Текст книги "Саддам Хусейн"

Едва только Баас пришла к власти, как в ней разгорелась жестокая идеологическая борьба между двумя главными соперничающими лагерями. Первый, левая воинствующая группа, возглавляемая Генеральным секретарем партии Али Салихом аль-Саади, проповедовала фундаментальное, быстрое преобразование иракской социально-политической системы в социалистическое государство. Ей противостояла миролюбивая правая фракция, отстаивавшая постепенную эволюцию к социализму и поддерживавшая связь с небаасистскими военными. Среди ее членов был тогдашний командующий воздушными силами – генерал Хардан аль-Тикрити. Фракция Бакра занимала промежуточное положение между этими двумя группировками с некоторой склонностью к правому лагерю. Этой центристской фракции не хватало идеологической убежденности и политического рвения двух других лагерей. Она не разделяла их готовности совершить политическое самоубийство ради теоретической догмы. Практики и прагматики до мозга костей, Бакр и его соратники очень старались примирить соперничающие фланги. Они понимали, что единственная надежда партии заключается в ее сплоченности. Или они будут держаться вместе, или их вместе повесят.

Но крайние вели безнадежную арьергардную борьбу. Не обращая внимания на призывы к умеренности, экстремистские фракции продолжали свое бескомпромиссное противостояние. На специальной сессии Регионального управления партии 11 ноября 1963 года левая группировка была исключена из партии. Генеральный секретарь Саади и четверо его ближайших помощников были арестованы во время заседания, отправлены в аэропорт и депортированы в Испанию. Этот переворот вызвал в Багдаде волну насилия, поставив столицу на грань гражданской войны. Национальная гвардия, политическое орудие Саади, бушевала на улицах, грабя и убивая. В отчаянной попытке добиться компромисса в Ирак поспешила высокопоставленная сирийская делегация во главе с Мишелем Афляком, но вскоре она поняла, что примирение уже невозможно и что единственным выходом из кризиса было очистить партию от двух экстремистских течений. В тот же день прибывшие члены Национального управления исключили правую группировку из Регионального управления, а ее лидеры были на самолете отправлены в Бейрут.

Чтобы заполнить возникший вакуум власти в иракском руководстве, на сцене появилось Национальное управление в Дамаске, принявшее на себя руководство иракским филиалом. Это оказалось роковой ошибкой. Поскольку иракское руководство Баас было успешно устранено, а вмешательство Национального управления в иракские дела рассматривалось общественностью как грубое нарушение суверенитета страны, репутация партии в Ираке опустилась до низшей точки. Это, в свою очередь, позволило президенту Абдель Салам Арефу, которого Баас сделала чисто номинальной фигурой, выступить против своих прежних благодетелей. В ноябре 1963 года, после девяти бурных месяцев у руля, Баас оказалась вышвырнутой из коридоров власти.

Это вытеснение было болезненным событием в истории Баас. Баасисты почувствовали горечь великой потери, упущенной исторической возможности. После язвительных взаимных обвинений и напряженных махинаций для занятия постов начался процесс самоанализа и критики. Но так же, как всеобщее благо не всегда приносит пользу каждому отдельному человеку, так и коллективная неудача часто не бывает фатальной для всех. Для Саддама Хусейна провал партии оказался скрытой удачей, важным поворотным пунктом в его карьере, за несколько лет сделавшим его одним из самых могущественных людей в партии.

Пока Хусейн был незначительным членом центристской фракции в администрации правящей Баас, учитывая предыдущую расстановку сил, шансы на его быстрое продвижение были фактически равны нулю. Однако, как только в партии началась сумятица, перед молодым и честолюбивым уроженцем Тикрита открылись многообещающие перспективы. К середине 60-х годов группировка Бакра превратилась в господствующую силу внутри Баас. Сам аль-Бакр в 1964 году был избран членом Национального управления, а через год стал генеральным секретарем Иракского Регионального управления. И в его свите оказался Саддам. Он быстро завоевал доверие Бакра, став его близким доверенным лицом и, в конце концов, его правой рукой.

