Текст книги "Сын моря, сын огня"

– Ааа, – Варгар расплылся в хмельной улыбке и похлопал Альдарика по щеке.

Тот снова повернулся к Фальке:

– Есть у морского народа песни? Давай, дружок, спой нам!

Подвиг с брагой дал свои плоды, и Фальке снова стало тепло и хорошо. Он взобрался на скамью и крикнул:

– Хотите услышать про змея, орла и белку?

Волна недовольного гула едва не сбила его с ног.

– Про битву давай! Про героев!

Ну да, какие им белки перед войной. Фалька перебрал героев в голове.

– Слыхали о славном вожде Беорхтноте?

Альдарик захрипел:

– Не слыхали о Берох… Бехор… Шлюшья дева, пой!

Люди потянулись к очагу. Хорошие песни здесь любили. Фалька откашлялся и заорал:

Властелины холодных чертогов

Под весом золота чахнут!

Красотки с возрастом вянут,

Старухиной гнилью пахнут!

Ничто не обгонит время,

Сурово всех судят боги.

Но вечно живут герои,

Пируют в Небесном чертоге!

Со всех сторон одобрительно заревели. Фалька продолжал:

На чёрных ладьях из-за моря

Коварный враг объявился,

Кто ему на пути встречался —

В страхе богам молился.

Но встал Беорхтнот перед зверем,

И стеной сзади встала дружина.

И враг на подходе дрогнул,

Испугался морского сына!

Кровь земли между ними сочилась —

Текла речка с одним узким бродом.

Туда дружина нацелила луки,

Ведомая Беорхтнотом.

Враг послал своих воронов чёрных,

Но каждый пронзён был стрелою.

И враг попросил Беорхтнота

Переправу для честного боя.

Он перевёл дыхание. Слушатели больше не галдели, а молча внимали сказителю. Фалька перешёл к любимой части и заговорил тише и медленнее:

Храбрый вождь оглядел своих воинов.

Против войска одна лишь дружина…

Ответил врагу: «Честь превыше!

Так сразимся с тобой, как мужчины!».

Молвил так и махнул своим братьям.

Врагу дали проход через воду.

Никого не осталось в той бойне

Удалого приморского роду.

Беорхтнот нашёл гибель в той схватке,

И смерть его песен достойна.

Враг склонился пред доблестью ярой —

Как своих хоронил павших воинов.

Сохранил слово чести противник,

Прошел мимо Беорхтнотова града,

Не сжёг ни единого дома,

Не тронул ни единого чада.

Мир изменчив, но честь нерушима.

Справедливо всех судят боги.

Пусть вечно живут герои —

Пируют в Небесном чертоге.

Фалька умолк. На несколько мгновений зал затих, а затем оглушительно рванул. Люди славили Беорхтнота, и Фальку, и весь морской народ, и друг друга. Пир разгорелся с новой силой.

Теперь каждый считал своим долгом выпить со сказителем, и вскоре Фалька еле стоял на ногах. Но ему предстояло завершить ещё одно дело.

Он сел напротив Альдарика. Вождь держался за голову и напряжённо икал. Сдвинул со лба вялые волосы-щупальца и окинул Фальку мутным взором.

– Ааа, морской парнишка… Славная была история… Только я не понял, зачем этот Берох… Бехор… Этот вождь дал врагам пройти через реку?

Фальку это удивило.

– Потому что для воина нет ничего лучше честной битвы и славной гибели!

– А, вот оно как…

Голова Альдарика снова опустилась. Нельзя потерять его в хмельном мороке.

– Ты бился рядом с моим отцом. С Виггой Туробоем.

– Да-да, свирепый Вигга… Дрался как зверь! – Альдарик хлопнул рукой по столу. Чарка испуганно спрыгнула на пол и исчезла под скамьёй. – Но я его достал…

– Что? – не понял Фалька.

– Достал я его… Прямо в сердце, – Альдарик ткнул себя в грудь, и это выбило из него остаток сил. – Славный был бой…

У Фальки плыло перед глазами, но он изо всех сил пытался понять, о чём толкует вождь. Вокруг собралось уже с десяток зевак, и тщательнее других прислушивался Варгар Лучник. Фалька растерянно пробормотал:

– Вы же были заодно?

