Текст книги "Ночные крылья"

Направление, данное мозгом, было точным. Менее чем через час мы добрались до гостиницы Наблюдателей. Я оставил Гормона и Авлуэлу снаружи и вкатил внутрь мою тележку.

В главном зале сидело около дюжины членов моей гильдии. Я как положено поприветствовал их, и они вяло ответили мне. Неужели это те, от кого зависит безопасность Земли? Простаки и слабаки!

– Где я могу зарегистрироваться? – спросил я.

– Новичок? Откуда?

– Моим последним местом регистрации был Агюпт.

– Вот бы и оставался там. Здесь не нужны Наблюдатели.

– Где я могу зарегистрироваться? – повторил я свой вопрос.

Щеголеватый юнец указал на экран в задней части большой комнаты. Я подошел к нему, прижал кончики пальцев, ответил на вопросы и назвал свое имя, которое Наблюдатель может сообщить только другому Наблюдателю и только в стенах гостиницы. Открылась панель, и заспанный человек с эмблемой Наблюдателя на правой щеке, а не на левой, что означало его высокий ранг в гильдии, произнес мое имя и сказал:

– Ты зря пришел в Роум. Наша квота здесь давно превышена.

– Тем не менее я прошу жилье и работу.

– С твоим чувством юмора тебе стоило бы родиться в гильдии Клоунов, – ответил он.

– Я не вижу ничего смешного.

– Согласно законам, принятым нашей гильдией на самой последней сессии, гостиница не обязана принимать новых жильцов, как только она заполняется до разрешенного уровня вместимости. Мы достигли разрешенного уровня. Прощай, мой друг.

Его слова повергли меня в ужас.

– Я не знаю такого правила! Это немыслимо! Чтобы гильдия отказала своему члену в койке в ее собственной гостинице, когда он прибывает, уставший и сбивший ноги! Человек моего возраста, прошедший по Сухопутному Мосту из Агюпта, в Роуме чужак, голодный и без крыши над головой…

– Почему ты заранее не спросил у нас?

– Я понятия не имел, что это необходимо.

– Новые правила…

– Да сокрушит Воля новые правила! – крикнул я. – Я требую жилья! Не пустить того, кто вел Наблюдение еще до того, как ты появился на свет…

– Полегче, брат, полегче.

– Безусловно, у вас найдется угол, где я могу спать… горсть крошек, чтобы поддержать мои силы.

Хотя мой тон смягчился от возмущения до мольбы, безразличие на его лице сменилось обычным презрением.

– У нас нет места. У нас нет еды. Ты знаешь, для нашей гильдии настали тяжелые времена. Поговаривают, что мы будем распущены как бесполезная роскошь, бесцельно истощающая ресурсы Воли. Мы крайне ограничены в наших возможностях. В Роуме избыток Наблюдателей, и мы все сидим здесь на голодном пайке, и если мы примем тебя, то наши порции станут еще меньше.

– Но куда мне пойти? Что мне делать?

– Советую тебе положиться на милость принца Роумского, – спокойно произнес он.

3

Выйдя наружу, я рассказал об этом Гормону. Тот от смеха согнулся пополам и хохотал так яростно, что сухожилия на его худых щеках заалели, как кровавые рубцы.

– Милость принца Роумского! – повторял он. – Милость принца Роумского!

– У всех отверженных принято обращаться за помощью к местному правителю, – холодно заметил я.

– Принц Роума не ведает милости, – сказал мне Гормон. – Принц Роума, чтобы утолить твой голод, скормит тебе твои собственные конечности!

– Может, – сказала Авлуэла, – нам стоит попытаться найти ложу Воздухоплавателей. Нас там накормят.

– Но не Гормона, – заметил я. – У нас есть обязательства друг перед другом.

– Мы могли бы вынести ему еды, – сказала она.

– Я предпочел бы сначала побывать при дворе, – настаивал я. – Давайте обеспечим себе статус. После чего, если понадобится, мы сможем что-то придумать с жильем.

