Текст книги "Мост через реку Бартанг"

Занятия по химзащите проводил сам Попов. Он старался не забивать нам голову названиями отравляющих веществ, а показывал и учил, как пользоваться спецаптечкой, как беречь противогаз, чтобы он сберёг тебя. По окончании занятий майор приказал всем разобрать противогазы и сказал фразу, которая меня насторожила. О том, что пограничник должен всегда и ко всему быть готов.

– Во даёт! Опять что-то придумал! – Цветок начал шептать мне на ухо.

– Ну не будет же он травить нас отравляющими газами? Хотя, Сань…

Мы оба посмотрели на Попова и поняли: этот будет! Кто выживет – полетит, кто не выживет – того повезут!

Засыпал я в тот вечер спокойно. Цветок предложил мне положить противогаз под подушку, и сам заснул. Я думал о завтрашних стрельбах, где мне очень хотелось отличиться. Постепенно тоже уснул. Снилось мне тогда Бородино. Залпы артиллерии, редуты русских войск и поле боя – всё в едком дыму. Внезапно во сне какой-то гусар закричал: «Застава! Пожар!».

Я открыл глаза и сначала подумал, что мы горим. Белый вонючий дым клубами заполнял казарму. Я выхватил противогаз из-под подушки, натянул его и стал одеваться. Из дыма выскочил Цветок, – в майке, трусах, сапогах, но в противогазе. Мой друг – он первым делом бросился проверять меня! Увидев, что я в норме замахал руками в сторону выхода. Мол, бросай всё и на выход бегом. Я вскочил в сапоги и побежал на улицу. Всё оказалось просто. Ночью Попов занёс в нашу казарму дымовую мину и активировал её. То же самое он сделал в другой казарме в течении одной минуты. Так было задумано.

Мы выскакивали на улицу, кто во что был одет. Майор стоял в противогазе с секундомером в руке и следил за нашими действиями. Подняв руку, он щёлкнул секундомером, давая всем понять, что время вышло. Кое-как построившись, мы наблюдали за остальными. Всех, кто выбегал из казармы без противогаза Попов укладывал прямо на газоне, давая понять, что они уже умерли или сильно отравились газами во время атаки, и не могут двигаться самостоятельно. Последним выбежал Лёша Аганин, размахивая руками. Попов поймал его на выходе, уложил на газон, снял свой противогаз и крикнул:

– Средства индивидуальной защиты снять!

Строй снял противогазы и все разом задышали.

– Бойцы! Рядовой Аганин надышался смертельными газами, но его ещё можно спасти. Ваши действия?

Из строя вышел Цветок и четко объяснил, что в данном случае нужно сделать.

– Правильно! – сказал майор. – Рядовой Аганин, поднимайтесь. Старший сержант Цветков только что спас вам жизнь. Отбой тревоги. Проветрить помещение и всем разойтись. Утром всех жду на построении.

Занятия, конечно, были на пределе возможностей. Попов готовил нас, по нашему мнению, к марш-броску в эпицентр ядерного взрыва, и, по мнению майора, мы обязаны были там закрепиться и держать круговую оборону до подхода основных сил.

В тот же день нас повезли на стрельбы. За годы службы я понял, что стрельбы – это лучшее, что проводят в армии на «отлично». Ну и парады, конечно. После недели сборов осталось человек 200. И было неясно, кто из нас полетит. Уже можно было выбирать, а лететь хотели все. И, значит, сегодня мне нужно было отличиться.

Здесь, на стрельбах, и проявился мой солдат удачи. Он вышел вперёд, отправив скромного повара отдохнуть. Радовало то, что оба были пограничниками.

После того, как наша группа отстрелялась из АК, к нам подошёл капитан Герасимов и спросил, есть ли желающие пострелять из снайперской винтовки. Желающих было много, и я в том числе. Нас собрали и отвели в другую часть стрельбища. Там капитан вкратце объяснил принцип работы снайперской винтовки и правила прицеливания. Нам дали по 5 патронов и организовали очередь. Стреляли мы тогда по двое, лёжа на животе.

Выстрел!

Вот это я понимаю! Мощное оружие!

Вот это да!

