Текст книги "Стеклянная башня"

5

– Нью-Йорк, – сказал Краг. – Верхний офис.

Вместе со Сполдингом они вошли в трансмат-кабину. Пульсирующая ярко-зеленым светом завеса трансмат-поля делила кабину пополам. Эктоген установил координаты. Невидимый генератор трансмат-поля напрямую соединялся с главным компьютером, находящимся где-то на дне Атлантического океана и аккумулирующим тэта-силу, на которой основывалась система мгновенного переноса материи. Крагу даже в голову не пришло проверить, какие координаты установил Сполдинг. Он доверял своим подчиненным. Малейшая неточность в задании, например, абсциссы – и холодные ветры развеют по всему миру атомы Симеона Крага. Он привычно шагнул через мерцавшую зеленым светом завесу.

Он ничего не почувствовал. Краг исчез. Поток меченых частиц-волн пришел на приемник в нескольких тысячах километров от передатчика, и снова возник Краг. Трансмат-поле так быстро разлагало человеческое тело на субатомные частицы, что нервная система не успевала почувствовать боль, возвращение к жизни происходило так же быстро. Ничуть не изменившийся Краг вышел из трансмат-кабины в своем кабинете. Сразу же за ним появился Сполдинг.

– Займись, пожалуйста, Квенеллой, – сказал секретарю Краг. – Она вот-вот появится внизу. Развлеки ее чем-нибудь. Я хочу, чтобы меня хотя бы час никто «не беспокоил.

Сполдинг удалился. Краг закрыл глаза.

Падение блока выбило его из колеи. Это было не первое происшествие за время строительства и наверняка не последнее. Не обошлось без жертв – пускай это только андроиды, но все равно… Крага всегда приводили в бешенство неоправданные потери живой силы, энергии и времени. Как сможет башня подняться к небу, если токи будут падать? Как сможет он сообщить небесам, что человек существует, что человек что-то значит, если не будет башни? Как сможет он задавать вопросы, которые необходимо задать?

Крагу было больно. Краг шатался под неподъемным грузом, который сам на себя взвалил.

Когда он был утомлен или нервничал, он каждый раз с болезненной отчетливостью ощущал свое тело как тюрьму, в которой заключена его душа. Складки живота, бесчувственный островок в основании шеи, от которого, казалось, омертвение волнами распространяется по телу, непроизвольное дрожание левого века, постоянное ощущение тяжести в мочевом пузыре, сухость в горле, хруст в коленной чашечке – напоминание о том, что он не вечен. Все это отзывалось у него в голове колокольным звоном. Нередко собственное тело представлялось ему каким-то абсурдным мешком мяса, костей, крови, всевозможных мускулов, жил и нервов, сминающимся, опадающим под напором времени, изнашивающимся год от года, день ото дня. Что благородного в такой груде протоплазмы? А эти нелепые ногти! Идиотские ноздри! Дурацкие локти! И все же под броней черепа тикало бдительное серое вещество мозга, как бомба с часовым механизмом, зарытая глубоко в грязь. Краг презирал свою плоть, но благоговейно трепетал перед своим мозгом, перед человеческим мозгом вообще. Только в этих мягких складках нервной ткани и был настоящий Краг, нигде больше – ни в кишечнике, ни в паху, ни в груди, – только в мозгу. Тело могло еще долго гнить, но обитающее в нем сознание уже возносилось к самым далеким галактикам.

– Массаж, – произнес Краг.

Из стены выдвинулся массажный стол. В кабинет вошли три постоянно дежурившие в соседней комнате женщины-андроида. Их гибкие тела были обнажены. Все трое принадлежали к гамма-типу, и, если бы не закладывающиеся при производстве незначительные соматические отличия, могли бы быть приняты за тройняшек. У всех троих была небольшая высокая грудь, плоский живот, узкая талия, широкие бедра, полные ягодицы. На голове росли волосы, а на лице брови, но больше нигде на теле волосяного покрова не было, что придавало им какой-то бесполый вид. Впрочем, характерный признак пола был начертан у них между ног, и Краг, если бы ему захотелось, мог раздвинуть эти ноги и ощутить в ответ более-менее сносную имитацию страсти. Ему этого никогда не хотелось. Но Краг намеренно вложил в своих андроидов элемент чувственности. Он дал им работоспособные – хотя и стерильные – гениталии и безупречной формы – хотя совершенно бесполезный

– пупок. Ему хотелось, чтобы его создания во всем походили на людей (а в чем-то даже были бы лучше) и делали почти все, на что способен человек. Его андроиды не были просто усовершенствованными роботами. Он предпочел создавать синтетических людей, а не машины.