Альдарик раздраженно мотнул башкой.

– Чушь… Он был моим врагом… И я убил этого Бычьего… Кабаньего… Как его там… Туробоя… Я его убил…

В попытке показать, как именно он убил Виггу Туробоя, Альдарик поднял руку и прикрыл глаза… Да так и не открыл обратно – захрапел.

Уши Фальки заполнял гудящий шум моря.

Часть вторая
Белый ворон

I

От Неро Юлия Палеса, секретаря Пятого легиона Минервы, Колония Агриппины, провинция Нижняя Германия – жене Юлии Беатрисе в последний день месяца Венеры…

Надеюсь, ты здорова. Я здоров, хотя долгая дорога на север изрядно меня измотала.

По долгу службы я привык часами сидеть на одном месте, но когда это место скачет на каждой кочке – хочется пойти пешком. А этот край совсем не располагает к прогулкам: дороги утопают в грязи, а лес напоминает каменную стену – так густо и высоко растут дикие деревья.

Оттого я ещё больше восхищаюсь величием Рима, чья культура добралась и до этих мрачных мест. Колония Агриппины, где я провожу время в ожидании посланников легиона, даже немного напоминает Вечный город. Словно это его младший брат, а точнее – сестра, которая жаждет ему во всём подражать. Дома здесь из камня, есть храмы, а резиденция наместника Овикула и вовсе не уступит римскому преторию. Какому-нибудь маленькому преторию на окраине, но всё же.

Приняли меня со всей церемониальностью, подобающей магистрату моего уровня. Наместник оказался человеком образованным, знатоком Платона, так что за горячим вином и беседой я даже забыл ненадолго, что нахожусь в дикой глуши. Увы, это ещё не конец моего путешествия – скоро я отправлюсь дальше на север, в пограничный форт Ветера. Остаётся только гадать, как меня примут там. Слухи ходят разные, но путешествие в Ветеру – мой долг перед Империей. А тех, кто беззаветно служит Риму, Рим одаривает щедро.

Узнавал про твои причуды: германские женщины действительно отрезают и продают светлые волосы. Так что привезу их тебе – вплетёшь в свои тёмные локоны. Хотя, повторяю, эта мода кажется мне глупой.

Ещё здесь много янтаря – его называют германским золотом. Поделки грубоваты, но столичные мастера придадут им изящества.

В общем, привезу гостинцев. Не скучай.

Пламя колыхнулось над восковой дощечкой, и Неро прикрыл письмо ладонью. Стоило ещё отметить германские сквозняки, но брюзжать по каждой мелочи не хотелось.

Он застрял над этим «не скучай». Получалось сухо, но что ещё добавить? Ладно, нужно постараться хоть закончить сердечно.

Жду скорой встречи и молюсь Богу о твоём здоровье.

Вздрогнул. Быстро загладил «Бога» воском и написал: «молюсь богам». Подумал и добавил: «всем богам».

Не хватало ещё впасть в немилость из-за веры. Он и так ходит по лезвию ножа с тех пор, как начал службу при сенаторе Умбрасе – теперь каждый шаг надо делать с особой осторожностью. Как говорил отец – каждый день по ступени. И тогда Неро осилит лестницу в небо.

Текущий отрезок лестницы, ведущий на север Германии, Неро планировал преодолеть как можно быстрее. Пару недель, пару писем – и домой, прочь из этих дремучих мест. Словно в насмешку его мыслям снаружи каркнула ворона: прррочь! прррочь!

Мерзкие птицы. Неро успел убедиться – в северных лесах эти чёрные крикуны особенно громкие.

Он приложил к воску перстень с печатью и позвал слугу. Растан появился мгновенно, словно нарочно ждал за стенкой. Худощавый смуглый человек с тонкой бородой, выходец из индийской Баргосы, был приставлен к секретарю для помощи, но Неро всё чаще казалось, что для надзора. Обязанности слуги Растан исполнял плохо, в диалог вступал неохотно, то и дело пугал секретаря тихим шагом и незримым присутствием. Тем не менее за письмами он следил исправно, так что скоро Неро начал догадываться – баргосиец являлся не столько его слугой, сколько слугой адресата.

Неро протянул две доски с посланиями.

