Текст книги "Эпоха стального креста"

– Клянусь моими обожженными усами, Люцифер собственной персоной!.. Виноват, ваша честь, – вырвалось у Михаила, но Конрад, потрясенный только что услышанным, не обратил на него внимания.

...После краткой речи чудовище приказало холуям взять всех детей, коих насчиталось восемь душ. Велев запуганным людям сидеть в часовне до утра, урод со свитой и детьми отбыл в неизвестном направлении. Ральф и Дмитрий застали отчаявшихся жителей рыдавшими на центральной площади Перуджи, когда явились туда сегодня утром, неся пустые канистры...

Пообещав разобраться, я отправил Винсента и с ним четверых бойцов на всякий случай обратно в Перуджу. Бедняга рвался помочь, предлагал людей, полуразбитый джип и много других ненужных мелочей. Ему вежливо отказали. Винсент удалился, поминутно оглядываясь. Мои громилы предупредительно поддерживали его под руки.

– Разлюбезные мои, а не может это быть простой имитатор? – озабоченно потер переносицу Конрад.

– Такой череп не подделаешь... Однако давненько про Люцифера ничего не было слышно, – ответил Михаил, поднимаясь со стула. – Второй отряд его по всей Европе гонял, только пару прихвостней схватил да и те на Троне крякнули, а информации с них надоили всего чуть.

– Ваша честь, времени у нас немного, – я тоже поднялся вслед за своим заместителем. – Эта тварь с жертвоприношениями долго не тянет. Завтра, вероятно, будет уже поздно, потому надо действовать прямо сейчас.

– Друзья мои, разумеется я даю вам «добро», но вот только где вы намерены его искать? – недоуменно спросил Конрад – на мысленный процесс магистра кагор влиял самым пагубным образом.

Люцифер, самое кровавое порождение отступничества последних лет, никогда не изменял своим традициям. Его действия следовали всегда единой схеме: налет на село, захват детей, краткая безумная проповедь забитым и униженным взрослым и, наконец, самое изуверское – орошение алтарей религиозных святынь невинной детской кровью. Густав Ларсен, командир Второго, кусал локти и выл как умалишенный над еще теплыми маленькими тельцами, опоздав в последний раз к месту трагедии лишь на несколько часов – тогда выбор Люцифера пал на Кёльнский собор святого Петра. Всего таких трагедий насчитывалось пять. Со дня последней миновало десять месяцев. Но монстр не только не угомонился, как надеялись многие, а даже более того – он подбирался все ближе и ближе к Центру Мира, к Ватикану...

– Ассизи, ваша честь. Он будет там на горе Субази в церкви Санта-Марии дельи Анджели, – ответил я магистру. – Более подходящего алтаря ему во всей округе осквернить не удастся... Михаил, построй братьев!..

...Когда-то ассизская гора Субази приютила на своих склонах самого знаменитого стигматика христианской веры – святого Франциска. Помеченный божьими знаками, неудавшийся рыцарь проповедовал здесь в тринадцатом веке идущим за ним последователям. Вырубленные скальные гроты и построенные позже при них здания эрмитажа Карчери служили приютом первым францисканцам. Неподалеку оттуда находилась вышеупомянутая церковь, возведенная над скромной часовней, где святой Франциск окончил жизненный путь и был захоронен. Теперь же чистоте и святости Ассизской обители угрожал уродливый фанатик Люцифер...

Братья смотрели на меня и молча переминались с ноги на ногу. Благодаря Михаилу вводить их в курс событий не требовалось.

– Костас, как самочувствие? – первым делом подошел я к греку. Тот подхватил лихорадку, от самой Равенны валялся пластом и на построение приковылял, шатаясь и обливаясь потом. – Вижу – плохо. Остаешься вместе с финнами охранять магистра Конрада. Не пререкайся... Ярво и Самми, вы двое тоже – операция тихая, «трещотки» не нужны... В общем, как обычно. Князь Тьмы любит тьму, а потому раньше полуночи Люцифер детей не тронет. Делимся на две команды. Одна окружает церковь, но на штурм не идет, ждет вторую. Ею руководит... брат Вацлав. Вторая прочесывает эрмитаж – мы должны убедиться, что там чисто и никто не ударит нам в спину. Группой номер два руководит брат Михаил. Я как координатор иду со второй. Если что-то не так, сориентируемся по ходу действия. Вопросы?