Это был мой день из тысячи. Ни до, ни после так метко на стрельбах я не стрелял. 49 из 50. То есть, один выстрел из пяти ушёл чуть выше, в девятку. Я знал, что это был первый. Остальные четыре я загнал друг в друга, что называется «в яблочко».

Ко мне подошёл капитан Герасимов.

– Молодец, правильно понял принцип стрельбы! Сегодня у тебя лучший результат.

И добавил:

– В группу подготовки снайперов пойдёшь? Чему смогу – научу, что знаю – расскажу. Готовимся по отдельной программе. Если справишься – полетишь вместе с основной группой.

– Так точно, товарищ капитан, справлюсь! Записывайте!

И я справился. На стрельбище нас теперь возили два раза в неделю. Через пару занятий в группе подготовки Герасимов оставил только четыре человека, в том числе и меня. За эти дни я узнал больше про стрелковое оружие, чем за предыдущие два года службы. Мы изучали точность и дальность прицеливания, держали дыхание, прятались в чистом поле и в скалах на стрельбище. За эти дни я просто влюбился в снайперскую винтовку Драгунова. СВД отвечала мне взаимностью.

На очередном построении Попов зачитал окончательный список тех, кто зачислен в группу для отправки в Таджикистан. В списке был и я, ефрейтор пограничных войск Махновский Роман Владимирович. Я получил шанс, и я его использовал. Я продолжал быть солдатом России.

По ночам, кто не спал – разговаривали. Мужские, душевные разговоры бывают на кухне под стопочку водки, в бане, бывают на рыбалке возле костра вечером, но ночные разговоры в солдатской казарме особенные, мечтательные. Общие на всех. Один из таких ночных разговоров особенно врезался в память.

Буквально за пару дней до отправки группы я проснулся от шума. Оказалось, что трое ребят пошли ночью в «самоход» и, когда они возвращались и полезли через дыру в заборе, на этой стороне их встретил Попов. Бр-р-р-р, жуткая встреча! «За вещами ребятки, вернулись? Ну и правильно. Как домой-то без вещей ехать? До завтрака получить документы и – всего хорошего!» – сказал им Попов, развернулся и ушёл. Отчисление.

Что их тогда дёрнуло уйти за забор, никто не знает. А вот что там, возле дырки в заборе в три часа ночи делал майор Попов – это всем известно. Он работал и просеивал своё сито. И, возможно, сам злился на себя, что не доработал и слишком доверял. Если ты здесь не выполняешь приказы командира, то что ты можешь выкинуть там, в боевой обстановке? Один из парней был наш – Андрюха Алфимцев. Теперь парни злились сами на себя, на дурацкий «залёт», на отчисление. проснулись и другие наши. Чтобы не будить остальных, все дружно пошли в умывальник, который ночью становился курилкой. Стали обсуждать это ЧП. Вот там-то и состоялся разговор между Алфимцевым и его закадычным дружком Серёгой. Они вместе призвались, служили на срочной, потом вместе подписали контракт и очень сильно дружили.

– Блин! Андрюха! Как так-то? Послезавтра вылет, а ты вот так вот! Что за фигня? Ты же знал, что нельзя, я же тебе говорил… Что, не мог потерпеть?

– Серёга, не злись. Самому тошно. Ну так вот получилось… что теперь сделаешь? Ну всё, уже случилось. Жаль. Парни, простите, я вас подвёл!

– Ну и всё теперь. Езжай домой. а я поеду денег заработаю себе.

– Ладно… Что теперь? Одно радует: завтра уже семью увижу.

– Какую, нафиг, семью? Мы с тобой как договаривались? Поедем денег заработаем, полетим вместе…

Потеря друга в самый последний день сильно разозлила Серёгу:

– Ну что было не так-то?

– Да, жаль, конечно… Но семья всё-таки важнее.

Здесь нужно сказать, что Сергею было 22 года, и он был неженатый и без детей. А вот Андрюха в свои 22 года был обладателем несметного богатства. У него уже было трое деток. Все свои, родные. Дочке 4 годика, и двое пацанов: 1 и 2 годика, соответственно.