Три женщины-гаммы привычно раздели его и начали трудиться. Краг лежал на животе, умелые пальцы без устали погружались в его плоть и разминали затекшие мышцы. Взгляд его застыл на диаграмме, висящей на дальней стене кабинета.

Кабинет его был обставлен строго и по-деловому: длинный рабочий стол с терминалом компьютера, небольшая неброская скульптура в углу и портьера во всю стену, которая при прикосновении реполяризатором становилась прозрачной и за ней открывался вид на Нью-Йорк. Неярко горели невидимые лампы, и кабинет был все время погружен в полумрак. Но на стене желтым светом вспыхивал ослепительный узор:

* * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Это было послание из космоса.

Когда обсерватория Варгаса поймала таинственный сигнал на частоте 9100 мегагерц, он был еще очень слаб: два коротких импульса, пауза, четыре импульса, пауза, один импульс, и так далее. За два дня сигнал повторился тысячу раз, потом прекратился. Через месяц он снова возник на частоте 1421 мегагерц, на знаменитой частоте водорода (длина волны 21 сантиметр), и повторился еще тысячу раз, но уже большей мощности. Еще через месяц сигнал стал одновременно приходить на частоте в два раза меньшей и в два раза большей и снова повторился тысячу раз. Позже Варгас поймал тот же самый сигнал в оптическом диапазоне как интенсивное лазерное излучение на длине волны 5000 ангстрем. Сигнал все время оставался одним и тем же: 2-4-1-2-5-1-3-1. Между сериями приходящих импульсов всегда отмечалась значительная пауза, а после гораздо более долгой паузы сигнал повторялся заново.

Это могло быть только осмысленным посланием. Для Крага последовательность 2-4-1-2-5-1-3-1 стала священным числом, основанием новой кабалы. Мало того что диаграмма сигнала красовалась на стене его кабинета, одно движение пальца – и кабинет наполнялся внеземным шепотом на какой-нибудь из доступных человеческому уху частот, а скульптура в углу начинала в такт звуковому сигналу испускать яркие лазерные вспышки.

Голос неба стал для Крага наваждением. Вся вселенная Крага вращалась вокруг остро ощущаемой необходимости послать ответный сигнал. Ночью он стоял, задрав голову к звездам, ослепленный каскадами льющегося с небес света, и думал: «Я – Краг, я – Краг, я здесь, я жду, ну скажите хоть что-нибудь». Он не допускал никакой другой возможности, кроме той, что сигналы со звезд – это осмысленный призыв к диалогу. И он был готов рискнуть всем своим состоянием, чтобы послать ответ.

Ну а вдруг все-таки «сигнал» – это какое-нибудь естественное явление?

Абсолютно исключено. То постоянство, с каким он продолжает приходить во всех диапазонах, говорит о сознательной направляющей силе. Кто-то пытается нам что-то сообщить.

Но что значат эти цифры? Это что, какое-нибудь галактическое число ж?

Нам пока не удалось найти в этих цифрах какого-либо математического смысла. Никакой арифметической прогрессии в них не скрыто. Криптографы уже предложили по меньшей мере полсотни одинаково головоломных толкований, что делает их всех одинаково подозрительными. Нам кажется, что числа выбраны совершенно случайно.

Что проку в сообщении, из которого ничего не понять?

Все дело в самом факте сообщения. Это призывный крик, адресованный в космос. Они кричат нам: смотрите, мы здесь, мы умеем передавать сигналы, мы способны разумно мыслить, мы ищем контакта с вами.