Вскоре последовала награда за верность. В феврале 1964 года Седьмой съезд Национального управления попытался вдохнуть новую жизнь в ослабленную иракскую ветвь, учредив временное Региональное управление и исключив тех, кто был замешан в потере партией власти. Благодаря усилиям Мишеля Афляка и поддержке Бакра, Хусейн был назначен секретарем нового органа. Когда в конце года постоянное Региональное управление было восстановлено, они оба ввели своего молодого протеже и в него.

Буквально с первых минут своего пребывания в высшем органе партии, принимающем важные решения, Хусейн приложил все усилия, чтобы взять под контроль органы безопасности. Даже если из своей жизни он извлек один-единственный урок, так это то, что в бурном политическом мире Ирака не было замены физической силе, что физическая сила была совершенно необходима и для того, чтобы прийти к власти, и для того, чтобы удержать ее, подчинить своей воле все и всякие политические фракции. Именно вооруженные силы дали возможность Касему свергнуть монархию в 1958 году, и они же были причиной его гибели пять лет спустя. И именно отсутствие контроля над государственными органами насилия не позволило Баас оказать нужное сопротивление военному перевороту Арефа. Следовательно, если Баас собирается возвращаться к власти, эффективен только военный путч.

Рассуждая таким манером, Хусейн, поставленный в 1964 году во главе партийной военной организации, спешно разработал план государственного переворота против президента Арефа. Быстро было разработано два варианта действий, и оба были намечены к исполнению не позже середины сентября 1964 года. В соответствии с первым планом группа вооруженных баасистов во главе с Хусейном должна была проникнуть в президентский дворец во время заседания кабинета и уничтожить все иракское руководство. В ходе второй операции предполагалось сбить самолет, на котором Ареф направится в Каир для участия во встрече глав арабских государств. Обоим этим планам не суждено было осуществиться. Проникнуть во дворец не удалось, так как офицер Республиканской гвардии, который должен был провести заговорщиков в нужное место, был неожиданно сменен на своем посту. Еще печальней для Баас оказалось то, что план сбить президентский самолет был выдан одним из летчиков, который, как оказалось, работал на секретные службы. Реакцией Арефа на это разоблачение был немедленный запрет деятельности партии Баас и ее руководства.

Хусейн был одним из немногих видных членов партии, кто не попал в тюрьму во время чистки Баас Арефом. Он очутился перед выбором: или попытаться бежать в Сирию и продолжать борьбу оттуда, или остаться в Багдаде и подвергнуться риску ареста. Выбрав второе, он не подчинился Национальному управлению в Дамаске, предписавшему ему явиться в сирийскую столицу. Причины такого решения понять нетрудно. Бегство из Ирака в то время, когда большинство лидеров Баас, включая Бакра, томилось в тюрьмах, по всей вероятности, было бы истолковано как трусость, и это могло бы лишить Хусейна каких бы то ни было перспектив внутри партии. С другой стороны, руководство кампанией Баас против режима содержало семена будущей славы и включало гораздо меньший риск, чем тот, на который он уже пошел несколькими годами раньше, во время попытки убить Касема. На этот раз Хусейну не грозил смертный приговор. А если бы он встретился со своими соратниками за решеткой, это только превратило бы его в «мученика», принесшего себя на «алтарь революции».

Если принять во внимание соотношение риска и перспектив, решение Хусейна остаться в Багдаде казалось разумным. Как и многочисленные рискованные решения, которые он принимал в последующие годы, этот шаг был каким угодно, но только не необдуманным: он скорее был сделан после тщательного взвешивания возможных потерь и приобретений. Как и во многих будущих действиях Хусейна, вычисленный риск окупился, хотя известную цену ему пришлось заплатить: в середине октября 1964 года убежище Хусейна было окружено войсками службы безопасности. Возникла перестрелка, и когда у Саддама кончились патроны, он вынужден был сдаться.

Рассказ Хусейна о двух годах в тюрьме Арефа явно напоминает отсидку другого молодого революционера, которым, по его собственному признанию, арабский лидер всегда восхищался – Иосифа Сталина. Хусейн «подверг себя строгой дисциплине, вставал рано, упорно работал, много читал, был одним из основных выступающих перед товарищами по тюрьме». Этот режим позволил Хусейну отработать свою тактику и утвердить свое лидерство среди других политзаключенных. Что еще более важно, ему удалось сохранить тесные контакты с Бакром, который был уже освобожден, передавая и получая сообщения, спрятанные в одежде саддамовского малолетнего сына Удая, которого Саида приносила на свои еженедельные свидания с мужем. Хусейн уже создал себе репутацию ближайшего помощника Бакра, «устроителя», который сможет улаживать все бюрократические и организационные проблемы, целенаправленного стратега, на чью решимость восстановить власть Баас не повлияют никакие идеологические или моральные ухищрения. Степень уверенности Бакра в своем молодом сподвижнике лучше всего иллюстрирует то, что позже он назначил Хусейна заместителем генерального секретаря Иракского Регионального управления.