– Я так понимаю, шестистволить не придется? – Голос разочарованного брата Энрико.

– Правильно понимаешь... Еще вопросы?

– Люцифера...

– ...брать живым! Холуев не жалеть... Это все? Ну раз так, тогда по машинам!..

С наступлением вечера пришла долгожданная прохлада. Оставив технику в Ассизи на попечение финнов и грека, им же сдали «под опись» и Конрада с дьяконом. Порасспросив местных крестьян, удалось выяснить, что днем через поселок пронеслось два грузовика и вроде бы по направлению к горе Субази, что лишний раз подтверждало мои догадки.

В сгущающихся сумерках я напоследок оглядел еще не разделившийся отряд. Почему-то именно этот момент вспоминался мне впоследствии чаще других. Отменные бойцы, прекрасная команда. Они верили мне, я безгранично доверял им. Наверняка те из них, кто жив до сих пор, считают меня предателем.

Я помню всех поименно. Помню, хотя прошло столько долгих лет с той поры. Помню и никого никогда не забуду...

Брат Михаил топчется рядом со мной и нервно покусывает кончики своих шикарных усов.

Брат Гюнтер, молчаливый великан-германец, невозмутим как скала. Его помповый карабин «бенелли» покоится на сгибе массивной руки, дожидаясь, когда наступит время выплевывать любимую германцем крупную картечь. Безжалостное оружие, как, впрочем, и его хозяин.

Брат Ральф деловито вставляет ленту с патронами в «хеклер-кох-21» – безотказный в любой тяжелой работе ручной пулемет.

Вацлав и Дмитрий – бывшие члены Варшавского отряда Михаила, перешедшие под мое командование вместе со своим пронырливым руководителем. Оба уже в годах, однако это не умаляет их профессионализма. Как и Михаил, могут заменить меня в любой момент.

Маленький круглолицый брат Тадеуш барабанит в волнении пальцами по цевью такого же маленького, как он, дробовичка «франчи». Его врожденный оптимизм всегда благотворно влияет на боевой дух нашего коллектива.

Братьям Саймону и Гансу оружие можно вообще не выдавать – парочка костоломов неплохо справляется и без него. Я сам свидетель. Жилистый худой Саймон и, напротив – упитанный крепыш Ганс – в совершенстве владели древним британским боксом в сочетании с немыслимыми по скорости ударами ногами и некоторыми наиболее действенными борцовскими приемами. В свободные минуты и тот, и другой охотно делились с нами своими знаниями. Кое-что оттуда перенял и я в том числе.

Брат Свен и брат Адриано, как и брат Ральф, входили в группу огневой поддержки и являлись штатными снайперами Одиннадцатого. Вообще-то, иметь у себя в отряде двух снайперов было неразумным излишеством. Я даже знаю такие подразделения – тот же Первый, к примеру, – где снайперов не наблюдалось вовсе. «Старики», коих на командирских постах стояло две трети, настаивали на том, чтобы каждый боец шел в атаку плечом к плечу со своими товарищами, а потому возлежание вдали от поля боя со снайперской винтовкой было для них чем-то сродни околачиванию груш. Но я пока к «старикам» не относился и на правах руководителя боевой группы, носящего в петлице три серебристых креста, вписал себе в штат двух дистанционных убийц, прекрасно понимая, что их крупнокалиберные дальнобойные «гепарды» прикроют наши задницы хоть из самого Ватикана. А на нарекания я просто не обращал внимания – и Свен, и Адриано не единожды доказали, что не зря получают свое высокое жалованье.

У чешущего лысину брата Фернандо огромное широколезвийное мачете гармонично дополняло штатную штурмовую винтовку, и история хранила молчание, чем данный живодер накрошил еретиков больше – холодным или огнестрельным оружием. Я подозревал, что у кровожадного португальца что-то не в порядке с психикой, хотя вопреки моим подозрениям ежегодную медкомиссию он проходил без каких-либо проблем.

