Текст книги "Я всё это выдумал"

Кристи

Внешне простая жизнь обычно на проверку оказывается самой сложной, как жук навозник, рассмотренный под микроскопом. Вот он ползает у тебя под ногами, и тебе ничего не стоит раздавить его, однако ты и понятия не имеешь о том, какую замысловатую систему уничтожишь подошвой своих мокасин. Возможно, это насекомое даже сложнее, чем ты со всем твоим внутренним миром и надеждами на светлое будущее, мечтами о большом доме и несколькими гектарами земли, покрытой ровным газоном. В центре этого зеленого ковра – одинокое раскидистое дерево, под которым ты хочешь отдыхать с книгой, как какая-нибудь Алиса. Потом мимо пробежит белый кролик с часами, но ты его не заметишь, потому что только что раздавил жука. Обидно.

Главной проблемой Кристи была ее неспособность выражать свои желания. Всю жизнь она напоминала пресловутого осла, который умер, так и не приняв окончательного решения. Конечно, этой странной особенности ее характера не заметили ни родители, ни учителя – иначе все могло бы сложиться совершенно иначе. Но этого не произошло, так что и говорить об этом нет никакого смысла. Девочка выросла и превратилась в красивую девушку с кучей тараканов в голове, которые мешали ей быть по-настоящему счастливой. Правда, она сумела убедить себя в том, что ей нравится жить так: ничем и никому не обязанной, ни к чему не стремящейся – мол, кто мы такие, чтобы пытаться навязывать свое мнение всемогущему Кому-то? Да, удобная позиция, ничего не скажешь. Хотя, если подумать, миллионы людей живут так, и это никого не смущает.

Закончив школу, Кристи поступила в университет на самую удобный и разгильдяйский факультет – журналистики, чтобы делать вид, будто занимается ем-то серьезным. На самом же деле, учеба далась ей без каких-либо усилий, да и работа впоследствии также была получена словно невзначай и выполнялась, как правило, левой ногой. Коллеги завидовали ей, считая, что ей все дается слишком легко, и ни у кого не возникало даже мысли о том, что девушка просто плывет по течению, нисколько не напрягаясь. Да, для многих подобная жизнь является пределом мечтаний, однако здесь был другой случай. Если бы Кристи хотя бы на мгновение задумалась о том, в чем было ее настоящее предназначение, то весь мир перевернулся бы с ног на голову. Она этого не сделала, конечно. У нее была своя квартира, парень, рассовывающий носки по углам, толстый кот, дерущий мебель, и друг, которому, по большому счету, было наплевать на то, что происходило за пределами его зоны комфорта. Парня она не любила, кота терпеть не могла, а друга… Возможно, он был тем самым раздражителем, который мешал ей полностью погрузиться в ничегонерешательное ничегонеделанье. По странному стечению обстоятельств этот друг также не отличался активной жизненной позицией, так что из них бы вышла отличная пара. Возможно, вдвоем они смогли бы переломить… Слишком много «бы», не находите?

Кристи стоит перед запертой дверью и прислушивается к своим чувствам. Он уехал. Не один. С кем-то. Это ведь хорошо, верно? Стоило бы порадоваться за него, но на душе почему-то гадко, словно она только что сама, по своей воле, или безволию, отдала какой-то незнакомке то, что могло принадлежать ей. Все это время девушка внушала себе мысль о том, что этот страдающий от мигреней человек был бесполым Кеном, существующим только для того, чтобы она могла периодически почувствовать себя нужной. Но вот его нет рядом, и из ее жизни вдруг исчез смысл. Куда идти? Что делать? Возвращаться домой не хотелось, идти на работу – тем более. Навестить друзей? У нее их не было. Родители давно привыкли к тому, что их дочь появляется только по большим праздникам. Хотя, если подумать, как раз в этом был смысл: смена поколений прошла безболезненно только потому, что Кристи перестала общаться со своими более старшими родственниками сразу после достижения совершеннолетия, а те, в свою очередь, оказались достаточно умными для того чтобы не лезть к ней со своими семейными ценностями и приобретенным опытом. Ведь нет ничего отвратительнее взрослых людей, пытающихся навязать детям собственные комплексы под видом заботы.

