Текст книги "Вниз, в землю. Время перемен"

Его неумолимо тянуло черное, непонятное безумие на берегу озера. Нечто чудовищное словно возникло внутри его и росло вместе с неустанно повторявшимися отзвуками – бум, бум, бум, бум. Но имел ли он право, как Курц, присоединиться к чужому обряду? Он не осмеливался внести смятение в торжественный ритуал.

Внезапно он осознал, что спускается по болотистому склону в сторону безумствующих нилдоров. Если бы он мог считать их подпрыгивающими, фыркающими слонами, все было бы в порядке. Если бы даже он мог считать их дикарями, совершающими некий обряд, все тоже было бы в порядке. Но в его душу закралось подозрение, что вся церемония, все слова и танцы играют существенную роль для нилдоров, и это было хуже всего. Их толстые ноги, короткие шеи и свисающие хоботы отнюдь не делали их слонами – из-за тройных бивней, гребней на голове и прочих анатомических отличий. И, хотя они не знали никакой технологии, не знали письменности, их нельзя было считать дикарями, поскольку этого не позволял уровень их интеллекта. Они были существами, обладающими г’ракх. Гандерсен вспомнил, с какой наивностью пытался передать нилдорам завоевания земной культуры. Он хотел их очеловечить, поднять на более высокий уровень, но ничего из этого не вышло; он обнаружил, что душа его стремится… вниз?.. к их уровню, где бы тот ни располагался. Бум, бум, бум, бум. Его ноги после некоторых колебаний стали на ходу отбивать этот ритм, пока он шел по склону к озеру. Осмелится ли он? А может быть, они просто растопчут его, как совершившего святотатство?

Курцу они позволяли танцевать. Это было в других широтах, давно, и нилдоры были другие, но Курцу позволяли танцевать.

– Эй! – позвал его какой-то нилдор. – Идем, потанцуем с нами!

Был ли это Вол’химиор? Или Срин’гахар? А может, Тхали’ванум, трижды рожденный? Гандерсен не знал, кто его позвал. В темноте, в густом тумане трудно было различить гигантские, почти одинаковые силуэты. Он уже спустился до самого конца склона. Его окружали нилдоры, ходившие туда и обратно по собственным тропинкам на берегу озера. Тела их издавали кислый запах, от которого, смешанного с испарениями, Гандерсену было тяжело дышать, и у него кружилась голова.

– Да, да, иди, танцуй с нами.

И он начал танцевать. Он нашел себе кусочек мокрой земли и завладел им. Он утаптывал его в диком экстазе. Он двигался вперед, потом назад. Нилдоры не вторгались на его территорию.

Гандерсен тряс головой, вращал глазами, руки его дрожали, тело изгибалось и раскачивалось, а сам он не переставал подскакивать и подергиваться. Он набирал в легкие воздуха и выкрикивал что-то на чужих, неизвестных ему языках. Кожа его горела, он сбросил одежду, но и это не помогло. Бум, бум, бум, бум. Даже сейчас его не оставила полностью давняя привычка смотреть на все со стороны, так что он мог с изумлением наблюдать, как он танцует голый посреди стада гигантских инопланетных животных. Могут ли они в своей безумной страсти вторгнуться на его территорию и втоптать его в грязь? Оставаться здесь, посреди стада, наверняка было небезопасно. Но он остался. Бум, бум, бум, бум, и снова, и еще раз. Кружась так, он заметил в смутном свете луны над озером, как малидары спокойно жевали траву, не обращая ни малейшего внимания на обезумевших нилдоров. У них нет г’ракх, подумал он. Это настоящие животные, и их тяжелые, как свинец, души сойдут вниз, в землю.

Бум, бум, бум, бум. Бум. Бум. БУМ. Бум.

Гандерсен вдруг увидел, что какие-то гладкие, блестящие существа ползают и проскальзывают между ногами нилдоров. Змеи! Ритмичная музыка выманила их из глубины зарослей. Нилдоров вовсе не беспокоило, что смертельно ядовитые твари ползают среди них. А ведь один укол их острых игл мог свалить каждого из них с ног. Змеи поползли в сторону Гандерсена, который знал, что их яд для него не опасен; но у него не было желания еще раз его попробовать. Он не прерывал танца, несмотря на то что пять толстых розовых тварей извивались вокруг него. Однако они его не тронули.

