялся за револьвер, но вынимать его не пришлось: из сгоревшего дома вышел старичок с опушкой белых волос вокруг лысины, в бесформенной куртке с многочисленными карманами – на вид слегка сумасшедший, но не опасный.

– Вы человек мирный? – спросил старик.

– Конечно, – ответил Гарольд, – а вы?

– Опасаться надо только моего языка – острый, что твоя бритва.

Они сели на камни возле бывшего кафе «Дикси Белль». Старик, назвавшийся Профессором, был странствующий ученый, читавший лекции во всех городах, через которые проходил, и теперь как раз направлялся в следующий.

– А по какому предмету вы читаете? – спросил Гарольд.

– Да по всем. Моя любимая тема – тридцать вторая: «Почему стабилизация человечества невозможна».

– Интересно, похоже.

– Вы смышленый молодой человек. В этой лекции я доказываю, что стабилизация означала бы конец неизвестности. Покончив с неизвестностью, человек поймет, что его существование – по крайней мере как он его себе представляет – лишено смысла. А бессмысленность существования для биологического вида смерти подобна. Есть версия, что великие индейские цивилизации Северной и Южной Америки погибли как раз потому, что осознали бессмысленность своего существования после нашествия испанцев. Они поняли, что в чем-то с испанцами никогда не сравнятся, даже близко не подойдут. Испанцы победили их, как только прибыли в Новый Свет. Бороться с ними было бессмысленно, и цивилизации рушились. Индейцы видели в них не просто враждебное племя, а богоподобных существ. Не люди их победили, а боги.

– Против богов не попрешь, – согласился Гарольд.

– Победило их, собственно, Weltanschauung[3]3
  Мировоззрение (нем.).


[Закрыть] пришельцев и новая технология. Новые способы преобразования реальности.

– У вас, случайно, поесть не найдется, Профессор?

– Я хотел о том же спросить у вас.

– Тогда нам, пожалуй, пора двигаться дальше.

– Всенепременно. А в пути я могу познакомить вас с шестнадцатой темой об утрате автономии.

– Валяйте, послушаю с удовольствием.

– Люди развлекаются любовью, войной, Охотой и другими жестокими играми – чем угодно, лишь бы забыть, что они не автономны, не божественны; что они всего лишь звено в великой цепи бытия, состоящей из людей, амеб, газовых гигантов и прочего. Есть много свидетельств тому, что эгоцентристские, индивидуалистические западные расы испытывают упадок исключительно из-за погрешностей своей философии. Они придают слишком большое значение разуму, который давно уже потерпел крах и, возможно, является тупиком эволюции.

– На что же нам теперь полагаться? – спросил Гарольд.

– Никто не знает, что происходит на самом деле. Вернее, мы знаем, по крайней мере на местах, но не понимаем, что это означает и означает ли что-то вообще. Мы больше не верим в миф о совершенствовании человека. Продолжительность нашей жизни никогда уже не поднимется до показателей столетней давности. Слишком много стронция в наших костях, слишком много цезия в печени. Наши внутренние часы переставлены на более короткие сроки. Наше мышление не видит из этого выхода. Нашу гордость ранит непоправимый ущерб, который мы претерпели. Мы подобны пациенту, который строит планы на будущее, умирая на операционном столе.

– Глубоко, – сказал Гарольд, – но что из этого следует?

– Что это не следует принимать слишком всерьез. Моей аудитории нравятся высокопарные обличения.

– Мне тоже нравится, как вы говорите. Разные странные картины в голове возникают. Я не знал даже, что можно думать, как вы. Для меня это все не существует вообще.

– А что же тогда существует?

Гарольд пораздумал.

– Ну, ты более-менее знаешь, что надо делать, и обдумываешь, как с этим справиться.

– Но ведь есть же в вас то, что следит за этим процессом, комментирует его и, в конце концов, возможно, оспаривает?

– Нет, ничего такого.

– Возможно, вы социопат. Человек, неспособный что-либо чувствовать.