Родители Кристи, сколько она себя помнила, никогда не ссорились. Правда, и особой любви между ними не наблюдалось. Они просто жили рядом друг с другом, как соседи, которые периодически от нечего делать занимаются сексом. Раз в год семья выезжала к морю, летом периодически случались поездки «на природу», зимой открывались осенние заготовки. В общем, все было как у людей – не больше и не меньше. Поэтому когда дочка поступила в университет и поселилась в студенческом общежитии, чтобы больше никогда не вернуться домой, они искренне порадовались – и за нее, и за себя: родительский долг был выплачен сполна.

Неизвестно зачем простояв возле двери несколько минут, Кристи, наконец, пожала плечами и спустилась вниз. Первая ступенька, вторая, третья… Странно, но у нее никогда прежде не возникало желания считать свои шаги, а в этот раз каждая мелочь привлекала внимание: трещина на стене, не до конца забеленное любовное послание какой-то Зайке, замысловатый узор на одной из дверей – словно само пространство пыталось задержать ее всеми возможными способами. С трудом сбросив с себя оцепенение, девушка потрясла головой и вышла из дома. Снаружи солнце нещадно слепило прохожих, и те из них, кто не потрудились надеть темные очки, шли, недовольно щурясь и заслоняясь ладонями от светила. Кристи была одной из них – моргнув, она опустила голову и направилась к перекрестку. Посмотрев по сторонам и не заметив машин, Кристи шагнула на проезжую часть и в следующий момент отлетела, как резиновый мячик, в сторону – неизвестно откуда появившийся фургон издал противный визжащий звук и по инерции проехал еще несколько метров, прежде чем остановился. Обычно в таких ситуациях рядом обязательно оказываются женщины, которые начинают истошно кричать. На этот раз все молчали, будто произошло что-то обыденное, как утренние новости о всякой ерунде, не стоящей внимания, но, тем не менее, перманентно потребляемой миллионами.

Если подумать, то этот шаг стал первым осмысленным решением, принятым Кристи в жизни. Жаль, что он стал и последним.

***

Дочитав до конца, я почувствовал, что у меня свело горло судорогой. Картинка была слишком реальной, предельно приближенной к жизни. Или к смерти, что, по сути, не имело значения. Закрыв на несколько секунд глаза, чтобы восстановить дыхание и унять бешено колотящееся сердце, я снова взялся за карандаш и попытался исправить финал. Грифель тут же обломился у самого основания. Я наточил его – и терпеливо повторял эту операцию, пока от карандаша не остался жалкий обломок длиной всего в пару сантиметров. То же самое повторилось со вторым карандашом. Ручка, понятное дело, снова оказалась нежизнеспособной – когда я в десятый раз, по школьной привычке, подышал на нее, чтобы как-то разогреть чернила, внутри механизма что-то щелкнуло, и стержень вообще перестал показываться из корпуса. Не знаю, кто управлял процессом в тот момент, но я не был готов сдаваться – напротив, чем больше препятствий чинил мне этот неизвестный автор, тем сильнее я становился. Когда все письменные принадлежности вышли из строя, я схватил со стола вилку с двумя зубцами, которой недавно лениво цеплял нарезанные фрукты, и, уже ни о чем не думая, со всей дури вонзил ее себе в руку. Крови было много – возможно, я повредил какой-то сосуд. Но в тот момент меня это даже обрадовало: головная боль, предпринявшая было атаку на мой мозг, тут же отступила. Радуясь этой маленькой победе, я взял дрожащими пальцами огрызок карандаша и, макая его в кровь, как в чернила, принялся исправлять судьбу Кристи. Сначала это получалось плохо – буквы расплывались и сливались в какую-то чушь, но я был упорен, и мой противник, кем бы он ни был, наконец, сдался. Когда конец был расширен двумя корявыми абзацами, моя подруга лежала в больнице и размышляла о том, как безболезненно расстаться со своим парнем, который пришел к ней всего два раза, причем во время второго визита от него сильно пахло перегаром. На вопрос о причинах алкогольных возлияний мужчина ответил, что они с приятелями отмечали ее чудесное спасение, но чуточку увлеклись – и поэтому он не может долго находиться с ней рядом.