Как и многие другие истории, относящиеся к его подпольной деятельности, дорога Саддама на свободу из-за решетки со временем стала частью легенды Саддама. Согласно плану побега, который был разработан Хусейном вместе с двумя друзьями-баасистами, Абдель Керимом аль-Шейхли и Хасаном аль-Амири, они втроем должны были уговорить охранников, сопровождающих их в суд, остановиться в определенном багдадском ресторане и поесть. Двое из заключенных потом зашли бы в туалет, выходивший прямо на улицу, и бежали бы в заранее приготовленной машине. Третий должен был задержать охранников и попытаться уговорить их дезертировать. План был полностью выполнен. Амири остался, а Саддам и Шейхли вышли, побежали к машине, которая ждала снаружи с открытыми дверцами, и их увез Саадун Шакир, кузен Саддама и активный баасист.

Первой серьезной трудностью, с которой столкнулся Саддам после своего побега, были отношения с братской партией в Сирии. 23 февраля 1966 года военный переворот привел к власти в Дамаске радикальную марксистскую фракцию Баас. Афляк, аль-Битар и другие члены старой гвардии были арестованы, а Национальное управление, высший орган партии, был временно распущен. Хусейн и его близкие соратники взирали на это развитие событий с тревогой. Радикализация сирийского режима и его стремление восстановить Национальное управление под крылом Дамаска грозили превратить иракскую Баас всего лишь в слепого исполнителя сирийской воли. То, что сирийское руководство состояло из армейских офицеров, оказалось примером, которого Хусейн впоследствии стремился избегать. Хотя он ясно осознавал необходимость сотрудничать с армией, чтобы свергнуть Арефа, у него не было намерения делить с ней политическую власть. Он уже понял, что мощная и независимая армия всегда представляет угрозу для гражданского правительства. И самое главное – приход к власти марксистской фракции в Сирии вернул страхи относительно возможного восстания левацкой фракции иракской Баас, подавленной, но не полностью уничтоженной в 1963 году.

Не желая признавать главенство Дамаска, Хусейн инициировал Чрезвычайный региональный съезд, чтобы определить реакцию иракской Баас в ответ на сирийский вызов. Конференция, созванная в сентябре 1966 года, стала водоразделом в истории Баас. Хотя иракская Баас сформировала свое собственное панарабское Национальное управление только в феврале 1968 года, Чрезвычайный съезд, собравшийся в 1966 году, усилил идеологический и организационный раскол между партийными организациями Баас в Ираке и Сирии. Объединенная с Региональными управлениями, Баас в соответствующих странах перестала существовать. Она была заменена двумя отдельными партиями, одной в Дамаске, а другой в Багдаде, и обе они объявляли себя законными наследницами бывшей партии, и у обеих было панарабское Национальное управление, включающее представителей из других регионов. Именно с этого времени началось жестокое внутриарабское соперничество между Сирией и Ираком, ставшее характерным для многих периодов карьеры Саддама.

Сыграв ключевую роль в ускорении разрыва с Дамаском, Хусейн сосредоточился на восстановлении организации партии в Ираке, но не раньше, чем он вычистил дотоле остающихся там левых элементов. Он закончил формирование партийного аппарата безопасности (который лично возглавлял), заложил основы новой партийной милиции и расширил сеть партийных организаций по всему Ираку. Прежде всего вместе с Ахмедом Хасаном аль-Бакром и узким кругом соратников он начал расчетливо плести сложную паутину, которая должна была затянуться вокруг президента Арефа через пару лет.