Об этом мы узнали только на сборах и смеялись, когда кто-то брякнул, что за полгода командировки жена Андрюхи отдохнёт от брутального исполнения им супружеского долга. А когда, всегда стоявший в шеренге перед Андрюхой, был отчислен со сборов, то наше настроение поддержал и майор Попов, который сказал, что если в строю Алфимцев сзади, то у любого бойца нервы сдадут.

Разговор между двумя друзьями продолжался.

– Серёга, ты просто многого ещё не понимаешь. У тебя пока нет детей, и ты не представляешь какое это счастье, когда маленькая девочка, твоя дочка, запрыгивает к тебе на колени, обнимает за шею двумя ручонками, целует тебя в щеку, и шепчет на ухо: «Папочка, я так сильно тебя люблю!».

После этих слов стало тихо. Я понял, что действительно ещё очень многого не знаю в жизни. Но Сергей не унимался:

– Да какие дети? Нафиг они мне нужны! Возня, сопли, пелёнки… Я хочу пожить для себя, в своё удовольствие. Это мой выбор!

– Ты возвращайся главное, друг, живым! И у тебя тоже будут и пелёнки, и распашонки. И счастье в них в придачу.

Разговор постепенно затихал. Здесь всё было ясно. А уже через два часа нас ожидал подъём и утренняя трёхкилометровая пробежка.

Я навсегда запомнил этот разговор ещё и потому, что Серёга погиб через 3 месяца в Таджикистане.

Уже после командировки, гуляя вместе с Цветком по Алакуртти, мы случайно встретили Алфимцева на воскресном рынке. Как же мы обрадовались! Не выпуская друг друга из тройных объятий, мы рассказывали друг другу про жизнь. Взяли по 100 грамм водки и помянули Сергея. И вот тогда Андрюха сказал:

– Я помню этот ночной разговор в Мурманске. Помню прекрасно. Как я выл, когда узнал, что с ним случилось. И помню его слова: «Это мой выбор!». Пусть земля ему будет пухом. Он погиб воином!

Мы выпили тогда и помолчали.

За три дня до отправки была медкомиссия. Попов на вечернем построении громко огласил:

– Завтра у нас серьёзный день, как и все остальные. Завтра приезжает медицинская комиссия. Проверит, посмотрит, потрогает, пощупает. Как хотите, но все должны быть здоровы. Ещё приедет зубной врач с необходимым для своей работы инструментом. Кто хочет к нему записаться – отдельно список составить.

– Товарищ майор, а зубной бесплатно?

– Конечно, бесплатно.

Чуть ли не началась драка. Все хотели перед отъездом проверить и подлечить зубки. Составили список. Практически 30 человек. Когда он успеет принять всех за один день? Решили завтра посмотреть, что будет. По очереди, если что. Кому повезёт, тому повезёт.

На следующий день в помещении части собрались медики, все разделись до трусов и ходили по кабинетам. Всё напоминало комиссию в военкомате. Настроение было призывное. Позже всех приехал зубной врач. Здоровый, огромный прапорщик с большим чемоданом. Ни с кем не здороваясь, прошёл в отведённый ему кабинет. Сразу же собралась очередь, кто-то обрадованный, что пацаны заняты у других врачей, пролез по списку первым и радостно улыбаясь, зашёл в кабинет. Минут пятнадцать мы слышали сдавленные стоны, крики, возможно шум борьбы… Открылась дверь, и оттуда вышел первый, кто пролез без очереди. Вид у него был ещё тот: на груди ошмётки десны, на щеке засохшая кровь, а рот забит ватой.

– Не, пацаны, он не лечит, он только вырывает зубы.

Через минуту возле кабинета никого не было. Только на полу валялся брошенный список очереди к зубному врачу, с таким трудом составленный вчера.

Был последний день мурманских сборов. Днём, после обеда, было, если можно так сказать, торжественное построение. Слова, которые сказал нам тогда майор Попов, проникли в самую душу. Пусть они там и останутся! Дальше было всё официально:

– Борт назначен на завтра на 8.00. Утром ваша группа вылетает в Санкт-Петербург. Там вы получаете оружие, соединяетесь с группой Северо-Западного округа и через день вылетаете на Душанбе. Сбор здесь, на плацу, в 6.00. Выезд из части в 6.20. Быть всем. И да, парни! Последняя проверка на вашу готовность. Самая опасная и трудная (при этих словах я представил, что ночью Попов взорвёт в нашей казарме ядерный заряд, остальное уже всё вроде с нами было). Так вот, парни. До утра свободный выход в город. Утром в 6.00 я жду вас всех на этом месте. Повторяю! Я хочу утром видеть вас всех! Трезвыми и здоровыми! Разойтись!