Змеи появились и исчезли. Топот все еще продолжался, земля все еще сотрясалась. Сердце Гандерсена стучало, как молот, но он не останавливался. Он танцевал. Он весь отдался, слился с теми, кто его окружал, делил с ними их ощущения так глубоко, так интенсивно, как только был в состоянии.

Луны зашли. Небо начало розоветь. Гандерсен осознал, что уже не слышит топота ног танцующих нилдоров. Он танцевал один. Нилдоры легли вокруг, но все еще продолжали свою странную, непонятную молитву приглушенными голосами. Он не мог различить отдельные слова, они сливались во всепроникающую ритмичную мелодию. В такт этой мелодии он кружился, извивался, не в силах остановиться.

Лишь ощутив тепло первых лучей солнца, он упал без сил. Он лежал не двигаясь и мгновение спустя погрузился в глубокий сон.

Глава шестая

Когда он проснулся, был уже полдень. Вокруг шла обычная жизнь: часть нилдоров бродила в озере, некоторые паслись на склоне, но большинство отдыхали в тени. Единственным следом безумной ночи оставалась истоптанная земля на берегу озера.

Гандерсену было не по себе. Ему казалось, что он чересчур беззастенчиво включился в чужую игру, и трудно было поверить в то, что он делал. Он ошутил стыд и внезапное желание немедленно покинуть стойбище, прежде чем нилдоры выкажут ему свое презрение, – надо же, землянин, а оказался захвачен их обрядами, дал себя очаровать их заклинаниями! Однако он отбросил эту мысль, помня стоящую перед ним цель – путешествие в Страну Туманов.

Он потащился к озеру и окунулся в воду, чтобы смыть пот после минувшей ночи, потом вышел на берег и оделся.

К нему подошел какой-то нилдор и сказал, что с ним хочет говорить Вол’химиор.

Многократно рожденный стоял на середине склона. Приближаясь к нему, Гандерсен не мог подобрать соответствующую форму приветствия и потому просто ждал, смущенно глядя на старого нилдора.

– Ты хорошо танцуешь, мой однажды рожденный ДРУГ, – заговорил Вол’химиор. – Ты танцуешь с радостью. Танцуешь с любовью. Танцуешь, как нилдор, – ты знаешь об этом?

– Мне трудно понять, что со мной произошло прошлой ночью, – ответил Гандерсен.

– Ты доказал, что наш мир овладел твоей душой.

– Для вас не было унизительным, что землянин танцует среди вас?

– Если бы так было, – просто сказал Вол’химиор, – ты бы с нами не танцевал.

Наступила долгая пауза.

– Мы с тобой заключим договор, – наконец сказал нилдор. – Я дам тебе разрешение на путешествие в Страну Туманов. Ты сможешь оставаться там сколько захочешь. Но, когда ты вернешься, ты приведешь с собой землянина, известного под именем Каллен, и передашь его первым нилдорам, которых встретишь. Согласен?

– Каллен? – спросил Гандерсен. В его памяти возник образ невысокого человека с широким лицом, густыми светлыми волосами и добрыми зелеными глазами. – Седрик Каллен, который жил здесь тогда же, когда и я?

– Тот самый.

– Он работал вместе со мной на станции в Море Песка.

– Сейчас он живет в Стране Туманов, – сказал Вол’химиор. – Он отправился туда без разрешения. Мы хотим получить его.

– Что он такого сделал?

– Он совершил тяжкое преступление, а теперь нашел убежище среди сулидоров, поскольку там нам до него не добраться. Если бы мы вытащили его оттуда сами, это нарушило бы наше соглашение с ними. Но мы можем попросить об этом тебя.

Гандерсен нахмурился.

– Ты не мог бы сказать мне, в чем заключается его преступление?

