Текст книги "Сбежавшая невеста"

Домик Луизы был уютен, хотя и несколько старомоден. На прошлой неделе Дженифер была здесь пару раз, чтобы научиться работать на компьютере, но она по-настоящему не присматривалась к обстановке. Диван с обивкой в цветочек и розовые стулья были в собачьей шерсти, и теперь, подумав об этом, она решила, что дом порядком запущен.

Впрочем, иначе и быть не могло – ведь Луизе было восемьдесят. Она, скорее всего, не замечала пыли из-за своей близорукости, а если и видела ее, то из-за своего артрита все равно не могла проводить генеральную уборку. Дженифер порылась под мойкой в кухне и нашла все, что ей было нужно, – тряпки, чистящий порошок, очиститель для стекол. Она сразу же взялась за дело, начав с гостиной. На полке стоял старый радиоприемник, и, протирая пыль рядом с ним, Дженифер включила его. Передавали концерт Фрэнка Синатры, она повернула ручку настройки, но Синатра не умолкал. Очевидно, ручка была сломана, и если она собирается слушать это радио, то ей нужно будет смириться с Луизиным выбором программы.

Девушке хотелось бы, чтобы сейчас была зима и было холодно, тогда она разожгла бы камин, включила лампу и, попивая содовую воду, уселась бы с книжкой в руке и никуда бы не выходила. Этот дом казался ей гнездом усталой птицы. Но вместо этого Дженифер открыла окно, чтобы выветрился запах затхлости. В кладовке второй спальни она нашла пылесос и заметила на полке несколько сменных мешков для него.

Если стоять спиной к входной двери, то столовая была слева, гостиная – справа, а выход на веранду – через французские двери – располагался как раз напротив нее. Луиза переоборудовала только кухню, превратив ее в самое современное помещение в доме. Впрочем, ею она почти не пользовалась, поэтому кухня была чистой, только на полу лежал слой собачьей шерсти. Дженифер вычистила гранитные столешницы, отполировала до блеска стеклянные двери буфета и все детали, выполненные из стали. Она сдвинула кухонный стол, чтобы вымыть пол, и вдруг заметила, что, пока она драила дом, день подошел к концу и солнце начало спускаться. Окна были открыты, потянуло прохладой, и Дженифер, закрывая их, поежилась от холода.

Но она была так счастлива! Как хорошо было привести в порядок дом – ведь она будет жить в нем целых полгода.

На стене рядом с телефонным аппаратом висел список всех телефонов, которые могут ей понадобиться, и листок с просьбой: «Живи в спальне хозяйки, пожалуйста». Все это было отпечатано; пальцы Луизы не могли уже держать ручку.

Дженифер взяла свой рюкзачок и прошла в спальню, где нашла на кровати корзинку с запиской. «Побалуй себя», – было написано в ней. В корзинке лежал шампунь, гель для душа, лосьон, мыло, пенка для умывания, пена для ванны, новая щетка и расческа, зубная щетка и паста, одноразовые бритвы и маникюрный набор. Дженифер взяла в руки шампунь и расхохоталась. Она села на кровать и увидела свое лицо в зеркале шкафа. Это было лицо четырнадцатилетней Дженифер – без косметики, с губами, не накачанными коллагеном, темной шапочкой волос, покрывавших ее голову, с отросшими бровями, которые потеряли свою форму из-за того, что их давно не выщипывали. Из-за коротких волос на голове ее карие глаза казались больше и темнее.

Кто бы мог поверить, что самой лучшей маской будет ее естественный вид?

Единственное изменение, которое она сделала в своей внешности во взрослом возрасте и которое собиралась унести в могилу, – это зубные коронки. Теперь она подумала, что если она действительно хочет скрыться от Ника, то ей, наверное, стоит снять их и восстановить зубы, данные ей от природы?

Но нет. Хватит и этого.

Дженифер почувствовала, как горло перехватывает спазм. Она потратила так много энергии на совершенствование своей красоты, поскольку считала, что этого требует ее стиль жизни, без которого она не сумела бы выжить. А теперь она носит мужские брюки и рубашки, такие удобные, но не привлекательные. Прежней Дженифер больше нет, подумала она. Глядя на свое новое лицо, которое она помнила с юности, она не была уверена, что знает эту женщину.

