Текст книги "Звездный спидвей"

Роджер Желязны
Томас Уайлд
Звездный спидвей

От автора

За последние десятилетия наше толкование понятия «разум» и представления о возможностях компьютерной техники при их обоюдном влиянии друг на друга претерпели глубокие изменения. Всего четверть века назад казалось, что способность к интегральному исчислению является неотъемлемой функцией разума. Теперь же этим занимаются компьютеры, причем совершают все операции быстрее и лучше человека. Следует ли из этого, что компьютеры необходимо признать разумными? Нет. Это заставляет нас пересмотреть определение разума таким образом, чтобы исключить решение подобных задач из ряда критериев разумности. Считалось также, что игра в шахматы на достаточно сложном уровне, позволяющем обыгрывать сильного шахматиста-человека, является недоступной для машины, поскольку при этом необходимо подключать воображение и предвидение будущего. Увы, соответствующие программы были написаны и усовершенствованы. Компьютеры внезапно научились обыгрывать гроссмейстеров в игре, которая всегда ассоциировалась с разумом. Заставило ли это поверить в то, что компьютеры разумны? Конечно, нет. Пришлось лишь пересмотреть еще один аспект разумности. Почему? Социолог Шерри Теркл полагает, что такие явления заставляют нас склоняться к мысли о том, что человеческий разум – это машина, и задаваться вопросом, можно ли сымитировать человеческие чувства, а также способность мыслить. А тогда... что тогда останется в мире сугубо человеческого? Искусственный Интеллект и весь комплекс научных и этических проблем, с ним связанных, так стремительно возник и расцвел в течение жизни одного поколения, что порой кажется, будто это случилось за одну ночь. Помимо громоздких вычислений и игрового аспекта компьютерной техники появилась еще одна практическая область: экспертные системы. Созданы и функционируют сложнейшие компьютерные комплексы, которые совмещают способность хранить информацию и правильно использовать ее, то есть занимаются тем, что получила название эвристики. Совершенствование таких систем требует тщательного изучения образа мыслей и действий людей-специалистов, работающих в специальных областях знаний, а затем – создания программ, имитирующих работу этих людей. В наше время экспертные системы производят диагностику внутренних органов человека, обрабатывают психологические тесты, читают и реферируют статьи, сочиняют музыку и стихи. Система, получившая название ПРОСПЕКТОР, выявила в штате Вашингтон залежи молибдена, оцениваемые в миллионы долларов. Медицинские программы КАСНЕТ и МИЦИН, согласно «Справочнику по вопросам искусственного интеллекта», не уступают по уровню работы специалистам-людям. И все же мы не спешим назвать эти системы разумными, хотя четверть века назад их функции считались атрибутами истинного разума. Возможно, за «эффектом Теркл», за стремлением людей верить в то, что разум есть совершенно уникальное явление, стоит нечто более значительное. Сейчас, когда японцы запустили ударную программу «Пятое поколение» по созданию искусственного интеллекта, кажется вполне очевидным, что еще более совершенные системы – дело недалекого будущего. Но если система, сравнимая по сложности с одним человеческим разумом, вполне достижима, почему бы не превысить эту сложность в десять раз? Или в сотню? В тысячу? Вполне очевидно, что производить работы на таком уровне можно только позаботившись о соответствующем контроле. В художественной литературе существует немало провидческих предостережений на этот счет. Теперь перевернем медаль другой стороной и посмотрим, как повлияла компьютерная техника на наше представление о собственном разуме. Описанная выше переоценка ценностей и исследования в области интеллекта сослужили человечеству добрую службу. Сами же компьютеры внесли неоценимый вклад в психологию, имитируя процессы человеческого мышления. С их помощью мы получили новое видение интеллекта и вплотную приблизились к созданию новых теорий разума.