– А разве это имеет значение? Он нам нужен, и отнюдь не по пустяковым причинам. Мы просим тебя доставить его к нам.

– Вы требуете, чтобы один землянин схватил другого и передал его вам, чтобы вы его наказали? – удивился Гандерсен. – Откуда я могу знать, на чьей стороне справедливость?

– Разве в соответствии с договором о передаче власти мы не единственные судьи на этой планете?

Гандерсену пришлось согласиться.

– В таком случае мы имеем право поступить с Калленом так, как он этого заслуживает, – заявил Вол’химиор.

Это, естественно, не убедило Гандерсена в том, что он должен стать орудием в руках нилдоров и выдать им своего старого друга. Угроза Вол’химиора была, однако, совершенно ясна: или делай, что говорим, или не жди от нас никакого снисхождения. Все же Гандерсен спросил:

– Какое наказание ожидает Каллена?

– Наказание? Кто говорит о наказании?

– Если этот человек – преступник…

– Мы хотим его только очистить, – сказал многократно рожденный. – Мы хотим освободить его душу от греха. Мы не считаем это наказанием.

– Ему будут причинены физические страдания?

– Это просто немыслимо.

– Вы лишите его жизни?

– Как тебе пришло такое в голову? Нет, конечно.

– Вы лишите его свободы?

– Он будет содержаться под стражей, – ответил Вол’химиор, – все время, пока будет продолжаться ритуал очищения. Не думаю, что это надолго. Потом его немедленно освободят, и он еще будет нам благодарен.

– Еще раз прошу тебя, скажи, какое он совершил преступление?

– Он сам тебе скажет, – ответил нилдор. – Совершенно необязательно, чтобы я делал это за него.

Гандерсен некоторое время обдумывал возникшую проблему.

– Я согласен, о многократно рожденный, – наконец сказал он, – но в том случае, если смогу поставить некоторые условия.

– Говори, я слушаю.

– Если Каллен не откроет мне, в чем заключается его преступление, я буду свободен от обязательства передать его вам.

– Согласен.

– Если сулидоры будут против того, чтобы я забрал Каллена из Страны Туманов, я тоже свободен от этого обязательства.

– Они не будут против, но я согласен.

– Если потребуется применить силу, чтобы доставить сюда Каллена, я тоже свободен.

Нилдор поколебался.

– Согласен, – наконец сказал он.

– Никаких других условий у меня нет.

– Ну что ж, договорились, – сказал Вол’химиор. – Можешь уже сегодня отправляться в свое путешествие на север. Пятеро наших однажды рожденных тоже отправятся в Страну Туманов, поскольку пришло время их повторного рождения, и, если пожелаешь, они будут сопровождать и охранять тебя в пути. Среди них Срин’гахар, которого ты знаешь.

– Мое присутствие не будет для них обременительным?

– Срин’гахар специально просил, чтобы ему была оказана честь охранять тебя, – сказал Вол’химиор. – Однако мы не будем настаивать, чтобы ты принял его помощь, если ты предпочитаешь совершить путешествие в одиночку.

– Я буду весьма рад его обществу, – вежливо ответил Гандерсен.

– Значит, так тому и быть.

Старик позвал Срин’гахара и четырех остальных нилдоров. Сведения, известные Гандерсену, подтвердились еще раз: после безумного танца отправлялась в путь группа нилдоров, которым предстояло пережить повторное рождение.

Он был доволен, что в пути на север его будут сопровождать нилдоры. Угнетало лишь одно – проблема Седрика Каллена. Он даже жалел, что купил себе безопасность в пути ценой свободы другого землянина. Но, может быть, Каллен действительно совершил нечто, заслуживавшее наказания или очищения, как это назвал Вол’химиор. У Гандерсена не умещалось в голове, что этот нормальный, доброжелательный человек мог стать преступником и беглецом. Каллен, правда, жил здесь очень долго, а известно, что странные, необычные условия, царящие на чужих планетах, могут разрушить самую благородную личность. Во всяком случае, он был рад, что оставил себе путь к отступлению на случай, если ему придется нарушить договор с Вол’химиором.