Она не стала спорить, и мы отправились во дворец принца. Массивное здание с огромной, обрамленной колоннами площадью перед ним стояло на противоположной стороне реки, разделяющей город на две части. На площади к нам все время приставали всякие нищие, некоторые даже из числа пришельцев из других миров. Ко мне, требуя подаяния, подскочило какое-то существо с длинными щупальцами и изъязвленным, безносым лицом и не отставало до тех пор, пока Гормон не оттолкнул его. Увы, буквально через несколько секунд второе, не менее странное существо, покрытое блестящими язвами и с усыпанными глазами конечностями, обняло мои колени и во имя Воли попросило милосердия.

– Я всего лишь бедный Наблюдатель, – объяснил я, указывая на свою тележку, – я и сам здесь, чтобы добиться милости.

Но существо вцепилось в меня, всхлипывая, пытаясь разжалобить своими несчастьями, гнусавя невнятным, птичьим голосом, и в конце концов, к великому неудовольствию Гормона, я бросил в мешочек на его груди несколько пищевых таблеток. Работая локтями, мы кое-как проложили себе путь к двери дворца. В портике нашим взглядам предстало еще более ужасное зрелище: искалеченный Воздухоплаватель, чьи хрупкие конечности были согнуты и вывернуты. Одно его крыло было наполовину раскрыто и сильно обрезано, другое отсутствовало полностью. Он бросился к Авлуэле, назвав ее чужим именем, оросил ее легинсы слезами, столь обильными, что их мех слипся и покрылся мокрыми пятнами.

– Заплати за меня… дай денег на жилье, – умолял он ее. – Они отвергли меня, потому что я искалечен, но если ты заплатишь за меня…

Авлуэла объяснила, что ничем не может ему помочь, что она незнакома с этой ложей. Искалеченный Воздухоплаватель не отпускал ее, и Гормон с великой осторожностью, словно горсть высохших костей, поднял его и отставил в сторону. Мы взошли под своды портика и сразу же столкнулись с троицей женоподобных кастратов. Спросив нас о цели нашего прихода, те быстро отвели нас к следующему барьеру, который охраняла пара опытных Индексаторов.

Говоря в унисон, они спросили, зачем мы пришли.

– Мы просим аудиенции, – сказал я. – Милосердия ради.

– Аудиенция через четыре дня, – ответил Индексатор, стоявший справа. – Мы внесем ваш запрос в списки.

– Нам негде спать! – выкрикнула Авлуэла. – Мы голодны! Мы…

Я велел ей замолчать. Тем временем Гормон принялся что-то искать в своем кармане. В его руке блеснуло что-то яркое: золотые монеты, вечный металл с чеканными ястребиными, бородатыми профилями. Он нашел их, копаясь в руинах. Он бросил одну монету Индексатору, который только что отказал нам. Тот поймал ее на лету, потер пальцем ее блестящую лицевую сторону и мгновенно спрятал в складках одежды.

Второй Индексатор выжидал. Улыбаясь, Гормон дал монету и ему.

– Возможно, – сказал я, – нам удастся получить специальную аудиенцию внутри.

– Возможно, и удастся, – ответил один из Индексаторов. – Проходите.

И мы прошли в неф самого дворца и оказались в просторном, гулком вестибюле. Мы стояли, глядя на центральный проход, ведущий в сторону отгороженного тронного зала в апсиде. Здесь было еще больше нищих, имеющих официальное наследственное разрешение на милостыню, а также толпы Пилигримов, Коммуникантов, Летописцев, Музыкантов, Писцов и Индексаторов. Я слышал бормотание молитв. Я чувствовал запах курящегося ладана. Я ощущал вибрацию подземных гонгов. В прошлых циклах это здание было святилищем одной из древних религий – религии Христеров, как сообщил мне Гормон, – что заставило меня еще раз заподозрить, что он Летописец, выдающий себя за Перерожденца, – и все еще отчасти сохраняло свой сакральный характер, хотя и служило теперь резиденцией светской власти Роума. Но как же нам увидеться с принцем? Слева от меня я заметил небольшую, богато украшенную часовню, в которую медленно входила вереница преуспевающих Купцов и Землевладельцев. Посмотрев мимо них, я заметил три черепа, установленных на переговорном устройстве – входе в резервуар памяти, – а рядом с ними здоровенного Писца. Велев Гормону и Авлуэле подождать меня в проходе, я присоединился к очереди.