Одна из таких теорий, разработанная Марвином Мински и Сеймур Паперт, получила название «Сообщество Разумов». Она предполагает, что человеческий разум состоит из маленьких разумов, которые, в свою очередь, состоят из еще меньших разумов, и все они связаны в сообщество, осознаваемое как личность – то есть мы представляем собой мозаику, развивающееся объединение сотрудничающих и конкурирующих единиц, осознающих себя частью саморегулируемого процесса. Возможно, мы мыслим совсем не так, как нам представляется. Пожалуй, мы больше опираемся на память и ассоциации, нежели логику. Наше множество умов подключается к решению проблемы резонансным способом, весьма отличным от функционирования компьютерных программ. Результатом является феномен здравого смысла. Впрочем, и он может быть запрограммирован. Наиболее отрадным во всем этом является тот факт, что компьютеры заставили нас по-новому взглянуть на самих себя. Они подарили человечеству новое зеркало.

Растущие знания о человеческом мозге и компьютерах навели на мысль о возможности создания интересных устройств, позволяющих совместить стиль человеческого мышления с компьютерными возможностями. Разве это не расширит границы человеческого разума?

Заглядывая на шаг вперед, почему бы не предположить, что человеческий разум – или образ человеческого разума – будет способен существовать внутри компьютерной сети? Иными словами, существовать вне человеческого тела.

А если тело умерло, но сделана запись разума?.. Какова будет разница между биологическим и электронным мышлением?

Такая личность сможет функционировать и физически, в теле робота, наделенного наноэлектрической системой, имитирующей мозг. А если компьютерная программа обретет осознание собственной сущности?.. С тех пор, как компьютеры подарили человечеству новое зеркало, встает вопрос не о человеческом разуме или искусственном интеллекте в отдельности, а о разуме в целом. Имеет ли значение тот факт, где родилась мысль – в машине или в плотском теле, если никто не может заметить разницы? Проза Томаса Уайлда отличается четкостью, замысловатостью сюжета, увлекательностью, его книги написаны в классическом стиле научной фантастики с безупречной логикой и пристальным вниманием к деталям. Он обыгрывает как изложенные выше, так и многие другие идеи, проявляя завидное мастерство, скрупулезность и искренность. Мне нравится то, что он делает, и нравится сотрудничать с ним. Я рекомендовал бы обратить внимание на все зафиксированные на бумаге плоды его мыслительных процессов.

 Роджер ЖЕЛЯЗНЫ Санта-Фе, Нью-Мехико

Пролог

Более сорока стандартных лет назад некий пронырливый инопланетянин со множеством маленьких, но очень умных головок отправился на Землю и приобрел тысячу европейских серебряных монет семнадцатого века. Он рассчитывал с большой выгодой для себя продать их в качестве экзотических сувениров пресыщенным представителям зажиточных классов галактики. Покинув Землю, он прямиком направился на космические гонки в систему Клипсис, где собирались сливки общества.

Было там и множество других – не богатых, но предприимчивых.

Говорят, его видели в компании довольно сомнительных личностей. На третий день он заявил о пропаже монет, закрылся в своем номере и больше о нем никто не слышал. Комната оказалась пустой, недоеденный завтрак засох на тарелках. Хотя вокруг этого дела ходило много слухов, монеты так и не нашли...

Глава 1

Майк Мюррей обратил внимание на мигающий аварийный сигнал.

– Двигатель барахлит!

– Где? – спросила Тайла Рогрес, не поворачивая головы.

– Э... – Огонек погас. Майк проверил схему.

– Не копайся, – сказала Тайла. – Мне некогда. Это было правдой. Они неслись по спидвею – маршрут номер десять, описывая круги в радиусе четверти миллиарда километров вокруг яркой желтой звезды Клипсис на скорости, в десять раз превышающей световую. Оставался последний круг менее семи минут полета – и они войдут в грув, пристроив прямо в хвост лидера «Скользкого Кота», пока единственный корабль, сошедший с пита Лека Крувена.

– Так ведь мигало, – сказал Майк. Он не знал, стоит ли настаивать.

Тайла коснулась рычагов управления, и корабль зашатался, балансируя на струях газа, вырывающихся из реактивного сопла. Автоматика вернула кораблю устойчивость.

– Теперь хорошо.

Тайла отрегулировала выхлоп и вышла на траекторию лидера.

– "Кот" не подведет. Надо только знать, как управлять им.

– Пожалуй.

Майк невольно вынужден был признать правоту Тайлы. Пилотом она была первоклассным – знающим и скрупулезным. Неприятно было лишь то, что она никому не давала забыть об этом.