Срин’гахар и Гандерсен отошли в сторону, чтобы обсудить маршрут.

– Куда именно в Стране Туманов ты направляешься? – спросил нилдор.

– У меня нет определенной цели, но я полагаю, что должен буду найти Каллена.

– Да. К сожалению, мы не знаем в точности, где он находится. Нужно будет выяснить. Ты хотел бы посетить какие-то определенные места по пути на север?

– Я хотел бы заглянуть туда, где живут земляне, – ответил Гандерсен. Особенно к Водопадам Шангри-Ла. Я думаю, мы пойдем вверх по течению реки Мэдден на северо-запад и…

– Эти названия мне незнакомы.

– Извини. Сейчас, конечно, возвращены названия на языке нилдоров, а их я, в свою очередь, не знаю.

Но подожди…

Он схватил палку и поспешно набросал на илистой земле довольно разборчивую карту западного полушария Белзагора. Посередине он нарисовал широкую полосу тропиков, справа очертил кривой линией берег океана, слева Море Песка; выше и ниже тропического пояса он обозначил более тонкими линиями северную и южную зоны туманов, а за ними отметил гигантские полярные ледяные шапки. Он пометил крестиками космопорт и отель на побережье и провел извилистую линию от этого места через тропики в северную Страну Туманов, изобразив реку Мэдден. Примерно в середине реки он поставил точку, обозначавшую Водопады Шангри-Ла.

– Если ты будешь следить за концом моей палки, – пояснил Гандерсен, то…

– Что это за знаки ты нарисовал на земле? – спросил Срин’гахар.

– Это карта вашей планеты, – хотел сказать Гандерсен. Но он не знал слова «карта» на языке нилдоров. Он также не знал, как сказать «изображение», «картина», ему не хватало многих слов.

– Это твой мир, – пытался он объяснить, – это Белзагор, по крайней мере его половина. Видишь, это океан, а солнце восходит здесь, и…

– Как же эти значки могут быть моим миром, если мой мир столь огромен?

– Это как бы мир. Каждая из этих линий, каждый знак соответствует какому-то настоящему месту. Видишь? Это большая река, которая течет из Страны Туманов до самого побережья, где стоит отель, видишь? А этот знак космопорт. Эти две линии ограничивают северную Страну Туманов. А это…

– Даже очень сильному сулидору нужно шагать много дней, чтобы пересечь северную Страну Туманов, – сказал Срин’гахар. – Не понимаю, как ты можешь показывать мне такой маленький кусочек и говорить, что это Страна Туманов. Прости меня, мой любезный попутчик. Я слишком глуп.

Гандерсен, как мог, старался объяснить ему значение нарисованных символов, но Срин’гахар был просто не в состоянии понять, что такое карта. Гандерсен подумал, не попросить ли о помощи Вол’химиора, но отказался от этой мысли, поскольку старый нилдор тоже мог не понять, а было бы слишком бестактно обнаруживать невежество многократно рожденного в какой-либо области. Карта – это метафора, абстракция. Видимо, даже существам, обладающим г’ракх, она может быть непонятна. Он извинился перед Срин’гахаром и стер ботинком карту.

Оказалось, что и без нее – естественно, с большими трудностями – им удалось как-то объясниться. Гандерсен узнал, что большая река, у устья которой располагался отель, называется на языке нилдоров Серан’ни, и что место, где эта река спускается с гор на прибрежную равнину, известное землянам как Водопады Шангри-Ла, по-нилдорски называется Ду’джаюх. Потом уже легко было договориться, что нужно двигаться в направлении истока Серан’ни и остановиться в Ду’джаюх и в других селениях землян, которые окажутся на пути, ведущем к северу.