Не плачь. Тебе не нужно будет всегда оставаться такой. Это все временно. Пока ты не решишь, что надо делать.

Но от прежней Дженифер, над созданием которой она так много потрудилась, остались драгоценности и деньги в рюкзачке. Она могла бы продать два кольца и теннисный браслет, но если Ник захочет ее разыскать, то может с их помощью вычислить, где она скрывается, поэтому девушка просто засунула их в рюкзак и сказала себе, что продаст их только в случае крайней необходимости. У нее еще остались кое-какие деньги, кроме того, у нее были две работы и очень скромные запросы.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как Дженифер ушла из отеля. Сделав пару звонков по телефонам с заблокированными линиями, она выяснила, что Барбара Ноубл, по слухам, живет в поместье Ноублов на Карибских островах. Очевидно, об убийстве никто не подозревал. Лимузин МГМ появлялся всего один раз – и не было никаких доказательств того, что в нем сидели Ник или его головорезы. Может быть, все они уже вернулись во Флориду, решив, что Дженифер никогда не решится рассказать о том, что видела.

Все это вполне возможно, решила она. Время покажет. И это время она проведет в уютном домике Луизы. Очень удобное место, чтобы прятаться.

Дженифер быстро и энергично вычистила ванну, затем скинула туфли, бросила на пол брюки и мешковатую рубашку. Пока ванна наполнялась горячей водой с пеной, она осмотрела себя в зеркало. Как бы удивились люди, если бы узнали, что под мешковатыми штанами и мужской рубашкой скрывается такое тело – высокая грудь, плоский живот, круглая попка и длинные, стройные, красивые ноги.

Девушка погрузилась в ванну и громко вздохнула. Благослови, боже, Луизу Барстоу – это был рай на земле. Дженифер, облетевшая в частных самолетах все самые роскошные курорты мира, посещавшая самые лучшие салоны красоты, носившая одежду от самых дорогих модельеров, переживала счастливейший момент своей жизни в ванне Луизы Барстоу.

В ванную вошла Алиса, фыркнула, почуяв мыльную пену, и помахала хвостом.

«К тому же мне досталась самая лучшая соседка по комнате», – подумала Дженифер и погрузилась в воду с головой.

Позже, вечером, она села за компьютер. Луиза еще не прилетела в Лондон, но, когда она доберется до сына, ее будет ждать сообщение с хорошими новостями об Алисе. И тут произошла странная вещь. Если бы Луиза была здесь, Дженифер не знала, захотелось бы ей разговаривать с ней. Но письмо – совсем другое дело. Ей пришлось сдерживать себя, чтобы сообщение не получилось слишком большим. Большое письмо она пошлет попозже.

«Дорогая Луиза.

Когда я пришла домой, Алиса была немного расстроена, но ей удалось справиться с этим. Я гуляла с ней в парке. После этого у нее проснулся аппетит, и она немного поела. Представьте себе мое удивление, когда я увидела, как много людей и собак знают ее, но потом я вспомнила, что Алиса давно живет в Боулдер-Сити. У вас очень дружелюбные соседи, живущие рядом с парком. Многие предлагали мне, в случае нужды, обращаться к ним за помощью. Но я ни в чем не нуждаюсь конечно же.

Как ваши дела? Как вы перенесли полет? Как ваши ноги? Когда у вас будет свободная минутка, сообщите мне, как вы там?

Я хочу спросить у вас, просто из любопытства – почему все дома в этом квартале выглядят одинаково? Их что, строили люди, лишенные воображения?

Завтрак теперь будет проходить совсем по-другому…

С любовью, Дорис».

На следующий день Дженифер включила компьютер еще до прогулки с собакой, и, к ее радости, он сообщил ей, что на ее адрес пришло письмо!

«Дорогая Дорис.