Корабль снова дернулся вперед, настигая лидера, который причаливал к груву, сберегая реактивное топливо. После каждого выхлопа корабль замедлял полет, вписываясь в поток движущегося пространства. Майк взглянул на контрольный монитор.

– Эй, да ты почти в красной зоне! – Он заметил, что кривая температуры топлива пошла вверх словно океанская волна. – Хочешь расплавить сопло?

– Заткнись, сопляк. Я веду корабль.

Майк помолчал несколько секунд, а потом спросил:

– А почему у нас так тихо? Где наш штурман? Штурманский компьютер застыл на отметке "ГОТОВНОСТЬ". Эндрю, штурман команды, уже минут пять как не подавал голоса.

– Проверь цепь, – сказала Тайла. Майк уже начал аварийную диагностику.

– Ха, звуковая связь отключена.

– Попробуй другой канал.

– Пробовал. Я их все перепробовал. Приемник не работает.

– Здорово. А как двигатель?

Майк посмотрел на экран. Телеметрия двигателя была исправна.

– Техническая связь в порядке.

Новый компьютер двигателя безотказно принимал данные, передаваемые с пита техником Дуайн.

Пока Майк следил за экраном, «Кот» повис на хвосте у лидера. Отсюда, из рубки, все гоночные корабли кажутся на одно лицо, но импульсный повторитель каждого передавал собственный код. Майк проверил код лидера. Боже правый! Как он умудрился вырваться вперед? Это был Джесс Бландо на своем стареньком корабле – у него не было спонсоров, не было поддержки, он не должен был выиграть – и тем не менее он лидировал.

Лидировал благодаря трем взорвавшимся двигателям и полному отказу электросистемы – аварийным ситуациям на четырех самых быстрых кораблях, в результате чего фавориты сошли с дистанции, заставив зрителей в волнении податься вперед.

Джесс – отличный парень, кто же спорит. Черт, ведь именно он был первым учителем Майка, познакомил его с нужными людьми, помог стать здесь своим человеком, словом, сделал его гонщиком. Но единственное, чего теперь желал Майк – обойти друга, оставив на обшивке его корабля оплавленные борозды.

И еще он знал, что у Джесса никогда не возникло бы такого желания.

– Топлива осталась четверть.

– Сама вижу, – отозвалась Тайла.

С тех пор, как были введены новые правила безопасности, ограничивающие запас топлива, Майк не спускал глаз с приборов. Теперь только на спринтерских гонках можно было обойтись без одной-двух дозаправок.

Корабль мягко вошел в выхлопную струю Бландо, всего метрах в пятистах позади. На панели мигал предупредительный сигнал.

– Таранная лопасть активирована. Если он сейчас отключит главный двигатель...

– Думаю, что так и будет.

– Но мы далековато от него, детка.

– Это уже мои проблемы. И не называй меня деткой.

– Тогда не называй меня сопляком.

– Договорились, детка, – пробормотала она, вновь полностью сосредоточившись на работе. – Сейчас мы его сделаем.

– Не очень-то рассчитывай на это.

– Он пуст! Если бы у него было топливо, он бы сейчас так рванул...

– Да зачем ему напрягаться? – сказал Майк. – Он выигрывает, а у нас в баках почти сухо, так что нам его не обскакать.

– Не так уж и сухо! – Тайла вновь увеличила подачу топлива в главный двигатель. Корабль содрогнулся и прыгнул вперед. Тайла притормозила. Теперь разрыв составлял метров сто.

– Давай! – сказал Майк. – Действуй. Мне тут, в хвосте, не нравится.

– Боишься?

– Послушай, леди, если ты будешь готовиться к своим проклятым трюкам так же долго, как на тренажере, то вряд ли у тебя...

– Во-первых, пилот-стажер может не принимать участия в маневре, если не хочет. А во-вторых, не называй меня леди.

– Да, мэм. Она засмеялась.

– Хорошо пристегнулся?

– Ага, – отозвался Майк, машинально проверив ремни. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но смог разглядеть только блеск солнца на стекле шлема. – А что?

