Текст книги "Драмокл: Межгалактическая мыльная опера"

Роберт Шекли
Драмокл: межгалактическая мыльная опера

Глава 1

Король Драмокл, правитель Глорма, проснулся, огляделся и не смог вспомнить, где он находится. Такое случалось с ним нередко, ибо король привык засыпать в разных покоях дворца, под настроение. Королевский дворец в Ультрагнолле был самым большим творением рук человеческих на Глорме, а то и во всей Галактике. Он был так велик, что пришлось оборудовать его внутренней транспортной сетью. Одних личных королевских спален в этом колоссальном сооружении насчитывалось сорок семь штук. А кроме того, еще в шестидесяти комнатах у Драмокла были кушетки, откидные кровати, раскладные диваны, воздушные матрацы и прочие приспособления на случай, если вдруг захочется соснуть. Поэтому выбор постели был для него ежевечерним приключением, а пробуждение – ежеутренней загадкой.

Сев и посмотрев по сторонам, Драмокл обнаружил, что провел ночь на куче подушек в одной из Косматых комнат, названных так из-за пучков черных волос, в изобилии росших по углам. Разобравшись с проблемой местонахождения, король задумался над вопросом кофепития.

Обыкновенно вопрос этот решался простым нажатием кнопки возле кровати. В королевской кухне раздавался звонок и включалась громадная машина «капуччино». Бойлер у нее был таких размеров, что энергии хватило бы на целый локомотив; десять слуг круглосуточно поддерживали под ним огонь, прочищали фильтры, добавляли свежесмолотый кофе и выполняли прочие подготовительные операции. Стоило лишь прозвенеть звонку, как дымящийся капуччино, подслащенный в точности по королевскому вкусу, устремлялся по медным трубам длиною в несколько миль и лился из крана в любой комнате, где пожелает испить кофе Драмокл.

На сей раз, однако, Драмокл ночевал в той части дворца, что не была еще подключена к кофейной сети. Король сердито натянул джинсы и тенниску и вышел в коридор.

Вдоль коридора монорельсовая дорога: стало быть, хотя бы дворцовая транспортная сеть здесь работает. Но поезда, конечно же, нет и в помине. Драмокл сверился с настенным расписанием и обнаружил, что следующий поезд – «Прямой дворцовый местный» – будет минут через сорок, не раньше. Король снял со стены телефонную трубку экстренной связи и позвонил в транспортную центральную.

В трубке долго гудели сигналы. Наконец развязный голос спросил:

– Ну, чего надо?

– Пришлите мне поезд немедленно, – сказал Драмокл.

– А еще чего? И не мечтай, приятель. Половина состава у нас в ремонте, а другая половина на линиях, куда более важных, чем твоя. Там, откуда ты звонишь, ни черта нету, кроме Косматых спален.

– Я король Драмокл, – грозным голосом сказал Драмокл.

– Да ну? Щас, сверим твой голос с записью… Да, действительно. Слушайте, сир, я извиняюсь за свой тон, а только вы не представляете, как заколебали меня ваши придворные! Трезвонят, понимаете, день-деньской и требуют, чтобы поезда сворачивали туда, куда им угодно. А в особенности сейчас, из-за праздников…

– Ладно, все ясно, – сказал Драмокл. – Когда ты сможешь прислать мне поезд?

– Через семь минут, сир. Я заверну «Пантеон-экспресс» прямо перед станцией Капультепек и…

– Приличная кофеварка в этом экспрессе есть?

– Минуточку, щас гляну… Нет, сир, в «Пантеоне» только растворимый кофе и слабенький голландский. Дайте мне двадцать минут, и я пришлю вам поезд с новейшим оборудованием для завтрака…

– Пришли который поскорее, – сказал Драмокл. – Я позавтракаю позже.

Прошло пятнадцать минут. Поезд так и не появился. Драмокл снова снял телефонную трубку, но услышал лишь бесконечные щелчки. Потом записанный на пленку голос заявил, что все линии заняты и ему следует звонить через дворцового оператора. Тщетно Драмокл орал, что он король и что все прочие разговоры должны быть прерваны сию же секунду. Никто его не слышал.