– Это вы зря. Я много чего чувствую, просто чувства у нас с вами разные.

– Возможно, вы просто человек новой формации. – По тону Профессора нельзя было понять, серьезно он говорит или шутит.

– Это да, может быть. Давайте уже поищем какую-нибудь еду.

– Билатеральное раздвоение, – констатировал Профессор. – Слава богу, что вы не злой по природе.

Они шли через бесконечные развалины нефтезавода. Трубы заржавели, бетон на огромных площадках растрескался. Это походило на кладбище гигантских машин. Гарольд представить себе не мог, для чего они использовались и почему их требовалось так много.

Дальше начались дорожные развязки, заросшие теперь травой и даже мелкими деревцами. На шоссе 95 росли пестрые цветочки, как будто некий великан разбил здесь сад с закругленными аллеями.

Перевалив через гряду невысоких зеленых холмов, путники увидели тропу, ведущую через поле к какому-то городку.

– Мейплвуд, – сказал Профессор.

Длинное низкое строение в центре могло вместить сотни, а то и тысячи человек – Гарольд таких ни разу не видывал.

– Супермаркет, – пояснил Профессор, – непременный атрибут прежней американской жизни. То же самое, что атриум для римлян или плаза для испанцев. Место собраний, где ритуально покупают продукты и пытаются завязать романтические отношения с лицами предпочитаемого пола.

– Странно вы смотрите на вещи, Профессор. Давайте поговорим с местными, может, у них что-нибудь съестное найдется.

8

В городе били барабаны, возвещая о появлении чужих. Барабанами, древним сигнальным средством индейцев, пользовались многие изолированные американские городки. Новоявленные племена – белые, цветные и латинские – перенимали у индейцев много всего. У жителей Мейплвуда, большей частью белых, с чувством ритма обстояло неважно, но тревогу они били вполне серьезно.

– Вы пришли как раз к большой потакаве, – известил вышедший навстречу путникам городской вождь.

– Отлично, – сказал Гарольд, – а что это такое?

– Потакава в переводе с индейского – распродажа. В этот день, согласно древним традициям нашего племени, все продается за полцены.

– Вижу, мы и впрямь вовремя.

– Иноземным покупателям мы всегда рады. Вы оказываете нам честь.

– Хорошие, похоже, люди, – сказал Гарольд Профессору, когда их поселили в гостевом доме и накормили местным фирменным блюдом из опоссума, угрей и бамии.

И дом, и комната назывались Кленовыми в соответствии с именем города[4]4
  Мейплвуд (Maplewood) – клен (англ.).


[Закрыть].

– Но это ж сосна, – заметил Гарольд, постучав по деревянной стене.

– Не имеет значения, – ответил Профессор. – Дом может быть построен из любой древесины – главное, что город называется Мейплвуд.

– Век живи – век учись… Что будем делать дальше?

– Думаю, нам полагалось бы что-то купить.

– Да запросто, – сказал Гарольд.

– Купить что-то определенное, иначе они обидятся.

– Настолько, что и убить могут?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Профессор. – Жизнь, тем более жизнь чужака, недорого стоит.

– Ну так пойдем и купим, что от нас требуется. Не знаете, что это?

– Ассортимент меняется год от года, – мрачно сказал Профессор.

Как раз в этот момент к ним заглянул вождь.

– Пора идти за покупками, – объявил он с лучезарной улыбкой.

Гарольд и Профессор пришли вслед за ним в празднично украшенный супермаркет. Вождь тоже был в праздничном племенном наряде: пиджак от Шардена с огуречным узором, брюки «Гомофилия оф Голливуд», туфли легендарного бренда «Том Макэнн». Так одевались бизнесмены для загадочных выездов в большие города, когда те еще существовали.

Полки в супермаркете были пустые. Гарольд удивился, но Профессор напомнил ему, что это ритуал, то есть так и задумано. Настоящая торговля идет снаружи, где им предстоит сделать выбор между жизнью и смертью.