Пока они обсуждали предстоящее путешествие, несколько сулидоров принесли Гандерсену запоздавший завтрак из плодов и рыбы, совсем так, как будто они признали его авторитет чиновника Компании. Это был удивительно странный жест, словно они ему прислуживали, ничем не напоминавший того, как они швырнули ему вчера кусок сырого мяса малидара. Тогда они хотели его испытать, может быть, даже унизить, а теперь оказывали ему почести. Гандерсен чувствовал себя несколько неловко, но был голоден, поэтому лишь спросил Срин’гахара, как сказать по-сулидорски «спасибо». Однако могучие двуногие создания не были ни польщены, ни удивлены тем, что к ним обращаются на их родном языке.

Ближе к вечеру они отправились в путь. Пятеро нилдоров шагали друг за другом, Срин’гахар с Гандерсеном на спине замыкал группу, казалось, землянин ни в малейшей степени не обременял его. Тропа, ведшая на север, шла по краю огромного ущелья, слева вздымались горы, ограничивавшие центральное плоскогорье. Солнце заходило. Гандерсен смотрел в сторону гор. Здесь, в долине, пейзаж выглядел достаточно привычно, и, если бы не растения и животные, существовавшие только на этой планете, можно было бы предположить, что он находится во влажных джунглях Южной Америки. В то же время плоскогорье выглядело совершенно чужим. Гандерсен разглядывал спутанные клубки утыканного иголками пурпурного мха, свисавшего с деревьев, росших вдоль края ущелья. Деревья выглядели весьма удручающе, истощенные обильно гнездящимися на них паразитами. Зеленовато-серая каменная стена, испещренная алыми пятнами лишайников и распухшими синими грибами, явно принадлежала к другому миру: мягкий минерал никогда не подвергался воздействию дождевых капель, над ним поработала лишь постоянная влажность воздуха, в течение тысячелетий создавая замысловатые узлы и пустоты. Нигде на Земле невозможно было встретить подобную каменную стену – извилистую, покрытую наростами, маслянистую.

Лес за скалистой стеной выглядел неприступно и зловеще. Царившая тишина, душный и влажный воздух, ощущение жуткой чужеродности, гибкие, блестящие ветви деревьев, склонившиеся до самой земли под тяжестью мха, отдаленное рычание какого-то крупного зверя – из-за всего этого центральное плоскогорье казалось отталкивающим и враждебным. Эта местность никогда не была полностью исследована, поскольку лишь немногие земляне отваживались туда отправиться. У Компании когда-то были планы выкорчевать большие участки джунглей и основать сельскохозяйственные поселения, но ничего из этого не вышло – планета перестала ей принадлежать.

Гандерсен был здесь лишь один раз и то случайно, когда по пути из Управления, находившегося на побережье, в Страну Песка пришлось совершить вынужденную посадку. Тогда вместе с ним была Сина. Они провели целые сутки в лесу. Сина была страшно напугана, он пытался подбодрить ее, как подобает мужчине, но страх охватил и его. Со смешанным чувством восхищения и ужаса они смотрели, как бесчисленная армия насекомых со светящимися шестиугольными телами и длинными волосатыми ногами с маниакальным упорством преодолевает заросли тигрового мха; в течение часов страшные пасти хищных растений разрывали сверкающих насекомых на части и поглощали их, но те непреклонно стремились вперед, навстречу своей гибели. Наконец мох настолько пресытился, что начал раздуваться и выбрасывать в воздух молочно-белые облачка спор. К утру весь мох лежал сплющенный и беспомощный, и крошечные зеленые рептилии с широкими шершавыми языками пожирали его, оголяя почву для следующего поколения растительности. Пушистые красно-синие бесформенные твари, свисавшие с высоких деревьев, ловили неосторожных летающих существ. Толстокожие звери величиной с носорога, головы которых были украшены голубыми зубчатыми рогами, выкапывали из земли корни в десятке метров от их лагеря, бросая злобные взгляды на пришельцев с Земли. Длинношеие травоядные с красными глазами обрывали листья с верхних ветвей, выбрасывая потоки пурпурной жидкости из отверстий у основания их напряженных горл. Толстые создания с темным мехом, напоминающие выдр, со стрекотанием бегали вокруг заблудившихся землян, пытаясь стащить все, что подвернется. Их навестили и другие животные. Эти места, никогда не знавшие охотников, изобиловали крупными млекопитающими. В течение одних суток они с Синой увидели намного больше чудес, чем предполагали, когда заключали контракт на службу вне Земли.