Самый молодой боец моего отряда – брат Энрико. Он выпущен Боевой Семинарией всего полгода назад. Являясь сыном мадридского архиепископа (сдается мне, не самым любимым, раз так легко уговорил отца отправить себя в Корпус), Энрико мог запросто поступить в любую мирную Академию, но нет же – романтика, понимаешь, одолела! Ничем особенным он не выделялся – стандартный молодой боец с ярким, еще непотертым, крестом на плаще, – однако на периферию отправлен не был. Очевидно, сказалось папашино влияние. Куратор Боевой Семинарии, магистр Людвиг, персональным распоряжением зачислил юного идеалиста ко мне в отряд, наверное, посчитав, что из всех командиров я буду единственным, кто не станет особо допекать магистерского отпрыска. И правда – я его не допекал, но за меня этим занимался эксперт по сбиванию спеси с молодых кадетов брат Михаил, вышколивший Энрико как положено.

Ушедшие сопровождать пастора и оставленные мной для успокоения жителей Перуджи братья Матиас, Йозеф, Януш и Марио, а также некстати заболевший Костас, являлись не лучшей частью Одиннадцатого, посему получили работу «полегче«. Загонщики на «иерихондах», близнецы Ярво и Самми, тоже остались не у дел. Эта парочка – предмет отдельной беседы. Помешанные на скоростной технике водители-универсалы, они, в отличие от прочих водителей Корпуса, не подкрепляли основной состав подразделения, а представляли собой отдельный моторизированный взвод. Тоже, кстати сказать, моя оригинальная разработка. Я надеялся, что со временем стану родоначальником нового усовершенствованного способа Охоты, напоминающего древний вариант травли жертвы борзыми собаками. Но к этим безумным финнам-отморозкам я еще вернусь в своем повествовании подробнее, ибо именно они, а не кто-то другой, сказали решающее слово при взятии монастыря Ла-Марвей, и они же едва не оставили меня гнить в лесных приграничных дебрях...

Стоя сейчас со мной у горы Субази, никто из братьев и не предполагал, что уже недалек тот день, когда командир лишит их всего: карьеры, безупречной репутации, уважения братьев из других отрядов, а некоторых даже более того... Хотелось бы попросить прощения перед всеми, но вот только вряд ли теперь оно кому-либо нужно. В том числе и мне...

Наконец густые невысокие деревья, облепившие склоны горы, слились в единую темно-серую массу. Стрекотание цикад защекотало перепонки. Откуда-то сверху потянуло прохладным ветерком. Природа отходила ко сну, однако Зло, испоганившее своим присутствием эту идиллию, отдыхать не намеревалось.

Я снял берет, передал его Михаилу, после чего вынул из кармана плаща специальную резинку и стянул свои черные патлы в тугой «конский хвост». Этот своеобразный ритуал перед боем служил одновременно знаком для всех моих бойцов: «Командир готов – пора!»

Группа Вацлава некоторое время двигалась вместе с нашей, но возле приземистых зданий эрмитажа Карчери свернула влево, бесшумно растворившись в темноте.

Комплекс примыкавших к скальным гротам строений едва различался на фоне леса. Я передал руководство Михаилу, оставив себе лишь обязанности координатора, имеющего право в любой момент свернуть операцию или перекроить порядок ее проведения.

Рука дозорного Ганса взмыла вверх, и мы мгновенно рассредоточились за корявыми стволами деревьев. Михаил и я, пригнувшись, подкрались к нему.

– Двое у колодца. Вооружены, – полушепотом доложил Ганс. – Похоже на охранение. Вероятно, дети здесь, брат Эрик... А вон и грузовики!