Это был подарок! Награда за эти недели беготни, стрельб и зарядок. Сразу же после ужина почти все «навострили лыжи». Брились, мылись, одевались. Я разделился во мнениях с Цветком (тот категорически остался в казарме) и вышел в город с Ваней Костюком. Мы вышли через КПП и пошли куда-то наугад. Нам хотелось кому-то рассказать, что мы готовились, что мы старались, и что завтра утром мы улетаем на военном самолёте в «горячую точку» на карте мира, но мы не знали куда идти. Деньги у нас были, поэтому просто гуляли по вечернему Мурманску.

И, конечно, совершенно случайно нашли то, что искали. Вернее, тех, кого искали. Три симпатичные девушки сидели на лавочке во дворе девятиэтажки и болтали. Мы с Иваном сразу же поняли, что они ждут нас. Подошли к ним, поздоровались, и как-то сразу же подружились. Ну вот так вот бывает, когда совершенно незнакомые люди общаются с первой минуты так, будто они знали друг друга много лет до этого. Просто когда-то разлучились, и сейчас рассказывали всё, что произошло с ними за это время. Девчонкам мы сразу же с гордостью и наигранной грустью сообщили о том, что завтра нас ждёт война. Всё! Теперь они были влюблены в нас. А мы отвечали им взаимностью.

Незаметно на лавочке появились вино, фрукты, стаканчики. Возможно, мы виделись в первый и последний вечер в жизни, и это сближало.

Было уже часов одиннадцать вечера, когда на дороге возле дома появились двое. Ребята молодые, крепкие, чуток пьяные и немного агрессивные. Мы с Ваней поднапряглись, ожидая конфликтной ситуации. Вот чего-чего, а драки совсем не хотелось. Утром самолёт, командировка, которую заслужили. И всё это могло пойти коту под хвост. Как пойдёт разговор, так и будет.

Парни увидели девчонок, заулюкали и двинулись к лавочке. Мы спокойно сидели, а когда они дошли до нас, резко встали и сделали шаг навстречу, закрывая девчонок.

– Здорово. Как сами?

Парни, думая, что на лавочке с девушками какие-то студенты, осеклись, увидев военную форму, но разогретые спиртным, начали прощупывать нас:

– Опачки, солдаты! Почему без доклада? Доклад по форме! Кто такие?

– Порядок ребята, свои. Погранцы с отряда.

– Погранцы? Это хорошие ребята! А мы только-только из Чечни вернулись… В отпуске первый день. Апатитский ОМОН, слыхали про такой?

Нас с Ваней будто током пробило.

– Вот это встреча! Конечно, знаем! Мы сами апатитские! А Лёху Козича вы знаете? Он писал, что тоже в командировку уезжает. Что с ним? Живой?

Вот здесь наступил черёд удивляться парням. Они мгновенно протрезвели и задышали нам в лицо.

– Вы Козича знаете? Да он наш командир отделения. Охренительный пацан. Живой, живой, конечно.

– Козич – наш друг. С детства вместе. Апатиты, Северная 15.

– Блин, браток, они Козича знают!

Парни стали с нами брататься.

– Мы только первый день дома. Десятого обратно вернулись в часть. Нас пятого вечером сменили, а шестого утром началась мясорубка там, слыхали?

Мы слушали их историю, и не могли поверить в случайность такой встречи. Парни рассказали, что были в переделках, что погиб в боях их друг, накрыв своим телом гранату, спасая жизни друзей. То, что они живые, видимо им самим ещё не верилось.

Но не это в рассказе было главное.

Я услышал в их словах грусть о том, что они здесь, что их вывели в самое трудное время, а ребята там сейчас бьются. Кто-то служит на их постах, и, по их словам, «они же котята, блин, только-только прибыли. А мы же там уже каждый кустик, каждый камень знали».