Та двигалась медленно. Прошел почти час, прежде чем я добрался до опросного устройства. Черепа незряче смотрели на меня. Внутри каждой запечатанной черепной коробки пузырились и булькали питательные жидкости, омывая мертвые, но все еще действующие мозги, чьи миллиарды миллиардов синапсов теперь служили превосходными мнемоническими устройствами. Писец, как мне показалось, пришел в ужас от того, что увидел в этой очереди Наблюдателя, но, прежде чем он успел что-то сказать, я выпалил:

– Я пришел как чужестранец просить милости принца. Я и мои спутники не имеем крыши над головой. Моя собственная гильдия отказала мне. Что же мне делать? Как я могу получить аудиенцию?

– Приходи сюда через четыре дня.

– Я спал у дороги гораздо больше дней. Теперь мне нужен нормальный отдых.

– Общественная гостиница…

– Но я член гильдии! – запротестовал я. – Общественные гостиницы не впустят меня, поскольку моя гильдия имеет здесь свою гостиницу, а моя гильдия отказывает мне из-за какого-то нового правила, и… теперь ты видишь мое бедственное положение?

– Ты можешь подать прошение об особой аудиенции, – усталым голосом произнес Писец. – В ней будет отказано, но ты все равно можешь его подать.

– Куда?

– Вот сюда. Назови цель своего прихода.

Я сообщил черепам мое официальное обозначение, назвал имена и статус двух моих спутников и объяснил суть моего дела. Все это было принято и передано в ряды мозгов, установленных где-то в глубине города, и, когда я закончил, Писец сказал:

– Если заявка будет одобрена, тебя уведомят.

– А где же мне ночевать?

– Я бы предложил рядом с дворцом.

Я его понял. Он предлагал мне присоединиться к легиону несчастных, заполонивших площадь. Сколько из них обратились к принцу с прошением об особой милости и все еще были там, месяцы или годы спустя, ожидая, когда их вызовут в Присутствие? Спящих на камнях, выклянчивающих корки, прозябавших в глупой надежде!

Но я исчерпал мои возможности. Я вернулся к Гормону и Авлуэле, рассказал им о ситуации и предложил попытаться найти любое жилье, какое только попадется. Не состоявшего ни в какой гильдии Гормона наверняка пустят в любую из убогих общественных гостиниц, предназначенных для таких, как он. Авлуэла могла бы найти место на постоялом дворе своей гильдии. Лишь мне одному придется спать под открытым небом, впрочем, не в первый раз. Но я надеялся, что нам не придется расстаться. Я уже считал нас одной семьей, хотя для Наблюдателя это была странная мысль.

Мы уже направлялись к выходу, когда мои часы мягко напомнили мне, что вновь наступил час Наблюдения. Это был мой долг и моя привилегия – независимо от обстоятельств, где бы я ни находился, всякий раз, когда наступал мой час, вести Наблюдение. Поэтому я остановился, открыл тележку и привел в действие мои приборы. Гормон и Авлуэла стояли рядом со мной. Я видел ухмылки и откровенное издевательство на лицах тех, что проходили во дворец и выходили из него. Наблюдатели не пользовались всеобщим уважением, ибо мы наблюдаем давно, а обещанный враг так и не появился.

Тем не менее у каждого есть свой долг, пусть даже другим он может показаться смешным. То, что для одних пустой ритуал, может быть делом жизни для других. Я упрямо ввел себя в состояние Бдения. Мир вокруг меня как будто исчез, и я вознесся к небесам. Знакомая радость охватила меня: я осматривал знакомые места и те, что были мне не очень знакомы, и мой взвихренный разум, как безумный, огромными скачками переносился от галактики к галактике. Собралась ли где-то армада кораблей? Готовит ли враг силы к завоеванию Земли? Я вел свои Наблюдения четыре раза в день. Другие члены моей гильдии делали то же самое, хотя и в иной час, так что ни один момент не проходил без дежурства бдительного разума. Я не считал мое призвание бессмысленным.

Я уже почти вышел из состояния транса, когда чей-то резкий голос прокричал:

– …принцу Роума! Дорогу принцу Роума!