– У нас осталось топлива как раз достаточно, чтобы перепрыгнуть его на максимальном ускорении – если он не сбросит газ. Майк повернулся к своей панели, уставившись на дисплей трассы. До финиша оставалось полвитка – чуть больше четырех минут. Остальные участники заезда плелись далеко позади, два корабля сошли с трассы, отказавшись от борьбы.

– Лучше сделать это побыстрее, – сказал Майк. – Он знает, где находится.

– На последней секунде.

– Он откусит нашу лопасть.

– Выдержит.

– Только не эта.

– Я не я буду, если этого не сделаю.

– Пятнадцать секунд, Тайла! – крикнул Майк, не отрывая глаз от монитора, на котором мерцающий опознавательный символ «Кота» неумолимо приближался к черте старт-финиш, где трасса пересекалась с плоскостью эклиптики. Если она замешкается чуть дольше, времени не останется.

– Десять секунд!

– Успеется!

Майк нервно улыбнулся, наблюдая за падением уровня топлива. Тайла подбирала все до капли, но, черт возьми, если кто-то и мог совершить обгон на полной скорости, то только она, которая знала законы ускорения лучше любого другого.

– Пять секунд!

– Не мешай, я занята!

Майк начал считать про себя. Дойдя до нуля, он вцепился в подлокотники кресла... но ничего не случилось. Он повернулся...

– Поехали! – крикнула Тайла.

Корабль дернулся вперед, качнулся от скоростного сдвига и разогнался до предела. Майка вдавило в спинку кресла. Чем легче корабль, тем сильнее перегрузки, а их корабль был почти пуст. Антигравитационный костюм автоматически надулся, защищая тело. Майк не сводил глаз с экрана переднего обзора.

На какое-то неуловимое мгновение они увильнули от бездействующего главного сопла корабля Джесса Бландо и начали было обходить его сбоку, понемногу подаваясь вперед; в завихрениях сдвига корабль трясло и бросало, все аварийные сигналы полыхали красными и оранжевыми огнями.

– ПЕРЕГРЕВ ДВИГАТЕЛЯ, МАКСИМАЛЬНОЕ G, НИЗКИЙ УРОВЕНЬ ТОПЛИВА, НЕПОЛАДКИ В РЕАКТИВНОМ ДВИГАТЕЛЕ, ВЫСОКОЕ ДАВЛЕНИЕ МАСЛА...

Майк усмехнулся, довольный, несмотря на то что дыхание перехватило и сердце билось как сумасшедшее; боясь моргнуть, он не сводил глаз с экрана, следя за тем, как «Кот» справа обходил потерявшего бдительность пилота. Но что это...

НЕПОЛАДКИ В РЕАКТИВНОМ ДВИГАТЕЛЕ!

– Стой! Прекрати!

Майк перевел управление на себя, зная, что она разорвет его в клочки, когда они вернутся на Питфол.

– Прости, детка...

Он отключил главный двигатель. Отключил подачу топлива. Отключил тормозные двигатели. Все. Полное отключение.

Слишком поздно. Корабль трясся, едва не разваливаясь на куски в сдвиге, двигатель дымился – охладители ухали от перегрузки. Реактивный двигатель левого поворота покорежило взрывом.

– Черт! – сказала Тайла. – Я не могу...

Корабль упал обратно в грув, завалившись на бок, раздался скрежет металла, свист амортизаторов. Часто мигая, Майк еле успевал следить за экраном бокового обзора. Всего в пяти метрах перед ними выхлопные дюзы главного двигателя Бландо заполняли экран, словно черные дыры.

– Если сейчас он включит двигатель...

Дюзы корабля Бландо расцвели ослепительным фиолетовым огнем, изображение на экране таяло, пока не взорвалась камера. Корпус корабля обволокло плавящим жаром выхлопа, проедающим тонкий металл боковых стенок, подобно паяльной лампе. Корабль дергался и трещал, дрожали огоньки аварийных сигналов, а автоматические датчики вдоль трассы спидвея уже посылали сообщения об аварии, предупреждая спасательные команды.

Майк вырубил электронику реактивного двигателя, затем проверил систему центрального компьютера. Тот был мертв.

– Черт...