Баасистам легко было устраивать заговор во многом благодаря достаточно терпимой позиции к деятельности партии со стороны иракских властей. В апреле 1966 года иракский президент Абдель Салам Ареф погиб при аварии вертолета, и президентом стал его брат, Абдель Рахман Ареф. Новый президент был слабой и бесцветной личностью, ему было все труднее и труднее примирить враждующие военные группировки, и он совершенно не мог привести в равновесие различные политические силы в стране. Осторожно ступая по ненадежным тропинкам иракской политической системы, Ареф пытался поправить свое положение, используя скорее пряник, нежели кнут. Подавление деятельности Баас значительно ослабело, и в нескольких случаях президент даже пытался наладить сотрудничество баасистов с режимом. Это, в свою очередь, позволило Баас укрепить силовую базу и терпеливо ждать подходящего момента, чтобы снова возобновить борьбу за власть.

После унизительного арабского поражения в Шестидневной войне 1967 года, казалось, сложились именно такие условия. В ходе молниеносной войны Израилю удалось за шесть дней разбить войска Египта, Сирии, Иордании и иракский экспедиционный корпус, захватить Синайский полуостров, Голанские высоты и западный берег реки Иордан, включая восточный Иерусалим с его святыми местами. После месяца усилий и высокопарной арабской риторики, после месяца, за который Насеру удалось создать всеарабскую коалицию против Израиля, размах израильской победы потряс арабов. Личному престижу Насера был нанесен сокрушительный удар, так же, как и идее арабского национализма. Панарабизм освободил арабские государства от колониального господства, но ему не удалось ни способствовать объединению арабской нации, ни уничтожить то, что считалось основной угрозой этой нации – Израиль. Если арабские государства были так легко побеждены теми, кого арабы презрительно называли «сионистской данностью», как они могут рассчитывать на конечную цель – всеарабское единство? Казалось, даже Насер лишился своих иллюзий относительно дела, которое он так яростно отстаивал на протяжении всей своей карьеры. «Вы штампуете постановления, а нам приходится сражаться», – сказал он на собрании глав арабских государств в Каире. «Если вы готовы к освобождению – выстройтесь перед нами» .

Когда огромные толпы в Ираке вышли на улицы, чтобы выразить свой гнев и разочарование, вызванное поражением, Баас быстро воспользовалась минимальным участием страны в войне, чтобы объявить режим незаконным. В последние месяцы 1967 и в первые месяцы 1968 года она провела ряд забастовок и демонстраций, где режим обвиняли в коррупции и некомпетентности и требовали его замены. Общественная деятельность партии достигла высшей точки в апреле 1968 года, когда тринадцать отставных офицеров, пять из которых были баасистами, представили Арефу меморандум, требуя увольнения премьер-министра Тахира Яхья, учреждения законодательного собрания и формирования нового правительства.

Несмотря на эти демонстрации, баасисты понимали, что в одиночку они не смогут сбросить режим Арефа. В политической системе, взращенной на военной силе, у них просто не было необходимых средств, чтобы одержать верх над своими противниками. Поэтому в начале 1968 года партия начала прощупывать готовность вооруженных сил участвовать в попытке переворота. Вскоре они установили контакт с «Арабским революционным движением», группой молодых офицеров, сформированной в 1966 году для защиты президента Арефа, но теперь им все меньше и меньше нравилось его руководство. Особенно баасисты старались привлечь на свою сторону четверых старших офицеров, являвшихся столпами режима Арефа: полковника Абделя Раззака Найифа, главу военной разведки, полковника Ибрагима Абдель Рахмана Дауда, командующего Республиканской гвардией (преторианской гвардии президента), полковника Саадуна Гайдана, командира моторизованной бригады Республиканской гвардии, полковника Хаммада Шихаба, командующего багдадским гарнизоном.

К счастью для баасистов, эти офицеры, любой из которых легко мог сорвать попытку переворота, были согласны на переговоры. Гайдан и Шихаб с сочувствием относились к программе Баас, а в случае Шихаба такая позиция подкреплялась кровным родством: он был родом из Тикрита и двоюродным братом Бакра. Что касается Найифа и Дауда, то они руководствовались весьма знакомым сочетанием стимулов, преобладающим в иракской политике – жадности и страха. С одной стороны, они считали себя естественными преемниками Арефа и рассматривали Баас как младшего партнера, которого легко можно было приручить. С другой стороны, полковники уже довольно давно отдалились от Арефа, и у них были причины предполагать, что от них скоро избавятся. Кроме того, у них не было организационной инфраструктуры и идеологической поддержки, которую могла предложить Баас. Однако они требовали непомерной награды: премьерства для Найифа и кресла министра обороны для Дауда.