– Совсем чуть-чуть пива – и спать, – испуганно моргая красными глазами, пообещал он. – А завтра с самого утра у тебя буду.

Естественно, на следующий день он не только не появился, но даже не позвонил. Когда Кристи попыталась сама сделать это, телефон оказался отключенным. Понимая, что это конец, девушка удивилась своей реакции: она не испытывала ничего, кроме чувства огромного облегчения и даже была благодарна своему безответственному жениху за то, что он повел себя как свинья. Жизнь продолжалась.

Поставив точку, я выбросил в урну испачканный карандаш и поискал глазами что-нибудь, чем можно было бы перевязать рану. К счастью, я всегда возил с собой аптечку, так что в ней нашелся йод, а на бинты я пустил простынь, пообещав себе оплатить гостинице нанесенный ущерб. Телефон Кристи был мертв, и я понял, что не имею права находиться здесь. Садясь в такси уже в родном городе, я еще раз набрал номер подруги, и опять абонент оказался недоступен. Это было странно, поскольку я точно помнил: девушка уже звонила своему приятелю. Возможно, я слишком рано уверовал в свою уникальность, которая, по факту, была всего лишь совпадением. Поразительным, но совпадением. Пообещав водителю двойную плату, я попросил его ехать быстрее и, как только мы оказались возле больницы, бросился к регистрации.

Вероятно, у меня был такой взбудораженный вид, что даже опытная тетка за стойкой быстро стушевалась и, бормоча под нос какие-то ругательства, на несколько раз проверила списки пациентов.

– Нет у нас такой! – наконец, захлопнула она журнал. – И не было. Вы, мужчина, скорее всего, ошиблись.

– Невозможно! – упорствовав я, понимая, что, наверное, выгляжу как полный идиот. – Проверьте еще раз!

– Да я же только что при вас три раза все просмотрела, – возмутилась женщина. – И вообще, раз вы такой упертый, проверяйте сами. А меня другие пациенты ждут.

Исследовав каждый страницу за последние три дня, я тоже ничего не обнаружил. В какой-то момент у меня появилась мысль, что Кристи могли попросту не внести в списки, но собеседница так искренне возмутилась, услышав такое предположение, что я поспешил ретироваться. Услышав вслед себе несколько нелицеприятных отзывов, я кивнул, признавая их справедливость, и направился прямиком к дому, в котором жила моя подруга. Стоя перед металлической дверью, я отчаянно трусил – прежде мне приходилось бывать здесь всего пару раз, да и то очень давно. Когда я прыгал по ступеням, у меня была единственная цель: как можно скорее убедиться в том, что Кристи жива. Но как только я ступил на нужную лестничную площадку, то ощутил такую слабость во всем теле, что был вынужден опереться о стену. Что, если я опоздал – и она мертва? Или, возможно, не было ничего, а если и было, то только в моей голове?

То ли я слишком громко думал, то ли хозяевам квартиры надоело слушать, как снаружи кто-то пыхтит, но очень скоро я услышал звук поворачиваемого в замке ключа – и дверь открылась. Наверное, на моем лице было дебильное выражение, потому что Кристи, увидев меня, прыснула со смеху вместо того чтобы обрадоваться или хотя бы удивиться.

– О, боже… – наконец, она успокоилась и с улыбкой посмотрела на меня. – С тобой, похоже, сделали что-то противоестественное во время поездки. Что, не получилось ничего?

– Что?

Я не сразу понял, о чем шла речь, потому что пристально разглядывал подругу, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы предполагаемого ДТП.

– Ну, с подругой твоей – не срослось? Почему так рано вернулся?

– А, ты об этом, – я с трудом взял себя в руки и изобразил на лице что-то неопределенное. – Да, мы не сошлись характерами. Ерунда, меня это нисколько не беспокоит. А ты как? Ничего не случилось за время моего отсутствия?

– Странно, что ты об этом спрашиваешь, – девушка отступила в сторону, приглашая меня войти. – Не разувайся, полы не самые чистые. Да, произошло кое-что. Тебе какую новость сначала: хорошую – или плохую?