Я моргнул, отдышался и попытался стряхнуть с себя последние остатки сосредоточенности. Покачиваясь на плечах фаланги кастратов, из дальней части дворца появился позолоченный паланкин и поплыл по нефу прямо ко мне. По обеим сторонам паланкина вышагивали четверо мужчин в элегантных нарядах и блестящих масках гильдии Мастеров, а перед ними шли три Перерожденца, приземистых и широкоплечих. Горло каждого было переделано так, чтобы издавать звук, похожий на лягушачье кваканье. Шагая, они издавали торжественные трубные ноты. Мне показалось странным, что принц держит на службе Перерожденцев, пусть даже таких одаренных, как эти.

Моя тележка стояла на пути этой великолепной процессии. Я поспешно попытался закрыть ее и отодвинуть в сторону, прежде чем идущие натолкнутся на меня. Возраст и страх стали причиной того, что мои пальцы дрожали, и я не сумел правильно сложить инструменты. И пока я неуклюже пытался закрыть свой ящик, напыщенные Перерожденцы подошли уже так близко, что рев их глоток оглушил меня. Гормон попытался помочь мне, но я был вынужден возмущенно зашипеть на него, ибо прикасаться к приборам может лишь член моей гильдии. Я оттолкнул его, а в следующий миг на меня обрушился авангард Кастратов, дабы отогнать меня прочь сверкающими кнутами.

– Во имя Воли! – крикнул я. – Я Наблюдатель!

Неожиданно за их спинами раздался низкий, спокойный, величественный голос:

– Отпустите его. Он Наблюдатель.

Все движение разом прекратилось. Это был голос принца Роума.

Кастраты отступили. Перерожденцы умолкли. Носильщики опустили паланкин на пол. Все, кто находился в нефе дворца, попятились, кроме Гормона, Авлуэлы и меня. Мерцающие шторы паланкина раздвинулись. Двое Мастеров поспешили вперед и протянули руки сквозь внутренний звуковой барьер, предлагая монарху свою помощь. Барьер с легким жужжанием отключился.

Из паланкина показался принц Роума.

Он был так молод! Почти мальчишка – густые, темные волосы, на лице ни морщинки. Но он был рожден, чтобы править, и, несмотря на свою молодость, был столь же властным, как и любой правитель. Его тонкие губы были плотно поджаты; его орлиный нос был острым и агрессивным; глаза, глубокие и холодные, были подобны бездонным колодцам. Облачен он был в усыпанные драгоценными камнями одежды гильдии Доминаторов, но на его щеке был вырезан двойной крест Защитников, а на шее завязан темный платок Летописца. Доминатор может вступить в любое количество гильдий, в какое он пожелает, и для Доминатора было бы странно не быть Защитником. Но меня удивило, когда я увидел, что принц, ко всему прочему, еще и Летописец. Обычно эта гильдия не для жестоких.

Он без особого интереса посмотрел на меня и сказал:

– Странное место ты выбрал для своего Наблюдения, старик.

– Час выбрал это место, сир, – ответил я. – Я оказался здесь, и долг заставил меня приступить к Наблюдению. Откуда мне было знать, что ты вот-вот пройдешь здесь.

– Твои Наблюдения не обнаружили врагов?

– Нет, сир.

Я уже было собрался испытать судьбу и, воспользовавшись моментом, попросить принца о помощи, но, пока я стоял там, его интерес ко мне угас, как догоревшая свеча, и я не посмел воззвать к нему, тем более что он отвернул голову. Нахмурившись, он пристально посмотрел на Гормона и потянул себя за подбородок. Затем его взгляд упал на Авлуэлу. Его глаза тотчас вспыхнули. Мышцы челюсти дернулись, тонкие ноздри раздулись.

– Подойди сюда, маленькая Воздухоплавательница, – сказал он, маня ее к себе. – Ты знакомая этого Наблюдателя?

Авлуэла испуганно кивнула.

Принц протянул руку и схватил ее за тонкое запястье. Авлуэла скользнула к паланкину, и молодой Доминатор с такой злобной усмешкой, что та казалась пародией даже на злобу, провел ее сквозь занавес. Пара Мастеров мгновенно восстановила звуковой барьер, но процессия не сдвинулась с места. Я стоял, онемев. Гормон тоже застыл на месте. Его мощное тело напряглось и как будто одеревенело. Я откатил свою тележку в менее заметное место. Тянулись долгие мгновения. Деликатно отведя взгляды от паланкина, придворные молчали.