Съезди посмотреть плотину и музей – тебе это будет интересно. Боулдер-Сити был построен по государственному проекту, и все домики в нашем квартале – это часть исторического района – были сооружены для тех, кто руководил строительством плотины. Рабочие жили в общежитиях, палаточных городках и в выстроенных на скорую руку лачугах. В 1931 году это было место с очень строгими законами и высокими нравственными нормами, которое располагалось в центре самого либерального и самого пьющего штата в стране. Правительство опасалось, что если рабочие, строившие плотину, будут пить и предаваться разврату в Лас-Вегасе, то взорвут себя с помощью динамита, который они использовали в процессе строительства. Или умрут от болезни. Какая-то часть этих навязанных нам моральных принципов сохранилась до сих пор, делая нас очень скучными людьми.

Полет был истинной пыткой, спасибо, что ты поинтересовалась этим. А шум, смог, сырость и темень в Оксфорде, моем любимом городе, просто невыносимы. Придется признать свое поражение и продать квартиру. Скажи Алисе, что когда я вернусь домой, то вернусь уже навсегда.

Спасибо тебе за письмо и за трогательную заботу о моем доме и друге.

С любовью, Луиза».

Дженифер не могла устоять. Она тут же написала ответ.

«Дорогая Луиза.

Город, построенный по приказу правительства, – как интересно! Я схожу в музей. Раз уж я оказалась здесь, надо узнать побольше.

Я думаю, что ваш сын, узнав, что вы собираетесь продать квартиру, очень огорчится. Но я надеюсь, что после этого он начнет приезжать к вам в Боулдер-Сити!»

Через несколько минут, снимая с крючка поводок Алисы, Дженифер услышала сигнал о том, что пришло сообщение по электронной почте. Луиза, вероятно, тут же написала ответ.

«Дорис, моя дорогая.

Нет, Руди никогда не покинет Англию. Если ты думаешь, что я слишком упрямая!

С любовью, Луиза».

Дженифер села за компьютер, чтобы послать новое письмо, но потом вспомнила скрюченные пальцы Луизы и решила не делать этого. Кроме того, предвкушение предстоящей посылки письма тоже доставляло ей удовольствие.

Глава 5

Каждый день после работы в закусочной Дженифер шла в дом Луизы, где ее ждали обязанности, совершенно не похожие на ее прежний образ жизни. Сначала она выгуливала в парке Алису. Весна была в самом разгаре, солнце было ярким и теплым, а деревья и кусты покрывались листвой. Старушке Алисе нужны были эти прогулки, но они ее сильно утомляли. Дженифер была в восторге от весенних деньков и, отведя Алису домой, снова отправлялась гулять.

Она обнаружила, что в Боулдер-Сити есть много того, чего она не видела раньше. Помимо исторического квартала, застроенного крошечными домиками, в которых жили специалисты, обслуживавшие плотину, в городе были и большие, современные дома. Имелись здесь и огромные сооружения, многоквартирные комплексы, расположенные по другую сторону от шоссе, идущего к плотине Гувера, на холмах, окружавших озеро Мид. Здесь были разбросаны отличные площадки для гольфа и загородные клубы, построены францисканский центр, а также церкви – большие и маленькие – и было столько пешеходных и велосипедных дорожек, что она не смогла бы обойти их и за год. Дженифер обнаружила заброшенную железнодорожную колею, которая проходила в тоннеле, проложенном в горах на берегу озера. На вершине одной из гор, через которую проходил тоннель, располагалась вертолетная площадка. Заплатив двадцать долларов, можно было подняться в небо и осмотреть город сверху.

И еще здесь было озеро, огромное и ярко-голубое, усеянное лодками и окруженное парками и площадками для лагерей. Гуляя по берегу озера, она ощущала почти такое же умиротворение, которое охватывало ее, когда она бродила по пляжам Флориды. В горы в разных направлениях уходили дорожки, и она решила, что когда получше изучит парки, то займется обследованием этих тропинок.