– Любую.

– Хорошо. Изольда рассталась со своим Тристаном и нисколько об этом не сожалеет. И пусть я не принцесса, так и он оказался ни разу не воином. Так что не будем об этом, хорошо?

Было видно, что девушка только делает вид, будто ей все равно – я сразу заметил, что она находится в глубокой депрессии. И дело было не только в ее подчеркнутой веселости. Даже когда парень Кристи жил с ней и всячески старался распространять вокруг себя бардак, она умудрялась поддерживать относительный порядок, которого сейчас не наблюдалось и в помине. Картину запустения завершала наполовину пустая бутылка Мартеля, которую моя подруга, судя по всему, забыла убрать с журнального столика.

– Вот черт, спалилась, – она смущенно хмыкнула, заметив свою промашку, и развела руками. – Ну, да, я немного расстроилась, но не поэтому ведь ты прискакал? Или мой успел тебе позвонить и нажаловаться?

– Никто мне не звонил, не говори глупостей, – я решил, что Кристи не нужно показушное сочувствие, и поэтому сделал вид, будто вообще ничего не произошло, и, не спросив разрешения, взял из серванта бокал. – Тебе налить?

– Не откажусь, – подумав секунду, отозвалась девушка. – И с каких это пор ты пьешь? Если мне не изменяет память, тебе нельзя мешать алкоголь с лекарствами.

– Иногда можно, – я протянул бокал подруге и, как только она его приняла, плюхнулся в кресло. – Я устал… Безумно устал, мне нужно расслабиться.

– Выходит, у нас обоих отдых не задался, да? – Кристи грустно усмехнулась и сделала большой глоток. – Черт бы их подрал, этих баб, м?

– И не говори.

Теперь, находясь рядом с лучшим другом, я почувствовал себя на своем месте. Впервые за долгое время, кстати. Никогда прежде у меня не было такого ощущения сопричастности. Стоило ли мне озвучить свои мысли? Наверное. Но я промолчал – не знаю, почему.

– Так зачем пришел-то? – сделав большой глоток и поморщившись, повторила свой вопрос Кристи.

– Да все мое писательство, черт, – я неопределенно взмахнул рукой, едва не расплескав при этом остатки коньяка. – Запутался немного. Хотя, нет, даже не немного. Вообще мрак.

– Вот здесь поподробнее, – заинтересовалась девушка и наклонилась вперед. – Опять кого-то похоронил?

– Почти. Во всяком случае, мне так показалось.

Неожиданно для самого себя я вывалил на обалдевшую от обилия подробностей Кристи все, что со мной произошло за последнее время, не забыв упомянуть о рассказе, о котором она не знала. Единственное, о чем я умолчал, это мои подсознательные рассуждения о том, что мы, по факту, должны были быть вместе. Не знаю, почему я не стал говорить об этом. Возможно, просто испугался. Дослушав до конца, девушка некоторое время недоверчиво смотрела на меня, словно пыталась понять, не сочиняю ли я, а потом, по своему обыкновению, наморщила нос.

– Даже не знаю, что и сказать, – наконец, выдавила она из себя. – Таких совпадений не бывает, по-моему. Мистика какая-то. Но ведь я сижу перед тобой целая и невредимая. Ни под какую машину не попадала, в больнице не лежала. Ну, рассталась с человеком, с которым планировала если и не состариться, то хотя бы протянуть еще пару лет. Но все к этому давно шло, так что твой отъезд если и стал причиной, то только косвенной.

– Как это?

– Тебя не было, нам пришлось больше времени проводить вместе. Я думала, что нас это сблизит, а вышло наоборот. Но это мое дело, проехали. Вернемся к нашим баранам, как говорил… ээ… Оскар Уайльд?

– Нет, француз какой-то, не помню имени.

– Не важно. Итак, твой последний рассказ. Дашь почитать?

– Что? Нет, не могу. Я его… порвал.

Мне было стыдно оттого, что приходилось врать, однако в этой рукописи было слишком много личного, чем я не был готов делиться даже с Кристи. Услышав такой ответ, девушка огорченно вздохнула и залпом допила остатки коньяка.