Допустим, даже если вы правы, как вы собираетесь им ответить?

Я скажу им: эй, там, привет, мы слышим вас, мы поймали ваш сигнал, мы разумны, мы люди, нам надоело жить одним посреди космоса.

На каком языке вы скажете им все это?

На языке случайных чисел. А потом – не совсем случайных. Эй, алло, как слышно, 3.14159, прием, 3.14159 – отношение длины окружности к диаметру.

И как вы собираетесь это сказать? Лазером? По радио?

Нет, это все слишком медленно. У меня нет времени ждать, пока электромагнитные волны тащатся туда-обратно. Мы станем говорить со звездами на языке тахионных лучей, и я скажу этим типам со звезд, что на Земле живет такой Симеон Краг.

Краг дрожал от возбуждения на массажном столе. Андроиды продолжали умело терзать его плоть, разминать жировые складки, зарываться костяшками пальцев в узловатые мускулы. Ему казалось, что в ритме этих щипков и хлопков скрыты те же мистические числа: 2-4-1, 2-5-1, 3-1. Где недостающая двойка? И даже будь она, что бы это значило: 2-4-1, 2-5-1, 2-3-1? Ничего существенного. Случайный набор чисел. Бессмысленные сгустки информации. Информация как вещь в себе. Всего лишь числа, складывающиеся в абстрактный узор, но в них содержится самое важное во вселенной сообщение:

Мы здесь.

Мы здесь.

Мы зовем вас.

И Краг ответит им. Он задрожал от удовольствия, представив себе, что башня наконец достроена и в космос устремляются тахионные лучи. Краг ответит, Краг-Жадюга, Краг-Бесчувственный-Денежный-Мешок, Краг-Невежда, Краг-Охотник-за-долларами, Краг-простой-предприниматель, Краг-жирный крестьянин, Краг-грубиян. Я! Я! Я! Краг! Краг!

– Вон! – вырвалось у него. – Достаточно!

Андроиды поспешно удалились. Краг встал с массажного стола, медленно оделся, прошел через кабинет и провел ладонью по узору из желтых огоньков на стене.

– Какие-нибудь новости? – произнес он. – Посетители?

Натриевый проектор выбросил облако пара, и в воздухе возникло изображение Леона Сполдинга.

– Здесь доктор Варгас, – произнес эктоген. – Он ждет в планетарии. Вы встретитесь с ним?

– Разумеется. Я сейчас же поднимусь к нему. А где Квенелла?

– На вашей вилле в Уганде. Она просила передать, что будет ждать вас там.

– А мой сын?

– Отправился с инспекцией на завод в Дулут. Какие-нибудь распоряжения для него будут?

– Нет, – ответил Краг. – Он сам знает что делать. Я сейчас поднимусь к Варгасу.

Изображение Сполдинга мигнуло и погасло. Краг вошел в лифт и через несколько секунд оказался на крыше здания, под куполом планетария; Там его дожидался, сосредоточенно меряя шагами огромный зал, Никколо Варгас. Путь его пролегал между витриной с восемью килограммами протеидов с Альфа Центавра V и приземистым криостатом, за покрытым инеем окошком которого с трудом можно было разглядеть двадцать литров жидкости, добытой из метанового моря на Плутоне.

Варгас был невысок, светлокож и всегда выглядел очень сосредоточенным. Краг относился к нему с огромным уважением, чуть ли не с восторженным преклонением: как же, ведь тот посвятил всю свою жизнь, каждый день ее, поискам внеземных цивилизаций и стал самым выдающимся экспертом по проблемам межзвездной связи. Через что и пострадал: пятнадцать лет назад в пылу научного возбуждения он случайно влез под поток излучения от нейтронного телескопа, и левая сторона лица его так «поджарилась», что даже тектогенетическая хирургия оказалась бессильна. Ослепший глаз чудом сумели регенерировать, но вымывание кальция из костей черепа остановить не удалось; пришлось имплантировать бериллиевые волокна, и левая щека Варгаса так и осталась сморщенно-впавшей. В век косметической хирургии подобное уродство было просто дикостью, но Варгас, похоже, не очень-то стремился прибегать к дальнейшим косметическим ухищрениям.