Цена участия двух офицеров стала известна Баас на чрезвычайном заседании Регионального управления, созванном в доме Бакра вечером 16 июля 1968 года. В то время как баасисты смотрели на это неожиданное требование как на бессовестную попытку вынудить их к дальнейшим уступкам, Найифу и Дауду предстояло действовать незамедлительно: несколько часов назад их вызвали к президенту Арефу, и тот спросил их, насколько обоснованы слухи о предстоящем перевороте. Оба отрицали такие слухи и со слезами целовали руки Арефу, уверяя его в своей непоколебимой верности. Он им поверил, но они опасались, что их заговор скоро будет раскрыт, и решили связать свою судьбу с Баас.

Как ни сильно было возмущение наглыми условиями этих офицеров, баасисты вынуждены были согласиться. Отрицательный ответ обязательно разозлил бы Найифа и Дауда, и нужно было бы коренным образом пересматривать план заговора, а то и отложить его на неопределенное время. Эта возможность была совершенно ясна Саддаму, который считался одним из самых убежденных сторонников тактического союза с офицерами. «Я понимаю, что оба они нам навязаны и что они способны нанести партии удар в спину ради какого-нибудь интереса, – сказал он своим товарищам, – но сейчас у нас нет выбора. Нам следует сотрудничать с ними, но во время или после революции их следует ликвидировать. И я вызываюсь выполнить это решение».

Речь Саддама является яркой иллюстрацией безжалостного прагматизма, который стал основной его отличительной чертой и привел его через десять лет к президентскому дворцу. Цель оправдывает любые средства. Сотрудничество с самыми презираемыми партнерами было совершенно оправданным, если служило конечной цели политического выживания. И нет ничего безнравственного в образовании союза, если даже заранее знаешь, что его придется при первой же возможности разорвать. Так как все политические противники фактически были «шпионами и агентами», которых следовало лечить их же собственным лекарством. Как сам Хусейн сказал во время дискуссии: «Это законная и нравственная необходимость, ибо партия не должна быть предана вторично (первый раз была потеря власти в 1963 г.) и ее следует всеми способами оберегать от возможного вреда».

Ободренная эмоциональным заявлением Саддама, партия решила согласиться с требованиями офицеров и осуществить свой путч. Через несколько часов занялась заря «новой эры» в истории Ирака.

Глава третья. Вхождение во власть

Утро еще не наступило, когда президент Абдель Рахман Ареф проснулся от телефонного звонка подле его кровати. На другом конце провода был генерал Хардан аль-Тикрити.

– Я уполномочен сообщить, что вы больше не президент, – сухо сказал Тикрити, – власть в стране захватила Баас. Если вы сдадитесь мирно, я гарантирую вашу безопасность.

Президент, все еще надеясь, что это просто страшный сон, в отчаянии позвонил Дауду и Гайдану, но ему всего лишь сказали, что армия против него. Глубоко потрясенный, Ареф прошел в вестибюль дворца, где его уже ждал Тикрити, и сдался. Через несколько часов он уже был в самолете, летящем в Лондон. Вскоре иракский народ узнал, что Баас «взяла власть и покончила с коррумпированным и слабым режимом, который представляла клика невежд, безграмотных корыстолюбцев, воров, шпионов и сионистов».

Так началась «Июльская революция», четвертая смена режима в Ираке со времени свержения монархии ровно десять лет назад. По сравнению с изуверством переворота 1963 года, она была бескровной. Поскольку Арефа предали столпы режима – Дауд, Найиф, Гайдан и Шихаб, – борьбы практически не было, раздавались только выстрелы в честь победы. Казалось, ничто не предвещало ужаса репрессий, вскоре прокатившихся по Ираку.