Небольшой центральный дворик комплекса окружали шесть или семь каменных зданий высотой в один-два этажа. На бордюре имевшегося здесь же колодца примостились двое мужчин, своей оживленной беседой заглушавшие стройный хор цикад. Видимость еще позволяла разглядеть прислоненные к бордюру взведенные арбалеты. Но самое главное – искомые нами крытые брезентом грузовые машины находились позади охранников, очевидно, проехав к эрмитажу по узенькой извилистой дороге.

– Фернандо! Гюнтер! – Михаил провел пальцем по кадыку, красноречивым жестом заменяя слова приказа.

Германец, несмотря на свои нешуточные габариты, начал без единого звука передвигаться вдоль каменных фасадов. Дышавший ему в затылок португалец плавно обнажил мачете. Но внезапно оба они замерли и вжались в неровности стены.

Послышался детский плач. На крыльцо примыкавшего к воротам строения вывалился третий ублюдок, таща за волосы ребенка лет восьми, по всей видимости – девочку.

– Заткнись, я сказал! – Люциферист споткнулся и дернул малышку сильнее, отчего та перешла на визг. – Закрой рот, мелкая тварь!

– Ты куда? – поднялся с бордюра один из охранников. – Церемония через сорок минут!

– Успею! – Тащивший девочку хрипло хохотнул и втолкнул ее в соседнюю дверь, зайдя следом и захлопнув щеколду.

Снова усесться на прохладный камень охраннику не удалось. Огромные ладони легли ему на затылок и лицо, после чего резко рванули вправо и назад. До нас долетел глухой хруст шейных позвонков.

Увидев, как его товарищ мешком плюхается в пыль, второй страж подпрыгнул кузнечиком и схватил арбалет. Но практикой доказано: нельзя хорошо прицелиться, если тело твое стоит на ногах, а голова при этом лежит на земле. Мачете брата Фернандо вновь подтвердило сию незыблемую аксиому.

Мы присоединились к германцу и расчленителю.

– Я и брат Эрик берем извращенца, – Михаил был предельно краток. – Гюнтер, Дмитрий, Тадеуш – прочешите ту сторону двора! Ганс, Фернандо – эту! Ни одной занюханной каморки не пропустить! Разбежались!..

Ударом ноги мой замком вынес хлипкую щеколду, и я проник в дверь, рыская стволом пистолета в поисках третьего засранца. Правда, тот оказался малость попроворней, но, к счастью, ненадолго...

Остальные семеро детей были в более или менее нормальном состоянии, за исключением того, что их так и не удосужились покормить. Действительно, зачем Люциферу утруждаться подобной проблемой, когда заранее знаешь участь своих маленьких жертв.

Оставив Дмитрия и Тадеуша нянчиться с ревущей оравой (в грузовиках мы обнаружили кое-какие продукты, что вселило надежду немного успокоить перепуганных ребятишек), я, Михаил, Гюнтер, Ганс и Фернандо, стараясь не шуметь, легкой трусцой выдвинулись по направлению к маячившему на темном фоне неба силуэту шпиля церкви Санта-Марии дельи Анджели, которую, по моим расчетам, уже должна была окружить группа Вацлава.

– В эрмитаже не было ни живых, ни мертвых монахов, швед. О чем тебе это говорит? – не снижая темпа, спросил Михаил.

– В том или ином виде, они будут там, – я указал на приближавшуюся громаду церковного сооружения. Судьба присматривающих за комплексом Слуг Господа мне тоже была небезразлична – их шансы выжить едва ли являлись высокими.

Из-за дерева навстречу нам вынырнул брат Вацлав:

– Как у вас?

– Все в порядке. Дети живы. Трех люцифериков списали подчистую, – ответил я и увидел, как поляк удовлетворенно улыбнулся.

– Стреляли?

– Один раз. Неужели услыхали? Вроде бы далеко... – я слегка напрягся.

– Да нет. Там у них один на охране. Ходит кругами. Что-то учуял недавно, прошелся по дороге, прислушался, но ничего... Сейчас кемарит у главных ворот. Уверены сволочи, что здесь, кроме них, никого, а потому беспечны як цуцики...

От такой информации мне заметно полегчало:

– Что ж, придется поганцев разочаровать. Значит, внутри их вместе с Люцифером девять человек. Ладно, приступим...