У супермаркета рядами, как на восточном базаре, выстроились ларьки из искусственных оленьих шкур, натянутых на железный, выкрашенный под дерево каркас. Перед каждым сидел, поджав ноги, торговец с женой, сыном или дочерью, выражая готовность обслужить покупателя: покупатель для индейцев – особа священная.

Товаров, выставленных на столиках у ларьков, Гарольду в магазине мистера Смита в Кин-Вэлли видеть не доводилось. Там, например, не продавались перегоревшие электролампочки, а здесь – сколько угодно. Другой ларек предлагал поломанную мебель, третий – битую посуду. Выставлены были также обрывки холста и негодные сельхозорудия. Профессор назвал бы весь этот хлам символическим, но что же тут можно выбрать?

Вопрос как раз к Профессору. Он человек образованный, должен знать.

Гарольд посмотрел на него. «Выбирай сам», – сказал ему взгляд Профессора.

Гарольд хорошо знал этот рабский, трусливый взгляд. Я, мол, боюсь, поэтому давай ты. Сунув руку в ближний ларек, Гарольд достал слегка погнутый лом фута три длиной и спросил:

– Почем?

Торговец посовещался с вождем на непонятном Гарольду языке. Здесь, наряду с общепринятыми английским и испанским, существовал собственный диалект.

– Для вас – два доллара. – Лицо торговца являло собой карикатурную маску услужливости. – Сегодня день скидок, и вы мне нравитесь.

Горожане столпились вокруг Гарольда, доставшего бумажник из заднего кармана лоснящихся на заду саржевых брюк. Можно было подумать, они впервые видят, как человек покупает что-то. Ну да, религиозный обряд, надо с этим считаться. Профессор затаил дыхание, когда Гарольд вручил два доллара продавцу.

– Теперь ты должен ответить на вопрос, – сказал вождь.

– Я готов, – безмятежно молвил Гарольд.

– Зачем ты купил этот лом?

Гарольд, возвышаясь над толпой, взял свою покупку наперевес. Толпа отпрянула.

– Чтоб расколоть пару черепов, если кто полезет.

Все молчали, усваивая сказанное.

– Кроме того, – добавил Гарольд, – в моих краях принято покупать полезные вещи.

Помолчав еще немного, толпа испустила вздох, означающий «аминь». Гарольд произнес волшебные слова, сделавшие его, по крайней мере на время, их братом. Он сказал, что пришел из мест, где есть свои обычаи, как и в Мейплвуде.

9

Несколько часов спустя он уже голосовал на прибрежном шоссе и через два дня пересек границу Флориды – быстро, учитывая состояние дорог. Водители фур брали его охотно, видя, что он способен помочь с погрузкой-разгрузкой и вроде бы не опасен. Последний водитель, подобравший Гарольда у бывшей военной базы на мысе Канаверал, вез древесину и штампованные детали, которые надеялся продать или обменять на продукты. С ним Гарольд доехал до самого Майами, выглядевшего еще хуже, чем он ожидал. Вдоль Флэглер-бульвара торчали остовы сгоревших домов, оборванные прохожие перемещались с опаской. Т-вирус, как видно, собрал здесь богатую жатву. На улицах лежали тела, и даже карликовые пальмы явно устали бороться за жизнь. Грустно видеть, что на юге дела ничуть не лучше, чем на севере, но что ж тут сделаешь. Надо ехать на Эсмеральду, где можно наладить жизнь.

До нее было миль двести по морю – юго-восточные Багамы, рядом с Кубой и Гаити. Гарольд поспрашивал, и ему посоветовали гавань Диннер-Ки. Он думал, что будет отрабатывать свой проезд от одного острова до другого, но темнокожие команды рыбацких лодок по-английски не говорили и отказывались понимать его ломаный испанский. Проспав три ночи на пляже с револьвером в руке, Гарольд решился потратиться и взять билет на самолет компании «Флаинг Кэтл», ранее занимавшейся перевозками скота.