Наконец занавес раздвинулся вновь. Авлуэла, шатаясь, шагнула наружу. Ее лицо было бледным, она часто моргала, как будто пыталась понять, где она. На щеках блестели полоски пота. Она едва не упала, но один из кастратов подхватил ее и поставил на ноги. Под курткой крылья Авлуэлы частично распрямились, сделав ее похожей на горбунью, и это подсказало мне, что сейчас она пребывает в состоянии сильного эмоционального шока. Дрожа всем телом и покачиваясь на неверных ногах, она подошла к нам. Не говоря ни слова, она посмотрела на меня и бросилась на широкую грудь Гормона.

– Принц даровал нам ночлег в дворцовой гостинице! – хрипло прошептала Авлуэла, когда процессия вышла на улицу.

4

Обслуга гостиницы, конечно, не поверила нам.

Гостей принца размещали в гостинице, располагавшейся в задней части дворца в небольшом саду с кустами молочая и цветущими папоротниками. Обычными ее постояльцами были Мастера и изредка Доминаторы. Иногда места в ней удостаивался Летописец, выполнявший то или иное важное исследование, или какой-нибудь высокопоставленный Защитник, занимающийся стратегическим планированием. Поселить в дворцовой гостинице Воздухоплавательницу было верхом странности; увидеть в этих стенах Наблюдателя было крайне маловероятным; появление же в этих стенах Перерожденца или другого человека вне гильдии было вообще делом неслыханным. Поэтому, когда мы представились, встретившие нас Сервиторы сначала восприняли все как шутку. Впрочем, веселье быстро сменилось раздражением и в конечном итоге презрением.

– Убирайтесь прочь! – сказали они нам. – Подонки! Мерзкие отбросы!

– Право поселиться здесь нам даровал сам принц, и вы не смеете отказать нам, – заявила Авлуэла серьезным тоном.

– Прочь! Убирайтесь!

Кривозубый Сервитор достал дубинку-парализатор и стал угрожающе тыкать ею в лицо Гормону, отпуская мерзкие замечания по поводу его изгойства. Не обращая внимания на болезненный удар током, Гормон выбил дубинку из его рук, пнул ногой в живот, так что его обидчик сложился пополам и рухнул, захлебываясь рвотой. Откуда-то из недр гостиницы тотчас выбежала толпа кастратов. Гормон схватил одного из Сервиторов и швырнул его в их гущу. Тотчас образовалась куча-мала. Дикие крики и злобные проклятия привлекли внимание одного почтенного Писца. Он вразвалочку подошел к двери, рявкнул на Сервиторов, требуя, чтобы те умолкли, и сурово допросил нас.

– Твои слова легко проверить, – сказал он, когда Авлуэла поведала ему нашу историю. – Быстро отправь мысль Индексаторам! – презрительно бросил он Сервитору.

В конце концов недоразумение было улажено, и нас впустили. Нам отвели отдельные, но смежные комнаты. Никогда еще я не видел такой роскоши и, возможно, никогда больше не увижу.

Комнаты были просторные, с высоким потолком. Войти в них можно было через телескопические воронки, настроенные на индивидуальную теплоотдачу, что гарантировало постояльцам уединение. Свет включался от малейшего кивка – свисавшие с потолка шары и полусферы на стенах были спикулами рабосвета с одной из планет Яркой звезды, выдрессированные посредством боли выполнять такие команды. Окна открывались и закрывались по желанию жильца. Когда ими не пользовались, их закрывали узкие полоски квазиразумной инопланетной марли, которые не только выполняли роль украшений, но и служили источником восхитительных ароматов в соответствии с затребованными образцами. Комнаты были также снабжены индивидуальными нейрошлемами, подсоединенными к основным резервуарам памяти. Они также позволяли при необходимости вызывать Сервиторов, Писцов, Индексаторов или Музыкантов. Конечно, человек моей скромной гильдии не осмелился бы беспокоить других людей из опасения прогневить их, да и в любом случае мне не было в том необходимости.