Они явно переживали за других парней, за русских солдат, за наше оружие. За тех, кто сейчас там выполняет приказы. За тех, кто на посту.

Мы выпили за тех, кто не вернулся. Выпили за то, чтобы мы вернулись. Обнялись, попрощались и пожелали друг другу удачи. Ночной Мурманск ждал своих героев.

Было уже поздно и девчонки, ошарашенные нашей встречей и такими разговорами, стали собираться домой. И вдруг одна из них говорит нам:

– Я поняла, я всё теперь поняла! Когда смотришь новости по телеку, то переключаешь. Если в кино, то это страшно или забавно. Но когда понимаешь, что парень идущий по улице твоего города, возле твоего дома – он же твой защитник. Ещё только на прошлой неделе он воевал за нас, возможно для того, чтобы я могла спокойно учиться в институте, воевал, чтобы у меня была семья и дети. Он был готов погибнуть за то, чтобы у меня всё было хорошо в жизни. Они рискуют своими жизнями, своими семьями. Я поняла. Это страшно. У того парня, который погиб там, ведь у него, наверное, была девушка или семья. Они же любили друг друга.

– Ванечка! Ромочка! Мальчики, миленькие, вы только возвращайтесь домой живые, хорошо?

Девчонки заревели и повисли у нас на шее. Ваня очнулся первым.

– Эй, эй. Вы чё там нас уже хороните? Хорош ныть! Я вернусь домой, и он тоже. Обещаем. Пограничники никогда не обманывают.

Мы проводили девушек по домам и пошли обратно в часть. Нужно было спешить, ещё надо было отдохнуть. День предстоял серьёзный.

К трём ночи мы пришли в казарму. Цветок, увидев нас, очень обрадовался и похлопал по плечу. Мы пошли в курилку, где рассказали про встречу с ребятами из апатитского ОМОНа.

Саня выслушал, докурил сигарету и сказал:

– Ясно, парни. Сейчас всем спать. Подъём в 5.30. Послужим России. Теперь наша очередь. Наша смена.

Утром в 6.00 все, как один, стояли на плацу.

Майор был доволен: последнее испытание прошли все. И это был показатель его работы.

– Парни! Всё, что вы должны были услышать от меня, вы вчера услышали. Спасибо. А сейчас – по машинам! До встречи через полгода. Слышите?! Я хочу видеть вас здесь, на плацу, через полгода! Всех! Выполняйте!

Мы стали грузиться и рассаживаться по машинам. Колонна завелась и выехала на улицы Мурманска. Тент был закинут наверх, и мы увидели достойную картину.

На КПП стоял наш майор. Он сумел за эти пять минут незаметно переодеться в парадный пограничный китель с майорскими погонами. Попов стоял по стойке «смирно» и провожал нас, приложив руку к зелёной фуражке, и поворачивался к каждой машине. Я увидел у него на кителе много наград, но мне почему-то навсегда запомнился орден Красной Звезды.

Сильно, товарищ майор!

Спасибо, товарищ майор!

В аэропорту всё проходило по-военному чётко и без задержек. Посчитались, погрузились, полетели! Самолёт взял курс на Санкт-Петербург.

Пришло наше время защищать свою Родину.

Глава 4. Санкт-Петербург-Худжанд

До Питера долетели за пару часов. Как-то незаметно, буднично, что ли. Будто каждую неделю летали туда и обратно. В аэропорту нас выгрузили, построили и пересчитали. Как ни странно, все на месте! Парни ржали: зачем, может кто-то в полёте вышел покурить и сейчас обязательно кого-нибудь не досчитаются.

Нас посадили на УРАЛы и повезли по Питеру.

Здравствуй, Санкт-Петербург! Ребёнком я приезжал в тогда ещё Ленинград, на олимпиады по геологии с Юрием Матвеевичем, руководителем нашего апатитского кружка юных геологов. Сколько музеев, сколько выставок он нам тогда показал. Как недавно всё это было! А сейчас я вырос и еду по тем же улицам, по которым гулял ребёнком.