Астроном встретил Крага своей обычной кривой улыбкой.

– Башня великолепна! – заявил он.

– Будет великолепна, – поправил его Краг.

– Нет, нет. Уже великолепна. Какое изящество, какая мощь, какое стремление ввысь! Друг мой, знаете ли вы, что строите? Первый собор галактического века. Через тысячу лет, когда башня как космический передатчик безнадежно устареет, люди будут по-прежнему приходить к ней, преклонять перед ней колена, целовать ее и славить вас. И не только люди.

– Мне нравится эта мысль, – произнес Краг. – Собор. Мне такое даже в голову не приходило. А это еще что? – поинтересовался он, вдруг обратив внимание на информационный кубик, который Варгас подбрасывал на ладони.

– Это мой подарок.

– Подарок?

– Мы обнаружили источник сигналов, – сказал Варгас. – Мне казалось, вам захочется взглянуть на звезду, с которой они идут.

– Почему же вы не сказали мне сразу, еще на башне? – вскинулся Краг.

– Башня – это было ваше представление. Теперь моя очередь. Так что, показывать?

Краг нетерпеливо махнул рукой в сторону проектора. Варгас быстро вставил кубик в гнездо и включил сканер. Голубые лучи заплясали по поверхности кубика, считывая зашифрованную в его атомной структуре информацию.

На потолке планетария вспыхнули звезды.

Краг знал галактику Млечный Путь как свои пять пальцев. Опытным глазом он сразу выхватил знакомые ориентиры: Сириус, Канопус, Вега, Капелла, Арктур, Бетельгейзе, Альтаир, Фомальгаут, Денеб – ярчайшие маяки небес, живописно разбросанные по поверхности черного купола над головой. Он нашел ближайшие, в пределах двенадцати световых лет, звезды, до которых уже на его памяти добрались земные автоматические станции: Эпсилон Инди, Росс-154, Лаландс-21185, звезда Барнарда, Волк-359, Процион, Лебедь-61. Он отыскал взглядом Телец и ярко-красный Альдебаран, горящий как глаз на бычьей морде, а в некотором отдалении – Гиады и полыхающие в ослепительном саване межзвездного газа Плеяды. Узор звездного неба менялся на глазах, яркие точки становились то более, то менее резкими, расстояния увеличивались. Краг явственно услышал, как у него в груди громко колотится сердце. Варгас не сказал ни слова с момента, как вставил кубик в проектор.

– Ну и что? – не вытерпев, потребовал объяснений Краг, – Куда мне смотреть?

– В сторону Водолея, – ответил Варгас.

Краг обвел взглядом северную небесную полусферу: Персей, Кассиопея, Андромеда, Пегас, Водолей. Да, вот он, старый Водонос, между Рыбами и Козерогом. Краг попытался вспомнить самую яркую звезду в Водолее, но название вылетело из головы.

– Ну и что дальше? – спросил он.

– Подождите. Сейчас я дам увеличение.

Небеса обрушились на него, и Краг от неожиданности сделал шаг назад. Созвездия распались, небо дрожало, привычный порядок рассыпался. Когда все опять застыло, перед Крагом оказался один фрагмент небесной сферы, увеличенный до размеров всего купола. Прямо над головой горело изображение огненного кольца с темной сердцевиной, окруженного неправильной формы облаком светящегося газа. В центре кольца сияла ослепительная точка.

– Это туманность NGC 7293 в созвездии Водолея, – произнес Варгас.

– И что?

– Сигнал идет оттуда.

– Это точно?

– Абсолютно точно, – ответил астроном. – Мы измерили параллакс, провели целую серию оптических и спектральных исследований, а также ряд независимых проверок. Мы с самого начала подозревали, что сигнал идет от NGC 7293, но окончательное подтверждение появилось только сегодня утром. Теперь мы в этом уверены.