Пройдя несколько миль, на что уходило два-три часа, она возвращалась домой и усаживалась за компьютер. Дженифер сбрасывала тесные туфли и мешковатые брюки, оставаясь в одной рубашке и трусах, и чувствовала полный комфорт и полное одиночество. В уютном домике Луизы ей было хорошо, словно у себя дома. Этот домик, с его темными теплыми красками, деревом и шерстью, цветами и пледами, так разительно отличался от ее стерильного жилища в Форт-Лодердейле. Надо же, куда ее занесло – с пляжа прямо в пустыню. Она думала, что будет тосковать по звуку разбивающихся о берег волн, но, просыпаясь утром, она поздравляла себя. Здесь так спокойно. Так тихо. Так просто.

Ее жизнь в городке была крайне обыденной. Она никогда бы не подумала, что подобная простота может так успокаивать. Дженифер с удовольствием обслуживала посетителей, выгуливала Алису, изучала Боулдер-Сити и переписывалась с Луизой, и это было вовсе не оттого, что такая жизнь обезопасила ее от Ника.

В своих посланиях Луиза и Дженифер писали друг другу о том, что случилось за день, – Луиза сообщала о книжных магазинах, в которых она побывала, об исторических местах, которые она без устали посещала, и о погоде. Дженифер писала о том, кого она видела в закусочной, передавала приветы от База и знакомых и рассказывала Луизе, где она гуляла этим днем. Дженифер жила этими посланиями – они давали ей такую возможность раскрыть себя, о которой она и не подозревала.

«Дорогая Дорис.

Сегодня утром, когда на улице мимо меня прошел класс маленьких школьниц, я подумала о тебе, и у меня возник вопрос – где твоя мать? Какое у тебя было детство? Ты так заботишься о Хедде – есть ли у тебя братья или сестры?

С любовью, Луиза».

Детство. Жить с Чери Чейз было все равно что расти в цирке. Маниакальные состояния сменялись глубокой депрессией; неудачные романы, заставлявшие их переезжать с места на место по всей стране, перемежались возвращениями домой к бабушке и дедушке в Огайо. Чери была капризной женщиной, мечтавшей о большой любви и большом успехе, но при этом – самым любящим и беззащитным существом на свете. В периоды, когда ее заполняла неукротимая энергия, она находила работу и пахала за десятерых. Много раз Чери служила официанткой и получала большие чаевые. Но порой она обращала всю эту маниакальную энергию не на работу, а на любовника и закручивала роман, который, как хорошо знала Дженифер, даже будучи еще совсем маленькой девочкой, продлится совсем недолго. О, тогда ее мать охватывала какая-нибудь идея, и она начинала брать уроки музыки или актерского мастерства, надеясь стать звездой, или начинала закупать на складе оборудование для офиса, намереваясь заняться бизнесом. Однажды они сели в автобус, собираясь проехать без остановки через всю территорию Соединенных Штатов, от океана до океана.

А потом в ней что-то ломалось, и она не могла поднять головы, есть, мыться. А потом снова воскресала! И они снова летали! Смеялись, пели и танцевали! А потом опять – упадок. В такие моменты бабушка с дедушкой приезжали за ними, забирали их домой и умоляли Чери оставить Дженифер у них. Девочке нужна стабильная жизнь, говорили они.

Но Чери нуждалась в дочери, и Дженифер должна была оберегать свою мать.

Так что еще в детстве Дженифер научилась заботиться о себе, развлекать себя и обеспечивать свою безопасность в самых что ни на есть опасных условиях. Она сменила семнадцать школ. Конечно, она выросла одинокой, но кто бы мог стать иным при таких обстоятельствах? Дженифер не могла заводить друзей – Чери забирала все ее внимание. И она не решалась приводить школьных приятельниц домой, поскольку никогда не знала, в каком состоянии встретит их мать. Настроение у нее менялось с непредсказуемой быстротой. Чери могла беседовать со стенами – после нескольких дней бессонницы у нее начинались галлюцинации. Или она погружалась в полный мрак.

И тут Дженифер поняла, в чем дело. Уже будучи взрослой, она не могла заводить друзей, поскольку всегда была связана обязательствами с каким-нибудь джентльменом. Вероятно, одинокое существование с детства стало для нее привычным образом жизни.