– Ты был здесь когда-нибудь? – спросил Гандерсен Срин’гахара, когда на ущелье начала опускаться ночь.

– Никогда. Мои соплеменники редко посещают эти края.

– Несколько раз, пролетая низко над плоскогорьем, я видел стойбища нилдоров. Не часто, но случалось. Хочешь сказать, что твои сюда уже не приходят?

– Нет, – ответил Срин’гахар. – Иногда кто-то ощущает потребность идти на плоскогорье, но большинство – нет. Иногда чья-то душа увядает, и нужно сменить обстановку. Если кто-то еще не готов к повторному рождению, он тоже отправляется на плоскогорье. Здесь легче вглядеться в свою душу и постичь ее беды. Тебе понятно то, что я говорю?

– Думаю, да, – сказал Гандерсен. – Это как бы место паломничества, место очищения?

– В некотором смысле.

– Почему же, однако, нилдоры не поселились здесь постоянно? Здесь множество пищи… теплый климат…

– Это не то место, где царит г’ракх, – ответил нилдор.

– А, значит, это опасно для нилдоров? Дикие звери, ядовитые растения или что-то в этом роде?

– Нет, я бы так не сказал. Мы не боимся этой равнины, и вообще в этом мире нет такого места, которое было бы для нас опасно. Однако плоскогорье нас не интересует – за исключением тех, о ком я говорил. Г’ракх чужд этим краям, зачем же нам здесь поселяться? Нам хватает места и на равнинах.

Даже им чуждо это плоскогорье, думал Гандерсен. Они предпочитают обитать в джунглях. Странно… Ночью они разбили лагерь возле горячего источника, бившего из подземного котла. Таких котлов было много в этой части континента. Вода, розовая от живших при высокой температуре микроорганизмов, бурлила и кипела, а над ней вздымались клубы пара. Гандерсен подумал, не выбрал ли Срин’гахар это место для стоянки специально из-за него, поскольку нилдоры не пользуются горячей водой, а землянам она нужна постоянно.

Он вымыл лицо, что доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие, и приготовил себе ужин из питательных таблеток, свежих плодов и корней зеленых ягод – великолепных на вкус, если их отварить, но иначе ядовитых. Потом Гандерсен достал из рюкзака легкий, но прочный тент, натянул его на треножник из веток, чтобы защититься от ночных насекомых, и забрался под него. Земля, густо покрытая травой, послужила неплохим матрасом.

Нилдоры, казалось, не были склонны к разговорам и оставили его одного. Все, кроме Срин’гахара, удалились на несколько сотен метров вверх по ручью. Срин’гахар, охранявший Гандерсена, лег неподалеку и пожелал ему спокойной ночи.

– Ты не хотел бы немного поговорить? – спросил Гандерсен. – Мне было бы интересно узнать кое-что о повторном рождении. Откуда вы, например, знаете, что пришло его время? Это какое-то внутреннее ощущение или это просто связано с достижением определенного возраста? Вы…

В этот момент Гандерсен понял, что Срин’гахар его вовсе не слушает. Нилдор впал в подобие глубокого транса и лежал без движения.

Гандерсен пожал плечами, повернулся на бок и попытался заснуть. Однако сон долго не шел. Он начал размышлять об условиях, на которые вынужден был согласиться, чтобы иметь возможность предпринять это путешествие. Может быть, какой-нибудь другой многократно рожденный позволил бы ему отправиться в Страну Туманов, не требуя взамен доставить Седрика Каллена; может быть, его бы не пропустили вообще. Однако он подозревал, что результат был бы тот же независимо от того, в какое стойбище нилдоров он обратился бы за разрешением. Хотя нилдоры не владели способностью общаться на расстоянии, не имели никаких государственных структур в земном понимании и между ними было не больше связей, чем внутри популяции животных в джунглях, однако каким-то непонятным образом они могли контактировать друг с другом и проводить общую политику.