– И как далеко до этой туманности? – хрипло спросил Краг. В горле у него пересохло.

– Примерно триста световых лет.

– Неплохо, неплохо. За пределом досягаемости автоматических станций, и от радиосвязи проку мало. Но никаких проблем для тахионного луча. Значит, я не зря строю свою башню.

– К тому же остается надежда связаться с теми, кто послал этот сигнал,

– произнес Варгас. – То, чего мы все время боялись, что сигнал идет откуда-нибудь от Андромеды, что он послан миллионы лет назад…

– Теперь это исключено.

– Да. Исключено.

– Расскажите мне, что это такое, – попросил Краг, – планетарная туманность. Что это может быть – и планета и туманность одновременно?

– Это не туманность и не планета. – Варгас, заложив руки за спину, снова пустился расхаживать взад-вперед. – Это необычный объект. Уникальный объект. – Он на ходу постучал по витрине с центаврианскими протеидами. Квазиживность беспокойно заметалась за стеклом. – Кольцо, которое перед вами, – это оболочка, газовый пузырь, окружающий звезду 0-типа. Звезды этого спектрального класса относятся к голубым гигантам. Они горячи, нестабильны и остаются таковыми всего несколько миллионов лет. К концу жизни с некоторыми из них случается катаклизм, сравнимый только со взрывом новой: звезда сбрасывает свои внешние слои, и образуется гигантская газовая оболочка. Диаметр планетарной туманности, которая сейчас перед вами, – 1,3 световых лет, и она расширяется со скоростью километров пятнадцать в секунду. Кстати, оболочка так ярко светится из-за эффекта флюоресценции: звезда в центре излучает много жесткого ультрафиолета, который поглощается водородом оболочки, что вызывает…

– Секундочку, – прервал его Краг. – Вы что, хотите сказать, что недавно в этой системе шарахнуло что-то типа новой – и совсем недавно, так что оболочка еще всего 1,3 световых лет, хотя разлетается со страшной скоростью? И что звезда выстреливает столько жесткого излучения, что оболочка светится?

– Да.

– И вы что, хотите, чтобы я поверил, что в этом пекле живут разумные существа и посылают нам сигналы?

– Не может быть ни малейшего сомнения в том, что сигналы идут с NGC 7293, – произнес Варгас.

– Невозможно! – взревел Краг. – Невозможно! – В возбуждении он хлопнул себя по бедру. – Голубой гигант… Да ему всего несколько миллионов лет! Как около него вообще может развиться жизнь, не говоря уже о разумной? А потом звезда взрывается… Что может уцелеть после такого взрыва? А жесткое излучение? Ну скажите же что-нибудь! Если очень хочется придумать систему, в которой нет и не может быть жизни, не надо ничего придумывать – вот она, пожалуйста, эта ваша планетарная туманность! Как могут оттуда идти сигналы? От кого?

– Мы об этом уже думали, – негромко произнес Варгас.

– Так что, значит, сигналы все-таки естественного происхождения? – весь дрожа, потребовал объяснений Краг. – Просто излучение газа этой вашей чертовой планетарной туманности?

– Мы по-прежнему считаем, что сигналы – искусственного происхождения.

Перед этим парадоксом Краг был вынужден в недоумении спасовать. В астрофизике он был всего лишь любителем. Да, он прочел множество популярных книг по астрономии, прибегал даже к гипнопедии и мог теперь отличить красного гиганта от белого карлика, нарисовать диаграмму Герцшпрунга-Рассела, найти на небе Альфу Южного Креста и звезду Колос в созвездии Девы… Но это было все-таки не более чем экзотическое хобби, внешний довесок к уже сформировавшейся личности. В отличие от Варгаса о нем нельзя было сказать, что он чувствует себя в космосе как рыба в воде,

– необходимость экстраполяции за рамки известных фактов ставила его в тупик. Отсюда его благоговейное восхищение Варгасом. Отсюда эта давящая пустота в груди.

– Ну же, – наконец пробормотал он, – скажите, как такое может быть?