– Это – моей жене Юлии. А это – сам знаешь кому.

Растан взял письма и вышел, не удостоив Неро ни словом, ни даже кивком. Секретарь вздохнул и потёр виски.

* * *

В полдень в покои Неро вполз Луций Корнелий Сципион. Юный отпрыск благороднейшего семейства Империи прибыл в колонию Агриппины вместе с Неро, чтобы затем отправиться в Пятый легион Минервы в качестве трибуна. Потомок великого рода, в Риме он был, в сущности, никем – младшим сыном далёкого колена. Но здесь, на диком севере, Сципион сразу стал знаменитостью и по этому случаю был торжественно напоен молодым офицерством. Пьяная вакханалия продолжалась до самого утра. К несчастью, покои Луция располагались по соседству с Неро, поэтому он дважды за ночь по ошибке вваливался к секретарю, после чего уползал со смехом, извинениями и попытками утянуть господина Юлия с собой. Тридцатилетнему Неро не хотелось пьянствовать с юными поклонниками Диониса, да и чрезмерность в этом деле он считал малопристойным занятием.

Неро встретил помятого Сципиона с улыбкой. Пусть этот оболтус молод, но ему предстоить войти в высшее офицерство легиона. Не стоит портить дружбу из-за подобной ерунды. Пригласил сесть, предложил вина – при виде напитка будущий трибун скривился и позеленел, пробормотав вежливый отказ. Себе Неро плеснул немного в серебряный кубок, не столько из желания пить, сколько из необходимости занять себя чем-то во избежание неловкой паузы. Сильно разбавил вино водой и сел напротив Луция.

Тот сконфуженно улыбался. Улыбка, надо сказать, у него была хорошая, добрая. Глаза блестели – Сципион явно был доволен тёплой встречей Колонии Агриппины.

– Как Вам спалось? – спросил Неро.

Луций потёр лоб.

– Совсем не помню, как уснул…

– А я спал прекрасно. Даже почти выспался. Хотя ко мне и залетали назойливые комары.

Зеленоватую бледность Луция тронуло румянцем. Хорошо, чувствуй себя виноватым – это может оказаться полезным.

Луций некоторое время изучал ножки кресла, затем произнёс:

– Я прошу прощения за вчерашнее…

– Ничего, в Вашем возрасте это не возбраняется. Главное – без жертв.

Главное, Неро Юлий Палес – твой добрый друг.

От его слов Луций посветлел и удобнее устроился в кресле. Оглядел покои Неро живым любопытным взглядом.

– У вас просторно.

– Да, – согласился Неро, – стоит отдать должное господину наместнику.

– Надеюсь, в форте нас примут не хуже. Хотя про легата, господина Сцеволу, говорят разное.

Неро перестал вертеть кубок.

– И что же, например?

Луций поёрзал в кресле.

– Разное. Что он дикий человек. И многим больше германец, чем римлянин.

Неро отпил вина, дав себе время подумать.

– Мне его представляли, как достойного сына Рима. Марк Сцевола Роксолан, герой войны с сарматами, триумфатор, приближенный к Сенату. Дикий человек? Странно слышать подобное, – Неро перевёл взгляд на собеседника. – Может быть, Вы знаете подробности этих слухов?

Сципион потёр подлокотник. Улыбнулся.

– Кто-то вчера ляпнул, что легат познал древнее колдовство друидов. Теперь оборачивается вороном и летает по округе. Как Вам такие подробности?

– Занятно, – усмехнулся Неро. – Надо будет у него поучиться, чтобы не трястись в повозке на обратном пути.

Луций вдруг перестал улыбаться, пригладил растрепанные кудри и изобразил самый взрослый и серьёзный вид.

– Господин Юлий, я прошу Вас: когда вернётесь в Рим, не говорите о вчерашнем происшествии моим отцу и дяде.

Неро благосклонно кивнул.

– Хорошо, я забуду об этом инциденте. Но рекомендую нанести вежливый визит господину наместнику: ему Вы тоже немало досадили шумом. Хотя, говоря между нами, вряд ли этот достойный человек захочет расстраивать ваших родственников подобными пустяками.

– Благодарю Вас, – кивнул Луций. – А командование легиона? Они не узнают?