10

Самолет был набит под завязку. Двое мужчин средних лет, сидевших через проход от Гарольда, дразнили третьего, «старину Эда», за намерение поучаствовать в Охоте, что он отрицал. Эд, тощий деревенский житель постарше своих товарищей, с обветренным лицом, седой гривой, в дешевом клетчатом костюме «Монтгомери Уорд», старался отвечать на подначки смехом, заметно нервничая при этом. Гарольду надоело их слушать, и он пошел в буфет, где потратился заодно и на пиво. Вскоре туда же явился старина Эд и сел рядом. Он отхлебнул из своего стакана, пожевал губу и сказал:

– Надеюсь, мы вам не очень мешали.

– Нисколько, – ответил Гарольд.

– Все время ко мне цепляются, но это они не со зла. Мы с детства друг друга знаем и по-прежнему живем приблизительно там, где и выросли – в окрестностях Сидар-Рапидс, Айова. Это ведь что-то да значит, верно? Они пристают, потому что оружие – мое хобби. Участвовал в паре состязаний «кто скорей выхватит» на Среднем Западе. Соревнуешься с роботом, конечно, не с настоящим противником. Но на Охоте, поди, мало уметь быстро выхватить. Это не для меня – я так, посмотреть.

В разговор вступили другие посетители буфета. Старик с лицом, как смятый пакет из коричневой бумаги, сказал, что Охота на Эсмеральде – бледная копия той, что была когда-то легальна в США.

– Компьютер тогда был как бог, честный и беспристрастный. И правила тоже простые и честные. Не то что теперь, с картами предателя, картами вендетты и прочими глупостями. Меркантилизм худшего толка, и правительство Эсмеральды его поощряет. Я слышал даже, что у них некоторые дуэли договорные.

– Насчет этого сомневаюсь, – сказал другой, в белом стетсоне, с квадратным загорелым лицом. – Трудно подстроить результат, когда вооружены оба противника.

– Люди в наше время на все способны. Я, кстати, Эд Макгроу. Из Айовы.

– Текс Драза. Уэйко, Техас.

Поговорив с ними и допив свое пиво, Гарольд вернулся на место. Его мясистый сосед в гавайской рубашке спал с самого вылета из Майами, но теперь вдруг проснулся.

– Что, уже сели?

– Леди и джентльмены, – объявил в этот момент по громкой связи усталый стюард в грязном зеленом комбинезоне, – с правой стороны можно увидеть остров Эсмеральда.

Сквозь исцарапанный плексиглас Гарольд в самом деле увидел остров, темный на сверкающем зеркале моря. Он рос на глазах; его холмы поросли сосной и карликовым дубом, черные пляжи обводила белая черта пены. Вдали смутно виднелся другой остров, побольше.

– А там что? – спросил Гарольд.

– Гаити, что ж еще, – пожал плечами толстяк.

Самолет, постепенно снижаясь, разворачивался над аэропортом Моргантаун у пролива Мушуар.

Зажглись табло «Пристегнуть ремни. Не курить».

– Леди и джентльмены, – объявил стюард, – сейчас мы совершим посадку на острове Эсмеральда. Просьба погасить сигареты. Спасибо. Желаю вам хорошо провести время в Мире Охоты.

11

Чистенький аэропорт приятно отличался от воздушных ворот Майами. Пальмы в кадках, потолки с флюоресцентными светильниками, пастельные краски, карибские фрески на стенах. Таможенный и паспортный контроль работал быстро – прибывающие их вроде бы не особо заботили. Полицейский сделал Гарольду знак проходить, не обратив никакого внимания на его грязный пропотевший костюм, и Гарольд оказался в Мире Охоты. Выйдя на стоянку такси и автобусов, где ждали транспорта около ста человек, он пошел дальше в надежде поймать машину – а нет, так дойдет и пешком. Вскоре рядом затормозил открытый белый автомобиль.