Мы прибыли в отряд. Перед строем выступил майор. Он объявил, что вылет в Республику Таджикистан назначен на следующее утро. Распорядок такой: сегодня ожидаются группы с других погранотрядов Арктического региона. Заходим в казарму, выбираем спальное место, оставляем вещи. Скоро можно будет пообедать. До отбоя свободное, личное время. Разрешается выход в город. Документы иметь при себе обязательно. В городе сделать необходимые покупки для командировки, позвонить домой родным, а также, советовал майор, культурно провести время в культурной столице. Он напомнил о правилах приличия и выполнение приказов. Появление в части в нетрезвом или неподобающем виде моментально карается отчислением из группы. Завтра в 8.00 – получение боевого оружия. В 10.00 – выезд в аэропорт. Если вопросов нет, то всем разойтись!

– Товарищ майор! А можно сегодня получить оружие? – крикнул из строя Цветок.

– Ага, может ещё в казарме проверить захотите или в город взять, так, на всякий случай. Не волнуйтесь, парни. Всё боевое оружие, которое вы получите, проверено, пристреляно и почищено. Ждёт вас в ящиках на складе. Лично проверял. Отправляем вас не на курорт. Всё серьёзно. Разойтись!

Обеда мы дожидаться не стали. Заняли койки, привели себя в порядок и пошли на выход. Цветок попытался нас организовать:

– Пацаны! Давайте так. Идите, кто куда хочет, но чтобы к отбою все были в своих кроватках. Не подводите сами себя. Тем более завтра утром получаем оружие!

Мы с Цветком пошли вдвоём. Шли по улице, просто разговаривая друг с другом. Вдруг у Сани появилась идея:

– Махновский! Вот что сейчас подумал, вот что нужно… Нам нужно купить фотоаппарат и несколько плёнок. Давай искать магазин. Это приказ.

– Цветок, какой нахрен фотик! Мы что на конкурс фотографий едем?

– Ты сейчас не понимаешь. Граница. Друзья навсегда. Потом будешь смотреть, как вместе служили, и мне спасибо скажешь.

Я подумал и согласился с другом, и мы пошли искать магазин. Он оказался рядом. Саня купил проверенную и надёжную по тем временам «мыльницу», 4 плёнки, чехол и конфеты для меня. Забегая вперёд, скажу, что идея с Кодаком оказалась правильной. Многие годы благодаря тому внезапному решению друга я просматриваю фотографии, оставшиеся на память после службы. Знаю также, что они есть у других ребят, а это значит, что за эти годы их посмотрели тысячи и тысячи людей. Сашка умел управлять людьми и принимать правильные решения.

После магазина мы присели на скамейке в сквере. Как же было там хорошо! Мы стали думать, куда пойти. Решили идти куда глаза глядят, тем более в Питере любой дом – это уже музей. Мы просто гуляли и вдруг, на одном из старинных зданий увидели табличку «Музей обороны и блокады Ленинграда». Решение было мгновенное. Раз ноги нас привели сюда, так тому и быть. На входе в музей была надпись «Военнослужащим вход бесплатный». Да это просто день рождения какой-то! Для солдата всё, что бесплатно – это самое лучшее. Значит, нам здесь были рады.

Цветок сразу, ещё на входе, узнал, в каких залах можно посмотреть оружие, и, делая вид, что не торопится, убежал. Я переходил из зала в зал. Всё равно за несколько часов невозможно всё осмотреть. А там каждый предмет, каждая вещь была пропитана мужеством и стойкостью. Я застыл у одной музейной витрины. Под стеклом лежало несколько старых листков из блокнота. Это был «Дневник Тани Савичевой». Когда-то в детстве я читал про этот дневник, читал про блокаду, но когда ты стоишь рядом с этими фактами преступлений фашизма, тебя просто трясёт от ненависти к захватчикам, и ты восхищаешься мужеством людей, которым хватило сил пережить эти страшные времена. Вечная память павшим! Я стоял там и с ужасом представлял, как маленькая девочка потеряла из-за войны всю свою семью, и оставшись одна, без защиты, погибла сама.

В груди снова что-то щёлкнуло. Вспомнились слова полковника Чешенко: «Какой бы сильной ни была Россия, ей всегда будут нужны защитники». Я защитник сейчас. Я готов защищать других девочек, живых Тань, их семьи. Я буду защищать вот эти листочки из дневника. Я буду защищать историю моей России. А история никогда не меняется, она только повторяется. Что двести, что сто лет назад – враги рядом. Нужно быть всегда готовым. Я готов.