– Существует несколько возможностей, – произнес Варгас. – Разумеется, все наши теории основаны на одних догадках, вы же понимаете? Первая и самая очевидная возможность: те, кто посылал сигналы, прибыли в NGC 7293 уже после взрыва, когда все успокоилось. Не позже, чем 10000 лет назад. Колонисты откуда-нибудь издалека… исследователи… беглецы… изгнанники… Короче, кто бы они ни были, но прилетели туда они недавно.

– А жесткое излучение? – спросил Краг. – Даже после того как все остальное успокоится, этот чертов голубой гигант будет излучать ультрафиолет.

– Очевидно, жесткое излучение их не беспокоит. Может быть, наоборот, они без него не могут жить. Для наших жизненных процессов необходим солнечный свет, почему бы не предположить, что могут быть существа, питающиеся энергией из более высокоэнергетической области спектра?

– Хорошо, – замотал головой Краг, – если вы занялись конструированием видов, я выступаю адвокатом дьявола. Вы говорите, они питаются жестким излучением? А как насчет генетических последствий? О какой устойчивой цивилизации может идти речь при том темпе мутаций, какой там должен быть?

– Если эти существа приспособлены к высокому уровню радиации, они могут быть не так генетически уязвимы, как мы. И на постоянный обстрел высокоэнергетическими квантами они просто не обращают внимания.

– Хорошо, допустим, – произнес Краг, немного помолчав. – Ладно, они прилетели откуда-то еще и поселились в вашей планетарной туманности, когда худшее было уже позади. Но почему тогда мы больше ниоткуда не получаем сигналов? Где их родная система? Изгнанники, колонисты… откуда?

– Может быть, их родная система так далеко, что сигналы дойдут до нас только через много тысяч лет, – предположил Варгас. – Или их родная система не посылает сигналов. Или…

– Слишком много «или», – проворчал Краг. – Мне это не нравится.

– Это подводит нас ко второй возможности, – сказал Варгас. – Может быть, NGC – все-таки родная система тех, кто посылал сигнал.

– Но как? Взрыв…

– Может быть, они привычны к подобным вещам. Если эта раса живет за счет жесткого излучения, а мутации для них – совершенно естественная вещь… Друг мой, мы говорим о внеземных существах, совершенно чуждых нам. А если они действительно совершенно чужды нам, что удивительного в том, что мы ничего не понимаем? Давайте вместе попробуем представить себе планету голубого гиганта, планету, которая находится достаточно далеко от звезды, но все равно поджаривается фантастически сильной радиацией. Море такой планеты – постоянно кипящий бульон химических элементов. Через миллион лет, после того как поверхность достаточно остыла, там вполне может зародиться жизнь. Еще через миллион лет появятся сложные многоклеточные. Еще через миллион лет – тамошний аналог млекопитающих. Еще через миллион лет – цивилизация галактического уровня. И все время жуткая, бесконечная изменчивость.

– Хотел бы я поверить вам, – мрачно произнес Краг. – Очень хотел бы. Но никак не получается.

– Пожиратели радиации, – продолжал Варгас. – Умные, гибкие, давно принявшие необходимость и даже желательность постоянных и быстрых генетических изменений. Их звезда расширяется – хорошо, они приспосабливаются к возросшему потоку радиации или находят способ от него защититься. Допустим, такие существа живут внутри планетарной туманности и со всех сторон их окружает флуоресцирующее небо. Каким-то образом они узнали о существовании всей остальной галактики, и они посылают нам сообщение. Так?

– Хотел бы я вам поверить! – нервно выкрикнул Краг, отчаянно жестикулируя.

– Так поверьте! Я уже поверил.

– Но это всего лишь теория, ничем не подтвержденная теория.

– По крайней мере она удовлетворяет всем данным, которые у нас есть, – произнес Варгас. – Знаете итальянскую пословицу: «Se non е vero, e ben trovato? Даже если это неправда, это хорошо придумано». Сойдет и такая гипотеза, пока нет лучшей. По крайней мере она неплохо согласуется с фактами. В отличие от теории об естественном происхождении сложного многократно повторяющегося сигнала, приходящего во многих диапазонах сразу.