– Я побеседую с вертухаем, – Михаил, не дожидаясь моего одобрения, вышел на дорогу и зашагал к церкви. Меня уже перестало удивлять его хроническое пренебрежение Уставом, и я лишь молча покачал ему вслед головой.

Нам с Вацлавом была хорошо заметна прислонившаяся к массивным воротам фигура в темном комбинезоне. Михаил, стараясь не попадать под тусклый свет освещенных изнутри свечами окон, громко закашлял. Человек встрепенулся:

– Это ты, Иштван? – и, отойдя от ворот, пошел Михаилу навстречу.

– Я... а кто же... еще? – не прекращая кашля, ответил русский. – Помоги, а то они брыкаются!..

– Ты рановато их привел. Люцифер прогневается, – охранник приближался. – Это... а выродки-то где, Иштван?... О, Дьявол, ты кто?!

– Тень святого Франциска! – Из рукава Михаила выскочил острый как бритва стилет. Расстояние до охранника он преодолел одним прыжком. Тот хотел было рвануться назад, но опоздал. Прижав люцифериста левой рукой, Михаил коротким ударом вогнал клинок ему под ребра и провернул. Хрипящий охранник, хватаясь пальцами за его плащ, сполз на дорогу. Мой заместитель брезгливо оттолкнул тело ногой.

Мы вышли из укрытия.

– Кто держит задний вход и окна? – спросил я.

– Ральф со снайперами.

– Отлично. Энрико, предупреди их – мы начинаем. Сам возвращайся и прикрывай нас с парадного входа.

Шустрый сын архиепископа скрылся за углом. Мы прислушались, стараясь определить, что происходит внутри. Монотонное бормотание доносилось сквозь толстенные ворота церкви – люциферисты читали на латыни свои заклинания. Я уловил лишь знакомое мне «...Ave Satanas...», все остальное сливалось в одну непереводимую кашу.

Вернулся Энрико и молча кивнул. Гюнтер, ухватив дверную ручку, оттянул воротину на себя, пропустил нас по одному и последним вошел сам, придержав тяжелую створку, чтобы та не хлопнула.

Пахло смрадом и сыростью. Единственное освещенное место было у алтаря, где горели десятка четыре свечей из черного воска. Весь пол вокруг покрывали корявые символы, написанные чем-то красным. Три обнаженных и вскрытых тела монахов объясняли это: кровью! До единого мелкого штришка, до самой ничтожной закорючки – только кровью!

Алтарь окружало восемь человек, прячущих лица под капюшонами иссиня-черных балахонов. Девятый, длинный и сутулый, поднял голову, почуяв движение в проеме арки.

Люцифер действительно поражал своим уродством: надбровные дуги сплющенного черепа плавно перетекали в огромные рогообразные наросты по обе стороны выпуклого лба. Пронзительные глаза смотрели на нас, скрытых тенью, не щурясь и не моргая. Блики свечей мешали Люциферу разглядеть, кто вошел.

– Иштван, ты опять раньше времени! – мрачный загробный голос неплохо подходил к его инфернальному образу. – Тебе же сказали – в полночь! Или ты снова забыл порядок церемонии?

Но едва я открыл рот для произнесения приказа о сдаче, как этот ни во что не ставящий старших по званию русский опять меня опередил:

– Именем Господа, Пророка и Апостолов приказываю тебе, Князь Тьмы или как тебя там: рога в землю, копыта вверх! Сопротивление бесполезно – церковь окружена!..

Уж кто-кто, а отряд Охотников ночью в горном лесу явился для этой кодлы полной неожиданностью. На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Люцифер закричал.

Крик его был жалок и полон отчаяния. Куда исчез весь этот мрачный показной пафос, словно аурой окружавший кровавого маньяка? Люцифер понял, что это конец, причем конец страшный и мучительный...

Продолжая кричать, чудовище выхватило из-под балахона такой же кривой, как и у Иштвана, кинжал, а затем бросилось в нашу сторону. Первым среагировал на его атаку брат Саймон. Помня приказ о недопустимости гибели Люцифера, он выбежал ему навстречу, нырком увернулся от разящего лезвия, а после этого ткнул носком ботинка Князю Тьмы между ног. Вой того перешел на более высокую октаву.