– Не от меня, по крайней мере. Если только Вашу гулянку не заметил ворон-легат, пока летал над городом.

Луций хохотнул, но сразу осёкся и снова уставился на ножки кресла.

* * *

Вечером из форта Ветера прибыл конный отряд – сопровождение для секретаря Палеса и трибуна Сципиона. После рассказа Луция Неро ожидал увидеть одичавших полугерманцев, но его встретила безукоризненная колонна всадников. Впереди стоял высокий человек в пурпурном плаще поверх мускульного панциря. При виде Неро он снял с головы шлем с пышным плюмажем, обнажив строгое лицо, тёмные пытливые глаза и такие же тёмные волосы, коротко обрамляющие высокий лоб. Под его колким взглядом Неро стало не по себе, хотя прибывший офицер был моложе и ниже по рангу. Он салютовал секретарю:

– Констанций Клавдий Квинт, трибун Пятого легиона Минервы, приветствует Вас и желает здравствовать!

Неро приветствовал его в ответ. В Риме Констанцию давали хорошие рекомендации: блестящий офицер, потомок аристократической династии, уходящей корнями во времена Республики. Иными словами – образцовый представитель старой знати. Неро, отбывающему на север, посоветовали в сложной ситуации рассчитывать именно на него. Что бы ни произошло в Германии – Констанций всегда останется верен здравому смыслу.

Впрочем, пока в манерах образцового представителя старой знати читались тревога и раздражение. С Неро он был учтив, но немногословен, с наместником – холоден. Луция и вовсе игнорировал. Когда молодой Сципион спросил, далеко ли до форта Ветера, при этом опрометчиво встав слишком близко и обдав трибуна тонким ароматом вчерашнего веселья, тот слегка сморщил переносицу, а затем отвлёкся и оставил вопрос без ответа.

Лишь после ужина, когда магистраты и высшие офицеры пили вино в тихом саду наместника, Констанций внезапно удостоил Неро вниманием.

– Далеко Вы забрались.

– Я смотрю на это философски, – улыбнулся Неро. – Что далеко от Рима, то близко к Колонии Агриппины. В конце концов, понятие Верхней и Нижней Германии тоже зависит от стороны смотрящего.

Взгляд Констанция остался жёстким.

– Мы почтены визитом магистрата столь высокого ранга. И откровенно удивлены.

Ещё бы вы были не удивлены. Магистрат Палес действительно мог прибыть сюда только с особой целью. Но знать об этом трибуну Квинту пока рано.

– Понимаю Ваше волнение, трибун, – благосклонно ответил Неро, – Светлейший Император хочет знать о состоянии дел на германской границе. И я рад начать путешествие с гостин у господина наместника. Всех ему благ.

Выпили за наместника Овикула, затем за императора Александра Севера. Потянулась отвлечённая беседа, но Констанций не думал слезать с секретаря.

– Отчего же у Светлейшего Императора появилось дело до нашей далёкой провинции? В последний раз он вспоминал о нас два года назад, когда забрал легион Ульпия. На этом его внимание исчерпалось.

Кто-то из магистратов поднял вверх крючковатый палец.

– Полагаю, легион Ульпия сейчас нужнее в Персии. Нам стоит уважать помыслы Александра…

– Или помыслы его окружения, – заметил наместник. – Император гораздо больше расположен к Сенату, чем его предшественники. В особенности дед, Септимий Север.

– Вы считаете – это плохо?

Наместник вскинул пухлые руки.

– Для моей скромной персоны слишком дерзко судить Светлейшего. Я лишь скажу, что молодой Александр намного мягче других Северов. И если при них Сенат растерял влияние, то теперь стремится его вернуть.

– У Сената слишком развязаны руки и языки, – проворчал хриплый старик-офицер, – будь жив великий Септимий Север – он бы указал им место.

От старика отмахнулись.

– Не хватало нам воскрешать этого тирана. Выстроил вертикаль власти с опорой на солдат, которую после его смерти никто не может удержать. Хорошее наследство оставил Александру.

Неро молча изучал фонтанчик в тёмной глубине сада. Вокруг водных брызг плясали маленькие сатиры. К секретарю обратился пожилой магистрат, закутанный в шерстяной плащ:

– Господин Юлий, правда ли, что Светлейший Император привечает христиан?