Она научилась спать в хаосе и оставаться спокойной во время тяжелых периодов. Несмотря на то что ее мать была безумна, Дженифер часто очень сильно скучала по ней. Не важно, находилась ли она в приподнятом настроении или страдала от депрессии, мать всегда была очень милой. Чери была похожа на ребенка, любящего и беззащитного.

Дженифер редко рассказывала кому-нибудь о своем детстве. Ник ничего не знал о ее прошлом, да и не хотел знать. Ему нравились ее длинные волосы и ноги, торчащие груди и так далее.

Теперь у нее появился человек, которому она могла все рассказать…

«Дорогая Луиза.

Детство мое было беспорядочным. Сплошная цепь неудач. Моя мать, как я теперь понимаю, страдала маниакально-депрессивным психозом, но, поскольку мы еле-еле сводили концы с концами, никто не поставил ей правильного диагноза.

Пару раз ее клали в больницу и лечили торазином, который напрочь выбивал ее из колеи и вызывал у нее тошноту. Естественно, она боялась врачей как огня. Хорошо, что я была ее единственным ребенком. Не думаю, что нам удалось бы справиться, если бы нас было больше. Если матери попадалась хорошая работа или мужчина, мы жили отлично, но это не могло продолжаться долго, поскольку мама впадала в ужасную депрессию и теряла работу и своего бойфренда. Когда она выкарабкивалась из нее, мы уезжали – человек, находящийся в маниакальном состоянии, ничего так не любит, как перемену мест, и стремится использовать шанс начать все сначала. Я сменила семнадцать школ. Этим, вероятно, и объясняется моя любовь к одиночеству. Когда умерли бабушка и дедушка, моя бедная мама потеряла единственное, что привязывало ее к жизни, и покончила с собой. Я знаю, что она была сумасшедшей, и иногда с ней было очень тяжело, но, когда у нее было хорошее настроение, мы жили очень весело. И еще она была очень милой. Красивой, доброй, ласковой, но эксцентричной женщиной. И она очень любила меня. Понимая, во что она превратила мою жизнь, она очень страдала. Но были и такие периоды, когда наша жизнь была вполне нормальной. Вам бы понравилась моя мама.

Не думаю, что мне хотелось бы кому-нибудь рассказывать об этом, но спасибо за то, что спросили.

С любовью, Дорис».

«Дорогая Дорис.

Ты и вправду замечательная женщина. Не могу себе даже представить, чему ты научилась, пережив такое детство. Какая ты мудрая и терпеливая! Мне очень жаль, что в твоем детстве было так много тяжелого, но я рада, что твоя мать любила тебя.

Ну а теперь, когда тебе не надо ухаживать за больным человеком, как ты думаешь изменить свою жизнь?

Луиза».

Изменить свою жизнь? Дженифер поняла, что у Луизы сложилось впечатление, что ее мать только что умерла и Дженифер находится на пороге новой жизни.

Впрочем, может быть, так оно и было.

«Мы с Луизой стали подругами», – подумала Дженифер. Словно две школьницы. Такого у нее еще не было. Всякий раз, когда в детстве она начинала к кому-нибудь привязываться, мать увозила ее в новое место, и дружба прекращалась.

Когда ей было за двадцать, она сблизилась с двумя женщинами, но дружбы не получилось, поскольку она была слишком замкнутой и любила одиночество. Женщины в обмен на дружбу должны делиться личными тайнами и секретами, а Дженифер этого не делала. Но теперь… Имея восьмидесятилетнюю подругу, она училась дружить.

Послания Луизы очень поддерживали ее, и она уже не могла без них обходиться.

Написав письмо Луизе, Дженифер начинала искать в Интернете новости о Барбаре Ноубл, но их не было. Она просматривала новости Палм-Бич, новостные онлайн-сайты. Время от времени она встречала имя Ника, а порой в онлайн-газете появлялось и его фото. Он принимал участие в благотворительном турнире по гольфу в Майами и купил новую яхту. Он выделял деньги на финансирование политических кампаний и разрезал ленточку, открывая еще одно новое офисное здание. Его жены рядом с ним не было, но никого это не тревожило.