Отвернувшись, Краг с силой ударил по выключателю проектора, словно не мог больше вынести вида звездного неба, словно почувствовал, как под действием смертоносного излучения голубого гиганта у него на коже вспухают волдыри. Разве о таком он мечтал? Ему представлялась планета с желтым солнцем, где-нибудь неподалеку, в восьмидесяти-девяноста световых годах, с мягким солнцем, очень похожим на то, под которым он родился. Ему представлялся мир рек, озер и травянистых полей, сладкого воздуха, может быть пахнущего озоном. Мир деревьев с лиловой листвой, блестящих зеленых насекомых и элегантных изящных существ с покатыми плечами и многопалыми руками, негромко переговаривающихся, прогуливающихся под сенью рощ своего рая, разведывающих тайны космоса, спорящих о том, существуют ли другие цивилизации и посылающих в конце концов свое сообщение во Вселенную. Он видел, как они открывают объятия первым посланцам Земли и говорят: «Добро пожаловать, братья, добро пожаловать, мы знали, что вы где-то есть». Но теперь ему представлялось адское голубое солнце, выплевывающее в пустоту демонические языки пламени, представлялась обугленная шипящая планета, на которой бронированные чудища скользят под раскаленным добела небом по поверхности ртутных озер, представлялись жуткие твари, собравшиеся вокруг кошмарного механизма, передающего в космическое пространство бессвязный набор цифр. Это наши братья? Все пропало, горько подумал Краг.

– Но как же мы полетим к ним? – спросил он. – Как мы раскроем им объятия? Варгас, у меня уже почти готов звездолет, я могу отправить его с экипажем в анабиозе за сотни световых лет! Но как же я пошлю их в такое место?

– Ваша реакция удивляет меня. Я никак не ожидал, что вас так расстроит мое сообщение.

– А я никак не ожидал, что речь будет идти о такой звезде.

– Так вам что, было бы приятней, скажи я, что происхождение сигналов естественное?

– Нет-нет, что вы.

– Тогда радуйтесь тому, что у человечества появились далекие братья. Забудьте обо всем, что нас разделяет, помните только о том, что они братья.

Слова Варгаса в конце концов возымели действие. Краг поборол отчаяние. Насколько бы чужими ни были эти существа, насколько бы причудливым ни был их мир – если, конечно, гипотеза Варгаса верна, – все равно это цивилизованные существа, ищущие контакта. Наши братья. Даже если завтра пространство вокруг Земли свернется и вся солнечная система канет в ничто, в бездну, сгинет в грандиозном космическом катаклизме, искра разума во Вселенной не угаснет, потому что есть «они.

– Да, – произнес Краг, – я доволен. Когда моя башня будет достроена, я пошлю им привет.

Два с половиной века прошло с того времени, когда человек впервые сумел вырваться из пут тяготения родной планеты. Одним гигантским прыжком человек пересек солнечную систему, от Луны до Плутона, вышел за пределы системы, но нигде не нашел даже следов разумной жизни. Лишайники, бактерии, примитивные низкоорганизованные пресмыкающиеся – да. Но ничего больше. Представьте только разочарование археологов, лелеявших мечту о реконструкции всего культурного наследия Великой Древней Цивилизации Марса по нескольким найденным в пустыне черепкам! Черепков не нашлось. Потом автоматические станции умчались к ближайшим звездным системам, странствовали в космосе десятки лет и вернулись ни с чем. В сфере диаметром двенадцать световых лет никогда не существовало форм жизни сложнее протеидов с Альфы Центавра V, перед которым комплекс неполноценности могла бы испытывать разве что амеба.

Краг прекрасно помнил возвращение этих автоматических станций. И как раздражали его собратья-земляне, пытавшиеся вывести из первых неудач целую философию! Что же они говорили, эти апостолы Нового Геоцентризма?

«Мы – избранные!»

«Мы – единственные дети Бога!»

«На Земле и нигде больше не создал Бог разумных существ по образу и подобию своему!»

«Вселенная принадлежит нам как наше божественное наследие!»