Цветок потянул меня за рукав, и мы вышли на улицу. Город жил и дышал. Теперь я знаю точно: этот город всегда будет встречать военных, защитников Родины с радостью в любые времена. Как говорил наш Матвеич, этот город знает о войне чуть больше, чем другие.

– Пойдём пешком, Цветок! Пока дойдём и время пройдёт. Перекусим по дороге.

– А вдруг оружие сегодня начнут выдавать? – волновался Саня.

– Пойдем! Пройтись по великому русскому городу – честь для меня. Сашка, а вдруг правда начнут выдавать оружие, а мы придём и нам не хватит по списку? А у тебя фамилия в конце списка, аж на «Ц» начинается, и пока дойдут, то все автоматы закончатся, и дадут какой-нибудь пистолетик или ракетницу? – Я засмеялся и посмотрел на друга.

– Для начала хватит, дальше разберёмся, – очень серьёзно ответил мне друг.

– Блин, Саня, если тебе когда-нибудь и дадут пистолет, то наградной, с личной подписью министра обороны, не меньше, – шутил я.

Так потихоньку мы вернулись в часть, по пути прикупив нужные на войне чай, зажигалки и носки. Почти все были в сборе. К отбою 100 % нашей группы были на месте.

Вечером прибыли ребята из Архангельска, Реболы, Вологды, Пскова, Сортавалы, Ленинградской области и много других. Весь пограничный Север прислал лучших бойцов. У всех настроение было отличное. Отбой прошёл спокойно. Завтра был наш последний бросок на юг.

Утром после завтрака стали выдавать оружие. Цветок в нетерпении стоял рядом и ждал, когда назовут его фамилию. И дождался! Если бы видели выражение лица моего друга в тот момент! Всё! Я закрываю занавес. Если бы я тогда засмеялся, нашей дружбе пришёл бы конец.

В аэропорту, как и в Мурманске, было всё организованно чётко. Нас выгрузили из машин и провели на отдельную взлётную полосу, в один из «карманов». Там мы стояли и ждали, когда нам подадут самолёт. Помню ожидание, первые общие фотографии. Нетерпение.

И вдруг мы увидели какого красавца подают нам на вылет.

ИЛ-76 ТД (транспортно-десантный) – четыре турбины двигателя, мощный и невероятно красивый военно-транспортный воздушный корабль. Какой же он был уверенный, настоящая умная машина. Подъезжая к нам, будто говорил: «Ребятки, я тут собрался крылья свои размять, чуток полетать хочу. Недалеко, три с половиной тысячи километров. Пограничников могу подвезти по пути. Заберу всех, и даже не почувствую».

Организованно погрузились и рампа закрылась. Всё! Начинаем взлетать. Только потом я узнал, что разбег для взлета этой машины почти 2 километра. Плавно оторвавшись от российской земли, самолёт постепенно набрал свои десять тысяч метров высоты и на скорости 750 км/ч понёс нас навстречу службе, навстречу приключениям.

Моя страна – какая же она действительно великая! Мы летели, пересекая Россию с севера на юг. Тысячи километров. Каждый думал о своём. Мне почему-то вспомнилась присяга, слова «клянусь» и «обещаю», которые навсегда остались в памяти. Всё так и было, как я обещал и клялся. Несколько часов полёта и загорелись лампочки, предупреждая, что самолёт идёт на посадку.

Первое приземление было в аэропорту города Худжанд. Открылась рампа и в лицо пахнула жара! Поступил приказ покинуть борт, и мы спешно выгрузились. Самолёт потихоньку покатил в своём направлении, прощаясь с нами мигающими лампочками, словно желал удачи.

На построении нам довели обстановку. Сейчас ожидаем прибытия другого борта, на котором доберёмся до Душанбе. Время ожидания неизвестно. Выставить охранение и ожидать дальнейших распоряжений. С местными в контакт не вступать, ничего от них не брать и не покупать.