Но… если он был в Майами и занимался делами, значит, в Лас-Вегасе его нет. Вполне возможно, он нанял людей, чтобы они отыскали ее, но она была уверена, что узнать ее теперь сможет только Ник.

Скоро ее жизнь изменится – она забудет о Нике и создаст для себя совершенно новую реальность. Она придумала новое имя в Интернете и послала электронную почту в отделение полиции при отеле МГМ в Лас-Вегасе: «Ник Ноубл из Палм-Бич убил свою жену, Барбару Ноубл, в отеле Лас-Вегаса и избавился от ее тела». Дженифер кликнула окошечко «Послать» и стерла придуманное имя.

И вдруг ее охватил страх. А если ее вычислят? Впрочем, вряд ли. Однако в полиции могут связать имя Ника с ее именем и с тем фактом, что он ее разыскивает. Она подумала, не послать ли ей аналогичное сообщение во Флориду, но не смогла решиться на это. Она очень боялась, что ее найдут.

Дженифер выносила мусорное ведро из задних дверей закусочной, которые выходили на аллею, и чуть было не столкнулась с Хеддой, которая целовалась со своим бойфрендом. Хедда хихикнула и оторвалась от парня.

– Дорис, это Макс, – сказала она.

Дженифер поздоровалась, и Макс застенчиво наклонил голову, с опаской поглядывая на нее.

Дженифер подумала, что ему лет шестнадцать, как и Хедде. Росту в нем не менее ста восьмидесяти сантиметров, и он был худой как спичка. Макс носил двенадцатый размер обуви, а волосы, стоявшие торчком, осветлял, и это при черных бровях. Дженифер чуть было не сказала, что подумает о том, чтобы сделать себе такую же прическу, – но вовремя прикусила язык.

О современных подростках трудно сказать, получают ли они пособие по бедности или только делают вид. Макс носил штаны, отвисшие на заду, низ этих штанов был обтрепан, и из-под них выглядывали трусы. В футболке красовалась пара дыр, а из ее кармана торчала бейсболка.

– Что вы здесь делаете? Тебе еще рано на работу, Хедда.

– Я подумала, что мы можем съесть здесь пару бутербродов и сделать уроки. Потом Макс пойдет на работу, а я сделаю все, что ты скажешь. Могу уйти или, наоборот, отпустить тебя домой пораньше.

– А где ты работаешь, Макс?

Он говорил так тихо, что Дженифер пришлось напрячь слух.

– Я мою собак? Здесь, рядом, у Терри? – Он произносил предложения вопросительным тоном. – До шести?

– Ух ты, – сказала Дженифер. – Какая интересная работа.

– Когда их моешь, они иногда расплескивают воду?

– Значит, – сказала Дженифер, на мгновение растерявшись и не зная, как реагировать на такое заявление, – тебе нужно быть очень аккуратным на такой работе.

Максу это понравилось. Он широко улыбнулся и обнял Хедду за талию. У него были ровные белые зубы.

– Да. Я хочу стать ветеринаром. – Это было произнесено с утвердительной интонацией.

– Отлично. А теперь пойдемте перекусим, – предложила Дженифер. – Тебе нужно быть сильным. Кто знает, кого ты обнаружишь в своей ванне?

– Да уж, – засмеялся он.

Дженифер принесла им большой бутерброд с курицей и солеными огурцами. Ей приятно было немного подкормить их. Ведь она не знала, почему Макс такой худой, – то ли от недоедания, то ли оттого, что ему было шестнадцать. И еще она подумала, прилично ли будет спросить Хедду, насколько серьезные у них отношения. Ее мать, Сильвия, была еще совсем молодой, а это значит, что она родила Хедду в подростковом возрасте. Дженифер очень не хотела, чтобы Хедда попалась в ту же ловушку, что и ее мать. Она конечно же знала, как избежать таких проблем.

Нет, сказала она себе. Нельзя вступать в слишком тесные отношения с чужим ребенком. Она уже и так довольно сильно привязалась к Хедде. Наблюдать за ней было все равно что смотреться в зеркало. И Хедда уже давно выработала способ защиты самых уязвимых мест своей души.