Он пошел обратно в спальню за сигаретами, но заблудился: все покои здесь были волосатые, и король не смог отыскать комнату, где провел ночь. Ни один телефон не работал. И даже на сигнал пожарной тревоги никто не отозвался.

Разгневанный Драмокл зашагал вперед по коридору. Прошел целый час, пока он пешком добрался до одного из населенных районов Ультрагнолла. Каким ветром его занесло в те забытые богом спальни прошлой ночью? Он смутно помнил давешнюю вечеринку – немножко выпивки, немножко наркоты, много смеха, а потом забвение. Король побрел дальше, но, услышав позади шум мотора, остановился.

Вдали замигали крохотные желтые огоньки. Они приблизились, и оказалось, что это коридорная машина – одноколесное транспортное средство, используемое аристократией для спешных передвижений по дворцу.

Машина аккуратненько притормозила возле короля. Круглая крыша откинулась, и жизнерадостный кудрявый мальчик лет двенадцати, высунув голову, спросил:

– Это вы, отец?

– Конечно, я, – сказал Драмокл. – Тебя как звать-то?

– Самизат, отец, – ответил мальчик. – А мою маму зовут Андреа – вы развелись с ней два года назад.

– Андреа? Такая маленькая, темноволосая, с писклявым голосом?

– Точно. Мы живем в районе Святого Михаила. Мама часто звонит вам по телефону и рассказывает свои сны.

– Вещие, как она утверждает. – Драмокл уселся в машину рядом с Самизатом. – Отвези-ка меня в дворцовый центр.

Самизат рванул машину с места с такой скоростью, что воск, которым был натерт в коридоре пол, расплавился и задымил.

Вскоре коридор вывел их на широкий балкон с балюстрадой. Самизат резко свернул, промчался вниз по длинным лестничным пролетам и немного сбросил скорость, лишь когда подъехал к просторному помещению под куполом, где раскинулась площадь Св. Леопольда. Это была большая базарная площадь, усеянная полосатыми тентами, под которыми сидели люди и нелюди и торговали всякой всячиной. Гейзельянцы, жители северных окраин Глорма, предлагали покупателям глянцевитые бельмоягоды в плетеных корзинках. Гроты – остатки древней расы, населявшей Глорм до прибытия людей, – покачивали головами над чашками с наркотической кашей. Брунгеры из Диспазии и флатландцы из Арнапеста, в красочных национальных костюмах из блестящей кожи и тафты, продавали резные уличные тросточки и свои знаменитые миниатюрные персики. А высоко над толпой реяли огромные золотисто-голубые транспаранты, возвещавшие о тридцатой годовщине Pax Glormicae[1]1
  Мир Глормийский (лат.). (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть].

Драмокл заметил кофейню и велел сыну высадить его. Заглотнув двойной капуччино, король расписался в получении кофе и поехал на коридорном такси в дворцовый центр.

Пухлое усатое лицо гофмейстера королевского двора Рудольфа, поджидавшего Драмокла на ступеньках внутренней лестницы, подергивалось от нетерпения.

– Сир! – сказал гофмейстер. – Вы опоздали на аудиенцию!

– Поскольку я король, – заявил Драмокл, – я никуда не могу опоздать, ибо, когда бы я ни появился, я всегда появляюсь вовремя.

– Не путайте меня своей казуистикой, – сказал Рудольф. – Вы сами назначили время аудиенции и велели мне выбранить вас, если опоздаете.

– Считай, что ты меня выбранил. Насколько я помню, сегодня вечером официальное открытие празднования Pax Glormicae?

– Точно так, сир. Все приготовления уже окончены. Адальберт, король Аардварка, прилетел вчера вечером. Мы разместили его в небольшом особняке на рю Монжуа. Руфус, правитель Друта, прибыл со свитой, и его поселили в Тронтийском замке. Снинт, король Лекка, остановился в отеле «Розовый сад» на Храмовой авеню. Ваш брат Джон, граф Карминосольский, только что прибыл в космопорт. Лишь Хальдемар, король Ванира, не соизволил объявиться даже по радио или видео.

– Чего и следовало ожидать. Я встречусь с королями позже. В почте было что-нибудь интересненькое?

– Обычная дребедень.

Рудольф отдал Драмоклу пачку писем, и тот сунул ее в карман джинсов.