Я не спрашивал Авлуэлу, что произошло в паланкине принца и почему мы удостоились подобной щедрости. Впрочем, я легко мог догадаться, как и Гормон, чья едва сдерживаемая ярость служила красноречивым свидетельством его невысказанных чувств к моей бледной, хрупкой маленькой Воздухоплавательнице.

Итак, мы поселились. Я поставил свою тележку рядом с окном, задрапировал ее марлей и подготовил к следующему сеансу Наблюдения. И пока я смывал с тела накопившуюся грязь, вмурованные в стену существа ублажали мой слух пением. Совершив омовение, я поел. Затем ко мне пришла Авлуэла, освеженная и отдохнувшая, и села рядом со мной в моей комнате, и мы с ней стали делиться рассказами о нашей жизни.

Гормон долго не появлялся. Я было подумал, что он, возможно, вообще ушел из гостиницы, найдя здешнюю атмосферу слишком утонченной, и решил поискать общества себе подобных изгоев. Но в сумерках мы с Авлуэлой вышли в уединенный двор гостиницы и поднялись на пандус, чтобы понаблюдать за появлением звезд на небе Роума, и там наткнулись на Гормона. Впрочем, он был не один. С ним был тощий, долговязый человек с платком Летописца на шее. Они о чем-то тихо разговаривали.

– Наблюдатель, познакомься с моим новым другом, – кивнув, сказал мне Гормон.

Тощий потрогал свой платок.

– Я Летописец Базиль, – произнес он голосом тонким, как фреска, которую соскребли со стены. – Я пришел из Перриса, дабы постичь тайны Роума. Я намерен прожить здесь много лет.

– У Летописца много прекрасных историй, – сказал Гормон. – Он входит в число первых в своей гильдии. Когда вы подошли к нам, он описывал мне методы, с помощью которых раскрывается прошлое. Видите ли, они прокладывают траншею в культурных слоях Третьего Цикла и с помощью вакуумных установок извлекают из глубин молекулы земли, чтобы обнажить древние пласты.

– Мы нашли катакомбы Имперского Роума, – сказал Базиль, – и обломки Эпохи Перемен, книги на пластинах белого металла, написанные ближе к концу Второго Цикла. Все это отправляется в Перрис для исследования, классификации и расшифровки. Затем эти образцы возвращаются. Тебе интересно прошлое, Наблюдатель?

– До известной степени, – улыбнулся я. – Этот Перерожденец проявляет к нему гораздо больший интерес, чем следовало бы. Порой я подозреваю, что он не тот, за кого себя выдает. Ты бы узнал замаскированного Летописца?

Базиль смерил Гормона оценивающим взглядом – его причудливые черты лица, его чрезмерно мускулистое тело.

– Нет, он не Летописец, – сказал он наконец. – Но я согласен, что у него есть интерес к древностям. Он задал мне немало глубоких вопросов.

– Каких же?

– Ему интересно знать происхождение гильдий. Он спрашивает, как звали генетического хирурга, который создал первых способных давать потомство Воздухоплавателей. Он задается вопросом, почему существуют Перерожденцы и действительно ли на них лежит проклятие Воли?

– А у тебя есть ответы на эти вопросы? – спросил я.

– На некоторые, – признался Базиль. – Лишь на некоторые.

– О происхождении гильдий?

– Дабы придать упорядоченность и смысл обществу, потерпевшему поражение и упадок, – сказал он. – В конце Второго Цикла все перемешалось. Ни один человек не знал ни своего места, ни своего предназначения. По нашему миру шагали надменные пришельцы, считавшие всех нас ничтожествами. Необходимо было установить некие твердые ориентиры, помогавшие человеку осознать свою ценность по сравнению с другими. Так появились первые гильдии: Доминаторы, Мастера, Купцы, Землевладельцы, Торговцы и Сервиторы. Затем к ним добавились Писцы, Музыканты, Клоуны и Транспортеры. Впоследствии стали нужны Индексаторы, затем Наблюдатели и Защитники. Когда Годы Магии дали нам Воздухоплавателей и Перерожденцев, были добавлены и эти гильдии, а затем появились и те, кто не входил ни в какие гильдии, кастраты, для того чтобы…

– Но ведь Перерожденцы тоже не имеют гильдии! – сказала Авлуэла.