Он полностью перевел управление на себя, отклонил выхлопные дюзы главного двигателя и включил зажигание, разворачивая корабль так, чтобы таранная лопасть смотрела в сопло корабля Бландо. Затем отключил все коммуникационные цепи корабля, кроме аварийной связи и системы жизнеобеспечения скафандров. И только потом осторожно вздохнул; в воздухе пахло дымом.

Вдоль трассы уже выбросили флажки, предупреждая об отмене ручного управления.

– Красный свет! – раздался голос диспетчера. – Красный свет!

В ответ двигатель Бландо автоматически отключился – у него было более современное оборудование – и в то же мгновение спидвей начал замедляться, искривляющий поток отключался по мере того, как лидер сходил с трассы, а искривляющий двигатель выравнивал параметры траектории.

– Ты можешь принять управление? Тайла не отвечала.

«Злится на меня, – подумал Майк. – Кипятится из-за того, что я перехватил инициативу». Он посмотрел на нее.

– Прости, что погорячился, – Тайла не двигалась. Взгляд Майка скользнул за ее кресло. – О, нет... В обшивке зияла дыра в человеческий рост. Он машинально проверил индикаторы давления скафандра; все в порядке, везде зеленые огоньки.

– Тайла?

Она не двигалась.

– Тайла!

Майк отстегнул ремни и перекрыл вентиль системы охлаждения. Он медленно передвигался по кораблю, протискивая надутый скафандр через лабиринт торсионных балок и распорок. Прежде всего он разглядел черный бок ее скафандра. Майк поднял противосолнечный экран на шлеме Тайлы. Огни спидвея играли на нем, отбрасывая красные блики на ее лицо. Разорванные части скафандра сомкнулись, изолируя утечку. Веки Тайлы вздрогнули.

– О, нет, нет... – шептал Майк. – Не умирай... Он для верности зажал дыру в скафандре и принялся считывать показатели, ожидая спасательную команду. Индикаторы горели зеленым иди желтым огнем, но Майк видел, что герметичность скафандра нарушена, влажный воздух вытекал через шлюзовые сочленения. Вокруг висел темно-красный туман, он не сразу понял, что это такое, а потом, содрогнувшись, догадался: порошкообразная кровь, досуха вымороженная в вакууме спидвея.

Майк глубоко вздохнул, удерживая позывы к рвоте, и проверил, начал ли скафандр восстанавливать жидкостный баланс Тайлы.

– Все хорошо, – сказал он. – Ты справишься с этим, детка.

Ему показалась, что он расслышал ее ответ:

– Не называй меня деткой.

– Это просто глупая шутка, Тайла. Я говорю так, чтобы вызвать твое раздражение.

Майк притянул к себе гермомешок, который автоматически выпрыгнул из спасательной камеры, расстегнул ремни на кресле Тайлы и протолкнул ее внутрь мягкого серебристого мешка. Застегнув мешок, он наполнил его кислородом и проверил, нет ли утечки, после чего включил связь с администрацией спидвея на тот случай, если автоматический сигнал не прошел.

– Красный код. Красный код. У меня раненый. Поспешите, ребята.

На большом экране за обуглившимся креслом Тайлы появился зеленый крест спасательного корабля, вылетевшего прямо с Питфола; оставляя за собой новые линии искривления, он прокладывал путь напрямик.

– Ми видеть вас, «Скользкий Кот», – сказал кто-то из спасательной команды с сильным акцентом инопланетянина. – ЕТА питнадцат секунд. Держись, детка.

– Не называ...

Майк усмехнулся. Все в порядке. Называйте меня как угодно. Только летите сюда.

Майку пришлось частично выпустить кислород из гермомешка, чтобы протащить Тайлу через крошечный шлюз корабля.

Очутившись на борту спасательного бота, он стад наблюдать, как робот-врач расстегивал «молнию» мешка и извлекал оттуда Тайлу. Ловко орудуя дюжиной рук, робот снял с нее скафандр, обработал пеной ожоги и осторожно уложил Тайлу в машину жизнеобеспечения, такую же огромную и сложную, как любой из реактивных двигателей «Скользкого Кота». Тайла застонала, когда манипулятор согнул ее обожженную руку, спекшуюся с боком, произведя при этом звук, похожий на... Майк отвернулся.