Его вопрос вызвал гул неодобрения.

– Я слышал об этом, – отстраненно бросил Неро, – но мало кто разделяет его стремления.

– Благо, в столице ещё не все сошли с ума, – произнёс Констанций, и его, впервые за вечер, поддержали смехом.

Старик-офицер снова прохрипел:

– Развелось богов в Вечном городе: Исида, Митра, теперь этот Христос. Септимий Север кормил иудеями львов – жаль, не разделался со всеми.

На этот раз с ним согласились.

– Иудейская вера опасна. Слишком пригожа для бедняков – ставит их выше римского закона. Прискорбно, если христиане добрались до самого верха Империи.

Констанций вздохнул.

– Что ваш Септимий Север, что христиане – всё это явления одного поля. Римом правит философия простоты. Вещи, понятные последнему бедняку столицы и варвару на окраине Империи. Напрасно мы, кучка высоколобых идиотов, верим, что мир ещё живёт по нашим мудрым правилам. Сидим здесь и пьём вино, пока там строится новый Рим – Рим дикий.

Он поднялся с кресла и двинулся по террасе, эмоционально жестикулируя:

– Половина Империи населена дикарями. Они вчера пили человечью кровь и спали с собаками, а сегодня мы хотим уравнять их с нами в правах. Христиане при дворе? Я нисколько не удивлён. После того, как плебеи получили возможность управлять Империей благодаря нажитому богатству, мы потеряли наш Рим. Бедняки, ставшие богачами, – чего они хотят? Разве культуры? Нет, они хотят больше богатства. Хотят получить то, чего у них никогда не было – вот весь смысл их жизни. Очень простой, как и вся их философия.

Констанций зачерпнул немного воды из фонтана и освежил лоб. Произнёс спокойнее:

– Говорю вам, господа: близится закат Рима. Мы думали, что варвары примут нашу культуру – а на деле это мы растворяемся в их дикости.

Наместник ответил ему с улыбкой:

– Очень уж Вы отчаялись, трибун Квинт. Могущество Рима есть результат слияния культур. Мы бы не достигли величия, если бы не брали лучшее у соседей. Да и потом – это в нашей глуши кажется, что Рим тонет в дикости. Уверен, в столице дела обстоят куда лучше. Секретарь Палес, верно я говорю?

Все обратили взоры к Неро. Молодец, наместник, пользуется положением высшего чина. Но для Неро сейчас важнее Констанций.

– Увы, я вынужден согласиться с трибуном Квинтом, – ответил он, наблюдая, как сходит улыбка с лица наместника и в то же время появляется интерес в глазах Констанция. – Рим действительно брал лучшее у других народов во времена Республики. Но теперь, благодаря Северам, Империя возвращается в примитивизм и культ силы.

Пожилой магистрат насмешливо воскликнул:

– Ах, этот вечный спор Аполлона с Дионисом – из дикости в прогресс и обратно. Как многократно мы это проходили.

– По мне, так лучше Дионис, – Неро поднял кубок с вином. Гости, смеясь, последовали его примеру.

Мрачным остался лишь наместник Овикул. Вскоре он отправился спать, тем самым дав сигнал концу вечера. Констанций успел поймать Неро.

– Прошу прощения, если показался резким. Переживал, что Вы тоже приверженец этого нового плебейского мышления. Но теперь вижу, что ошибся.

– Ничего, я Вас понимаю, – ответил Неро. – Тяжело, должно быть, истинному римлянину в этих краях.

– Не представляете, насколько, – вздохнул трибун. – Я во многом не согласен с господином наместником, но и он – человек культурный. Иное дело – офицеры нашего легиона. Надеюсь, Вы не будете слишком разочарованы.

– После нравов столицы меня мало что разочарует, – улыбнулся Неро.

Попрощавшись с трибуном, Неро ещё долго стоял на террасе, снедаемый сомнениями. Встреча прошла не совсем гладко, но положительно: оба трибуна – и старый, и новый – симпатизируют Неро. Но что будет, когда вскроется правда?

Неро тряхнул головой. Единственная правда – служение Риму. Констанций примет ее, когда придёт время. А пока стоит укрепить решимость и действовать.

На севере, во тьме за городской стеной перекатывался вороний грай: прррочь! прррочь! прррочь!