В закусочной несколько человек еще доедали свой ланч, когда Макс ушел на работу, а Хедда надела фартук и спрятала свои разноцветные волосы под косынку. Баз, прихватив пару пакетов с едой, отнес их малоимущим клиентам и уже возвратился назад. Дженифер знала, что он не будет ругать ее за то, что она бесплатно накормила Хедду и Макса обедом, но все-таки считала себя обязанной сообщить ему об этом.

– Ты так заботишься об этой девочке, – сказал он. – Я не в претензии.

– Клянусь, я не понимаю, как вы ухитряетесь сводить концы с концами.

– Иногда бывает трудновато, но в целом мы справляемся. Каким-то образом.

– Я подмету тротуар, прежде чем уйти, хорошо, босс?

Баз навалился на стойку.

– Ты хорошая девушка, Дорис, даже несмотря на свою смешную прическу.

– Спасибо, босс, – рассмеялась она.

Тротуар был чист, но Дженифер любила его подметать. Днем на улице обычно тихо – машин и людей почти не было. Выйдя из закусочной, она подумала о том, какой тихий этот городок и какая спокойная жизнь здесь. И тут девушка заметила черный седан с затененными окнами, припаркованный в нескольких метрах от закусочной. Она замерла на месте.

И тут она увидела их – двоих мужчин, которые заходили и выходили из маленьких магазинчиков, расположенных напротив парка. Один из них был Ли, другого она не знала. Он держал в руке пачку бумаг. Кто это – новый «мясник» или полицейский офицер? Девушка пригляделась к нему – он был почти таким же массивным, как и Лу. Хорошо, если с мозгами у него так же негусто.

Теперь уже она не сомневалась – они искали ее.

Голова у нее слегка закружилась, а в ногах она почувствовала слабость. Мужчины зашли в соседний магазин, и Дженифер очнулась. Мети дальше, велела она себе. В машине может сидеть Ник. Просто подметай и веди себя естественно. Но мысли в ее голове неслись лихорадочной чередой. Что делать? Бежать отсюда? Неужели ее выследили, из-за ее сообщения, отправленного по Интернету? Но если бы это было так, на нее вышли бы полицейские, а не головорезы Ника. Если, конечно, из полиции не позвонили Нику и не сказали, что на него поступил донос, и тогда… Хватит накручивать себя, подумала она. У нее слишком разыгралось воображение; она ведь не знает, как было на самом деле. Мети. Просто мети тротуар, смотри вниз, словно два этих ублюдка тебя совсем не интересуют.

Вскоре они вышли из магазина и встали на тротуаре, решая, что делать. Они остановили прохожего и показали ему какую-то бумагу. А, вот в чем дело, подумала Дженифер. Они показывают жителям ее фотографию. Прохожий покачал головой и ушел. Когда он приблизился, Дженифер бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц и узнала одного из завсегдатаев закусочной. Он не узнал ее на фото!

«Вот он, момент истины, – подумала она. – Пусть подходят. Буду смотреть им прямо в глаза. Не мигая. И не улыбаясь! Если они не узнают меня и если жители города скажут, что никогда не видели здесь блондинки, изображенной на этом снимке, быть может, они уедут и никогда больше здесь не появятся».

Если, конечно, в машине сидит не Ник. Если Ник увидит ее, то сразу же узнает. Обмануть его не так просто.

И она продолжала мести. Ей показалось, что прошли годы, прежде чем они подошли к «Консервной банке». Сердце Дженифер отчаянно колотилось. Она заставила себя вспомнить, что остригла свои длинные светлые волосы, что глаза ее теперь другого цвета, губы стали тоньше, а брови – гуще. Ее лицо совершенно преобразилось. Плюс эти два идиота наверняка ищут блондинку в короткой юбке и в туфлях с каблуками высотой десять сантиметров. Подметай себе и поменьше думай.

– Прошу прощения, – произнес мужской голос.

Она подняла глаза. Метрах в трех от нее стоял Ли и, ожидая ответа, чистил перочинным ножичком ногти. В туфлях без каблуков Дженифер была совсем не высокой. Когда она ходила по магазинам и Лу таскал за ней покупки или в аэропорту, когда он нес чемоданы, она была значительно выше.