– Потом разберусь. А сейчас давай начнем аудиенцию. И постарайся на сей раз не затягивать ее, Рудольф.

– Воля ваша, сир, но до получения специальных указаний я буду придерживаться протокола, установленного вашим достопочтенным батюшкой Отто Странным.

Драмокл пожал плечами. Правила, законы и указы Отто большей частью были весьма разумны, и Драмоклу никогда не приходило в голову их менять. Сопровождаемый Рудольфом, король проследовал в зал для приемов.

Глава 2

Аудиенция протекала скучно, как всегда, и в основном сводилась к определению меры наказания разным графьям и баронам, попавшим в монаршую немилость из-за того, что они обманывали крестьян, или налоговые машины, или кого-нибудь еще. Делать Драмоклу было абсолютно нечего, поскольку гофмейстер уже вынес решения в соответствии с предписаниями Отто Странного. Рудольф бубнил приговор за приговором, а Драмокл сидел на высоком троне и жалел себя.

Несмотря на свой титул абсолютного монарха Глормийского и верховного правителя Местных планет, Драмокл осознавал, что всю жизнь попросту плывет по течению, машинально реагируя на незначительные события, происходившие на Глорме в этот беспрецедентно долгий мирный период. Одуревший от скуки, несчастный король ерзал на троне, прикуривая одну сигарету от другой, и думал про себя, что быть великим монархом – не такое уж великое удовольствие. И тут к трону вдруг приблизилась какая-то старушка, и с этой минуты жизнь короля совершенно переменилась.

Старушка была маленькая, сгорбленная, вся в черном, за исключением серых туфель и серой же мантильи. Она пробралась сквозь толпу придворных почти к самому трону, где путь ей преградили скрещенные алебарды стражников. Тогда она воззвала:

– О великий король!

– Да, старая леди, – откликнулся Драмокл, жестом повелевая возмущенному Рудольфу молчать. – Ты, по-видимому, желаешь обратиться к нам. Пожалуйста, говори. Надеемся – для твоего же блага, – что твое известие порадует нас.

– Сир! – сказала старушка. – Я вынуждена покорнейше просить вас о приватной аудиенции. Мое известие предназначено исключительно для королевских ушей.

– Вот как? – сказал Драмокл.

– Да, так, – сказала старушка.

Драмокл смерил ее взглядом, и еле заметная тень затуманила его ясное чело. Он затушил сигарету в пепельнице, выточенной из цельного смарагда.

– Проводите ее в Зеленую палату, – приказал он ближайшему стражнику. – Пускай подождет там наше величество. Тебя это устраивает, любезнейшая?

– Да, сир, главное, чтоб не в Оранжевую.

Придворные ахнули от такой бесцеремонности, но Драмокл только улыбнулся и, когда страж увел старушонку, подал гофмейстеру знак продолжать аудиенцию.

Часом позже ежедневный прием был окончен. Драмокл отправился в Зеленую палату. Усевшись в удобное мягкое кресло, он закурил и уставился на старушку, сидевшую перед ним на стуле с прямой спинкой.

– Итак, – сказал он, – ты пришла.

– В назначенный час, – откликнулась старушка. – И я осмелилась предстать пред ваши очи, сир, только потому, что еще больше боялась не сделать этого.

– Сначала я решил, что ты ненормальная, – сказал Драмокл. – Но потом я спросил тебя: «Вот как?», и ты ответила: «Да, так», то есть дала мне отзыв на пароль, которым я пользуюсь в разговорах с личными агентами. В следующую фразу я ввернул кодовое слово «зеленая», а ты сказала в ответ «оранжевая» и тем самым рассеяла последние сомнения. Сообщил ли я тебе еще какие-нибудь пароли?

– Еще десять, то есть всего двенадцать, чтобы я могла подать вам знак в любой ситуации, о чем бы мы ни разговаривали.

– Двенадцать паролей! – изумился Драмокл. – Весь мой запас! Твое известие должно быть сногсшибательно важным. Кстати, я даже не знаю твоего имени, старая леди.

– Да, сир, вы предупреждали, что забудете его, когда велели мне затвердить пароли. Меня зовут Кларой.