II

На следующий день они покинули Колонию Агриппины. Утро провожало Неро ласковым солнцем и безоблачным небом, так что на время он даже оставил волнение и попробовал насладиться путешествием.

Двести лет назад владения Рима простирались намного дальше на север и восток и были ограждены высокой сторожевой стеной – лимесом. Но после позорного поражения глупого Квинтилия Вара в битве против германского вождя Арминия, когда Рим за один день потерял три легиона, граница сдвинулась к Рейну и больше уже не менялась. Забавно, думал Неро, хитрый Арминий был германцем по рождению, но в римской армии занимал высокий пост и был другом самого Вара. В то время это считалось редкостью, а теперь стало обычным делом. История предлагает нам учиться на ошибках, мы же только повторяем их вновь, с большим размахом.

Лимес опустел, а территория вокруг него наводнилась разбойниками, грабящими римское наследие. Со временем банды собрали союзы, поселились в опустевших фортах и принялись строить некое подобие социумов. Только вот главный их закон остался неизменным: легче забрать, чем сотворить. Теперь, к сожалению, туда двигался и Рим.

Неро тоже туда двигался, в прямом смысле слова. Чем дальше их кавалькада продвигалась по дороге, прозванной янтарным путём, тем более дикими казались места. По-прежнему встречались римские виллы, но в их архитектуре возникало всё больше уродливых варварских элементов. Среди господ многие не брили бороды, а рабы их даже не мыли. Примитивные дома, помесь земли и сена, были разбросаны широко, словно люди сознательно селились подальше друг от друга, огораживаясь частоколом, – в соседе каждый видел потенциального врага. Скудные дворы они украшали грубыми деревянными истуканами. Никаких храмов не было – по словам Констанция, германцы не могли понять, как бога можно заключить в стенки. Исходя из этого Неро понял, что они ещё предполагали богов сущностями не метафизическими, а вполне физическими. Германцы верили, что бога можно встретить в лесу, поговорить с ним или даже быть им убитым.

И всё же, пускай здесь и царили германские нравы, эти земли находились под властью Империи. А значит, Рим должен был защищать свой народ от соседей, бывших ещё более дикими и жестокими. Для этого вдоль реки Рейн выстроилась цепь фортов. Колонна, сопровождавшая Неро, минула форт Гельдуба и двинулась дальше к форту Ветера. В своё время там стояло два легиона, пока Тридцатый легион Ульпия не призвали воевать в Персию. Пятый легион Минервы остался стеречь границу.

Лес всё плотнее обступал дорогу. Деревья тянулись беспросветно: то взбирались на холм, как на спину огромного серого кита, то спускались в топкую низину. К середине дня небо затянуло тучами, начался дождь. Дорога, и без того разбитая, совсем расплылась – повозка вязла в жирной грязи. Пока солдаты её выталкивали, Неро приходилось стоять под дождём. Он накидывал на голову белый магистратский плащ, подол которого уже покрылся грязевой коркой, и старался думать о награде за свои лишения.

Отец говорил: «Один Неро вверг Рим во тьму, другому суждено вознести его к свету». А лучи, сияющие на вершине лестницы, не всегда касаются ступеней.

* * *

Они доползли до Ветеры глубокой ночью. Нескончаемый дождь холодил кожу мелкими иголками. Сначала Неро увидел гряду факелов, затем из темноты вынырнула высокая каменная стена. Дорога упиралась в ворота под двумя сторожевыми башнями. С каждой в сторону леса целился боевой скорпион.

При виде форта, исполинской печати римской власти, у Неро возникли смешанные чувства. С одной стороны, он испытал облегчение от конца утомительной дороги. С другой, нависшая тёмная стена вгоняла в тревогу. Спокойнее, секретарь Палес. У Вас здесь дело, и оно Вам по плечу.

За воротами его встретил длинный ряд казарм, по периметру окруживших высокий преторский дворец. Чуть дальше – кузни, лазарет и бани. От вида последних на душе секретаря слегка потеплело.

Пятый легион Минервы выстроился перед преторием. Ровные когорты, закованные в железную броню, смотрелись угрожающе. Задние ряды тонули в темноте, из-за чего казалось, что солдатам нет числа.