Местонахождение Саддама в этот знаменательный в истории Баас день не вполне ясно. По официальному отчету, он был в первом танке, штурмовавшем президентский дворец, но это заявление не подкрепляется доказательствами, оно кажется скорее ретроспективной попыткой приукрасить «революционность» Саддама. Смена власти в июле была еще одним военным переворотом, а вовсе не народным восстанием, и была осуществлена в основном армейскими офицерами внутри партии, такими как Бакр, Хардан аль-Тикрити и Аммаш. Переворот не был даже чисто баасистским мероприятием, так как его успех обеспечили в основном Дауд и Найиф, вовлеченные в эту авантюру незадолго до часа икс.

Из-за их менее важной роли штатские члены партии, включая Саддама Хусейна, вынуждены были во время переворота просто нервничать, ожидая новостей. Особенно нежелательной эта ситуация была для Саддама, который в качестве заместителя генерального секретаря Баас, мог всего лишь с досадой наблюдать, как его затмевают потенциальные претенденты на лидерство, к примеру, такие как его земляк Хардан. Должно быть, его единственным утешением было то, что в случае неудачи переворота у него было больше шансов на роль руководителя, так как его военные соратники были бы убиты, арестованы или дискредитированы поражением. Тем не менее, переворот удался, и хотя при первоначальной передаче власти Саддам не играл заметной роли, вскоре он занял центральное место в партийной иерархии.

К счастью для Саддама, его организаторские способности оказались незаменимыми для жизнеспособности партии. С той минуты, когда Арефа увезли из президентского дворца в благополучную ссылку, в новом руководстве началась ожесточенная схватка за власть. С самого ее возникновения коалиция между Баас и группировкой Найифа – Дауда была дурно пахнущим союзом, направленным на уничтожение союзника-врага, а не на построение общего будущего. Ни один лагерь не доверял другому: оба стремились при первой же оказии избавиться от ненужного партнера. Найиф и Дауд смотрели на членов Баас как на примазавшихся к революции, а меж тем она стала возможной только благодаря им. Баасисты, со своей стороны, чувствовали себя обобранными. Их шантажом вовлекли в коалицию, и они заплатили непомерную цену, чтобы купить согласие двух офицеров, которые легко могли бы помешать их попытке захватить власть. И теперь, когда они делили руководство с группировкой Найифа – Дауда, баасисты понимали, что если они вскоре не выступят против своих нежеланных партнеров, их снова вышвырнут из коридоров власти.

Об этом, однако, легко было говорить, но трудно осуществить. У партии не было серьезной силовой базы в армии, ключевой для любой политической перемены. Хотя Хардан аль-Тикрити был назначен начальником штаба и снова командующим воздушными силами, он долгое время пробыл вне армии и был менее близок с офицерским корпусом, чем его начальник, министр обороны Дауд.

Да и в государственных учреждениях у Баас не было безоговорочного превосходства. И хотя Бакр, родственник и покровитель Саддама, сменил Арефа на посту президента, должности премьера и министров обороны и иностранных дел достались группировке Найифа – Дауда. Совет Революционного Командования (СРК), основной решающий орган в Ираке, который был создан немедленно после захвата власти, состоял из семи офицеров: трех баасистов (Бакр, Аммаш и Хардан аль-Тикрити), а также Найифа, Дауда и двух нейтралов (Шихаба и Гайдана), которые склонялись к Баас, но верность которых была все же под сомнением. Кабинет из 26 членов, возглавляемый Найифом, был размежеван подобным же образом: Баас и группировка Найифа – Дауда имели по восемь сторонников.

Если устранения Найифа и Дауда следовало добиваться без военного путча или политического переворота внутри органов управления, его можно было достигнуть только с помощью очень сложного заговора. И именно в этом Саддам проявил творческое воображение и организаторское искусство, которое сыграло решающую роль и в замысле, и в осуществлении завершающего удара по группировке соперников. 29 июля 1968 года Дауда выманили из страны якобы для инспекции иракских войск, базирующихся в Иордании. Совершенно не подозревая, что на самом деле крылось за этой миссией, Дауд временно передал армию под полный контроль начальнику штаба Хардану аль-Тикрити. На следующий день Найифа пригласили на завтрак к президенту Бакру в президентский дворец. Когда ничего не подозревающий премьер собрался уходить, ворвался Саддам в сопровождении четырех офицеров. О том, что произошло дальше, рассказывают его полуофициальные биографы:

«Хусейн выхватил револьвер и приказал Найифу поднять руки вверх. Когда Найиф увидел направленный на него револьвер, он закрыл глаза руками и произнес: „У меня четверо детей“. Саддам был непреклонен. „Не бойтесь, – сказал он, – с вашими детьми ничего не случится, если вы будете вести себя благоразумно. Вам известно, Абдель Раззак, что вы с помощью шантажа примазались к революции и что вы мешаете партии. Мы заплатили за эту революцию своей кровью, и теперь она победила. Решением партии мы вас устраняем. Вам следует немедленно покинуть Ирак“».