– Су-у-у-у-уки-и-и-и-и-и!!! – вопил, сложившись пополам, черт-переросток, разом забыв о заклинаниях и латыни. – У-у-у-у-уи-и-и-и-и... упх!!!

Тот же ботинок заехал ему по голове, заставив потерять сознание.

– А я ведь тебя как человека предупредил... – брезгливо поморщившись, подытожил Михаил, но подумав добавил: – Впрочем, какой ты к чертовой матери человек!..

Но это был еще не конец. Внезапно оцепенение оставило остальных одетых в черное жрецов, до этого даже не пытавшихся хоть как-то отреагировать на происходящее. Восьмерка разделилась – четверо последовали примеру господина, остальные кинулись в угол к не замеченному нами арсеналу.

Маленькие скорострельные «хеклер-кохи» Саймона и Ганса срезали квартет номер один за доли секунды, не дав тому миновать и половины разделявшего нас расстояния.

Оставшиеся попытались оказать более достойное сопротивление. Едва очереди моих бойцов смолкли, как из противоположного угла церкви раздался ответный выстрел дробовика. Заряд дроби снес лепной изразец над головой Вацлава, обдав того крошками разлетевшейся штукатурки.

Мы мгновенно рассыпались по гулкому залу, используя как укрытия алтарь, скамьи и прочие детали убранства. Первого ублюдка прикончил я, когда тот попытался произвести рекогносцировку поля боя. Он высунул из-за склепа святого Франциска лишь половину лица, но для меня этого было вполне достаточно – я тут же всадил ему пулю в правый глаз.

Второй противник, укрывшись под ведущей к хорам ветхой лесенкой, в панике пускал наугад стальные арбалетные стрелы, иначе именуемые «болты». Один такой тяжелый болт, отрикошетив от стены, начал хаотичное вращение и съездил по затылку брата Фернандо. Оглушенный португалец рухнул пластом на каменные плиты пола.

– Ах ты, гнида! – Михаил перекатился в центральный проход и из положения лежа открыл огонь по врагу длинными очередями. Мощный «АКМ» пробил насквозь деревянное укрытие люцифериста и его самого.

Двое еще живых принялись пятиться к воротам черного хода. Гюнтер перебежал вперед, занял позицию у алтаря и, встав на одно колено, влепил заряд картечи в грудь ближайшего к нему сектанта. Того подбросило, и он, задрав ноги, отлетел назад, грохнувшись спиной о ворота, к которым так стремился.

Видя весьма незавидное для себя положение вещей, четвертый мерзавец совершил рывок к окну, прыгнул, пробил телом мозаичный витраж и очутился снаружи. Свобода, спасение, счастье были так близки и так ощутимы...

Раскатистый выстрел крупнокалиберного «гепарда» брата Адриано поставил точку в существовании последнего члена банды кровавого Люцифера.

Заработавший колоссальную шишку Фернандо да поймавший плечом пяток дробин Ганс – вот и все наши потери в этой операции. В одном из подсобных помещений мы нашли семерых связанных монахов. Их ждала скорбная и неблагодарная работа: захоронение мертвых, ремонт собора и возвращение атмосфере оскверненной святыни духовной чистоты своими молитвами.

Утром следующего дня детей вернули наполовину поседевшим родителям. Я не присутствовал при этом – магистр Конрад попросил меня помочь в проведении предварительного Очищения души нашего уродливоголового гостя, предоставив тому его законное право занять Трон Еретика.