– Каков подлец, – икнув, резюмировала она. – Как твоя рука? Болит?

– Уже нет. Мне ее перебинтовали в травмпункте, нанесли какую-то мазь и сказали, что через неделю заживет.

– Хорошо. Слушай, у меня возникла шикарная идея!

Сказав это, Кристи выкарабкалась из кресла, шатающейся походкой подошла к столику и наполнила свой бокал чуть ли не до краев, пролив часть жидкости на стол.

– Совсем наклюкалась я, – девушка рассмеялась и неожиданно хрюкнула, из-за чего развеселилась еще больше. – Ой, держите меня семеро… Ладно. Так вот, идея. Ты все пишешь о каких-то чудаках, о которых понятия не имеешь. Не считая последнего случая, конечно, но там, возможно, ты просто слишком близко все к сердцу принял. Почему бы тебе не написать о какой-нибудь общественной персоне, м?

– Например?

– Ну, пусть в твоем очередном рассказе президента какого-нибудь Чегототамстана сожрут крокодилы. Тебе ведь нет дела до президента Чегототамстана, верно?

– Дура!

Я не выдержал и рассмеялся. Несмотря на то, что в предложении Кристи был определенный смысл, я даже мысли не допускал о том, чтобы снова убить кого-либо в своих произведениях, особенно после всего, что уже произошло. Однако девушка не унималась – ее окончательно развезло, и она совершенно перестала себя контролировать.

– И вообще, дай мне лист бумаги и ручку, – вещала она, то и дело вставляя в речь нецензурные слова, – я сейчас составлю список всех, кто когда-то сделал мне больно. О, я всех вспомню, каждую мелкую гадину, которая портила мне жизнь! Начнем с дядюшки, из-за которого я до сих боюсь заходить в воду без спасательного круга. Потом математичка, которая выпила несколько литров моей крови. Тристанчик, миленький мой… Я… Спать.

Поток обвиняемых в этом импровизированном процессе внезапно оборвался, и Кристи, поднявшись, подошла к дивану и без слов рухнула на него. Это произошло так неожиданно, что я не успел подхватить ее. Но этого, к счастью, не потребовалось – то ли помог автопилот, то ли девушке просто повезло, но она упала лицом прямо на подушку. Убедившись в том, что с ней все в порядке, я с облегчением вздохнул и, стараясь не смотреть на оголившийся зад подруги, принес из спальни покрывало и набросил на ее. Кристи что-то пробормотала во сне, но я не разобрал, о чем шла речь.

Конечно, мне сразу стало понятно, что оставлять ее в таком состоянии ни в коем случае нельзя. Поэтому, заметив на полке карандаш, я взял его и вытащил из сумки блокнот. Кристи была права: мне не стоило пить. Алкоголь вызвал очередной приступ головной боли, а таблетки я уже принять не мог – иначе в квартире вместо одного невменяемого индивида было бы два. Несколько минут я, морщась, таращился на чистый лист, то поднося к нему карандаш, то убирая руку. Во-первых, у меня не было ни единой мысли, которую хотелось бы перенести на бумагу. Понятное дело, что давать волю своему подсознанию я больше не хотел – мало ли что могло из меня вылиться на этот раз. Во-вторых, поверив в то, что с Кристи, действительно, что-то произошло, я не на шутку перепугался – в мою голову постоянно лезли мысли о том, что я в ответе за все, что случилось с реальными прототипами моих историй. Напрасно я пытался убедить себя в том, что все это слишком похоже бред сумасшедшего – теперь только под дулом пистолета я бы согласился снова начать писать. Да и то вряд ли.