«Что же такого мог натворить, Каллен, – думал Гандерсен, – что им так важно его разыскать?»

В прежние времена Каллен выглядел вполне нормальным: веселый, дружелюбный рыжеволосый парень, который собирал насекомых, никогда не ругался и не напивался. Двенадцать лет назад, когда Гандерсен был начальником станции в Файр-Пойнт на Море Песка, Каллен работал у него помощником. Целыми месяцами они были одни, и Гандерсен считал, что достаточно хорошо его знает. Каллен не собирался делать карьеру в Компании. Он говорил, что подписал контракт на шесть лет и не будет его проплевать, так как после возвращения с Мира Холмана хочет вернуться в университет. Он прилетел сюда в поисках впечатлений и ради престижа, который приобретал каждый, прошедший службу на чужих мирах. Потом, однако, политическая ситуация на Земле осложнилась, и Компания вынуждена была отказаться от прав на многие планеты, которые до этого колонизировала. Гандерсен, так же как и большинство из пятнадцати тысяч сотрудников Компании, согласился перейти на другую работу. Каллен, к удивлению Гандерсена, оказался среди горстки тех, кто изъявил желание остаться, несмотря на то что это означало разрыв всех связей с родиной. Гандерсен не расспрашивал его о причинах, о таких вещах не говорят. Но ему это казалось очень странным.

Сейчас Каллен возник в его памяти, как живой: он гонялся за жуками по Морю Песка, перепрыгивая с камня на камень. Действительно, большой мальчишка. Похоже, даже красота Моря Песка не производила на него особого впечатления. А ведь ни одна другая часть планеты не была столь необычна, столь эффектна: высохшее дно океана, по размерам больше Атлантики, покрытое толстым слоем кристаллических минеральных осадков, переливающихся в лучах солнца, как алмазы. Со станции в Файр-Пойнт видно было, как утренний свет возникает на востоке, словно огненная река, которая все расширялась, пока не начинала сиять вся пустыня. Весь день кристаллики поглощали энергию, которую излучали в течение ночи. Уже в сумерках начиналась сверкающая феерия, а после заката еще долгие часы виднелось пульсирующее пурпурное сияние. В этой почти лишенной жизни, но ошеломляюще прекрасной пустыне Компания добывала около десятка ценных металлов и тридцать видов драгоценных и полудрагоценных камней. В отдаленные районы отправлялись со станции автоматы и, безжалостно изрыв волшебный покров Моря Песка, возвращались с сокровищами.

Для чиновника Компании здесь было не слишком много работы – разве что вести учет все растущему в цене богатству и играть роль гостеприимного хозяина для туристских групп, которые приезжали сюда полюбоваться местными красотами. Гандерсену это успело страшно надоесть, и даже ни с чем не сравнимая красота пейзажа начала его утомлять. Каллен же, для которого сверкающая пустыня была лишь помехой, полностью отдался своему увлечению и заполнял бутылку за бутылкой своими насекомыми. Интересно, думал Гандерсен, стоят ли там все еще землеройные автоматы, ожидая команды возобновить работу? Если Компания не забрала их, покидая планету, они наверняка простоят там целую вечность, никому не нужные, среди огромных, выдолбленных ими ям. Машины прогрызали хрустальный слой до самого базальта, лежавшего под ним, и выплевывали большие кучи пустой породы и мусора. Вероятно, они там так и остались, как памятники деятельности Компании. Техника стоила дешево, а межпланетные перевозки были дороги, какой смысл забирать машины? «Еще через тысячу лет, – как-то раз сказал Гандерсен, – Море Песка будет полностью уничтожено, и останутся одни булыжники, если машины будут продолжать в том же темпе, что и сейчас». Каллен лишь пожал плечами и улыбнулся: «Ну и хорошо, не надо будет носить темные очки, когда исчезнет этот адский блеск». Потом насилие, совершавшееся над пустыней, закончилось, и машины встали. Каллен оказался в бегах, где-то в Стране Туманов, и его разыскивали за совершение преступления столь ужасного, что нилдоры не хотели даже его называть…