– Да? – сказала Дженифер, делая вид, что жует жвачку.

– Вы, случайно, не встречали здесь эту женщину?

– Нет. А в чем дело? Вы ее потеряли?

– Вроде того – значит, уверены, что не встречали?

– Девицы такого типа сюда не заглядывают, парень. Разве ты не знаешь?

– Знаю. Ей здесь делать нечего. – Он огляделся и, если Дженифер не ошиблась, презрительно фыркнул. – Для нашей девицы здесь слишком скучно.

– Вот этой, что на фотографии? – спросила она.

– Да, этой самой.

– Дайте мне пачку. Я развешу их.

– Спасибо. Эй, хочешь выпить чашку кофе или чего-нибудь еще? – обратился он к напарнику.

Ли посмотрел прямо в лицо Дженифер. На его физиономии не проскользнуло ни малейшего признака того, что он ее узнал.

– Нет, поехали лучше назад. Ты все развесил?

– Да, я думаю, достаточно.

Они вернулись к машине, сели в нее и медленно поехали по улице. Когда седан завернул за угол и исчез из вида, Дженифер охватила дрожь. Она прислонила метлу к окну и быстро пошла в туалет, прижимая плакаты с фотографией к животу. Войдя в туалет, она заперла дверь и попыталась выровнять дыхание, но это ей никак не удавалось.

Она сбежала от Ника шесть недель назад. Он, вероятно, вернулся в Лас-Вегас раньше, чем обычно, или послал своих парней. В любом случае ее все еще искали. То, что Ник не передал это дело в полицию, говорило о том, что он поставил своей задачей непременно ее найти. Он был уверен, что она может сильно ему навредить.

Дженифер посмотрела на себя в зеркало, приложив к своему лицу один из плакатов. Она улыбнулась. А ведь Луиза была права – с новым лицом ее никто не узнает, если она не будет улыбаться. Ее улыбку нельзя было спутать ни с чьей, вот только губы стали немного тоньше, чем раньше. На фотографии не было видно, что ее нижние зубы слегка кривоваты. Но ее улыбка…

Не надо забывать об этом. Щеки Дженифер горели. Она ополоснула их холодной водой. Тут в дверь постучали, и Хедда спросила:

– У тебя все в порядке, Дорис?

– А, да, – ответила Дженифер. – Я выйду через минуту.

– Не торопись. Просто Баз попросил меня узнать, не случилось ли чего.

Дженифер почувствовала слабость. Ей захотелось домой. Впрочем, ее рабочий день уже подходил к концу.

Расстегнув штаны и вытащив рубашку, Дженифер приложила плакаты к животу, заправила в брюки рубашку и застегнула ремень. Расправив рубашку, она вышла из туалета.

Когда она подошла к Базу, он увидел, что щеки у нее горят, а глаза потускнели. Он сказал:

– Ого. Я вижу, тебе совсем плохо.

– Я поправлюсь. Можно я уйду домой?

– Разумеется. Я позвоню тебе попозже.

– Не надо, – сказала Дженифер, прижимая руку к животу. – Я пойду домой и отлежусь. Хорошо?

– Конечно, Дорис. Надеюсь, это не… – Он резко повернулся к Адольфо и спросил: – Адольфо? Ты проверял срок годности яиц?

– Увидимся завтра, – слабым голосом сказала Дженифер.

– Может, тебя подвезти? – спросил Баз, когда она шла к двери.

Но она покачала головой, не обернувшись, и лишь подняла руку, чтобы помахать на прощание.

Дженифер прижимала рукой к груди плакаты, и со стороны казалось, что она пытается сдержать приступ тошноты.

Дженифер вышла на улицу и глубоко вздохнула. Это был очищающий глоток прозрачного, свежего, наполненного ароматами воздуха весны. Он был таким чистым в Боулдер-Сити. Кругом стояла тишина, наполненная лишь пением птиц. А в двадцати пяти милях отсюда был Лас-Вегас, где Ник, вполне возможно, играл в покер, пока его головорезы обшаривали близлежащие города в поисках Дженифер.