В иллюминатор было видно, как спасательный корабль прокладывает себе путь прямо сквозь поблескивающие стенки трассы и ложится на прямой курс к Клипсису. Трассы спидвея сплетались в мерцающую паутину под прямым углом к плоскости орбиты планеты, а подобрали их далеко в стороне. По мере нарастания скорости корабля желтое солнце Клипсис превратилось в голубое и стало быстро растворяться в фиолетовой дымке, пока не сменилось на экране компьютерным символом из ряда цифр. Питфол выглядел еще одной компьютерной закорючкой на ближней орбите до тех пор, пока они не приблизились – корабль начал торможение. Клипсис вынырнул из призрачного спектра, заполнив экран, а Питфол превратился в белое пятно невозможно искривленного пространства. Надвинулось кольцо туманного света, и бот нырнул в мерцающий дымный столб. Пилот тихо говорил что-то в микрофон. Наконец черное пятно в конце туннеля расползлось, пульсируя, и они очутились во тьме Питфола. Майк следил за мельканием огней, кораблей, кранов и открытых ангаров, потом помог выгрузить Тайлу из корабля. Они были дома.

Путешествие в четверть миллиарда километров заняло 44 секунды. Не сняв скафандра с болтающимися шлангами и проводами, Майк шагал по одному из извилистых белых коридоров госпиталя Питфола. К нему, неуклюже подпрыгивая из-за пониженной гравитации, подбежал Лек Крувен. Вид у него был полубезумный.

– Где она?

– В камере.

– Она...

– Сильно обожжена, – сказал Майк. – Но робот сказал, что помощь оказана вовремя. С ней все будет в порядке.

– Должно быть в порядке, Майк. Должно быть.

– Туда сейчас нельзя. Она в камере жизнеобеспечения.

– В камере...

– Это всего на несколько минут, Лек. А что с кораблем?

– С чем?

– С кораблем. Что с кораблем?

– Ах да, э... – Лек уставился в конец коридора. От поста дежурной сестры шагал какой-то человек, но он прошел мимо. Лек снова посмотрел на Майка. – Прости. Что-то у меня с головой...

– Корабль.

– Его еще не доставили.

– Ты хочешь, чтобы я вернулся на пит?

– А ты сможешь? С тобой все в порядке? Ты не ранен?

– Я в отличной форме, Лек. Увидимся там позже. Когда ты будешь в состоянии. Лек кивнул и отвернулся.

– Ты ведь ее видел?

– Она выкарабкается, Лек.

Он кивнул и внезапно улыбнулся.

– Ты знаешь, мы с Тайлой...

– Я знаю, Лек.

– Знаешь?

– Да все знают.

– Ох...

– Я подожду тебя на пите.

– Пришли сюда Эндрю.

– Пришлю.

– Ах да, тот оценщик вернулся.

– Ты имеешь в виду Эдда?

– Ну да.

– С. Ричардсон Эддингтон, – сказал Майк, улыбаясь. – Большое имя, маленький человечек.

– Будь с ним повежливее, Майк. Нам нужны деньги.

– Постараюсь.

– Он захочет выяснить, что стряслось с кораблем. Эти ребята не намерены тратить деньги на команду, которая не может удержать корабль на трассе.

– Я знаю.

– А если их оценщик скажет им, что завинтили...

– Я знаю, Лек.

– Он собирается привезти независимых технических экспертов, чтобы они все проверили. Он как раз звонил, когда я уходил.

– Дуайн это очень понравится.

– Да, но не Дуайн меня сейчас беспокоит. Она выкарабкается... – Лек осекся. Еще один доктор плыл по коридору в их сторону, подрагивая глазками на тонких стебельках.

– Лек Крувен?

– Это я.

Доктор булькнул, и его голосовой аппарат засвистел от напряжения.

– Дальнейшее ожидание требуется, да?

– Вы хотите, чтобы я подождал?

– Разве я не правильно это выразил?

– Да, да, я подожду.

– Комната 882.

– Спасибо.

Врач заскользил обратно, изогнув глаза так, чтобы иметь обзор пространства позади себя. Лек только затряс головой. Майк сказал:

– Я вернусь, как только смогу.

Лек кивнул, но не ответил, его глаза казались незрячими.

– С ней все будет в порядке, Лек. Я точно говорю.