Утвердившись в верности принятого решения, я на какое-то время почувствовал облегчение, однако очень скоро головная боль вернулась, и спустя полчаса я готов был на стену лезть, лишь бы избавиться от нее. Поэтому, когда мой взгляд упал на недопитую бутылку, я не стал долго раздумывать над тем, какое воздействие на меня окажет очередная порция алкоголя, и залпом, не отрываясь, выпил все до капли и стал ждать, пообещав себе, что если это не прекратится, то я разобью этот бесполезный отросток в виде головы об стену. К счастью, до этого дело не дошло – не прошло и минуты, как я почувствовал, что боль утихает, уступая место сонливости. Вероятно, логичнее было бы лечь в спальне, но я всегда был немного брезгливым – даже в пьяном состоянии мне было неприятно прикасаться к кровати, на которой еще недавно Кристи, скорее всего, занималась сексом со своим бойфрендом. Стараясь не производить резких движений, чтобы не спровоцировать очередной приступ мигрени, я опустился в кресло и закрыл глаза.

Наверное, еще никогда в жизни я не засыпал так быстро – у меня создалось впечатление, что мой мозг просто выключили. Кто? Не знаю. Возможно, я сам. Или тот, кто, как мне казалось, скрывался внутри меня. Скорее всего, имел место второй вариант, особенно если принять во внимание последующие события. Проснулся я так же резко, будто и не спал вовсе. Протерев глаза, увидел, что Кристи лежит на прежнем месте. Из ее приоткрытого рта за ночь на диван вытекло небольшое количество слюны, которая образовала темное пятно на ткани. Усмехнувшись такой картине, я поднялся, удивляясь тому, что не чувствую ни малейшего намека на похмелье, но уже в следующий момент перестал улыбаться, уставившись перед собой.

Забавно описывать свое поведение, словно ты какой-то персонаж из комиксов, однако это самый простой способ передать чувства, которые я испытывал в тот момент. На столике лежал мой блокнот – он находился на том же месте, где я его вчера оставил. Разница была лишь в том, что добрая половина его была исписана аккуратным почерком. Моим почерком! Не веря собственным глазам, я взял его в руки и, пролистав, уставился на заголовок нового рассказа, который я, похоже, написал ночью. Чувствуя приближение истерики, я отшвырнул блокнот от себя. Перелетев через стол, он зацепил по пути бутылку, которая, качнувшись, сделала несколько оборотов вокруг своей оси и, наконец, упала на пол.

Звон разбившегося стекла разбудил Кристи, и она, подняв помятое лицо, несколько секунд смотрела прямо на меня, по всей видимости, пытаясь понять, что происходит. Наконец, вспомнив предыдущий вечер, она застонала и снова упала лицом на подушку.

– Господи, стыдно-то как… – промычала девушка. – Я не храпела?

– Нет… – хрипло ответил я и, прочистив горло, повторил более внятно. – Нет. Спала как младенец.

– Ага, как пьяный в дрова младенец.

С трудом приняв горизонтальное положение, Кристи заметила пятно на диване и стыдливо прикрыла его покрывалом. У меня в голове творилось черт те что, поэтому я сделал вид, что не заметил ничего. Мне очень хотелось снова погрузиться в сон, чтобы потом проснуться и забыть обо всем, но раскрывшийся при падении блокнот не позволял мне сделать этого. Казалось, что он вдруг стал центральным элементом интерьера, и куда бы я ни посмотрел, все равно видел его. Наконец, и Кристи обратила на него внимание. Удивленно хмыкнув, она собралась с силами и преодолела два метра, отделявшие ее от моего нового творения.

– Чего это ты так неуважительно обращаешься с плодами своего труда? – у девушки заплетался язык, но она все равно не могло удержаться от наставнического тона. – Нельзя так. Ну-ка, посмотрим… Нет, не могу. Прочитай сам, вслух, а то у меня голова раскалывается. Вот что значит отсутствие опыта!

– О чем ты?

– Пиво. Его нет. Может быть, сгоняешь в магазин?

– Обойдешься.

Я с сомнением покрутил в руках рукопись. Почему-то мне казалось, что если я не стану читать, то ничего не случится. Понятно, что эта позиция была сродни страусовой – ничего не вижу, соответственно, опасности нет. Но рядом была Кристи – и она точно не позволила бы мне отмолчаться. Поэтому, вздохнув, я открыл блокнот на нужной странице и приступил к чтению. Чувство было похоже на предыдущий раз, когда я просто водил рукой по бумаге, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Так или иначе, но у меня сразу возникло ощущение, что я никак не причастен к написанному.