Темнота раскатисто громыхнула приветствие, и эхо утонуло в глухом камне стен. Неро вздрогнул. Ложь, которую он нёс в сердце, вдруг показалась страшно тяжёлой. Эту церемонию стоит поскорее закончить. Он подал неуверенный знак рукой и развернулся, чуть не влетев в высокого офицера.

– Прошу прощения, – пробормотал Неро.

– Не стоит, господин Юлий, – прервал его стоявший рядом Констанций, – офицеры вспомогательной когорты не слишком искушены в строевом порядке.

У высокого офицера было совсем не римское лицо. Меднокожее и вытянутое, с острыми скулами и густыми бровями. Офицер представился, делая слог чуть твёрже нужного:

– Атей Эквус, командир ауксилии и старший декурион Пятого легиона Минервы приветствует Вас и желает здравствовать.

Когорта ауксилия – воины союзных Риму земель. Судя по лицу и акценту, Атей был откуда-то с востока. Раз старший декурион – командир всадников – скорее всего сармат или алан. Вместе с тем медное лицо гладко выбрито, а волосы коротко стрижены. Хочет казаться римлянином, хотя, наверное, даже гражданства не имеет.

Солдаты ауксилии строем сильно уступали легионерам. Вместо доспехов облачены в кольчуги. Среди лиц мелькали смуглые, усатые и бородатые, а цвет волос менялся от белого до совсем чёрного. На магистрата из столицы смотрели по-разному: кто с трепетом, кто безразлично. Для себя Неро пока не мог определиться, что лучше, поэтому перед всеми чувствовал себя одинаково неуютно. Факелы трепетали в ночи, строй полнился неровным гулом, шёпотом и даже смехом. Неро захотелось спрятаться в своих покоях.

– Приветствую! – громыхнул за спиной раскатистый бас, так что Неро снова вздрогнул. Проклятие, Палес, хватит выставлять себя дураком!

У обладателя зычного голоса была подобающая внешность: широкоплечий и высокий, он образовывал своим телом почти ровный квадрат. Лицо – такая же мечта Евклида: крепкий симметричный лоб и мощный подбородок. Офицер сжал кулак размером с кочан капусты и ударил себя по кольчужному доспеху, в котором свободно уместились бы два Неро.

– Я Аргус Стир Лингон, префект Пятого легиона Минервы.

Стало быть, войсковой командир. Неро промямлил пересохшими губами:

– Рад знакомству.

Грозный человек вдруг широко улыбнулся, обнажив крепкие щербатые зубы.

– Вот и славно, – он повернулся к Констанцию. – Господин Клавдий, разрешите распустить солдат? Время позднее.

Констанций растерянно огляделся:

– А где…

– А нет его.

Трибун побледнел, приблизился к префекту и что-то прошептал. Тот снова ответил громко – похоже, тихо он разговаривать не умел:

– Вчера ушёл. Куда – не сказал.

Констанций нервно повернулся к Атею. Тот пожал плечами.

– Он рассчитывал, что вы прибудете завтра.

У трибуна задёргалась бровь. Неро решил спасать положение.

– Думаю, солдаты и правда устали. Как и я. Предлагаю перенести все церемонии на завтра. Проводите меня в покои?

Бровь Констанция задёргалась сильнее. Он повернулся к Аргусу.

– Покои для господина Юлия готовы?

– Покои? – переспросил Аргус и ответил после короткой паузы, – готовы.

Констанций скрипнул зубами, затем чинно объявил:

– Проверю лично. Господин Юлий, прошу немного подождать.

Он растворился в темноте. Солдаты, ворча и посмеиваясь, стали расходиться. Неро остался между квадратным Аргусом и медным Атеем. Оба молчали. Аргус сопел.

Атей, видно, решил прервать неловкость беседой.

– Как Вам Нижняя Германия?

– Я смотрю на это философски… – промямлил Неро, – Нижняя или Верхняя – зависит от стороны смотрящего…

Офицеры молча переглянулись. Неро почувствовал духоту. Аргус сообразил, что это шутка, и зашёлся хохотом, похожим на гром. Спасительным лучом на горизонте блеснул Констанций. Он сердито глянул на Аргуса, затем обратился к Неро:

– Теперь всё готово, господин Юлий. Прошу за мной.