– Если вы в город, то вам не в ту сторону, – сказал водитель.

– Вот черт. Может, подвезете?

Водитель открыл дверцу. Он был почти такого же размера, как Гарольд, но покрасивее, с типичным итальянским лицом: оливковая кожа, бархатные карие глаза, темная щетина на подбородке. Под верблюжьей спортивной курткой виднелся голубой аскотский галстук.

– Поохотиться приехали? – спросил он.

– Думаю об этом, – сказал Гарольд.

– Позвольте представиться: Майк Альбани. Меня все знают, потому что я первоклассный егерь.

– Егерь? А что это?

– Я думал, это всем известно… Мы, так сказать, авангард охотников. Поставляем все, что вам требуется: транспорт, оружие, боеприпасы – и прежде всего информацию. Выслеживаем для вас жертву и вычисляем, кто охотится на вас, когда придет ваша очередь.

– И сколько вы за это берете?

– Всего четверть вашего аванса плюс расходы. Поверьте, оно того стоит. Хотите идти по следу сами с телефонной книгой и картой острова? А кто безопасность вам обеспечит, кто найдет брешь в обороне противника? Это моя работа, и я ее делаю хорошо. Настоятельно вам рекомендуюсь, если решите поохотиться. Можете нанять меня на час, на сутки или на всю Охоту.

– Спасибо, буду иметь в виду.

– Возможно, захотите сначала наши красоты увидеть? Посмотреть шоу, приобщиться к ночной жизни?

– По-вашему, меня пустят в ночной клуб в таком виде?

Олбани окинул взглядом саржевый костюм и рабочие ботинки с намертво присохшей джорджийской глиной.

– Может, вы эксцентричный миллионер, кто вас знает.

– Будь я таким, одевался бы как вы.

– Глядишь, и разбогатеете еще. Охота хорошо оплачивается. Куда вас отвезти?

– Даже не знаю. – Сначала он хотел ехать прямо к Норе – адрес у него был, – но потом решил, что не стоит. Он сильно зарос и неделю не мылся, не говоря уж о стирке. – В какой-нибудь отель подешевле.

– Тогда в «Эстреллу дель Сур», это в центре. Стоит чуть дороже, чем клоповники в Южной Гавани, но там вас хотя бы не обворуют. Разве только во сне.

– Спасибо, это полезно знать.

Они ехали по четырехполосному шоссе через равнину с мастерскими и сувенирными лавками. На щитах рекламировались отели, рестораны, масло для загара, сигареты. Пальмовые рощицы напоминали, что вы на Карибах. Такое благосостояние Гарольд видел только в телепрограммах о том, как жилось в Америке до того, как выпало днище и Мать-Природа отвоевала свое. А в Эсмеральде, столице острова, его поразили чистота улиц и отсутствие нищих.

– Похоже, здесь люди не бедствуют, – сказал он.

– Так ведь у нас круглый год туристы. Эсмеральда очень популярна у европейцев, а теперь даже из Азии начали приезжать. На этом и строится экономика.

– Столько народу приезжает охотиться?

– Почти все говорят, что приехали посмотреть, – лукаво усмехнулся Альбани. – Что никого убивать не собираются. Нет-нет, им просто хотелось побывать на этом замечательном острове, где вооруженные люди охотятся друг на друга. Полюбоваться на это зрелище за пуленепробиваемыми окнами наших кафе и ресторанов. Говорят, а потом записываются. Воздух, как видно, у нас такой – и хорошо, что такой. Население острова исчезло бы с лица земли за какой-нибудь год, если б ряды охотников не пополнялись извне. С рождаемостью у нас не очень – сюда приезжают не для того, чтобы заводить семьи. – Олбани остановился у четырехэтажного дома, знававшего лучшие времена, с поблекшей вывеской «Эстрелла дель Сур» на фасаде. – Приятного вам отдыха, а надумаете охотиться – вам всякий скажет, где меня можно найти. Я лучше всех и беру недорого.