На этом дело не кончилось. Как только Найиф согласился, Саддам Хусейн приказал приготовить самолет, чтобы переправить его из военного лагеря в Рашиде в Марокко. Саддам Хусейн приказал Найифу вести себя естественно, ответить на приветствие охраны и спокойно пройти к ожидающему его автомобилю. Он предупредил Найифа, что револьвер у него под курткой и что при малейшем признаке неповиновения он его мгновенно застрелит. Хусейн попросил некоторых своих товарищей остаться во дворце, чтобы защитить президента Ахмеда Хасана аль-Бакра. Саддам сидел рядом с Найифом по пути к военному лагерю. Самолет ждал. Когда он взлетел, Хусейн почувствовал, что у него на глаза навернулись слезы".

Искренность упомянутых слез Саддама сомнительна. Найифа сделали послом в Марокко, но фактически он был выслан из опасения, что он устроит контрпереворот, чтобы вытеснить баасистов. Жизнь Абделя Раззака Найифа закончилась через десять лет в Лондоне, где его застрелили на пороге своего дома в июле 1978 года, после, по меньшей мере, одной неудачной попытки покушения. Даже в ссылке Саддам считал его опасным, не переставая подозревать, что тот строит козни против его режима. Дауду приказали остаться в Иордании в качестве главы военной миссии. В 1970 году он ушел в отставку, но ему так и не разрешили вернуться в Ирак.

К 30 июля Баас осуществила свой второй успешный переворот в течение двух недель, на этот раз получив безраздельный контроль над страной. Пока Найиф летел в Марокко, его сторонники были лишены своих постов. Бакр укрепил свою власть, заняв две новых должности: наряду с президентством и председательством в СРК (и то, и другое – с 18 июля) его сделали премьер-министром и верховным главнокомандующим. Хардан аль-Тикрити стал министром обороны, а Абдель Керим аль-Шейхли – министром иностранных дел. Аммаш сохранил свой пост министра внутренних дел. Однако самым важным назначением было продвижение Саддама Хусейна на вторую по важности позицию в правящей иерархии: заместителя председателя СРК.

Вряд ли стоит удивляться тому, что Бакр сделал Хусейна своей правой рукой. Хусейн был его заместителем в Региональном управлении партии с 1966 года. Они были родственниками, оба родом из Тикрита, давно и хорошо знали друг друга. Бакр внимательно следил за развитием Хусейна с его детства в доме Хейраллаха Тульфаха и до тех пор, пока тот не стал умелым аппаратчиком в высших органах партии. Это в глазах Бакра было порукой надежности Саддама. Но не менее важным для президента было то, что у Саддама не было никакого военного образования.

Для Саддама его провал при поступлении в Военную академию был личным позором, унизительным напоминанием своей неполноценности рядом с его коллегами и родственниками в военной форме. Это сделало невозможным его карьеру в одной из самых важных в стране сфер. Однако, как ни странно, именно этот прискорбный для Хусейна факт нравился президенту Бакру. До 1966 года Баас возглавлял гражданский генеральный секретарь, но хроническое отсутствие единства в партии привело к возвышению военной группировки. Пока партия была в оппозиции, главенство военной фракции было необходимо, так как армия была единственной организацией, которая могла бы помочь партии снова прийти к власти. Достигнув высшего положения в стране, Бакр больше не нуждался в сильной военной группировке. Наоборот, честолюбивые независимые офицеры вокруг него являлись постоянной угрозой для его положения, и в свете прошлого опыта Бакр слишком хорошо понимал, что потенциально это была смертельная угроза. При таких обстоятельствах безжалостный, но надежный работник, такой как Саддам Хусейн, который также стремился разрушить господство военных в иракской политике, казался ему идеальным человеком номер два.