Покои, выделенные Неро в доме офицеров, окончательно вогнали его в тоску. Короткий стол, табурет и узкая койка – вот и всё убранство. Мебель так плотно обступила комнатку, что вдвоём с трибуном они не могли разойтись, не столкнувшись плечами. Это сильно смутило Констанция – он совсем растерялся и торопливо протиснулся к выходу. Обернулся, глядя в пол.

– Отправить Вашего слугу за ужином?

Растан, по обыкновению, материализовался из пустоты. Унылый взгляд баргосийца встретился с таким же унылым взглядом Неро. Оба всё поняли без слов.

– Спасибо, я не голоден, – устало ответил секретарь.

Они распрощались, и Неро остался в комнате один. Постояв в нерешительности, он лёг на койку, не разуваясь.

Дождик тихо шелестел по крыше. Добро пожаловать, господин Юлий.

III

За ночь ему так и не удалось уснуть. Он ворочался на неудобном лежбище, снова и снова прогоняя в голове причины и цели своего путешествия. Лишь когда первые лучи солнца, красно-рыжие, слепящие и жаркие, пробились сквозь узкое окошко, он провалился в беспокойную дрёму.

Ему казалось, что он спит возле своего дома, прямо на твёрдых ступенях, и очень хочет подняться, но всё тело болит и не подчиняется. А за порогом слышны голоса, споры и смех, и ругательства, и Неро кажется, что там за столом сидят трибуны, Констанций и Луций, и едят горячие свежие лепёшки и курятину, отщипывают сочные белые кусочки и запивают всё сладкой виноградной лорой. А рядом гогочет Аргус, и он еле помещается в дом, давит на стены, и они прогибаются под его тяжестью. И ещё там Атей Эквус, и на его сапогах грязь, и он ходит этими сапогами по чистому полу. Что скажет Юлия? Надо срочно их выгонять! Но подняться нет сил, Неро вязнет в этих странных ступенях… Он слишком низко на лестнице. Рядом сидит чёрная ворона. Она объясняет, что нижняя его ступень или верхняя, – зависит от стороны смотрящего. Ворона заходится хриплым хохотом. Хохот выдёргивает Неро из дрёмы и оказывается чьим-то чужим, за пределами комнаты.

За окошком светло. День начался, лагерь проснулся. У Неро болела голова, и очень хотелось пить. Он попытался уснуть снова, но не получилось – слишком шумно было снаружи. Да и негоже магистрату валяться на службе целый день.

Он умылся, переоделся в чистое и выбрался из покоев. Возле дома офицеров расположилась группа солдат: они что-то весело обсуждали, и их смех вызвал у Неро приступ злости.

Следом вышел заспанный Луций и широко зевнул.

– Первый завтрак мы с Вами проспали, но как раз поспели ко второму. Где Ваш слуга-баргосиец?

Откуда ему знать?

– Сейчас велим накрыть нам стол, – Луций махнул одному из солдат, – эй, иди сюда!

Солдат весело бросил сослуживцам какую-то шутку и под общий смех двинулся к господам. Неро бегло оценил его внешний вид: грубая туника, небритое лицо, грязные сапоги. Похоже, варвар из ауксилии Атея. Этот ничего не накроет.

Но Луций не обратил внимания на детали и повелительно произнес:

– Мы с почтенным господином секретарём желаем завтракать.

Варвар удивлённо оглядел обоих и снял с плеча две заячьи тушки.

– Полагаю, такое вы есть не станете…

– Конечно нет, – поморщился Луций. – Убери с глаз эту гадость. Найдётся здесь хорошее мясо? Свинина?

– Свинины нет. Желаете говядину?

Луций скривил губы.

– Говядину не люблю – мясо жёсткое. Но если больше ничего нет, то сгодится и она. Вы как, господин Юлий?

Неро не хотелось обсуждать ерунду.

– Пусть нам подадут то, что здесь подают высшему офицерству. Ступай.

Варвар поклонился и зашагал прочь.

– Доброе утро! – громыхнуло вдали. С тяжёлым сердцем Неро вложил все силы в скудную улыбку.

– Доброе утро, префект Лингон.

Квадратный человек был свеж и бодр, залысины на лбу торжественно сверкали.