– Чудеса! И они происходят со мной наяву, а не во сне! – воскликнул счастливый король. – Поведай же мне свою историю, Клара.

– О великий король! – сказала Клара. – Вы посетили меня тридцать лет тому назад в моем родном городе Мерле, где я зарабатывала себе на пропитание, запоминая разные вещи для людей, слишком занятых, чтобы помнить их самим. Вы сказали мне: «Клара (прочитав мое имя на дверной табличке: „Воспоминаторий Клары“), у меня есть очень важное сообщение, и я хочу, чтобы ты запомнила его наизусть и передала мне ровно через тридцать лет, когда я должен буду о нем вспомнить. Сам я забуду даже наш нынешний разговор, пока ты не придешь и не напомнишь, ибо так тому положено быть».

«Вы можете положиться на меня, ваше величество», – сказала я.

«Я в этом не сомневаюсь, – ответили вы, – поскольку предосторожности ради я занес твое имя в официальный календарь, чтобы тебя казнили ровно через тридцать лет и один день. А потому я рассчитываю, что ты появишься вовремя». Затем вы улыбнулись мне, сир, передали свое сообщение и удалились.

– Ты, наверное, немного тревожилась, как бы не случилось какой задержки в пути, – заметил Драмокл.

– Чтобы избежать непредвиденных случайностей, я перебралась в вашу столицу Ультрагнолл вскоре после нашей встречи и открыла воспоминаторий на Оружейной улице в пяти минутах ходьбы от дворца.

– Ты мудрая и предусмотрительная женщина, Клара. А теперь скажи мне, что я велел себе передать?

– С удовольствием, сир. Ключевое слово – «шазаам»!

Услыхав это слово из древнего языка, Драмокл унесся просветлевшей памятью на тридцать лет назад.

Глава 3

Тридцать лет отмотались обратно, словно кинолента, снятая наплывом. Юный Драмокл, двадцати лет от роду, сидел в своем кабинете и рыдал. Только что он узнал, что отец его Отто, король Глорма, прозванный в народе Странным, погиб несколько минут назад при взрыве лаборатории на спутнике Глорма Глизе. Взрыв произошел, по-видимому, из-за оплошности Отто, поскольку в лаборатории, да и вообще на Глизе, он был в тот день один. Король ушел в мир иной эффектно, в блеске атомной вспышки, разорвавшей в клочья целый спутник.

Завтра о нем будет скорбеть весь Глорм. А через неделю состоится коронация и Драмокла провозгласят королем. Но, несмотря на предвкушение этой церемонии, Драмокл плакал, потому что любил своего непонятного и непредсказуемого отца. Горе боролось в его сердце с радостью, ибо перед своим злополучным полетом на Глиз Отто провел с сыном задушевную беседу, в которой напомнил ему о королевских обязанностях и ответственности, а потом неожиданно открыл Драмоклу, что ему уготована великая судьба.

Драмокла потрясло сообщение отца. Судьба всегда была его заветной мечтой. Теперь наконец его жизнь исполнится смысла и значения, а это две самые ценные вещи, какими может обладать человек.

Мешало лишь одно препятствие. Как объяснил Отто, Драмокл не сможет сразу же пуститься в погоню за судьбой. Ему придется подождать, и ожидание будет долгим. Тридцать лет пройдет, прежде чем настанет срок. Только тогда начнет разматываться нить судьбы Драмокла – и ни денечком раньше.

Тридцать лет! Целая жизнь! И ему придется не просто ждать – ему придется хранить это известие в тайне до тех пор, пока не настанет время действовать. Доверить столь важную тайну нельзя никому. Ни один человек не должен знать о ней, даже самые преданные друзья и советники.

– Будь оно все проклято! – проворчал Драмокл. – Если подумать, так я и себе самому не могу доверять. Я просто выболтаю все кому-нибудь по пьянке или забалдев от наркоты. Я последний человек на свете, кому бы я доверил такой секрет.

Он задумался, непрерывно смоля сигареты и прикидывая разные варианты. В конце концов, решившись, он вызвал своего андроида-психиатра доктора Фиша.

– Фиш! – резко сказал Драмокл. – У меня в мозгу есть некая последовательность мыслей. Я не хочу их помнить.