Летописец впервые удостоил ее взглядом:

– Кто ты, дитя?

– Воздухоплавательница Авлуэла. Я путешествую с этим Наблюдателем и этим Перерожденцем.

– Как я здесь рассказывал Перерожденцу, – сказал Базиль, – в те давние времена подобные ему имели свою отдельную гильдию. Гильдия была распущена тысячу лет назад по приказу Совета Доминаторов после попытки бесчестной группировки Перерожденцев взять под контроль святые места Джорслема, и с того времени они не имеют гильдии, занимая место чуть выше Кастратов.

– Я никогда не слышал об этом, – признался я.

– Ты не Летописец, – самодовольно сказал Базиль. – Это наше ремесло – открывать прошлое.

– Верно. Верно.

– А сегодня сколько гильдий? – спросил Гормон.

– По крайней мере, сто, мой друг, – неопределенно ответил Базиль. – Одни довольно малочисленны, другие существуют лишь в отдельных местах. Я изучаю лишь самые первые гильдии и их непосредственных преемников. То, что произошло за последние несколько сотен лет, составляет область интереса других исследователей. Мне запросить для тебя информацию?

– Не бери в голову, – сказал Гормон. – Это было всего лишь праздное любопытство.

– Твое любопытство неплохо развито, – заметил Летописец.

– Просто я нахожу мир и все, что в нем есть, чрезвычайно увлекательным. Разве это греховно?

– Странно, – сказал Базиль. – Не состоящие в гильдиях редко выходят за пределы своих собственных горизонтов.

Их разговор прервал Сервитор. С благоговейным трепетом он остановился перед Авлуэлой и сказал:

– Принц вернулся. Он желает твоего общества во дворце, прямо сейчас.

В глазах Авлуэлы мелькнул ужас. Но отказаться было немыслимо.

– Я должна пойти с тобой? – спросила она.

– Пожалуйста. Ты должна быть одета и надушена. Он также желает, чтобы ты пришла к нему с развернутыми крыльями.

Авлуэла кивнула. Сервитор повел ее прочь.

Мы еще немного постояли на пандусе. Летописец Базиль рассказывал о прошлом Роума. Я слушал, а Гормон всматривался в сгущавшуюся тьму. В конце концов у Летописца пересохло горло. Он извинился и величаво удалился. Несколько мгновений спустя во дворе под нами открылась дверь, и появилась Авлуэла. Она шла пошатываясь, как будто состояла в гильдии Сомнамбулистов, а не Воздухоплавателей. Она была голой под прозрачными одеждами, и в свете звезд ее хрупкое тело казалось призрачно-белым. Ее крылья были расправлены и медленно трепетали, словно в такт ударам сердца. Один Сервитор взял ее за локти. Казалось, ее толкали к дворцу, словно она была лишь призрачным подобием самой себя, а не настоящей женщиной.

– Улетай, Авлуэла, улетай! – прорычал Гормон. – Беги отсюда, пока это возможно!

Она скрылась в боковом входе во дворец.

Гормон посмотрел на меня:

– Она продала себя принцу, чтобы дать нам крышу над головой.

– Похоже на то.

– Я мог бы разнести в щепки этот дворец!

– Ты ее любишь?

– По-моему, это очевидно.

– Успокойся, – посоветовал я. – Ты необычный человек, но все же Воздухоплавательница не для тебя. Особенно та, что делила ложе с принцем Роума.

– Она идет к нему из моих рук.

Я был сражен наповал его признанием:

– Ты познал ее?

– Не раз, – ответил он с печальной улыбкой. – В момент экстаза ее крылья дрожат, как листья в бурю.

Чтобы не свалиться во двор, я схватился за перила пандуса. Звезды кружились над головой, старая луна и два ее спутника подпрыгивали и качались. Я был потрясен, хотя и не понимал причину своего состояния. Был ли это гнев на Гормона за то, что этот наглец осмелился нарушить букву закона? Или проявлением моих псевдоотцовских чувств к Авлуэле? Или же обыкновенная зависть к Гормону за то, что тот осмелился совершить грех, на который я не способен физически, хотя в душе желал его?