Мы покидали свои вещи в огромные кучи и расселись, где можно, прямо на газоне рядом со взлётной полосой. Господи, ну как же жарко! Горячо, липко, противно… И, как оказалось, это просто невозможно было терпеть. Первые пять минут кажется, что это трудно, но полчаса ты потерпишь. Проходит полчаса, язык на плечо, дышать нечем… Смотришь на часы, а оказалось, что прошло всего пять минут. Пытка становилась невыносимой. Одно дело, когда инструктор по выживанию в Мурманске рассказывает, что нужно делать, чтобы выжить, и другое, когда тебя в одежде заводят в парилку и выливают на раскалённые камни ведро воды. Даже и близко не представить беспомощность человека перед местным климатом. Но мы-то русские солдаты. Мы привыкнем, только дайте воды и тень. Вода была выпита через 10 минут. Прятаться было негде. Метрах в ста был забор, и через него местные мальчишки показывали нам соки и лимонады. Только подойди и купи. Подойти никто не решался. Приказ есть приказ. Трудности и тяготы службы, о которых мы так все мечтали, начались. Пожалуйста, всем ровно. Никто не обделён.

Тебе не просто жарко, тебе плохо. Кто-то вспомнил анекдот про письмо американского морпеха из пустыни: «Дорогая мама! Здесь так жарко, что на отдыхе одному приходиться стоять, а другому отдыхать в его тени». Смеяться ни у кого не было сил. Вот что такое настоящий юг. Ас-саляму алейкум!

Бесполезно было бороться с невидимым врагом. Все попадали на рюкзаки. Кто-то от жары уснул прямо на вещах, расстегнув китель и закрыв лицо беретом. Это был наш мурманский лейтенант Толик. Я с удивлением смотрел на его белый живот, который покрывался красными пятнами прямо на глазах. Мне на секунду показалось, что он лежит на сковородке и его уже можно переворачивать. Сверху он уже хорошо прожарился. Но его никто не трогал. Куда там шевелиться! Всё было похоже на то, как будто из аквариума слили всю воду и сказали рыбкам: «Идите, погуляйте! Погода хорошая, солнышко…».

Где-то из-за спины я услышал голос Цветка:

– Ромыч, что они делают? А? Вдруг нападение. А патронов-то нет. Нет патронов. Вот что. Как отбиваться? Закидать их автоматами и рюкзаками?

– Саня, ты можешь просто на них крикнуть и они убегут. Сань, всё нормально. Тихо кругом.

– Вот-вот. Тихо. И это очень подозрительно. В июне 41-го тоже было тихо. Нужны патроны.

Когда уже казалось, что мало кто выживет, раздалась спасительная команда «Грузимся!». К нам медленно подъезжали два ТУ-154. Два самых настоящих пассажирских лайнера Аэрофлота.

Это был короткий полёт мечты. Вы когда-нибудь летали в пассажирском самолёте в первом ряду со снайперской винтовкой в руках, и при этом по салону ходят красивые стюардессы, поправляют белоснежные чехлы на наших креслах и предлагают попить водички или чая? Конечно, водички, холодной и много!

Через час мы грузились в пограничные «Уралы» в аэропорту Душанбе. Город завораживал. Чужой огромный город. Кто-то в машине громко спросил:

– Парни, а кто помнит какое сегодня число?

– Пятница, тринадцатое августа.

Ну что же! Отличное начало служебной командировки.

Мы приехали в часть в Душанбе и заночевали там. Холодный душ перед отбоем показался небесной наградой за наш первый день в республике Таджикистан. Приём был жаркий, в прямом смысле этого слова.

Утром выехали за городскую линию Душанбе. Природа резко изменилась и всё вокруг напоминало лунный пейзаж. Песок, холмы, песок и больше ничего. Вроде недалеко, тридцать километров от Душанбе, и мы приехали в учебно-полевой центр «Ляур».

Нам объявили, что здесь мы проведём 10 дней. Адаптация и всё такое. Расселили по огромным палаткам с голыми железными кроватями и объявили, что до обеда все свободны. После выполняем программу занятий и мероприятий.

В восемь утра в Таджикистане тебе кажется, что всё классно. Погода чудесная, день будет хороший. Через час понимаешь, что чувствует курица на гриле. Через пару часов ты проклинаешь все на свете. Всё вокруг горячее. Песок, камни, палатка, железные кровати в палатке, сигареты, вода… Всё!