– Нет ничего легче – мы запросто можем изъять мысль или даже целый набор мыслей, – сказал Фиш скрипучим голосом, характерным для андроидов, несмотря на достижения технологии голосового синтеза. – Ваш почтенный батюшка Отто постоянно велел мне стирать из памяти имена бывших любовниц, оставляя лишь даты их рождений, поскольку был человеком великодушным. Он также настаивал на забвении голубого цвета.

– Но я не хочу потерять свою мысль! – сказал Драмокл. – Это очень важная мысль. Я хочу вспомнить ее через тридцать лет.

– Это куда сложнее, – заметил Фиш.

– А ты не мог бы заблокировать мою мысль и дать мне постгипнотическую команду вспомнить ее спустя тридцать лет?

– Подобную методику я с успехом применял к королю Отто. Он хотел думать о Гилберте и Салливане каждые шесть месяцев, не открывая мне причин своего желания. К сожалению, тридцать лет – чересчур долгий срок для надежного постгипнотического внушения.

– Но что-то ты можешь сделать для меня или нет?

– Ну, я могу закрыть вашу память ключевым словом или фразой. Затем ваше величество отдаст ключ какой-либо достойной доверия персоне, которая напомнит вам это слово по прошествии тридцати лет.

– Я могу доверить его воспоминателю. – Драмокл задумался. Хотя и не стопроцентно надежный, план казался приемлемым. – Какое слово ты посоветуешь в качестве ключевого? – спросил он Фиша.

– Я лично выбрал бы «шазаам», – ответил андроид.

Драмокл порылся в «Галактическом желтом справочнике» в поисках надежного воспоминатория. Выбрав Кларин, он собственноручно отвел свою космическую яхту в город Мерль и сообщил Кларе ключевое слово.

Вернувшись в Ультрагнолл, король вызвал Фиша еще раз.

– Теперь я хочу, чтобы ты запечатал мою память, как мы решили ранее, под ключевое слово «шазаам». Только прежде, чем ты начнешь, я должен обсудить с тобой еще один вопрос… Даже и не знаю, с чего начать.

– Не утруждайтесь понапрасну, мой король. Я уже привел все свои дела в порядок, поскольку, если я не ошибаюсь, вы намерены меня уничтожить.

– Откуда ты знаешь? – с удивленной усмешкой спросил Драмокл.

– Это элементарно, сир, для того, кто изучил ваш характер и уважает ваше стремление сохранить все в строжайшей тайне.

– Надеюсь, ты на меня не в обиде, – сказал Драмокл. – Я хочу сказать, ты ведь не такой, как живые люди, правда?

– У нас, андроидов, нет инстинкта самосохранения, – ответил доктор Фиш. – Позвольте мне лишь пожелать вам на прощание удачи на том блистательном поприще, что вас со временем ожидает.

– Благодарю тебя, Фиш, – сказал Драмокл. Прилепив клейкий шарик из голубого пластика к воротничку андроида, он воткнул в него светло-зеленый детонатор. – Прощай, дружище. А теперь приступай к работе.

Фиш включил наркопсихосинтезатор и приступил. (Драмокл не мог потом вспомнить своих последних распоряжений, поскольку велел Фишу перезаписать их на более позднюю дату.) Фиш закончил. Драмокл встал с операционного стола в полной уверенности, что ему только что сделали массаж, и ощутил желание срочно выйти на прогулку. Повинуясь постгипнотическому внушению, он удалился от лаборатории Фиша на сотню ярдов. Где и услышал взрыв.

Драмокл бросился назад и обнаружил, что доктор Фиш растерзан в клочья.

Король не мог себе представить, зачем кому-то понадобилось взрывать такого безобидного андроида. Ему и в голову не пришло, что он совершил это сам, поскольку взорванные андроиды не очень-то болтливы.

Доктор сделал свое дело на совесть, и Драмокл принялся править планетой, гадая по временам, каково же его истинное предназначение. Так продолжалось ровно тридцать лет.