– Они могут выжечь за это твой мозг, – сказал я. – Могут перемолоть твою душу. И вот теперь ты делаешь меня соучастником.

– Что из этого? Принц повелевает и получает свое – но до него там побывали и другие. Я должен был сказать кому-то.

– Хватит. Довольно.

– Мы увидим ее снова?

– Принцы быстро устают от своих женщин. Несколько дней, а может, даже всего одна ночь – и он вышвырнет ее за дверь. И тогда, думается мне, нам придется покинуть эту гостиницу, – вздохнул я. – По крайней мере, мы узнаем это через несколько ночей, хотя это и дольше, чем мы заслужили.

– Куда ты пойдешь потом? – спросил Гормон.

– Останусь еще некоторое время в Роуме.

– Даже если тебе придется спать на улице? Похоже, здесь нет особого спроса на Наблюдателей.

– Как-нибудь переживу, – ответил я. – А потом отправлюсь в Перрис.

– Учиться у Летописцев?

– Чтобы увидеть Перрис. А ты? Что тебе нужно в Роуме?

– Авлуэла.

– Довольно, хватит об этом!

– Уговорил, – ответил Перерожденец с горькой улыбкой. – Но я останусь здесь до тех пор, пока принц не пресытится ею. Тогда она будет моей, и мы найдем способ выжить. Люди вроде меня весьма находчивы. Нужда заставляет нас быть такими. Возможно, мы на какое-то время найдем жилье в Роуме, а затем последуем за тобой в Перрис. Если, конечно, ты готов путешествовать вместе с уродливыми мутантами и неверными Воздухоплавательницами.

Я пожал плечами:

– Увидим, когда придет время.

– Тебе когда-нибудь доводилось бывать в обществе Перерожденца?

– Нечасто. И недолго.

– Для меня это великая честь. – Он побарабанил пальцами по парапету. – Не прогоняй меня, Наблюдатель. У меня есть причина, чтобы остаться с тобой.

– Какая?

– Хочу увидеть твое лицо в тот день, когда твои машины скажут тебе, что вторжение на Землю началось.

Я понурил плечи.

– Тогда ты останешься со мной надолго.

– Разве ты не веришь, что вторжение неминуемо?

– Когда-нибудь. Не скоро.

Гормон усмехнулся.

– Ошибаешься. Вторжение уже у порога.

– Не смешно.

– Что такое, Наблюдатель? Или ты утратил веру? Это известно уже тысячу лет: инопланетная раса жаждет захватить Землю. Она владеет ею по договору и когда-нибудь придет, чтобы ее заполучить. Так было условлено в конце Второго Цикла.

– Я отлично это знаю, но я не Летописец. – Затем я повернулся к нему и произнес слова, которые никогда не думал произносить вслух: – В два раза больше лет, чем ты прожил на свете, Гормон, я слушал звезды и вел Наблюдение. Если часто что-то делать, это теряет смысл. Произнеси свое имя десять тысяч раз, и оно превратится в пустой звук. Я наблюдал, и наблюдал усердно, но в темные часы ночи мне иногда кажется, что я наблюдал зря, что я впустую потратил свою жизнь. Наблюдение доставляет мне удовольствие, но, возможно, в нем нет никакой необходимости.

Его рука сжала мое запястье.

– Твое признание столь же ужасно, как и мое. Храни свою веру, Наблюдатель. Вторжение произойдет!

– Откуда ты можешь это знать?

– У таких, как я, есть свои секреты.

Разговор тревожил меня.

– Тяжело ли быть таким, как ты? Без гильдии? – спросил я.

– Со временем привыкаешь. В этом даже есть свои преимущества, которые восполняют отсутствие статуса. Я могу свободно говорить со всеми.

– Я это заметил.

– Я свободно передвигаюсь. Я всегда знаю, что найду еду и жилье, хотя еда может быть подпорченной, а жилье плохим. Женщины тянутся ко мне вопреки всем запретам. Или же благодаря им. Я не обременен тщеславными помыслами.

– И тебе никогда не хотелось подняться выше твоего нынешнего положения?

– Никогда.