Крагу казалось, что это попахивает паранойей.

Он никогда много не думал о Боге. Но ему казалось, что люди слишком многого хотят от Вселенной, когда настаивают на том, что только на этой крошечной планете, возле этого крошечного солнца было дозволено разгореться искре разума. Существовали миллиарды и миллиарды звезд, бесконечное множество миров. Как может разум не возникать снова и снова посреди бескрайнего моря галактик?

И ему казалось, что это чистой воды мегаломания: возводить в догму результат поверхностного обследования миров в пределах ближайших двенадцати световых лет. Действительно ли человек одинок? Как это можно узнать? Краг был рационалист до мозга костей и предпочитал ко всему подходить взвешенно. Он чувствовал, что если человечество не очнется от наваждения собственной уникальности, то просто сойдет с ума. Когда-нибудь наваждение пройдет, но чем позже это случится, тем разрушительнее окажутся для человечества последствия.

– Когда будет готова башня? – спросил Варгас.

– Через год. Может быть, даже уже в середине следующего года, если повезет. Вы сами видели сегодня утром – бюджет неограничен. – Краг поморщился. Ему почему-то вдруг стало не по себе. – Скажите мне правду. Вот вы всю жизнь только и делали, что слушали Вселенную, вы тоже думаете, что Краг немного того… спятил?

– Да что вы! Ни в коем случае!

– Не отпирайтесь, не отпирайтесь. Все так думают, и вы наверняка тоже. Мой мальчик Мануэль точно считает, что меня давно пора упрятать в психушку, только боится сказать. И Сполдинг тоже. Все так думают. Даже, может быть, Тор Смотритель – при том, что он строит эту штуковину. Они хотят знать, зачем мне это нужно, зачем я выбрасываю миллиарды долларов на стеклянную башню. И вы тоже, Варгас!

И без того перекрученное лицо астронома исказилось еще больше.

– В этом проекте я заинтересован не меньше, чем вы. Ваши подозрений для меня оскорбительны. Неужели вам не приходило в голову, что наладить связь с внеземной цивилизацией для меня так же важно, как и для вас?

– Должно быть, так же важно. Вы этим занимались всю жизнь. А я кто такой? Бизнесмен. Производитель андроидов. Землевладелец. Капиталист, эксплуататор, может быть чуть-чуть химик. Немного разбираюсь в генетике, но ни в коем случае не астроном, не ученый. Что, Варгас, разве такое мое внезапное увлечение – это, по-вашему, не безумие? Разбазаривание средств. Капиталовложение без малейших надежд на отдачу. Какую прибыль я смогу выжать из NGC 7293, а, Варгас? Какую?

– Может быть, нам лучше спуститься? – нервно озираясь, спросил Варгас.

– Возбуждение…

– Недавно мне исполнилось шестьдесят, – звучно хлопнул себя по груди Краг. – Я проживу еще лет сто, может быть даже больше. Может, и двести, кто знает? Не беспокойтесь обо мне. Но вы не могли не думать о том, что это попахивает безумием, когда такой невежда, как я, вдруг с головой погружается в астрономию. – Краг бешено замотал головой. – Я и сам знаю, что это безумие. Мне то и дело приходится самому себе все объяснять. Вот что я скажу вам: эта башня должна быть построена, и я ее построю и передам привет звездам. В молодости я только и слышал вокруг хор голосов: «Мы одни, мы одни». Я в это не верил. Не мог поверить. Я заработал миллиарды. Теперь я их потрачу, но докажу всем этим… – слышите, всем! – что такое на самом деле Вселенная. Вы приняли сигналы. Я отвечу на них. Цифры в ответ на цифры. Потом картинки. Я знаю, как это делается: один-ноль, один-ноль, один-ноль, черное-белое, черное-белое, и получится картинка. Вот так выглядим мы. Вот так – молекула воды. Вот так – наша солнечная система. Вот так… – Краг тяжело дышал, голос его становился все более хриплым, слова смазанными. Наконец он замолк. Астроном молчал то ли от удивления, то ли от испуга.