Глава 4

После того как память завершила свой бег, Драмокл откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления. Какая удивительная и неожиданная штука жизнь, думал он. Всего лишь час назад он томился и страдал, и ничего не светило ему впереди, кроме докучного управления планетой, которая прекрасно управлялась и без него. А теперь все переменилось, и жизнь его стала совсем иной – или вскорости станет. У него все-таки есть настоящая судьба! Чего еще желать человеку, когда он и так уже король, когда богатство его превосходит самые смелые мечтания алчности, а в постели у него перебывало бессчетное количество красивейших женщин из разных миров? Когда все это у вас есть, духовные ценности поневоле начинают обретать кое-какое значение.

Драмокл помедлил еще немного, восхищаясь собственным умом – вернее сказать, гениальностью, позволившей ему все так удачно устроить тридцать лет назад, чтобы сейчас, когда ему стукнуло пятьдесят, жизнь его наполнилась новым смыслом. Он не без труда оторвался от самолюбования.

– Клара, – сказал он, – ты заработала свой мешок с золотыми дукатами. Нет – я дам тебе два полных мешка и замок в деревне в придачу.

Король вызвал клерка, ведавшего вознаграждениями, и приказал выдать Кларе два стандартных мешка с золотыми дукатами и один стандартный замок в Монастырском графстве, где велел содержать ее в соответствии с режимом номер четыре.

– Ну, Клара, – сказал Драмокл, – надеюсь, ты довольна?

– Конечно, сир, – ответила Клара. – Но могу ли я поинтересоваться, что означает «режим номер четыре»?

– Коротко говоря, это означает, что ты будешь жить в своем замке, ни в чем не нуждаясь, однако не сможешь выходить за крепостные стены, а также принимать гостей и общаться с кем бы то ни было, за исключением слуг-роботов.

– О! – сказала Клара.

– Я ничего против тебя не имею, разумеется, – продолжал Драмокл. – Я уверен, что ты достойна всяческого доверия, старая леди, но ты ведь понимаешь: никто не должен пронюхать о том, что мне стала известна моя судьба – или вскорости станет известна. Иначе враги ополчатся против меня. Я не вправе рисковать столь важными вещами.

– Я понимаю, сир, и ценю ваше мудрое решение относительно моей жизни, принятое вами, несмотря на мою незапятнанную репутацию.

– Я так рад! – сказал Драмокл. – Я боялся, что ты сочтешь меня неблагодарным, а это было бы утомительно.

– Не бойтесь, великий король. Если мое заточение пойдет вам на пользу, я буду счастлива, пусть даже мне придется прожить остаток дней своих в одиночестве, без дружеской поддержки и не имея ни малейшей возможности потратить то золото, коим вы меня наградили.

– Знаешь, – сказал Драмокл, – об этом я как-то не подумал.

– Только не поймите меня превратно – я не жалуюсь, сир.

– Клара! – Драмокл задумчиво сплел на затылке пальцы и тут же расплел их, еле успев выхватить из волос дымящуюся сигарету и затушить ее в массивной серебряной банке из-под сардин. – Я скажу тебе, что я сделаю. Составь мне списочек своих друзей – человек двадцать, не больше. Я велю их арестовать по облыжным обвинениям, заточу в твой замок, и они никогда не догадаются, что ты об этом знала.

– Вы потрясающе великодушны, сир. Бог с ним, с золотом, которое я не смогу потратить. Это такая мелочь, что мне не стоило даже упоминать о нем!

– Насчет золота я тоже придумал, Клара. Один из моих клерков будет посылать тебе каталоги из лучших магазинов Глорма. Ты сможешь заказать себе все, что душе угодно. И я позабочусь, чтобы тебе предоставили королевскую скидку, которая достигает шестидесяти процентов от стоимости товара, так что дукатов тебе хватит надолго.

– Господь да благословит ваше величество, и да будет судьба ваша так же великолепна, как и ваша щедрость!

– Спасибо, Клара. Клерк-кассир в конце коридора все для тебя оформит. Только ответь мне еще на один вопрос: не говорил ли я тебе тогда, какая конкретно судьба меня ожидает и что я должен предпринять, дабы исполнить свое предназначение?

– Ни словечка, великий король. Но разве ключевое слово не открыло вам этого?

– Нет, Клара. Я вспомнил только, что судьба у меня есть и я должен что-то сделать для ее осуществления. Но что именно – не знаю.

– О господи! – сказала Клара.

– Впрочем, я уверен, что выясню это.

Клара присела в реверансе и удалилась.