Возвратившийся из Перуджи Михаил пребывал слегка навеселе и помимо аромата молодого виноградного вина источал также невероятную благостность. Собрав всех отсутствовавших на процедуре спасения детей, русский заплетающимся языком объявил им, что отныне все мы почетные граждане данной деревеньки и что именами Конрада фон Циммера и Одиннадцатого отряда Инквизиционного корпуса назовут две из трех имеющихся там улиц. Ко всему прочему, пастор Винсент собирался просить аудиенции у Пророка, дабы потребовать у того щедрой награды для сегодняшних героев. Все попытки растроганного до слез Михаила остудить радостный пыл властителя трех улиц разумными контрдоводами типа «всем нам просто очень повезло» и «мы всего лишь случайно оказались в нужном месте в нужное время» результата не возымели и были Винсентом проигнорированы.

– Ну и пускай просит, – сказал мне русский, когда наш кортеж уже узрел на горизонте подпирающую облака громаду Стального Креста. – Поставят на очередь, через полгодика, глядишь, допустят к Его Наисвятейшеству. Выслушает он Винса краем уха, да тут же и забудет. Так ведь у нас всегда... А я вот когда стану старой развалиной и уйду в отставку, перееду в Перуджу и куплю себе домик на улице магистра Конрада. Затем сойдусь с местной старушкой, проканителюсь еще десяток-другой лет да и отброшу копыта под мандариновым деревом со стаканом дешевого портвейна в руке... Ну как тебе, Гроза Люциферов, перспективка, а?..

И Михаил, не дождавшись ответа, вздохнул, а после улыбнулся, шевельнув усами, то ли насмешливо, то ли печально.

Похоже, ботинок Саймона лишил и без того обиженную здравомыслием голову Люцифера последних остатков ума. Ни каяться, ни просить о милосердии изверг не желал, сколько Конрад ни увеличивал электронапряжение Трона. Только слова о неминуемо падущем на нас проклятии за издевательство над слугой истинного Повелителя Мира прорывались сквозь выступавшую на его губах пену. Так что радужные мечты малорослого магистра не сбылись – стать человеком, вернувшим Господу столь гнилую и черную душонку, ему не повезло. Не удалось это, надо заметить, и Главному магистрату, несмотря на сонмы великих развязывателей языков, что обитали за его неприступными стенами.

Человека, «мнящего себя Сатаной», сожгли у подножия Креста ровно через месяц медленным, самым мучительным огнем. Присутствующие на казни родители невинно убиенных, а точнее попросту растерзанных Люцифером на куски маленьких жертв долго после Очищения плевали в смрадный пепел и топтали его ногами...

– Ты знаешь, – сказал мне немного позже брат Михаил, когда после этой публичной экзекуции мы забрели с ним в наш, обслуживающий только членов Братства Охотников, бар, – а ведь голова у этого паскудника была что ни на есть натуральная, как говорится, от матушки-природы. Его родили где-то на зараженных ядовитой энергией прошлого пустошах. Эта энергия вроде бы как и вылепила ему рога с прочими причиндалами.

– Очевидно, и до мозгов дотянулась, – добавил я. – Согласись – кого-кого, но детей...

– Незадолго до начала дознания, – продолжал Михаил, – кому-то из палачей Главного тюкнуло по темечку подсунуть Люцику в клетку молодую голую ведьмочку из соседних казематов. Сам знаешь, там этого добра уйма...

– И что? – скептически хмыкнул я, по опыту зная, что русский и приврет – не дорого возьмет.

– А представь себе – ничего! – нисколько не смутился он. – Заныкался, значит, наш Князь Тьмы в угол, сжался комком и зарыдал, как до этого жертвы его. Больной никчемный субъект! Обиделся на весь мир, понимаешь, и давай уничтожать то, чего сам сделать был не в состоянии. И кодла его небось из таких же состояла.

– Где ты берешь свою информацию? – недоверчиво посмотрел я в бесстыжие глаза своего заместителя. – Признайся: поди сам только что сочинил!

– В отличие от тебя, испаноскандинав, – взгляд Михаила отражал лишь оскорбленную кристально-прозрачную честность, – я черпаю факты не из газеты, а из более осведомленных источников противоположного пола. Кстати, да будет вам известно: одна такая просила меня познакомить ее с великим, как ошибочно многие считают, обламывателем люциферских рогов. Так что допивай пиво и пойдем поведаем кискам о наших подвигах – я ведь как-никак пообещал...